Подлецы и герои

– Пятнадцать миль, Абад. На милю больше, чем вчера. Черт возьми, это позволяет держать себя в форме.

– Вы отлично выглядите, Ваше Величество, – еще раз поклонился генерал.

Король подошел ближе, от него пахло потом.

– Что вы принесли мне, мой верный Абад?

– Ваше Величество, увы, но я вынужден огорчить вас, да простится мне это.

– Не переживайте, Абад. Сердце мое наполняется радостью, когда я вижу моих врагов, умирающих от пыток или лишающихся жизни на эшафоте. Говорите.

– Ваше Величество, мои агенты донесли мне об узурпаторе, появившемся неизвестно откуда и обосновавшемся в Герате. Он смеет нагло клеветать на Вас, Ваше Величество, и он смеет заявлять о том, что он и никто другой – двенадцатый пророк Махди, вышедший из сокрытия.

– В Герате? – задумчиво переспросил король.

– Так точно, Ваше Величество, в Герате.

– А как же генерал-губернатор провинции? Почему он молчит?

– Ваше Величество, генерал-губернатора провинции не интересует ничего, кроме золота. Верные люди донесли, что по утрам он пересчитывает подношения, а после обеда напивается как свинья или ударяется в блуд, да простит мне всевидящий Аллах!

Король пригладил пальцем аккуратные ухоженные усики. Поведение генерал-губернаторов его особо не волновало до тех пор, пока они платили в казну, то есть ему. Но и держать в секрете нахождение на своей территории такого возмутителя спокойствия – тоже не дело.

– Он твой соплеменник, Абад?

– Увы, Ваше Величество, я преисполнен стыда при мысли об этой свинье, которая каждый день совершает харам[56].

– Не стыдись, ибо ты исполнил свой долг передо мной и государством Афганистан. Ты навестишь его не далее как послезавтра и скажешь, что он виноват передо мной. Пусть он преподнесет мне в подарок тонну золота в слитках – и меня не интересует, где это презренное животное возьмет тонну золота.

Король помолчал, собираясь с мыслями.

– Что ты знаешь о том несчастном, что называет себя Махди?

Король внимательно следил за своим приближенным, он был опытным человеком – и заметил, что в глазах Абада при упоминании Махди плеснулся страх. Все-таки Абад был шиитом, и от этого никуда не деться. Это нехорошо. Значит, поручать ему убить этого безумца, посягнувшего на привилегии королевской власти, не следует.

– Ваше Величество…

– Говори правду, Абад. Исполни свой долг до конца.

– Ваше Величество, мои люди доносят, что это молодой человек, не старше тридцати. Что рядом с ним – десятки мюридов, хорошо вооруженных. Люди говорят, что Махди исцелял больных одним прикосновением, а кое-кто утверждает, что собственными глазами видел, как Махди поднял мертвого. Говорят, что к нему приезжают люди, Ваше Величество, – и приезжают часто.

– Какие люди, Абад?

– Ваше Величество, это люди с той стороны границы!

А вот теперь испугался король. Он не питал никаких иллюзий по поводу того, кто правит по ту сторону границы, прикрывшись русскими щитами. Он знал, что шахиншах Хоссейни более сильный, более жестокий и более хитрый правитель, афганская армия не продержится против персидской – а у шахиншаха есть армия, только дураки утверждают, что ее нет, – и нескольких дней. Особенно если персам помогут русские. Король со страхом смотрел как на северную, так и на западную границы своего королевства. Он знал, что среди русских есть немало хитрых и умных людей, которых не отличишь от правоверного, а многие из них и впрямь являются правоверными. Он знал, что русские за долгие годы узнали Восток и научились добиваться своего на Востоке. Он знал, что в Казани имеются исламские университеты и исламские богословы. Он знал, что казанские богословы провозгласили фетву, в которой он сам, король Афганистана, и самый авторитетный богослов Афганистана, приближенный монарха Бурхунутдин Раббани, признаются действующими не по воле Аллаха мунафиками и осквернителями ислама. Он знал, что в его королевстве, в Афганистане, есть люди, которым известна эта фетва – а эта фетва не что иное, как смертный приговор. Он знал, что русские действуют не только фетвами – через северную границу течет поток оружия, которое попадает к враждебным пуштунским племенам, и с каждым годом обстановка в стране все более обостряется. Теперь мятежные племена уже не бегут в горы, завидев британские и афганские армейские подразделения, они устраивают засады на дорогах и встречают их огнем, огнем оружия, которое им дали русские.

Он также знал и то, что в Персии – это единственная такая страна в мире – большинство правоверных составляют не сунниты, а шииты. А шииты – из тех людей, которых стоит опасаться.

И король принял решение.

– Жди меня у парадной лестницы, в машине. Скоро поедем!

– Слушаюсь, Ваше королевское Величество.

Король больше не замечал генерала – он удалился в раздевалку.

Путь их был недолог – они ехали в крепость Бала-Хиссар, еще одну господствующую высоту. Там под защитой старых, более чем метровой толщины стен располагался четыреста сорок четвертый полк коммандос, одно из наиболее подготовленных подразделений афганской армии. Его готовили британские инструкторы-десантники – но не САС. Так и было рассчитано – полки коммандос превосходили Президентскую Гвардию в численности, но уступали в подготовке. Складывалось неустойчивое равновесие – лучшее, что могло быть для короля.

Четыреста сорок четвертый полк комплектовался представителями пуштунских племен, прежде всего племени Дуррани[57]. Здесь тоже соблюдалось неустойчивое равновесие – коммандос были из Дуррани, зато тяжеловооруженные части комплектовались представителями Джадран и особенно ненавидящих Дуррани Сулейманхейль. Дуррани контролировали милицию и коммандос, министр обороны был Джадран, основная масса солдат и офицеров армии была из других племен, в том числе воинственного Джадран. И тут принцип неустойчивого равновесия доминировал – любое племя, рискнувшее совершить какой-то шаг против монарха, автоматически вставало против других племен, поскольку другие племена стали бы подозревать его в стремлении к захвату власти.

Несмотря на то что короля не ждали, как подобает в одной из элитных частей, сориентировались быстро. На плацу в мгновение ока выстроился дежурный взвод, часовые взяли на караул, кто-то включил магнитофон – и над крепостью зазвучал афганский гимн, приветствуя владетельного монарха этой земли.

Командующим полка на сегодня был подполковник Башир, строгий и деятельный офицер, учившийся в Сандхерсте, в Великобритании. Британское военное училище наложило на него свой отпечаток – подполковник, один из немногих, не толкал налево выделяемые на боевую учебу фонды, а использовал их именно для учебы, заставляя солдат потеть до седьмого пота. Но правило «больше пота – меньше крови» никто не отменял, и полк нес на удивление низкие потери, несмотря на то что постоянно участвовал в боевых операциях против мятежных племен. Король самонадеянно полагал, что этот полк сможет защитить Кабул, в случае если русские вздумают высадить здесь десант. Это, конечно, было не так.

Увидев въезжающие в ворота крепости черные «Рейндж Роверы», подполковник Башир чертыхнулся – его никто не предупредил, но было уже поздно. Он как раз собирался побриться – ординарец уже разложил все, что нужно для этого: горячую воду, полотенце, выправленную бритву, доставшуюся подполковнику от отца. Но сейчас времени хватало только на то, чтобы убрать все это и накинуть китель на плечи.

Мельком бросив взгляд в зеркало, подполковник поспешил к королевским машинам…

Король приехал не один – с ним был презренный шиит Абад. Абада ненавидела вся армия, и Башир не был исключением. Абад – мясник и мерзавец. Именно его люди ходили с диктофонами и провоцировали людей на разговоры, и если кто попадался на эту удочку, то пропадал бесследно. Именно Абад доносил на старших офицеров – это была его привилегия, – и те, на кого он доносил, тоже пропадали бесследно. Башир знал, что люди Абада вымогали у многих деньги, угрожая в противном случае донести королю.

И тем не менее Абад был в силе, и с ним следовало держаться поосторожнее.

– Ваше Королевское Величество!

Взмахом руки король оборвал слова офицера.

– Не надо этого, подполковник. Поговорим в штабе.

Штаб находился на первом этаже одного из старинных зданий, используемых полком, – низкое, довольно просторное помещение, с большим столом, с картами, рациями, дежурными офицерами. Башир возблагодарил Аллаха за то, что тот одарил его предусмотрительностью – в некоторых частях офицеры по вечерам собирались в штабе, пили спиртное и творили всяческий харам. С женщинами, а кто-то и с солдатами! В его полку – этого не было и не будет.

– Вон! Все вон! – рявкнул Башир.

Дежурные офицеры поспешно покинули помещение. У двери остался Абад и незримая тень короля – начальник охраны из Президентской Гвардии, ни на секунду не отходивший от короля.

Король удовлетворенно кивнул, прошелся по помещению, как будто осматриваясь. Потом повернулся к подполковнику, осмотрел его – так, что у подполковника захолонуло сердце.

– Когда вам было присвоено ваше звание? – тихо спросил король.

– Год и шесть месяцев назад, Ваше Величество.

Король излюбленным жестом пригладил усики.

– Недавно, совсем недавно… – проронил он, как будто прося совета. – Вы хороший офицер, подполковник Башир?

Подполковник помедлил, подбирая слова и тон.

– Полагаю, не мне судить об этом, Ваше Величество…

– Скромность – это хорошо. Хорошее качество. Почему вы в полевой форме, подполковник?

– Хм… мы только вчера вернулись с операции, Ваше Величество.

– Но ведь сегодня утром вы могли надеть парадную, как это делает большинство офицеров, не правда ли?

К чему это все?..

– Ваше Величество, парадная форма не слишком удобна и…

– Вам не нравится форма, подполковник?

– Ваше Величество… Парадная форма – хорошая форма, но она пригодна только для парадов. Нижайше прошу вашего прощения за то, что не смог встретить вас в надлежащем виде.

Король улыбнулся.

– Вы хороший офицер, подполковник Башир. Вы отслужили полтора года подполковником, еще полтора – и я уверен, вы станете полковником Королевской армии Афганистана. Но вы можете стать полковником и намного быстрее, присовокупив к новому званию и мою милость.

– Ваше Величество, ваша милость для меня дороже любого звания.

– Это хорошо. Но звание вы все же получите, если привезете мне голову одного безумца, посягнувшего на привилегии королевской власти. Этот безумец обосновался в Герате и говорит что он – ни много ни мало – сам имам Махди, вышедший из сокрытия! Генерал Абад сейчас расскажет нам поподробнее об этом безумце.

И генерал Абад заговорил. Он говорил – а трое слушали…

Дневниковые записи

14 июня 2002 г.

Баграм

Подготовили бумаги по моему назначению – в Баграм, как и было оговорено заранее. Здесь мне предстоит прослужить полгода, потом смена и отдых. Таков закон.

Не знаю, сумею ли я выдержать эти полгода. Должен. Такое слово… должен. Долг – это то, что отличает мальчика от мужа, то, что отличает военного от гражданского. Военный делает не то, что он хочет, – а то, что велит ему долг. И присяга.

Баграм находится недалеко от русской границы, здесь опасно, часты обстрелы. Все снабжение – по воздуху, большие караваны приходят раз в неделю. Тут же проходит дорога на Кабул, и тут целый день едут грузовики, целые караваны. В основном русские, есть индусы, британцев почти нет. Иногда базу обстреливают с гор; если начинается обстрел, воет сирена и надо уносить ноги.

База Баграм – это сухопутный авианосец, здесь все строения расположены под землей. Наверху – только взлетные полосы и контрольные приборы. Здесь израсходовано столько бетона, что хватило бы на небольшой город, если строить его из бетона целиком. Просто удивительно, за что нас здесь так ненавидят.

Меня и мою группу придали к роте королевских уланов, командует ею Генри. Генри – это не имя, а фамилия, так-то он Йен. Уроженец Сассекса, веселый, молодой. Здесь второй раз, был ранен. Выслуга лет здесь идет день за два, поэтому он говорит, что как бы и не уезжал отсюда. Мы с ним поговорили, и я, кажется, убедил его, что я простой капрал армии Ее Величества. Если мне и здесь начнут воздавать почести, я просто не выдержу.

МакКлюр и остальные САСовцы начали по своей инициативе дополнительные занятия с уланами. С ними со всеми эту пытку приходится выносить и мне. Здесь жарко, пыльно, нечем дышать. Помыться тоже невозможно, приходится беречь воду и обтираться мокрыми полотенцами. Все всегда носят при себе оружие, по два-три раза в день – тревоги, большей частью учебные, но при мне была и настоящая. По краям поля стоят «Голкиперы». Когда они начинают работать, рев такой, что закладывает уши. «Голкиперы» – это скорострельные пушки с радарным наведением, они стреляют по минам и ракетам и могут их сбивать. Со всех сторон они прикрыты бетонными блоками, чтобы их не вывела из строя взрывная волна.

Здесь базируются в основном «Харриеры», самолеты с коротким взлетом и посадкой, это называется Joint task force Harriers. Чертовски мощная и опасная машина, не истребитель, но зато может нести немало бомб и ракет. Здесь в основном используются блоки крупнокалиберных НАР, кассетные и напалмовые бомбы. На складе имеется высокоточное вооружение, но, как мне объяснили, если использовать его, то никакого бюджета не хватит. Большей частью можно обойтись более простым вооружением, здесь есть даже старые, шестидесятых годов бомбы по двести пятьдесят фунтов. В училище нам говорили, что они сняты с вооружения из-за того, что вылежали ресурс и утилизированы. Вот, получается, как их утилизируют.

Из эскадрильи «Харриеров» я тоже кое с кем знаком. Старина Ник, одиннадцатый граф Уорвик, оказался пилотом. Хоть одно знакомое лицо. Посидели повспоминали. Как выяснилось, обоим не хватает придворных балов, которые мы раньше просто ненавидели. Ник, большой любитель парфорсной охоты, признался, что продал бы Отечество за один хороший загон. Договорились, что, если кому-то из нас будет хреново, обращаться без церемоний. Хорошо иметь в такой дали хоть одного настоящего друга.

Не хватает Люси. Удалось поговорить только один раз, из Кабула, – у нее был счастливый голос. Сейчас переписываемся по электронной почте, но это все не то. Дождаться не могу, когда мы встретимся.

Боже, как же мне не хватает дома!

14 июня 2002 г.

Герат, Афганистан

Посланник устал. Устал так, что его не держали ноги. Оседлав дешевый мопед, произведенный по ту сторону границы в Британской Индии, он проделал за один день больше сотни километров по опасным афганским дорогам, там, где опасаются ездить даже русские. В этих местах много душманов – не так много, как на термезской дороге, но все же достаточно. От душманов хорошо защищала навесная броня и автомат Калашникова – у посланника не было ни того, ни другого. Но он вверил себя в руки Аллаха, прибег к его защите – и добрался до Герата без происшествий, что неудивительно, ведь Аллах мощен над всякой вещью. Хотя, может быть, причиной столь успешного вояжа было то, что ни сам гонец, ни его старый мопед не стоили в глазах душманов, охотящихся на торговые караваны, ровным счетом ничего. Разве только как живая мишень – попрактиковаться в стрельбе.

За несколько километров от Герата в мопеде кончился бензин – он должен был кончиться еще давно, но кончился здесь, и бензоколонок на этой дороге не было. Мопед был самой дорогой вещью гонца – собственно говоря, этот старенький мопед был единственной имеющейся у него вещью, которую можно было назвать ценной. Но он, не раздумывая ни секунды, оттащил мопед с дороги и побежал, потому что послание, которое он должен был доставить, было важнее мопеда, важнее его самого, важнее этих гор, важнее всего, что есть в этой стране. Сказано, что Махди появится, когда правоверные будут угнетены и рассеяны, – и то, что он появится на этой, пропитанной кровью земле, – величайшая честь для всех, кто населяет эту землю. Значит, Аллах помнит про них…

Изнемогая от усталости, гонец перелез в известном ему месте через стену, окружающую старый город; была уже ночь. Когда он добрался до нужных ему ворот, совсем стемнело. Из последних сил он забарабанил в дверь.

Дверь открылась, когда гонец уже начал испытывать отчаяние, полагая, что он ошибся домом и не сможет предупредить имама о нависшей над ним опасности. Но нет – внезапно дверь приоткрылась, гонца втянули внутрь и бросили на землю. Лучи нескольких фонарей, прикрепленных к цевьям автоматов, скрестились на нем, ослепив и пригвоздив к земле.

– Кто ты?

– Я всего лишь нижайший раб Аллаха и пророка его Махди, прибывший из Кабула с посланием, – ответил гонец.

Те, кто держал его под прицелом, какое-то время молчали.

– Я его знаю, – сказал наконец один из них на фарси, – он был здесь.

– Ты не привел за собой хвост, брат?

– Нет, клянусь Аллахом!

– Проверьте! – сказал тот же самый, видимо, командир.

Два фонаря погасли – двое боевиков бросились исполнять поручение. Навстречу гонцу протянулась рука.

– Поднимись с земли, брат. Ты можешь передать послание.

– Его я должен передать лишь тому, чье время пришло.

Те, кто хранил покой имама в сокрытии, колебались недолго.

– Ты помнишь о клятве, брат?

– Она пребывает в моем сердце.

– Тогда пошли. Тот, чье время пришло, выслушает тебя.

Его провели коридорами, узкими и темными, привели в ту же комнату, простую, застеленную коврами.

– Ожидай здесь, брат. Тот, чье время пришло, придет и выслушает тебя…

В комнате был накрыт дастархан[58]. Простой, даже спартанский – вода в большом кувшине, фрукты, соблазнительно расколотые гранаты, которые утоляют жажду и придают мужчине мужскую силу. Гонец не осмелился дотронуться до фруктов и гранатов, но его пересохшее горло требовало воды, и он утолил жажду, полагая, что в этом нет греха. О том, что такое психотропные препараты, сын простого декханина, служащий в королевской полиции в Кабуле, конечно же, не знал…

Утолив жажду, гонец снова сел и принялся ждать, в полной решимости прождать столько, сколько потребуется.

– Алла-ах Акбар! Алла-ах Акбар! Алла-ах Акбар! Алла-ах Акбар! Ашхаду алля иляха илля Аллах! Ашхаду алля иляха илля Аллах! Ашхаду анна Мухаммадар-расул-уллах..![59]

Азан. Кто-то пел азан! Непонятно, откуда звучала эта сладостная для любого правоверного мелодия, она просто была, висела в воздухе тончайшей пеленой…

Гонец посмотрел на часы, они были дешевыми, электронными, сделанными в континентальной Японии, и вдруг увидел, что часы встали.