Запретный плод сладок

— Почему же? Разве ты вернулся в Спрингдейл не ради нее?

Грант вспыхнул:

— Ты и сам прекрасно знаешь, что нет!

В отличие от Гранта Джастин не любил конфликтных ситуаций.

— Да ладно, Грант! Я благодарен, что ты сделал мне большое одолжение, подменив меня на время в больнице, но пошел бы ты на это… ну, скажем, если бы это был кто-нибудь другой — вернее, если бы это было где-нибудь в другом месте? Признайся, у тебя была причина приехать именно сюда. Давай, выкладывай: будешь воевать с Сэмом Уайтфилдом или попытаешься отвоевать у него Оливию?

Грант мог с уверенностью заявить, что час назад Сэм сдал свои позиции. Но сейчас он просто усмехнулся Джастину и поднял бокал.

— Давай выпьем за твою семейную жизнь, друг мой, — произнес он. — Пусть медовый месяц не кончается никогда.

Лежа в расслабляющей ароматной ванне, Оливия почувствовала, что напряжение спало, и приятная истома охватила все тело. Сейчас молодая женщина отбросила все посторонние мысли и наслаждалась комфортом и роскошью своего жилища.

Конечно, она понимала, почему чувствовала себя неуютно. Она вела себя на свадьбе глупо и неискренне. И причина одна — Грант Медисон. Сказать, что у нее был шок, когда она увидела его, — значит не сказать ничего. Это было потрясение. Оливия была близка к обмороку, удару, к чему угодно. Она начала приходить в себя только к вечеру, тем более что Грант сохранял дистанцию, когда Генри пригласил ее потанцевать, и она согласилась, не видя причин отказывать хорошему танцору. Да и почему не танцевать на свадьбе молодым людям?

Люди, конечно, шептались уже тогда. Те, кто знал Гранта раньше, не забыли его и стремительную женитьбу доктора на дочери председателя правления больницы. И она, и он всегда были в центре внимания, и прекрасно знали это. Так было до, во время и после брака. Сейчас эта роскошная красавица высоко держала голову и уверенно улыбалась Генри, кружившему ее в танце.

Но тут музыка изменилась… Генри выпустил ее из объятий… и Грант мгновенно оказался рядом.

— Покажем им, как это делается, дорогая? — тихо сказал он.

— Но я… — начал было, Генри.

— Ты протестуешь? — парировал с усмешкой Грант. — И как ты предполагаешь сделать это? Поколотишь меня?

Стоило посмотреть, как изящный, узкокостный Генри сразится с Грантом, телосложение которого вызывало восхищение не у одной Оливии. И сейчас она вспомнила, как впервые увидела Гранта без одежды… Это был шок! Широкоплечий, узкобедрый, с мускулистыми руками, длинными стройными ногами и мощной грудью, он притягивал к себе восхищенные взгляды окружающих.

Генри не подозревал, о чем она думает.

— Оливия, хочешь, я тебя избавлю от этого парня?

— Успокойся, Генри, — сказала она. Смеющиеся глаза Гранта — это колдовство, гипноз, противостоять которым она не в силах. Ее тело мгновенно откликнулось на его призыв. — Если доктор Медисон хочет танцевать, я охотно удовлетворю его просьбу!

Забыв про инстинкт самосохранения, она отдалась бурному, стремительному танцу, чувствуя себя в руках Гранта настолько хорошо, что бессознательно слилась с ним в одно целое. Она никогда не думала, что танец может быть настолько заряжен энергией и страстью. Он завертел ее вокруг себя, потом оттолкнул, поддерживая уверенной рукой, а затем с силой притянул к себе, и так близко, что их бедра сомкнулись, а тела, слившись, двигались как одно целое.

Когда Оливия, смогла что-то соображать и увидела, что все вокруг поняли ее сумасшедшую тягу к нему, он стремительно отстранил ее, прижал спиной к своей груди и обвил руками талию с таким умыслом, чтобы ее рука, соскользнув вниз, задержалась на упругом изгибе его ягодиц.

О, он был чертовски хорош в такого рода трюках! Она знала за ним эту способность и раньше, но была уже так заведена им, что не чувствовала опасности; она осталась с ним и позволила втянуть ее и в следующий медленный танец, мелодия которого возбуждала еще больше. Она закрыла глаза, и положила голову ему на плечо. Грант застонал от удовольствия и, чуть поменяв позу, дал ей понять, насколько он возбужден. Впрочем, от Гранта всегда идет такая сексуальная волна, в которую, хочешь, не хочешь, окунаешься с головой — и становится не до обид.

Но сейчас Оливия взяла себя в руки и как можно равнодушнее процедила:

— Ты забываешься, Грант Медисон.

— Ну, — пробормотал он, явно разочарованный, — это от меня не зависит, скорее, ты виновата — прижимаешься своим восхитительным телом к мужчине. И как он должен реагировать?

Оливия испугалась. «Неужели окружающие слышали их интимный разговор?» — ужасаясь, гадала она. Все хихиканья, смешки, взгляды обращены к ней или это естественное поведение гостей?

Несомненно, к ней эти проявления веселья не имели отношения. Но как повела себя Оливия Маргарет Уайтфилд, занимающая одну из высших ступенек на иерархической лестнице общества? Развернулась и ушла прочь от Гранта Медисона?

Отнюдь! Она отпрянула от него, и влепила ему пощечину…

Очнувшись от воспоминаний, она глубоко вздохнула и снова погрузилась в воду, сожалея, что не может найти в себе силы утопиться от стыда. Как она теперь будет смотреть в глаза людям и ему? К тому же целых два месяца?

Глава вторая

В выходные дни Оливия пряталась от всех. Отключив телефон, она с головой окунулась в работу: покрасила туалетную комнату в дальней части холла, навела порядок в цветнике, окаймляющем патио, и в своем гардеробе.

В понедельник, благословляя про себя современное чудо — компьютер, Оливия выполнила накопившуюся работу. Однако во вторник она принялась ломать голову, чтобы найти благовидную причину и не идти на планерку в «Спрингдейл Дженерал».

«Ты взрослая женщина, Оливия! — уговаривала она себя. — Что особенного произошло, из-за чего нельзя показаться в свете? В конце концов, ты свободная дама».

Но спустя некоторое время ей пришлось все-таки проглотить горькую пилюлю чужого любопытства.

— Слышала, твой муж вернулся в город? — приветствовала ее Ингрид из кулинарии, когда Оливия заглянула к ней по пути в госпиталь. — А твой отец, говорят, в бешенстве от этого.

Ингрид являлась постоянным источником информации — в маленькой кулинарии было много постоянных посетителей в лице местных матрон, которые живо интересовались всеми новостями, по большей части касающимися личной жизни персон им известных.

Ну а такая новость, как возвращение доктора Медисона, была исключительно волнующей. Оливия была не единственной, кто находил его неотразимо сексуальным и в высшей степени умным.

— Мне, пожалуйста, банку маслин и маленькую упаковку фасолевого салата, — холодно сказала она, надеясь пресечь разговор на корню. — И, к слову, он мой бывший муж.

Однако Ингрид не отличалась тактичностью.

— Думаешь, люди ничего не заметили, голубушка? Сейчас у нас в городе масса интересных мероприятий. Миссис Боулс устраивает прием одна из первых, и доктор Медисон — в числе приглашенных. Понимаешь почему? — Ингрид, поудобнее устроилась за прилавком. — Ее дочь Джоанна сделала красивые зубы, сбросила лишний вес и выглядит потрясающе. Миссис Боулс намерена выдать ее замуж за богатого; во всяком случае, машина твоего бывшего им импонирует.

— Что ж, желаю им удачи, хотя бы потому, что ничего не знаю, о его богатстве.

— Не думаю, что тебя интересует материальная сторона, — хитро прищурившись, сказала Ингрид. — Все-таки жалеешь о разводе?

— Конечно же, нет!

— Ну что же, пусть будет так. Но он слишком крупная рыба, и его трудно удержать в руках, — уколола ее Ингрид.

— Всего доброго! — сказала Оливия, стремительно направляясь к выходу — у нее не было больше сил отбиваться от глупых умозаключений Ингрид.

Но вместо того, чтобы пойти в больницу, она решила сделать крюк через парк и по дороге нашла скамейку в тихом уголке с видом на речку. Ей нужно было некоторое время, чтобы прийти в себя, прежде чем отважиться встретиться с кем-нибудь еще.

Почему же последние слова Ингрид, так сильно задели ее? Почему ей неприятна мысль, что какая-нибудь интересная женщина может стать для Гранта Медисона тем, чем была она, Оливия? Значит ли эта охота на Гранта местных мамаш, что она не будет никуда приглашена?

Она знала ответ: нет. У нее есть Генри. Но… хочет ли она его, она, женщина во цвете лет? Пора, пора ей быть замужем, иметь детей и спать каждую ночь рядом с отцом ее детей… Да, у нее есть Генри, который влюблен в нее. Но выйти за него замуж, заняться с ним любовью, иметь от него детей?.. Нет, к счастью, он джентльмен, а джентльмены силой женщину не берут. В отличие от Гранта…

И как некстати проносятся перед ее взором воспоминания того давнего лета! Ей было почти двадцать, когда они с Грантом встретились, и сказать, что она влюбилась в интересного молодого врача, — значит, ничего не сказать: она как в омут бросилась в эту любовь.

На третье свидание Грант взял напрокат лодку, и они провели вторую половину дня, плывя вниз по течению. На ней было белое платьице и под ним хлопковые трусики; на нем — джинсовые шорты и голубая рубашка поло. Она расправила юбку и, подложив под голову руку откинулась на борт лодки, а другую руку опустила вниз, пропуская через пальцы воду; она ни на секунду не сводила с него полуприкрытых глаз, любуясь игрой мускулов под лоснящейся загорелой кожей его рук и ног и хорошо понимая, что он тоже наблюдает за ней.

Далеко за пределами города он направил лодку в тихую заводь, привязал ее и повел Оливию по берегу к огромной старой плакучей иве. Девушка заметила нетерпеливую страсть в его глазах и поняла, что поцелуями дело не кончится и сопротивляться она не будет…

Даже по прошествии стольких лет она краснела от того, с какой готовностью отдалась ему. Мгновенно была задрана юбка, обнажена грудь и спущены трусики! Как бесстыдно она позволяла ему доставлять ей удовольствие, какие непристойные стоны вырывались из ее груди, когда он скользил языком по изгибу ее плеч и истязал не спеша, втягивая губами в рот по очереди ее обнаженные соски! И как доверчиво открылась ему ее зовущая плоть, а его, такая твердая, горячая, большая, вошла в нее…

Она помнит, как долго лежала, ожидая от него тех единственных слов, которые женщина хочет слышать в этот момент…

Но молчание затянулось и заставило заволноваться: неужели она разочаровала его? Когда же она наконец, набралась храбрости и взглянула на него, то увидела на его лице ленивую улыбку.

— Ну, как? — вполголоса пробормотал он.

— Что — как? — почти закричала она. — Что будет дальше?

А дальше Грант небрежно влез в свои шорты и, бросив взгляд на часы, потянул Оливию за ногу.

— Нам пора возвращаться назад, — сказал он и нежно поцеловал ее. — Меня ждут в больнице.

Ее платье было в пятнах от травы, и она заплакала, когда обнаружила их.

— Все узнают, чем мы занимались, — причитала она.

— Как? — удивился Грант. — Я не собираюсь разносить весть по всему городу. — Он перегнулся через весла и снова ухмыльнулся. — Твой внешний вид, ничуть не отличается от моего, дорогая.

Она была раздавлена его безучастностью к тому таинственному превращению, которое произошло с ней. Значит, он к ней равнодушен и ему нужно только это!

Ее отец тотчас же почувствовал в ней перемену и, когда Грант не позвонил на следующий день, как обещал, критически заметил:

— Вот что ты получила за то, что уступила такому мужчине, как Грант Медисон. Он использует тебя, Оливия, и ты будешь жить, проклиная тот день, когда встретилась с ним.

Отец был прав, думала она. А чего стоит воспоминание о том, как она в феврале сказала ему, что беременна, после свадьбы, состоявшейся в сентябре.

— Вот некстати! — вздохнул он, опускаясь на край их кровати и обхватывая голову руками. — Как, черт возьми, это произошло?

И как будто накаркал: у нее случился выкидыш.

— Нет, худа без добра, — сказал Грант с присущей ему профессиональной уверенностью, словно Оливия была его пациенткой. — Тебе сейчас больно, но ты молода и здорова, и нет причин, которые помешали бы тебе выносить и родить ребенка в нужные сроки.

Но это время еще не пришло, Оливия.

Конечно, не пришло — для него, в то время одержимого работой. Конечно же, она знала, за кого выходила замуж — за врача, но в то же время и за эгоиста, зацикленного на своих желаниях и потребностях так, что беспокоиться о ком-то еще, в том числе и о своей жене, было для него тягостной обузой.

Как ни странно, эти горькие воспоминания взбодрили ее. Хватит быть только дочерью Сэма Уайтфилда или женой доктора Гранта Медисона! Оливия самодостаточная женщина, достойная уважения, которого добилась сама. Она никому больше не позволит превратить ее жизнь в нечто хаотичное, зависящее от слухов о ее личной жизни, успехах бывшего мужа и т. д.

Отчистив пятно на рукаве куртки, она поднялась со скамейки и направилась к главному входу больницы.

В этот утренний час в центральной приемной было полно посетителей, а также обслуживающего и медицинского персонала. Все были заняты своими делами, и тем не менее, несколько любопытных взглядов проводило ее до площадки перед лифтом. «Да, — подумала с досадой Оливия, — слухи распространились и в больнице». У нее оставалась надежда, что, возможно, ей показалось, но она улетучилась, как только Оливия переступила порог конференц-зала.

— Молодец, вы не стали отсиживаться дома из-за головной боли, — встретила ее глава комитета по связям с общественностью Дафна Джером. — И вообще, дорогая моя, я восхищена силой вашего духа.

Оливия знала, что Дафна не восхищалась никем, кроме самой себя, и ее замечание истолковала как вульгарное любопытство: что же все-таки произошло в субботу?

Притворившись удивленной, Оливия вежливо проговорила:

— Не понимаю, Дафна, о чем вы?

— О появлении вашего бывшего мужа! Без преувеличения он был в центре внимания на свадьбе Джастина Грира. Но вы вели себя вполне достойно — после стольких лет разлуки…

— Собственно, особого повода для волнения не было. Мы разведены уже так давно, что эмоции любого рода отсутствуют.

— Я рада за вас. Было бы несправедливо, если б вы страдали.

Оливия поняла, что совершила ошибку, пускаясь с Дафной в словесную игру, и решила, со своей стороны, тоже всадить шпильку.

— Женщине вашего возраста следовало бы доверяться сердцу, а не слушать сплетни. Мне жаль тратить время на то, чтобы снабжать вас достоверной информацией, и не будем больше обсуждать мое настроение. Где доктор Хат? Ему, как заведующему отделением кардиологии, было бы полезно поприсутствовать на сегодняшнем собрании.

— Разве вы не слышали? Его вызвали в город, а заместитель, доктор Грир, сейчас в отпуске по случаю своего медового месяца. Здесь второй его заместитель и… — Дафна лукаво улыбнулась, — главный герой событий последних дней собственной персоной…

Последовала короткая пауза, показавшаяся Оливии вечностью.

Грант закрыл за собой дверь и одарил присутствующих улыбкой, поприветствовал всех, в том числе и ее: «Доброе утро, Оливия!», и сел на место, указанное Дафной.

Оливия плохо помнила, как отыскала свое место, чувствуя, что еще мгновение — и она упала бы в обморок! Она была потрясена своей реакцией на его появление. Еще бы! Разнузданный партнер по танцам и этот респектабельный незнакомец с холодными голубыми глазами — один и тот же мужчина?

Почти автоматически она достала из портфеля скоросшиватель с записями, думая о том, какие еще сюрпризы можно ждать от этого Гранта с безупречно накрахмаленным воротничком рубашки. Она украдкой бросила на него взгляд, ожидая встретить ответный, смеющийся над ней, но он смотрел на другого коллегу, внимательно его слушая, и иногда согласно кивая головой. И тогда Оливия немного успокоилась: здесь не место для выяснения отношений, хотя бы и взглядами.

Один из коллег призвал собрание к порядку и предложил принять кое-какие административные меры, не решенные с прошлого заседания.

Оливия слушала выступающих, ни на минуту не забывая о присутствии Гранта, и когда Дафна, представив Гранта Медисона, как делегата Кардиологического союза, предложила коллегам рассказать ему о себе и о своей работе и предоставила слово ей, она растерялась.

Что говорить? Я — твоя бывшая жена, которая не в состоянии выкинуть тебя из головы с тех пор, как три дня назад ты снова ворвался в мою жизнь и соблазнял на глазах у половины города, и небезрезультатно?

Испуг Оливии, должно быть, был написан на ее лице, потому что, прежде чем она успела открыть рот, вмешался Грант:

— Нет никакой необходимости представляться. Мы с Оливией хорошо знакомы.

Послышались смешки, но тут же смолкли, когда он металлическим голосом произнес:

— Я уверен, что ваше время так же вам дорого, как и мне мое. Предлагаю перейти к делу. — Он, бегло оглядел собравшихся, на секунду задержав взгляд на ней, который показался ей сочувственным. — На прошлом заседании доктор Хат высказал мнение о необходимости нового оборудования для Кардиологического союза. Решение временно отложено в связи с привлечением необходимых капиталов. Мне, как его представителю, нужно знать ваш ответ.

Это было сказано так откровенно и жестко, что даже Дафна немного смутилась и тут же отвела от себя ответственность за какие-либо действия по этому делу.

— По-моему, вы занимались этими исследованиями, Оливия, — сказала она. — Что-нибудь подготовлено?

— Я завершила изучение различных предложений, выдвинутых членами комитета, и мои рекомендации — финансировать те отделения, которые особенно нуждаются в помощи.

— И как скоро мы получим эти данные? — спросил Грант самым почтительным тоном.

— Скорее всего, в августе. — Она сознавала, что никто не пропустил ни слова из их диалога, и закончила: — На ежегодном карнавале в больнице.

— На карнавале? А, это та вечеринка, которая длится целый день и закрывается Балом Солнечного Цветка! Как я мог забыть?