Помоги проекту - поделись книгой:
Достойные упоминания цензорские замечания и выговоры, обнаруженные в древних памятниках
(1) Если кто-либо позволял, чтобы его поле зарастало сорняками, недостаточно тщательно за ним ухаживал, не возделывал и не пропалывал или запустил свой сад или виноградник, это не оставалось без наказания, но [наложение его] было обязанностью цензоров, и цензоры переводили [провинившегося] в эрарии. [896] (2) Также, если оказывалось, что какой-либо римский всадник имел тощего или недостаточно ухоженного коня, его упрекали в impolitia; это слово означает примерно то же, что incuria (небрежность, нерадивость). [897] (3) Есть авторы, [упоминающие] оба эти [наказания], и Марк Катон неоднократно подтверждает это. [898]
О том, что некоторые мелодии флейт, исполненные определенным образом, могут вылечить страдающих ишиасом
(1) Многие верят и пишут, что когда сильно болит поясница, боли уменьшаются от нежных напевов флейты; (2) я совсем недавно обнаружил это в книге Теофраста. [899] (2) О том, что искусная и мелодичная игра на флейте применяется при лечении от укусов змей, также сообщает книга Демокрита [900] под названием <„О моровых язвах“>, [901] в которой он указывает, что для многих больных людей лекарством служила игра на флейте. (4) Столь велика связь между телами людей и душами, и вследствие этого также и между недугами и лекарствами для души и тела.
История об эдиле Гостилии Маницне и блуднице Манилий и слова декрета трибунов, к которым апеллировала Манилия
(1) Читая восьмую [902] книгу „Заметок“ Атея Капитона, [903] которая называется „Об общественных судах“, мы обнаружили исполненный древней суровости декрет трибунов. [904]
(2) Поэтому мы его запомнили, а написан он был по следующей причине и следующим образом. (3) Авл Гостилий Манцин [905] был курульным эдилом. [906] Он назначил день судебного процесса и призвал к ответу блудницу Манилию, поскольку с ее этажа ночью получил удар камнем, и показывал рану от этого камня. (4) Манилия обратилась к народным трибунам. (5) Перед ними она заявила, что Манцин пришел в ее дом пировать; она не собиралась принимать его по своим обстоятельствам, но когда он попытался ворваться силой, его прогнали камнями. (6) Трибуны постановили, что эдил по праву был изгнан из того места, куда ему не подобало являться в венке; [907] по этой причине они запретили эдилу вести дело перед народом.
Защита фразы из сочинения Саллюстия, которую его недоброжелатели бранили со злой насмешкой
(1) Изысканность речи Саллюстия [908] и его стремление к образованию и изменению слов, безусловно, были предметом сильного недоброжелательства, и многие мужи незаурядного ума пытались его порицать, а зачастую и чернить. В этой связи они часто неумело или зло насмехались [над ним]. Впрочем, некоторые [пассажи] могут показаться вполне достойными порицания; например, следующий, обнаруженный в „Истории Каталины“, производит впечатление написанного недостаточно обдуманно. (2) Вот слова Саллюстия: „При этом мне (хотя писателя и деятеля венчает далеко не одинаковая слава) описание деяний все же кажется весьма трудным (arduum); во-первых, потому что деяния надо изображать с помощью подходящих слов; во-вторых, так как, если ты осудишь ошибки, то большинство сочтет, что это сделано по недоброжелательству и из зависти; когда же ты упомянешь о великой доблести и славе честных [людей], то каждый равнодушно примет то, что он, по его мнению, и сам может легко совершить; но то, что превыше этого, признает вымышленным и ложным“. [909]
(3) Он заявил, говорят они, что будет говорить о причинах, из-за которых описание деяний кажется трудным (arduum); и он, <назвав> первую причину, <другой причины> [910] далее не приводит, но жалуется. (4) Ибо не должно считать причиной того, почему дело историка полагается трудным (arduum), то, что читатели, либо неправильно истолковывают написанное, либо не верят в то, что это правда. (5) [Критики] утверждают, что следует называть дело [историка] скорее ответственным и подверженным ложным оценкам, чем трудным; поскольку то, что трудно (arduum), трудно из-за сложности самого дела, [а] не вследствие ошибочности чужого мнения.
(6) Так говорят те злонамеренные порицатели. (6) Но Саллюстий употребляет arduus не только в значении difficilis (трудный), но также в смысле того, что греки называют χαλεπός, то есть как difficilis (трудный), так и molestus (тягостный, обременительный), и incommodus (неудобный), и intractabilis (суровый). Значение этих слов не противоречит приведенному выше суждению Саллюстия.
О некоторых словах, склоняемых Варроном и Нигидием вопреки обыкновению повседневной речи; и здесь же кое-что этого рода, соотнесенное с примерами из древних
(1) Мы узнали, что Марк Варрон и Публий Нигидий, [911] ученейшие мужи римского народа, одинаково произносили и писали senatuis (сената), domuis (дома) и fluctuis (волны), [912] что представляет собой родительный падеж от senatus (сенат), domus (дом), fluctus (волна); подобным образом они произносили senatui (сенату), domui (дому), fluctui (волне) и другие, сходные с этими [слова]. (2) И стих комедиографа Теренция в древних книгах написан таким же образом:
(3) Это их авторитетное мнение некоторые из древних грамматиков хотели даже подкрепить правилом, что любой дательный падеж единственного числа, заканчивающийся на букву если он не совпадает с родительным единственного числа, образует родительный единственного числа с добавлением буквы „s“, как patri (отцу) — patris (отца), duci (вождю) — ducis (вождя), caedi (резне) — caedis (резни). [914] (4) „Следовательно, — говорят они, — когда мы говорим в дательном падеже huic senatui (этому сенату), родительный падеж единственного числа от него senatuis, а не senatus“.
(5) Но не все признают, что в дательном падеже предпочтительнее употреблять senatui, чем senatu. [915] (6) Так, например, Луцилий в том же самом падеже говорит victu (пропитанию) и anu (старухе), а не victui и anui в следующих стихах:
и в другом месте:
Он говорит, „старухе (anu) причиняю вред“. [917]
(7) Вергилий также в дательном падеже говорит aspectu (взору), а не aspectui:
и в „Георгиках“:
(8) Даже Гай Цезарь, известный знаток латинского языка, говорите „Анти-Катоне“: [920] „…одного [человека] надменности, высокомерию, единовластию (dominatu)“. [921] Он же в первой книге первой судебной речи против Долабеллы: „Те, в домах и святилищах которых установлены были ради славы и украшения (ornatu)“. [922] (9) Также в книгах [своего трактата] „Об аналогии“ он считает, что все такого рода [слова] следует произносить без буквы „i“. [923]
Исследование природы некоторых приставок, которые, будучи поставлены в качестве приставки к словам, как кажется, по-варварски и ошибочно произносятся долго, с многочисленными примерами и правилами
(1) Стихи Луцилия [924] из одиннадцатой [книги]:
Я слышу, что многие читают obiciebat с долгим звуком „о“ и утверждают, что делают это для того, чтобы сохранить размер стиха. [928] (2) То же самое ниже:
В этой приставке первого слова по той же причине также произносят <„о“> [930] долго. Также в пятнадцатой [книге]:
subicit читают с долгим звуком „u“, поскольку не подобает, чтобы в эпическом стихе первый слог был кратким. (4) Также у Плавта в „Эпидике“ слог „соn“ произносят как долгий:
(5) Я слышу от многих, что у Вергилия слово subicit (поднимается) также произносится долго:
(6) Но ни приставка „ob-", ни "sub-" не являются долгими по природе удлинения, а также и <"соn-">, [934] если только за ней не следуют буквы, которые в словах constituit (установил) и confecit (совершил) стоят сразу после нее, либо когда <из> [935] нее элидируется звук "n", как у Саллюстия: [936] "Faenoribus, inquit, copertus" (говорят, обременен долгами). [937] (7) В тех [стихах], которые я привел выше, и размер может быть сохранен, и те приставки не произноситься по-варварски долго; ведь следующий звук в этих словах следует писать через две "i", а не через одну. (8) Ибо сам глагол, перед которым стоят вышеуказанные приставки, не icio (ударять, поражать), но jaceo (бросать, кидать) и прошедшее время образует не icit (поразил), a jecit (бросил). Когда это соединяется, буква "а" изменяется на <"i">, [938] как это происходит в словах insilio (спрыгивать) и incipio (начинать), [939] и, таким образом приобретает силу согласного, [940] и потому этот слог, произносимый несколько более долго и протяжно, не позволяет предшествующему слогу быть кратким, но делает его долгим по положению, вследствие чего соблюдаются и размер стиха, и правило произношения.
(9) Сказанное подводит к тому, <чтобы> [941] мы поняли, что обнаруженное нами в шестой [книге] у Вергилия:
следует и писать и читать iniice; [943] так, как мы сказали выше, разве только кто-нибудь настолько невежественен, что будет и в этом слове ради размера произносить приставку „in-" долго. (10) Итак, мы спрашиваем, по какому правилу в слове obicibus (плотин) звук "о" произносится долго, хотя это слово образовано от глагола obicio (бросать вперед) и совершенно не похоже на motus (движение), которое [произведено] от глагола moveo (двигать) и произносится с долгим звуком "о". (11) Равным образом я вспомнил и то, что Сульпиций Аполлинарий, [944] муж выдающихся познаний в литературе, говорил obices (плотины) и obicibus (плотин) с краткой "о", и у Вергилия он читал так:
(12) причем так, как мы сказали, букву которая в <этом> [946] слове также должна быть двойной, он произносил немного сильнее и протяжнее.
(13) Итак, соответственно [слово] subices (воздушные пространства), поскольку образовано как obices (плотины), должно произноситься с кратким звуком „u“. (14) Энний [947] в трагедии, которая называется „Ахиллес“, ставит subices вместо aer altus (верхний слой воздуха), который прилегает (subjectus est) к небу, в следующих стихах:
и, однако, можно услышать, что почти все читают [это слово] с долгим звуком „u“.
(15) Но тот же самый глагол Марк Катон [951] употребляет с другой приставкой в речи, которую он произнес о своем консульстве: „Так их несет ветер к подножьям Пиренеев, откуда бросает ввысь (proicit in altum)“. [952] И Пакувий [953] [пишет] в „Хрисе“:
Кое-что, взятое из анналов, о Публии Африканском Старшем, наиболее достойное упоминания
(1) Сколь великой славой добродетелей выделялся Сципион Африканский Старший, [956] сколь возвышен был духом и величественен, и каким был наделен чувством собственного достоинства обнаруживается во многих его словах и поступках.
(2) Из них вот два примера его уверенности в себе и великого превосходства [над другими].
(3) Когда народный трибун Марк Невий стал обвинять его перед народом и говорить, будто тот получил деньги от царя Антиоха, [957] чтобы от имени римского народа заключить с ним мир на более выгодных [для него] и мягких условиях, а также вменял в вину нечто иное, недостойное столь великого мужа, [958] Сципион, произнеся небольшое вступление, которого требовали достоинство [его] образа жизни и слава, сказал: „Я вспоминаю, квириты, что сегодня тот день, когда я в большом сражении в африканской земле победил пунийца Ганнибала, злейшего врага вашей власти, и добыл вам мир и выдающуюся победу. Поэтому давайте не будем неблагодарны по отношению к богам и, полагаю, оставив этого негодяя, пойдем отсюда вперед, чтобы возблагодарить Юпитера Всеблагого Величайшего“. (4) Сказав это, он повернулся и направился на Капитолий. (5) Тогда все собрание, явившееся для вынесения решения относительно Сципиона, оставив трибуна, проводило Сципиона на Капитолий и отсюда последовало к его дому с радостью и праздничными поздравлениями. (6) Передают и речь, которая, как считается, была произнесена в этот день Сципионом, и те, кто утверждает, что она не подлинная, все же не отрицают, что те слова, которые я привел, принадлежали Сципиону.
(7) Известно также другое его деяние. Некие Петилии, народные трибуны, настроенные против него, как говорят, Марком Катоном, недругом Сципиона, самым настойчивым образом требовали в сенате, чтобы он представил отчет в деньгах Антиоха и добыче, захваченной им в этой войне; (8) ведь он был легатом своего брата Луция Сципиона Азиатского, [959] императора [960] в этой провинции. (9) Тогда Сципион поднялся и, достав из складки тоги книгу, сказал, что в ней записаны расчеты всех денег и всей добычи; (10) и что она была принесена, чтобы ее открыто зачитали и отнесли в эрарий. (11) „Но теперь я этого уже не сделаю, — сказал он, — и не нанесу сам себе обиды“, (12) и тотчас же на глазах у всех он своими руками порвал ее и растерзал на части, тяжело перенося, что у того, кто должен был принести в качестве дохода спасение власти и государства, требовали отчет в захваченных деньгах.
Что Марк Варрон написал в „Логисторике“ об ограничении в питании несовершеннолетних юношей
(1) Известно, что несовершеннолетние мальчики, если они наслаждались большим количеством пищи и чрезмерным сном, становились крайне вялыми, вплоть до тупоумного состояния, [свойственного] старикам или спящим; тела их оставались неразвитыми, и они медленно мужали. (2) То же самое, помимо многих других врачей и философов, написал также Марк Варрон в „Логисторике“ под названием „Кат, или О воспитании детей“. [961]
О том, что получали замечания от цензоров те, кто в их присутствии неуместно шутил, а также рассуждение о порицании того, кто случайно, стоя перед ними, зевнул
(1) Среди суровостей цензоров в книгах приводятся три следующих примера строжайшей дисциплины. (2) Первый [из них] таков. Цензор принимал торжественную брачную клятву. (3) Слова были составлены так: „По велению ли своей души берешь ты жену?“ Приносивший клятву был какой-то шутник, язвительный и необычайно насмешливый. (4) Когда цензор, согласно обычаю, спросил: „По велению ли своей души берешь ты жену?“, он, сочтя это поводом для того, чтобы пошутить, сказал: „Конечно, беру жену, но, клянусь Геркулесом, не по велению моей души“. [962] (6) Тогда цензор, поскольку тот пошутил неуместно, перевел его в эрарии [963] и указал в качестве причины эту дурацкую остроту, произнесенную в его присутствии.
(7) Другая суровость такого же рода. Решался вопрос о наказании того, кто был приведен другом к цензорам в качестве свидетеля, и, стоя перед судом, слишком явно и шумно зевнул; и уже было решено его наказать, так как это признак нетвердого, склонного к пустым мечтаниям, вялого духа и явного равнодушия. (9) Но после того как он торжественно поклялся, что был побежден зевотой, менее всего этого желая и сопротивляясь, и что он подвержен той болезни, которая называется oscedo (желание зевать), тогда он был освобожден от уже назначенного наказания. (10) Публий Сципион Африканский, сын Павла, [964] обе истории привел в речи, которую он произнес во время [своей] цензуры, когда призывал народ [вернуться] к обычаям предков. [965]
(11) Мазурий Сабин в седьмой книге [966] „Мемуаров“, рассказывает также о другом суровом деянии: „Цензоры Публий Сципион Назика и Марк Попилий, [967] — пишет он, — проводя всаднический ценз, увидели крайне тощего и плохо ухоженного коня, притом что его хозяин был весьма дороден и упитан, и спросили: „Почему получается так, что ты более ухожен, чем конь? — Потому, — сказал он, — что о себе забочусь я сам, а о коне — Стаций, негодный раб“. Показалось, что ответ недостаточно почтителен, и, как велит обычай, он был переведен в эрарии“. [968]
(12) Имя же Стаций было рабским. У древних было много рабов с этим именем. (13) Цецилий, [969] знаменитый комедийный поэт, тоже был рабом и поэтому носил имя Стаций. Но позже оно было обращено словно бы в прозвище, и его стали звать Цецилий Стаций.
Книга V
О том, что философ Музоний не одобрял, когда рассуждающего философа поощряли криками и в знак одобрения сильно жестикулировали
(1) Философ Музоний, [970] как говорят, имел обыкновение ***. [971] „Когда философ, — говорит он, — увещевает, предостерегает, убеждает, бранит или развивает какое-либо иное наставление, тогда, если слушающие необдуманно и небрежно высказывают общеизвестные избитые похвалы, и даже восклицают и жестикулируют (si gestiunt), [972] если его речь волнует их ораторскими прикрасами, игрой слов, какой-то, так сказать, ритмикой (frequentamentis) фраз, [973] если они впадают в возбуждение и жестикулируют (gestiunt), знай, что и тот, кто говорит, и те, кто слушают, обманываются, и не философ там учит, но флейтист играет на флейте. (2) „Душа того, кто слушает философа, — продолжает он, — не имеет передышки и досуга для обильной и неумеренной похвалы, <пока> [974] то, что излагается, полезно и правильно, и служит лекарством от ошибок и пороков. (3) Кем бы ни был слушающий, если он только не совсем пропащий, необходимо, чтобы во время самой речи философа он и ужасался, и стыдился, и сожалел, и радовался и восхищался молча, (4) выражая лицом различные несхожие чувства, в соответствии с тем, как будет воздействовать на него, его сознание и обе части души, либо здоровую, либо больную, рассуждение философа“. [975]
(5) Кроме того, он говорил, что великая похвала ненамного отстоит от восхищения, а величайшее восхищение рождает не слова, но молчание. (6) „Поэтому, — говорит он, — мудрейший из поэтов пишет, что слушавшие, как Улисс блистательно рассказывает о своих знаменитых деяниях, после того как он закончил речь, не вскакивали, не поднимали шум, не восклицали, но, по словам [Гомера], все замолчали, будто оглушенные и пораженные, словно бы очарование слуха достигло источника голоса:
Только сказал. И тотчас же все погрузилось в молчанье Очарованием речи покрылась палата“. [976]
О коне царя Александра, который был назван Буцефалом
(1) Конь царя Александра и по форме головы, и по имени был Bucephalos (Бычьеголовый). (2) Харет [977] писал, что он был куплен за тринадцать талантов и подарен царю Филиппу; [978] на наши же деньги это составляет сумму в три миллиона сто двадцать тысяч сестерциев. (3) Относительно этого коня, как кажется, следует упомянуть, что, снаряженный и оседланный для боя, он не позволял садиться на себя никому, кроме царя. (4) Рассказывают об этом коне также то, что когда Александр совершал славные деяния во время Индийской войны, [979] [и однажды, будучи] верхом на нем, недостаточно осмотрительно устремился на вражеский строй, и в него со всех сторон полетели стрелы, конь получил глубокие раны в шею и в бок, но, обреченный на смерть и уже потеряв много крови, он стремительнейшим галопом вынес царя из гущи врагов и, после того как из него извлекли стрелы, тотчас пал и, не заботясь об уже спасенном господине, словно бы с человеческим чувством облегчения, испустил дух. (5) Тогда царь Александр, одержав победу в этой войне, основал в тех же самых местах город и назвал его в честь коня Буцефалон (Bucephalon). [980]
Какова, говорят, была причина и какое начало обращения Протагора к философским занятиям
(1) Говорят, что Протагор, [981] муж, прославленный научными занятиями, именем которого Платон назвал свое знаменитое сочинение, [982] будучи юношей, ради поиска пропитания был послан на заработки и занимался переноской грузов на плечах; [983] (2) этот род людей греки именуют α̉χθοφόροι (носильщики грузов), [984] а мы по-латыни называем bajuli (носильщики). (3) Он носил большие вязанки дров, скрепленные короткой веревкой, из ближайшей деревни в город Абдеру, [985] гражданином которого являлся. (4) Тут случайно Демокрит, [986] гражданин того же города, человек, более других достойный уважения за добродетель и философское учение, выйдя за город, видит, что тот так легко и проворно передвигается с грузом, столь тяжелым и неудобным для переноски, тотчас подходит ближе, осматривает искусно и со знанием дела связанные и уложенные дрова и просит его немного передохнуть. (5) Когда Протагор исполнил просьбу, Демокрит также заметил и то, что эта груда бревен, охваченная короткой веревкой, находится в равновесии и удерживается словно по некоему геометрическому расчету; он спросил, кто так сложил эти дрова, и когда тот ответил, что они сложены им, захотел, чтобы он развязал [их] и опять сложил тем же самым способом. (6) После же того как он развязал [дрова] и расположил сходным образом, Демокрит, пораженный остротой ума и ловкостью человека необразованного, сказал: „О мой юноша, поскольку у тебя есть способности для того, чтобы совершать добрые дела, есть [вещи] более значительные и благие, которые ты мог бы сделать вместе со мной“; и тотчас увел его, держал при себе, позаботился о расходах, обучил философии и сделал его тем, кем он стал впоследствии. (7) Этот Протагор, однако, был не настоящим философом, но остроумнейшим из софистов; [987] поскольку, получая от учеников ежегодно огромные деньги, он обещал научить тому, как с помощью искусства слов сделать более слабый довод более сильным, [988] называя это по-гречески: Τὸν ή̉ττω λόγον κρείττω ποιει̃ν (делать более слабое высказывание более сильным).
О слове duovicesimus (двадцать второй), [989] которое в народе неизвестно, а учеными мужами неоднократно употреблялось в книгах
(1) Как-то на Сигилляриях [990] я и поэт Юлий Павел, [991] самый ученый человек на нашей памяти, рассматривали в книжной лавке [книги]; там были выставлены „Анналы“ Фабия, [992] отличные и воистину древние книги, по утверждению продавца, свободные от описок. (2) Однако некий грамматик из весьма известных, приглашенный покупателем для проверки книг, стал утверждать, что нашел в книге одну ошибку; продавец же, напротив, предлагал побиться на любой заклад, если где-нибудь [хоть] в одной букве будет погрешность. (3) Грамматик указывал на то, что в четвертой книге написано так: „Поэтому тогда впервые один консул был избран из плебеев, на двадцать второй год (duovicesimo anno) [993] после того, как галлы захватили Рим“. [994] (4) „Ибо, — говорил он, — не duovicesimo следовало написать, но duo et vicesimo. Ведь что значит duovicesimus [995] (двадцать второй)?“ *** [Варрон [996] в шестнадцатой книге „Человеческих деяний“]; написал так: „Умер на двадцать втором году (anno duovicesimo); царем был двадцать один год“***. [997]
Каким образом высмеял царя Антиоха пуниец Ганнибал
(1) В книгах древних воспоминаний описано, как карфагенянин Ганнибал весьма остроумно осмеял царя Антиоха. [998]
(2) Уязвил же он его так: Антиох показывал ему в поле огромную армию, подготовленную для того, чтобы вести борьбу с римским народом, и приказывал войску, блиставшему серебряными и золотыми украшениями, маневрировать; (3) он выводил также серпоносные колесницы и слонов с башнями, и конницу, ярко сверкавшую уздечками, попонами, ожерельями и фалерами. [999] (4) И вот царь, ожидая похвалы за вид столь большого и столь нарядного войска, оборачивается к Ганнибалу и говорит: „Как ты считаешь, может ли все это сравниться с римлянами и достаточно ли для них [этого]?“ (5) Тогда пуниец, насмехаясь над слабостью и небоеспособностью его воинов, столь роскошно вооруженных, [отвечает]: „Достаточно; я уверен, что всего этого вполне достаточно для римлян, хотя они и необычайно жадны“. (6) Ведь действительно ничего более остроумного и беспощадного сказать нельзя; (7) царь спрашивал о численности своего войска и о сравнительной оценке, Ганнибал ответил о добыче.
О военных венках: какой из них триумфальный; какой — осадный; какой — гражданский; какой — стенной; какой — лагерный; какой — морской; какой — овационный; какой — масличный
(1) Военные венки (соrоnае) многочисленны и разнообразны. [1000] (2) Наиболее почетны из них, как мы узнали, в большинстве случаев следующие: триумфальный (triumphalis), осадный (obsidionalis), гражданский (civica), стенной (muralis), лагерный (castrensis), морской (navalis); (3) есть и такой венок, который называется овационным (ovalis), есть, наконец, масличный (oleaginea), (4) который обычно надевают те, кто не были в сражении, но справляют триумф.
(5) Триумфальные венки — золотые; они посылаются полководцам в честь триумфа. (6) Обычно они называются „коронным золотом“ (aurum coronarium). (7) В древности они были из лавра, а позднее их стали изготовливать из золота. [1001]
(8) Осадный [венок] — тот, который освобожденные от осады подносят полководцу, освободившему их. (9) Этот венок травяной, и, обыкновенно, соблюдают [правило], что бы он был сплетен из травы, которая растет в том месте, где осажденные были обложены. [1002] (10) Такой травяной венок сенат и римский народ дали Квинту Фабию Максиму [1003] во Вторую Пуническую войну, так как он освободил город от осады врагов.
(11) Гражданским называется венок, который гражданин дарит гражданину, спасшему его в сражении, как свидетельство обретения жизни и спасения. [1004] (12) Его делают из дубовых листьев, поскольку в древности дуб был кормильцем; был также [венок] из каменного дуба (ilex); этот вид [венка] был весьма близок к предыдущему, как написано в одной комедии Цецилия: [1005]
(13) Мазурий же Сабин [1008] в одиннадцатой из книг „Мемуаров“ утверждает, что гражданский венок обыкновенно дается тогда, когда тот, кто спас гражданина, в то же время убил врага и не оставил [свое] место в этом сражении; в противном случае право на гражданский венок отрицается. [1009] (14) Однако он говорит, что Тиберий Цезарь, [1010] получив запрос, может ли принять гражданский венок тот, кто спас в сражении гражданина и тогда же убил двух врагов, но не удержал место, на котором сражался, написал в ответ, что он также считается достойным гражданского венка, поскольку было очевидно, что гражданин спасен им из такого трудного места, что его нельзя было удержать, даже храбро сражаясь. (15) Луций Геллий, [1011] бывший цензор, предложил в сенате наградить этим гражданским венком от имени государства консула Цицерона, поскольку его стараниями был раскрыт и наказан ужаснейший заговор Каталины. [1012]
(16) Стенной венок получает в награду от полководца тот, кто первым взошел на стену и силой прорвался во вражеский город; поэтому он украшен подобием стенных зубцов. [1013] (17) Лагерным венком полководец награждает того, кто, сражаясь, первым вошел во вражеский лагерь; на этом венке изображен вал. [1014] (18) Морской — тот, которым обыкновенно награждается в морском сражении первый, кто силой оружия проник на вражеский корабль; он украшен подобием ростр. [1015] (19) И стенной, и лагерный, и морской венки обычно бывают из золота.
(20) Овационный венок — миртовый; им украшали себя полководцы, которые торжественно входили в город. [1016] (21) Овацию, а не триумф назначают в том случае, когда либо война не была объявлена по всем правилам и велась с противником, не имеющим права ведения войны, либо звание врагов низкое и недостойное, как у рабов и пиратов, или после внезапной капитуляции приходит, как обыкновенно говорят, легкая [1017] и бескровная победа. (22) Они полагали, что этой легкости подобает листва Венеры, поскольку будет не Марсов, но некий Венерин триумф. (23) А Марк Красе, когда вернулся с овацией, завершив войну с беглыми рабами, от миртового венка высокомерно отказался и позаботился с помощью [своего] влияния провести решение сената о том, чтобы быть увенчанным лавром, а не миртом. [1018]
(24) Марк Катон [1019] упрекал Марка Фульвия Нобилиора, [1020] который за взятки награждал воинов венками по самым ничтожным причинам. (25) Привожу слова самого Катона об этом: „Итак, прежде всего, кто видел, чтобы кто-либо был награжден венком, когда не был захвачен город или сожжен лагерь врагов?“ [1021] (26) Фульвий же, о котором Катон это сказал, награждал воинов венками за то, что они охраняли вал, или усердно копали яму.
(27) Что касается овации, нельзя обойти вниманием и тот факт, относительно которого, как мне известно, древние писатели были не согласны. Ведь некоторые написали, что получивший овацию обыкновенно въезжал в город верхом на лошади; но Мазурий Сабин утверждает, что совершающие овацию входили в город пешком, причем за ними следовали не воины, но сенат в полном составе. [1022]
О том, сколь изящно истолковал слово persona (маска) и объяснил, каково его происхождение, Гавий Басс
Поделиться книгой: