Помоги проекту - поделись книгой:
Вальнек огорченно с упреком на мгновение уставился в человека, который не хочет ничего знать, кроме того, что касается лично его. Но тут же Вальнек подумал: «не хочешь, и черт с тобой», и приступил к делу.
Он, Вальнек, приглашен на предстоящие изыскания. Он имел основание отдать предпочтение именно этому приглашению, хотя не может не признаться, что теперь раскаивается немного. Но что делать? слово дано…
Меньше всего, конечно, Вальнек думал в эту минуту, что разговаривает он с лицом, тоже прикосновенным к делу предстоящих изысканий.
По словам Вальнека выходило, что он приглашен на какую-то должность, очень большую.
— Вы, собственно, на какую должность приглашены?
Вальнек уклонился от прямого ответа и опять принялся путать.
Хозяин послушал еще и поставил более определенный вопрос.
— Кто вас пригласил?
Вальнеку ничего не оставалось, как назвать фамилию одного из начальников партий. Этим ответом решалось все.
— Вы десятник? — спросил хозяин, опуская глаза.
Вальнек остановился так, как останавливается вдруг с разбегу человек. Он широко раскрыл глаза и, вздохнув тихо, покорно проговорил:
— Десятник…
Вальнек опять заговорил, и на этот раз голос его звучал скромно той искренностью, какою говорит пациент своему доктору, когда тот докопался, наконец, до причины, которая упорно не хотела сходить с языка пациента. Фигура Вальнека потеряла свою напыщенность, грязная щетина опустилась, тело осунулось, и, всматриваясь своими мутными глазами, которые уже ничего не искали в собеседнике, кроме жалости к нему, — Вальнеку, он рассказал весь ужас своего положения.
Он — семейный человек. У него жена и семь душ детей. Дети без воспитания. Он бросил их и жену в Киеве, и как они там живут, — он и представить себе не может. Он был богат, теперь нищий. Нет ужаснее этого перехода от роскоши к неумолимой нужде, когда неспособные голова и руки отказываются от непривычной работы, а тело привыкло к неге и удобствам. Жить такой жизнью и не видеть выхода — что может быть ужаснее? Умереть, лишить семью последней поддержки? Легче умереть, чем жить, переживши самого себя. Вальнек смахнул слезу, которая появилась на его реснице.
— Я не могу понять, чем я могу быть полезен…
Вальнек на мгновение остановился. «Ты можешь понять, как засунуть в свое сытое брюхо еще один лишний кусок, но человека в несчастье ты, конечно, не можешь понять, сытое быдло!»
Но Вальнек громко ничего этого не сказал и, вздохнув, заговорил равнодушным, упавшим голосом…
— Я мог бы быть техником, если б знал нивелировку… Я знаю ее, — жадно и поспешно проговорил он, видя вытянувшееся лицо хозяина, — но я забыл… Это давно было… Я никогда не думал, что мне опять придется возвратиться… Мне надо освежить в памяти… Я увидел в окне чертежные столы, вас — и подумал, что доброго человека посылает мне господь на моем ужасном пути… и вот, отдавшись своему порыву, я вошел к вам просить указать мне лицо, которое могло бы помочь мне вспомнить…
Хозяин внимательно всматривался в гостя. Вальнек понял, что опять не убедил хозяина. Он почувствовал вдруг всю горечь своего обнаженного унижения, обнаженного для того, чтобы вдобавок не поверили…
Сердце Вальнека закипело, и в какой-то бессильной тоске он уставился в пол.
— Подождите немного…
Хозяин встал и вышел в соседнюю комнату.
Немного погодя он возвратился с молодым конфузливым человеком, который, быстро пожав руку Вальнеку, проговорил с польским акцентом:
— Я могу вам дать нужные объяснения, но у меня нет нивелира.
— Нивелир я могу достать, — радостно ответил Вальнек.
— В таком случае завтра в одиннадцать часов утра…
— Ах, я не могу передать вам…
И воспрявший Вальнек, рассыпавшись в благодарностях, радостно выскочил на улицу и быстро зашагал в квартиру своего начальника. Надо достать нивелир. У Вальнека сложился по этому поводу целый план… Он пойдет к начальству и попросит нивелир с целью сделать будто бы одну работу в соседстве… Это была очень ловкая мысль. Вальнек, не говоря ни слова, таким образом уже превращался в глазах начальства в техника.
Но начальник Вальнека, выйдя к нему в переднюю, как только узнал, зачем пришел Вальнек, как замахал руками и, проговорив: «у меня правило казенных вещей не давать никому», ушел совсем из передней, оставив Вальнека одного.
Вальнек только растерянно развел руками и вышел на улицу.
— Ну, черт его знает, что за человек?! Ну, что это за люди?! Ну, ну, ну… Тьфу!
Вальнек плюнул от всего сердца и, совсем напыжившись, красный как рак, пополз по улице.
— Пся крев! Тьфу! — и Вальнек опять плюнул. — Ну что ему?! Ну, ну, ну…
Горькая обида, досада коробили, возмущали и волновали Вальнека — его, Вальнека-Вальновского, Вальнека, который в свое время не пустил бы на порог к себе этого хама! Сколько тебе? пять, десять, пятнадцать тысяч! — Дай и гони в шею!
Вальнек бросил взгляд в сторону. Взгляд попал на далекую спокойную реку, освещенную ясным летним закатом, и в мозгу Вальнека шевельнулось воспоминание о деревенском доме тестя. Такой же был веселый вечер… «Прочь!» — Вальнек прибавил шагу, уходя от тяжелых, неприятных воспоминаний. Он пришел в свою гостиницу, отпер номер и нажал электрический звонок. Вошел номерной.
— Никто не спрашивал?
— Никто.
Кто мог его спрашивать? Вальнек угрюмо посмотрел в окно, подумал, сбросил крылатку и спустился в буфет.
Буфетчик вопросительно взялся за английскую, Вальнек молча кивнул головой. Буфетчик налил. Вальнек залпом выпил и начал закусывать, жадно ловя вилкой какую-то гущу и набивая ею свой рот. Он выпил вторую, чем-то другим закусил и, сев за стол, потребовал карточку. Съев два блюда и запив их двумя бутылками пива, Вальнек, задумавшись, молча, сосредоточенно ковырял в зубах.
Мимо окна прошла женщина улицы, остановилась и внимательно осматривала фигуру Вальнека. Вальнек, встретившись с ней глазами, тоже сосредоточенно опершись о локоть, с видом знатока уставился в нее. Один глаз Вальнека прищурился, и голова склонилась набок. Затем Вальнек встал и, кивнув головой в знак согласия на вопрос записать на номер, вышел в прихожую, куда с улицы в то же время уже входила женщина, приглашенная им.
Ничего не говоря друг с другом, они молча стали подниматься по лестнице.
— Вальнеку вы приказали отпустить нивелир? — спрашивал в конторе главный техник у своего начальника.
— Как приказал? Я запретил ему.
— Он взял его.
— Ну, слава богу, я сегодня эту дрянь выгоню, я решительно не в силах больше выносить его. Вы знаете, он затеял торговлю казенными инструментами.
Инженер рассказал всем, для чего Вальнеку понадобился нивелир.
Вальнек только что возвратился с урока нивелировки, и веселый вошел в приемную.
В комнате толпилось много разного народа.
— Нивелир?!
Глаза инженера впились в Вальнека.
— Там нивелир, — и Вальнек показал пальцем на переднюю.
— Вы позволили себе моим именем взять его из кладовой?!
Вальнек развязно, с своей обычной манерой собрался было что-то отвечать.
— Вы совершенно достаточно обнаружили, что вы за личность! Вы больше не служите у меня!! Я вас выгоняю вон…
— Пхе! — сделал только Вальнек и, растерянно разведя руками, медленно пошел из комнаты.
— Гадость!! — кричал вдогонку инженер. — Не успел вступить, уже развел мерзость!
Вальнек быстро повернулся.
Ну, пропал техник, ну, выгонят совсем, но он ничего не сделал такого, за что его можно так с грязью мешать.
— Али же я прошу снисхождения у пана… — начал было Вальнек, но инженер так раскричался, что Вальнек мгновенно опять повернулся к двери и еще мгно-веннее скрылся за нею.
— О то ж пся крев! — проговорил Вальнек, захлопнув за собою дверь и в недоумении разводя руками, — что теперь делать?
Маленький господин с сонными глазами, случайный свидетель всей этой сцены, рассказал инженеру о своем знакомстве с Вальновским и для чего нужен был ему нивелир.
— Здесь, — кончил маленький господин, — здесь вовсе не нажива, как видите… Там в Киеве семь человек, — во, во, во… и способная только любить женщина. Нет, уж строгость вашу бросьте.
Инженер не был человеком злым. Это был просто влюбленный в себя, в свою аккуратность, в свою точность, человек, видящий только себя, очень чуткий ко всему тому, что могло оскорбить или задеть его ненасытное «я». Теперь ему стало жаль Вальнека.
— Послушайте, почему вы не сказали прямо, чего вы хотите? — выскочил инженер в переднюю, где уныло сидел Вальнек и тупо смотрел перед собою.
Вальнек встал и, сдвинув брови, молча слушал длинную речь инженера о том, что первое и основное правило в их деле не стараться быть больше того, что на самом деле представляешь из себя. Это и бесполезно и опасно для живого дела, в котором каждая ошибка неминуемо откроется и повлечет за собой крупные траты.
— У нас бьют не за незнание, а за скрывание своего незнания, — кончил инженер.
Вальнек слушал и понял только одно, что его простили.
Когда, кончив занятия, инженер оделся и вышел на улицу, Вальнек пошел за ним, смотрел ему вслед, и все складки его подвижного лба устремлялись за инженером.
— Господин начальник, — нагнал его Вальнек у самого его дома, — я вас покорнейше прошу, — позвольте мне денег…
— Я не могу… вы уже всё взяли…
И инженер, прибавив шагу, быстро ушел от Вальнека.
— Тьфу! — плюнул вдогонку ему Вальнек и угрюмо повернул назад.
— Господин начальник! — пришел к инженеру перед самым отъездом Вальнек. — Я не могу ехать без денег.
— Вы останетесь.
— Но я не могу возвратить вам взятые уже сто рублей.
— Что ж делать? я заплачу их из своего кармана за науку.
Наступило молчание.
— Все, что я могу вам сделать, — проговорил инженер, — это приказать взять вам билет третьего класса.
— Из гостиницы не выпускают.
— Ну, уж я тут ничего не могу.
— Если я дам им расписку и попрошу вашу контору высылать им деньги из моего жалованья.
— Вы хозяин ваших денег.
— Я хотел просить вас поручиться.
— Нет.
— Семье хоть что-нибудь выслать…
— Из жалованья за этот месяц, если вы дадите адрес, контора вышлет.
— За этот месяц… чем же я жить буду? Чем заплачу за проезд?
— Я ничего больше не могу сделать.
— Господин начальник! ну, хоть вот что… Вам люди в контору нужны — у меня есть племянница… здесь… возьмите ее чертежницей.
Инженер уже слышал об этой племяннице, найденной на улице, и быстро, возмущенно ответил:
— Ни в каком случае.
Вальнек от инженера отправился в контору.
Там уже шла предотъездная сутолока: закупоривали инструменты, заколачивали ящики. Младший инженер с большими ногами бегал по комнате, кричал и ругался.
Техники и десятники, рассевшись на стульях и ящиках в приемной, вели веселые разговоры людей, которые завтра, послезавтра бросят этот чуждый для них город с тем, чтоб никогда, вероятно, больше не возвратиться в него.
Что-то сбродное, цыганское, бесшабашное, а с ним и веселое чувствовалось во всей этой группе случайно столкнувшихся между собой людей.
Вальнек, потеряв надежду на то, чтоб урвать денег у инженера, поднялся на новую комбинацию. У кого пять, у кого десять, у кого и рубль — Вальнек насобирал около пятидесяти рублей у своих товарищей с клятвенным обещанием возвратить их немедленно после первой получки.
Наконец, все было уложено и свезено на пароход, и инженеры, и техники, и десятники — все поехали, и в момент отъезда все сбились в одну кучу на палубе, и все замахали шапками провожавшей их толпе.
Поделиться книгой: