Тайна алмазного берега

Входит разводящий.

– Идете? – спрашивает он, бросая взгляд на часы.

– Да, хотелось бы.

– Вовремя! – предостерегающим тоном говорит Ярославский и выразительно стучит по циферблату.

– Будьте спокойны, господин начальник, я вернусь вовремя.

Я выскальзываю за дверь. Альфонс даже не смотрит в мою сторону, хотя, ясное дело, догадывается, что я отправляюсь на поиски голубой гостиной.

Вперед, в глубь огромного дворцового парка, представляющего собой искусственно выращенные джунгли, где причудливо переплелись великолепные рододендроны, заросли мимозы, диковинные карликовые деревца и обвитые лианами тридцатиметровые пальмы. Прогретая за день земля источала волны тяжелых, насыщенных испарениями и одуряюще приторных запахов – от них голова шла кругом. Мощеная дорожка привела к большому пруду, поверхность которого была покрыта огромными светло-зелеными листьями с крупными чашечками цветов.

Ночь дышала ароматом таинственности. Как уже упоминалось, я не из суеверных, хотя в тот час, когда дед мой скончался в Саутгемптоне, у меня, в камере нью-йоркской тюрьмы, со стены свалился здоровенный кусок штукатурки. Это я к чему говорю? Подвержен ты предрассудкам или нет, а только знаю – бывают такие ночи, когда заранее предчувствуешь: что-то должно случиться.

Я осторожно пробирался окольными тропками, стараясь приблизиться к заднему фасаду дворца.

По небу проплывали легкие, словно дымка тумана, клочки облаков, рассекая на продольные полоски яркий серп луны.

Не удивляйтесь, что расписываю в таких подробностях, просто мне хотелось бы в точности передать свои впечатления о той ночи. Вы только представьте себе: парк, похожий на джунгли, луна в полосочку, и вдруг за поворотом аллейки передо мной как из-под земли вырастает незнакомец.

Как бы это описать его понагляднее? Лицо бледное, на высокий, умный лоб небрежно падают пряди длинных волос, явно неухоженных. Одет он был в какие-то странные, мятые холщовые штаны в полоску, разношенные до бесформенности башмаки и белую, небрежно расстегнутую рубаху. Сам не знаю почему, но я сразу же почувствовал, что этот человек – из благородных. Он, конечно, попал в беду и очутился в неподобающих для себя условиях, а может, заболел, однако осанка, гордая посадка головы, угрюмое, но спокойное выражение лица наводили на мысль, что этот человек не нашего поля ягода. С какой-то болезненной тоской он вглядывался в окна дворца и, услышав шорох, обернулся ко мне.

– Вы за мной? – тихо спросил он.

– Нет, – спокойно ответил я. – Что вы тут делаете?

– Сам не знаю.

– Кто вы такой?

– Почему вы спрашиваете?

– Потому что я несу здесь караул.

Скрестив на груди руки, он смерил меня взглядом.

– Где же ваше оружие?

– Я только что сменился.

– Как вы посмели покинуть без оружия караульное помещение?

Ну и дела! Я еще должен перед ним оправдываться.

– Это вас не касается. Объясните, как вы сюда попали.

– Перелез через каменную стену со стороны учебного плаца.

– Зачем?

– Не знаю.

Лицо, сперва показавшееся мне спокойным, закаменело в какой-то странной безжизненности. Несмотря на отдельные седые пряди, он не был старым, даже сорока не дашь. И все же при взгляде на него оторопь брала.

– Ну, так что вам угодно?

– Угодно знать, кто вы.

– Не скажу.

Уж не вздумал ли он меня запугать?

Я подступил к нему вплотную.

– Шутки в сторону, иначе вам не поздоровится. Если по той или иной причине не желаете прогуляться в полицейский участок, убирайтесь прочь. Ясно? Я парень не злой, но дурачить себя не позволю.

– Мне глубоко безразлично, позволите вы или нет… – с тоской вырвалось у него.

Я схватил его за руку. Вернее, порывался схватить, как вдруг…

В глазах у меня потемнело. А он всего лишь стиснул меня за горло и прижал мою руку к бедру. Силища у него в пальцах была необыкновенная.

Вероятно, вы догадываетесь, что несмотря на все свое добродушие, я за себя постоять умею. Меня лучше не задирай – потом пожалеешь. О мощи моей грудной клетки и мускулов лекарь из сумбавской тюрьмы накатал целую статью в специальный журнал, но сейчас, в руках этого странного незнакомца, я почувствовал себя куском растаявшего масла, которое хоть по стенке размазывай.

Все также не теряя спокойствия, он постепенно ослабил хватку.

Я сделал глубокий вдох, подобно ловцу жемчуга, вынырнувшему на поверхность.

– Теперь, если желаете, можете меня схватить. Я сопротивляться не стану.

– Больно мне надо хватать вас… А вы, видать, натворили делов, если такой участи ожидаете.

– Завтра утром меня приговорят к смертной казни.

– За какие такие подвиги?

– За измену родине и убийство двадцати двух человек.

Как вы, должно быть, заметили, я не слишком суров по отношению к представителям уголовного мира, но это уж явный перебор.

– Шутить изволите?

– Какие уж тут шутки! Завтра утром мне вынесут смертный приговор и через сутки приведут его в исполнение. На помилование ни малейшей надежды нет.

– Как же привести приговор в исполнение, раз вы здесь?

– Я вернусь. Не думайте, будто я сбежал: меня отпустили на несколько часов.

– Нечего кормить меня байками. Я и без того готов вам помочь.

– Выбирайте-ка выражения! Я не привык лгать. Один человек отпустил меня на несколько часов, чтобы я напоследок почувствовал себя свободным.

– И вы… вернетесь?

– Естественно.

– Кто же вы?

– Капитан Ламетр.

Вот те раз! Последние недели имя капитана Ламетра было у всех на слуху, даже я о нем слышал, ошиваясь в Оране без работы по причине дурацких бюрократических придирок.

– Вы вернетесь, потому что дали слово? – недоверчиво переспросил я.

– Человек, который отпустил меня, бывший фейерверкер, в войну служил под моим началом. Сейчас он старший надзиратель в тюрьме.

– Значит, вы, господин Ламетр, хотите умереть?

Он вздохнул.

– Мне бы хотелось жить, друг мой… Но тогда старшего надзирателя Бара ждет строжайшее наказание. У вас не найдется сигареты?

– Прошу вас… Знаете ли, для изменника родины и убийцы многих людей у вас слишком мягкое сердце.

Чудеса да и только! Было в этом капитане нечто такое, что заставляло подчиняться ему. Благородство души он словно бы носил на шее незримым золотым воротником.

Ламетр глубоко затянулся и смерил меня взглядом, словно прикидывая, на что я способен.

– Вы производите впечатление честного малого.

– Смею надеяться, что так оно и есть.

– Шансов у меня, в сущности, никаких, ведь мне отпущено всего лишь несколько часов. Хотя, если бы мне удалось поговорить кое с кем, кто сейчас находится во дворце… – Оборвав фразу, он задумался.

– Послушайте, – заговорил я. – Мне не известны подробности дела… Истина, справедливость… Как знать, кто там прав, кто виноват. Ясно одно: вы мне симпатичны, и если я могу что-то сделать для вас…

– Можете. Если мне удастся проникнуть во дворец, пожалуй, я сумел бы облегчить душу. Во всяком случае, умирать было бы спокойнее. Мне необходимо поговорить кое с кем.

– Я не имею права впустить вас туда.

– Но если одолжите мне свою форму, я пройду без труда.

– Каким образом?

– Скажу часовому у заднего входа, что доставил приказ для одного из офицеров.

– Но ведь скоро смена караула…

– К тому времени я вернусь. Но если боитесь неприятностей, оставим это.

Боюсь! Хорошенькое дело!

Я тотчас расстегнул ремень, снял мундир.

На бледном, застывшем лице его промелькнула довольная улыбка.

– Вы тоже пришлись мне по душе, друг мой, – заметил он.

Тем временем разгуливавшие в парке фламинго исчезли, и луна переместилась на небе, оставив лужайку в тени. Мы обменялись одеждой.

Глядя на капитана, облаченного в униформу, я вынужден был признать, что более ладного солдата (включая меня самого) мне еще не доводилось видеть.

– Если непредвиденные обстоятельства помешают мне вернуться вовремя и отдать вам форму, скажите, что я отнял ее силой. Мне ваше обвинение не повредит, в любом случае послезавтра расстрел.

Слова эти были произнесены небрежным тоном, будто замечание, что в любом, мол, случае придется бриться.

– А если сегодня ночью вам удастся поговорить с тем человеком, то он, возможно, вступится за вас?

– О нет! Честно говоря, я ведь не за тем решил воспользоваться вашей одеждой.

На прощанье он крепко пожал мне руку.

– Назовите свое имя! Хочу знать, кто этот добрый человек, подаренный мне судьбой напоследок.

– Джон Фаулер… Или же Оковалок. – У меня странным образом перехватило горло.

– Джон Фаулер, сердечно благодарю!

– Господин капитан!.. А может… суд вынесет какой-нибудь другой приговор?

– Нет. К завтрашнему дню у них будет еще больше оснований приговорить меня к смертной казни. Ведь нынче ночью я задумал кое с кем поквитаться.

– Порешить, что ли?

– Да. Одного мошенника капитана, который творит темные делишки, ссылаясь на ранение в голову…

– Что вы сказали?!

Ламетр скользнул в заросли деревьев.

– Эй, господин капитан! Обождите!.. Послушайте, что я вам скажу…

Но он уже скрылся из вида. Разок-другой прошуршал под ногами гравий, затем шаги стихли, и наступила глубокая тишина.

3

Вон как дело обернулось!.. Капитан собирается прикончить Хопкинса. С него станется, этот человек слов на ветер не бросает.