Свидетель защиты

— Вы ничего не докажете.

— А я и не собираюсь никому и ничего доказывать, Сазонов. Тем кто будет решать вашу судьбу отлично известно, что вы задушили свою бывшую жену Ларису коричневым шнуром с золотой кистью. Нам известно и то, зачем вы это сделали и имя человека, который оплатил вашу работу. Так сколько вам заплатил Вербицкий? — Идите к чёрту? — огрызнулся Сазонов.

Не сочтите меня садистом, но врезал я ему с удовольствием, что называется от души. Удар видимо пришёлся в очень чувствительное место, поскольку Сазонов долго ловил ртом воздух и булькал слюною и соплями.

— Я мог бы сейчас сдать вас милицию, но, к сожалению, мне это невыгодно. Мне выгодно, чтобы Красавин оставался на нарах. Как видите я человек откровенный.

Сазонов оправился более менее от удара только минут через пять. Попытался даже закурить, но по причине дрожи в конечностях никак не мог попасть кончиком сигареты в язычок пламени, вырывающейся из весьма примечательной зажигалки. Я помог закурить расслабляющемуся киллеру, а за одно осмотрел заинтересовавшую меня безделушку. Вообще-то большинство сейчас предпочитает прикуривать от одноразовых пластмассовых штуковин, которые потом выбрасывают. У Сазонова зажигалка была не газовая, а бензиновая, к тому же не пластмассовая а металлическая, даже кажется позолоченная. Но меня не золото заинтересовало, а надпись, сделанная неизвестным гравёром: «Дорогому мужу Егору от жены Ларисы». И внизу год — «1999»

— А вы сентиментальный человёк Сазонов. Я бы на вашем месте зажигалку выбросил. Не люблю вещей, которые напоминают мне о грустном. Кстати, а не её ли вы обронили на месте преступления?

По тому как дёрнулась щека убийцы, я понял, что, пожалуй, попал в цель. Немудрено, что Вербицкий так взволновался и помчался на место преступления, искать потерянную вещь. Конечно, зажигалка могла попасть к Ларисе и раньше, но во-первых, она не курила, а во-вторых, вряд ли стала бы хранить вещи покинутого мужа в квартире мужа будущего. В любом случае, следователи обязаны были бы проверить Сазонова.

— Что вам нужно от меня?

— Видите ли, нам мешал Красавин, но нам мешает и Вербицкий. Он ведёт себя недостойно.

— Я что, должен его убить? — в глазах Сазонова плесканул ужас.

— Да Господь с вами, милейший. Какой из вас к дьяволу киллер, вы такими дрожащими руками в амбар не попадёте. Вы ведь не снайпер, Сазонов, а душегуб. Это разные профессии. Мы немного от вас требуем: просто в нужный час, быть в нужном месте.

— А если я не соглашусь?

— Вы согласитесь, Сазонов, поскольку другого выхода у вас нет. Вербицкий,

уяснив, что вы работаете на нас, сразу станет покладистым. — Вы убьёте Вербицкого, а вину за его смерть свалите на меня.

Этот сукин сын очень хотел жить. И не просто жить, а наслаждаться жизнью. Ради этого и пошёл на убийство. Хотя, не исключено, что он испытывает сейчас некоторый дискомфорт. Но этот дискомфорт он испытывает не от раскаяния, а от страха перед возмездием за содеянное. Убивать, в принципе, он согласен и дальше, но не согласен отвечать за убийство.

— Никто не собирается убивать Вербицкого, но если вы дражайший не примете наши условия, то вас ждут такие большие неприятности, после которых вам даже смерть покажется спасением. Вы меня хорошо поняли?

— Я согласен.

Собственно, я и не сомневался, что Сазонов согласится. Да и требовали мы от него всего ничего: постоять под фонарём, расположенном аккурат напротив окна Черновского офиса. Я лично проводил душегуба до нужного места и связался по телефону с Черновым. Вербицкий прибыл на встречу буквально две минуты тому назад. Пока всё складывалось как нельзя более удачно, в соответствии с разработанным планом. Надо сказать, что Черновский офис удобно расположен. Удобно в том смысле, что из него есть только один выход, который выводит вас в глухой переулочек. Глухой настолько, что даже в дневной время здесь малолюдно, а уж об эту почти ночную пору он и вовсе пустынен, как 3емля в первый день творения. Есть, знаете ли, даже в очень шумных городах достаточно тихие, почти кладбищенские места. Между прочим, ассоциация с кладбищем мне пришла в голову не случайно. Бледный свет уличного фонаря как-то по особенному жутковато высвечивал одиноко стоящую иномарку и её неподвижно застывшего за рулём водителя. По этой окоченелости я определил, что Сазонову жутко страшно и мысли его сейчас наверняка созвучны моим и даже скорее всего имеют ещё более панический оттенок. Не сочтите меня поэтом, но в конце концов и у фотографа, человека в некотором роде творческой профессии, может возникнуть меланхолическое настроение при виде почти что театральных декораций для грустного спектакля с трагическим финалом.

Вербицкий пил кофе сидя на моём любимом стуле, чем сразу же вывел меня из состояния меланхолического и заставил впасть в состояние раздражительное. Дело в том что Черновский офис носит своё гордое название не совсем заслуженно, поскольку представляет собой всего лишь бывшую однокомнатную квартирку с махонькой кухней и совмещённым санузлом. Каким-то чудом Чернову удалось уговорить соответствующие службы позволить ему пробить выход в наружной стене и тем самым сделать помещение служебным и автономным. Так вот расположиться со вкусом в этом с позволения сказать офисе можно только у окна, на единственном мягком стуле. Я неоднократно советовал Чернову поменять мебель и купить наконец пару кресел для посетителей, но он, к сожалению, мои советы проигнорировал. Думаю, что дело в конце концов закончится тем, что я сам куплю кресло, поставлю его у окна и прикреплю на нём табличку — «Для служебного пользования». Ибо в последнёе время я практически прописался в офисе детектива, разрешая проблемы уголовного характера весьма далёкие от профессиональных забот скромного фотографа. Пора было уже требовать у Шварца плату за сверхурочные и молоко за вредность.

Чернов сидел на своём привычном месте у компьютера, лицо у него было строгим и сосредоточенным. Сабуров же оставался на ногах. Он вообще, как я успел заметить, садился крайне редко, предпочитая, видимо, стоячий образ жизни сидячему. Вербицкий покосился на меня настороженно, похоже, несмотря на свой спокойный и самоуверенный вид он всё-таки ждал от нас подвоха. И, в общем, в своих ожиданиях был прав.

Судя по всему, до моего появления серьёзный разговор ещё не успел завязаться. Вербицкий появился в офисе всего за пять минут до моего прихода и ему дали освоиться в непривычной обстановке.

Сабуров начал без предисловий, сразу высветив суть наших претензий к компаньону своего подзащитного:

— Нам известно, Алексей Иванович, что это именно вы заказали Егору Сазонову убийство Ларисы с тем, чтобы отправить за решётку Красавина:

Нет Вербицкий после этих откровений адвоката не вздрогнул, не побледнел лицом, демонстрируя тем самым окружающим, что с нервной системой у него всё в порядке. Он лишь отставил в сторону пустую чашечку из-под кофе и небрежно закинул ногу на ногу.

— Я ценю ваши усилия, Василий Михайлович, по спасению моего старого друга от сумы и от тюрьмы, но во всём нужно знать меру. И уж во всяком случае не бросаться бездоказательными обвинениями направо и налево. Стыдно, господин Сабуров, вы же юрист, адвокат, а потому должны знать цену слову, тем более обвинительному

В словах Вербицкого, безукоризненных по содержанию, звучала откровенная издёвка. Всё дело было наверное в тоне, которым эти слова произносились. Вербицкий был абсолютно уверен в своей неуязвимости и, надо сказать, имел серьёзные основания для такой уверенности.

— Иными словами, вы отрицаете свою причастность к убийству Ларисы? — спросил Чернов.

— Разумеется, — мягко улыбнулся в его сторону Вербицкий. — Более того, я даже не собираюсь обсуждать с вами эту тему, поскольку она по сути своей правокационна. Если у вас, господа, есть доказательства моей вины, то извольте передать их в прокуратуру. Всего хорошего.

Вербицкий действительно поднялся, даже чуть скосил глаза в висевшее неподалёку зеркало и подправил причёску, которая была, впрочем, безукоризненной.

Свои слова я бросил ему уже в спину.

— Не могу не предостеречь вас, Вербицкий, просто из человеколюбия: на выходе вас ждёт киллер. Вы будете убиты, как только переступите порог офиса. — Вы сумасшедший? — повернул ко мне спокойное лицо Вербицкий.

— Нет, я осведомлённый. Да вы сами можете убедиться в правдивости моих слов, взглянув в окно.

Будь Вербицкий невиновен, он, скорее всего, засмеялся бы мне в лицо и смело шагнул через порог офиса. Но Алексей Иванович не сделал ни того и ни другого и вернулся к окну. Я не поленился, поднялся со своего места и стал рядом с ним.

— Но ведь это, кажется, машина Сазонова, — его голос впервые за всё время разговора дрогнул…

— Да, — подтвердил я. — А за рулём сам Егор. Начинающий душегуб. Его, наняли, чтобы убить вас, Алексей Иванович. Он согласился с охотою, поскольку вы представляете для него опасность, являясь по сути единственным свидетелем его преступления.

— Вы негодяи, — процедил сквозь зубы Вербицкий.

— Полноте, Алексей Иванович, — запротестовал я. — Как только до нас дошли слухи о готовящемся преступлении, мы сочли своим долгом вас предупредить, для чего и вызвали в офис. К сожалению, вы не вняли нашим предостережениям. Вы покинули офис, после чего и были убиты выследившим вас киллером. Но не волнуйтесь господин Вербицкий, киллер тоже не уйдёт от возмездия. Он будет арестован через пять минут после совершения преступления. Ему подскажут опытные адвокаты, что самое разумное это не афишировать заказной характер вашего убийства, а свести всё к тривиальной мести. Вы, Алексей Иванович соблазнили Егора Сазонова большими деньгами. Но после убийства Ларисы он ужаснулся содеянному и решил искупить хотя бы часть своей вины, сведя счёты со змием-искусителем, то есть с вами, Алексей Иванович. После этого признания Красавин будет освобождён, чего собственно мы и добиваемся.

— Вы убийцы, слышите, убийцы!

Вербицкий, что называется, потерял лицо. Честно говоря, я ждал более упорного сопротивления. Но ведь недаром же говориться, что на воре шапка горит. А Вербицкий всё-таки не был закоренелым преступником. Возможно его мучила совесть и по ночам снились кошмары. Во всяком случае, он потерял голову. И даже попытался меня ударить, что с его стороны было большой глупостью. Я просто завернул ему руку за спину, после чего без особых церемоний бросил на стул, с которого он столь неосторожно поднялся.

— Вы насильники. Я буду жаловаться. Я вызову милицию! Где у вас телефон?

— Да Бога ради, Алексей Иванович, — подвинул ему аппарат Чернов. — Вызывайте милицию. Пусть она немедленно арестует киллера Сазонова. Мы такому обороту дела будем несказанно рады. Ибо как только Сазонова арестуют, да ещё по вашей наводке, он тут же ударится в сознанку и выложит изумлённым следователям все подробности нашумевшего убийства.

Лицо Вербицкого начало покрываться крупными капельками пота. Уж в чем, в чем, а в скудоумии его заподозрить нельзя. Ситуация для него была абсолютно безвыходной. Во всяком случае она казалась ему таковой. Конечно, он мог набраться храбрости, подняться со стула и уйти. И, кстати говоря, никто бы ему в этом не воспрепятствовал. И уж конечно перепуганный до смерти наездом непонятных структур Сазонов не стал бы в него стрелять. Но весь фокус был в том, что Вербицкий об этом не знал. Зато он отлично знал, что Ларису убил именно Сазонов, так почему же потерявшему голову сукину сыну не убить ещё и самого Вербицкого? Разумеется, он понимал, что ловушку эту для него подстроили мы. Но он понимал и другое: за спасение Красавина адвокату Сабурову и его помощникам будут заплачены очень хорошие деньги. Настолько хорошие, что ради них ничего не стоит отправить на тот свет Алексея Ивановича Вербицкого, тридцати пяти лет от роду, не судимого, но, тем не менее, виновного в смерти ни в чём не повинной женщины.

— Я бы на вашем месте дал признательные показания, Алексей Иванович, — мягко сказал Сабуров. — А на суде выступил бы свидетелем защиты.

— А после этого отправился бы на нары, — прохрипел с ненавистью Вербицкий. — Так лучше на нары, чем на кладбище, — улыбнулся ему Чернов.

— По вине вору и мука, — непримиримо добавил я.

— Я никуда звонить не буду, слышите вы, подонки, и никуда отсюда не уйду. Сутки буду сидеть здесь, неделю, месяц, если понадобиться. Пока тот гад не окоченеет за рулём.

Чернов вздохнул и взглянул на часы:

— Через пять минут офис закрывается. Я не могу оставить в помещении, где хранятся конфидёнциальные материалы постороннего да к тому же очень подозрительного человека. Короче говоря, Алексей Иванович, мы вас просто выкинем за дверь. Поверьте мне на слово, Вербицкий, мы с Игорем достаточно крепкие люди, и вы у нас не просто пойдете, вы полетите отсюда легкокрылой бабочкой. Щадить вас у нас причин нет. Вы очень большая сволочь, и будет только справедливо, что такая же большая сволочь Сазонов всадит в вас пулю на лету.

— Мой вам совет, Алексей Иванович, — вновь выступил в роли умиротворителя Сабуров, — не надо доводить ситуацию до точки кипения. Вы же интеллигентный человек. Ну чёрт попутал. Я вам гарантирую очень хорошего адвоката. В конце концов, человек вы молодой, вам ещё жить и жить.

— Будьте вы трижды прокляты! — Вербицкий обвёл нас почти безумными глазами. Впрочем, это была последняя вспышка его ярости. И нам с Черновым не пришлось применять методы физического воздействия. Заказчик убийства Ларисы Сазоновой дал признательные показания. Сазонова арестовали доблестные сотрудники МВД. Долго с ним возиться не пришлось, прослушав откровения Вербицкого, он тут же во всем сознался. Красавина освободили через сутки. А что касается суда над его шустрым компаньоном, то это уже, к счастью, не наша с Черновым забота.