Помоги проекту - поделись книгой:
— Я собираюсь с этим парнем в Брейнтри. Ты не мог бы вызвать патруль?
— Конечно.
— И позвони Мэри. Расскажи ей, что случилось.
— Хорошо.
Хэп поспешил к «скорой» и сел в нее. Билли Верекер захлопнул за ним дверь и позвал напарников, которые как загипнотизированные не могли оторвать взгляда от ужасающей картины внутри «шевроле».
Через несколько минут под вой сирены «скорая помощь» тронулась в путь. Красная мигалка закрутилась, отбрасывая кровавые блики на асфальт. Стю подошел к телефону и опустил монету.
Мужчина из «шевроле» скончался за двадцать миль до госпиталя. Он сделал последний булькающий вдох, потом выдох, попытался вдохнуть снова и покинул этот мир навсегда.
Хэп достал из его кармана бумажник и заглянул внутрь. Там было семнадцать долларов, водительские права, выданные в Калифорнии на имя Чарльза Д. Кампьона, военный билет и фотографии жены и дочери, обернутые в прозрачный пластик. Хэпу не хотелось смотреть на снимки.
Он запихнул бумажник обратно в карман мертвого человека и попросил Карлоса выключить сирену. Было десять минут десятого.
Глава 2
С городского пляжа Оганкуита, штат Мэн, в Атлантический океан уходил длинный узкий пирс. Сегодня он напоминал ей серый укоряющий палец. Фрэнни Голдсмит припарковала свою машину на общественной стоянке. Она увидела Джесса, сидящего на краю пирса, вернее, размытый в лучах полуденного солнца силуэт. Чайки с громкими криками кружили над ним. Портрет в стиле Новой Англии, вписанный в реальную жизнь. Вряд ли хоть одна чайка осмелится нарушить идиллию, осквернив следами белого помета безупречно чистую голубую рубашку Джесса Райдера. И в конце концов он все-таки поэт.
То, что это точно Джесс, подтверждал его велосипед, прикрепленный запором к железной ограде автостоянки. Навстречу Фрэнни вышел смотритель Гас, местный старожил, лысоватый, с плотным брюшком. Приезжие платили по доллару за место. Но ему и без удостоверения на ветровом стекле ее «вольво» было прекрасно известно, что она жительница их городка. Она частенько бывала здесь.
«Конечно, — подумала Фрэнни, — я и забеременела прямо тут, на пляже, футах в двенадцати от верхней границы прилива. Малыш, ты был зачат на живописном побережье Мэна, в двадцати футах от верхней границы прилива и двадцати ярдах восточнее волнореза. Именно на этом месте все и случилось».
Гас приветственно махнул ей рукой.
— Ваш парень в конце пирса, мисс Голдсмит.
— Спасибо, Гас. Как дела?
Он с улыбкой кивнул в сторону стоянки. Там было дюжины две машин, на большинстве из которых пестрели белые и голубые удостоверения постоянных жителей их городка.
— Для бизнеса еще не сезон, — сказал он. Было в тот день 17 июля. — Подождем недельку-другую, и, думаю, мы сможем принести городу кое-какие денежки.
— Не сомневаюсь, если вы не прикарманите их себе.
Гас засмеялся и вернулся в контору.
Фрэнни, опираясь одной рукой о теплый металл машины, сняла спортивные тапочки и натянула резиновые шлепанцы. Она была высокого роста. Каштановые волосы наполовину скрывали темно-желтую рубашку. Ее стройная фигура и длинные ноги всегда притягивали оценивающие взгляды. В общем, девочка что надо. Она и сама так считала. Глянь, глянь, глянь, какая идет штучка для вздрючки. Мисс Колледж-1990.
Теперь ей остается лишь горько посмеяться над собой. Она говорила самой себе: «Ты ведешь себя так, будто это главная новость в мире. Глава VI: Гестер Прин возвещает Его Преподобию Диммсдейлу о предстоящем рождении Перл.[1] Но Джесс — не Диммсдейл… Он просто Джесс Райдер, парень двадцати лет, на год младше Нашей Героини — малютки Фрэн. Поэт, обучающийся на последнем курсе колледжа. Доказательством тому служит его безупречно чистая голубая рубашка».
Жар раскаленного песка, обжигавший ступни даже сквозь резиновую подошву, заставил Фрэнни остановиться. Силуэт в конце пирса как ни в чем не бывало продолжал швырять в воду мелкие камешки. Отчасти это позабавило ее, но в целом расстроило. Ей подумалось, что он прекрасно сознает, какое впечатление производит. Лорд Байрон — одинокий, но неустрашимый, в гордом уединении созерцающий море, чьи волны устремляются к берегам далекой-далекой Англии. И мне, изгнаннику, быть может, никогда…
Ее беспокоила не столько эта мысль, сколько внутренний настрой, отраженный в ней. Молодой человек, которого она, как ей казалось, любила, сидел там, а она здесь, у него за спиной, изощрялась в иронии.
Фрэнни двинулась по пирсу, с грациозной осторожностью ступая между камнями и трещинами. Это был старый пирс, часть бывшего волнореза. Теперь же большинство лодок нашло приют у южной окраины города, где расположились три бассейна с причалами и семь шумных мотелей, гудящих все лето напролет.
Она медленно шла, изо всех сил стараясь побороть мысль о том, что разлюбила его за те одиннадцать дней, как ей стало известно, что она, по выражению Эми Лодер, «чуть-чуть беременна». И виноват в этом именно он. Разве нет?
Но не только он, это уж точно. Она принимала таблетки. Это было проще простого. Фрэнни обратилась в студенческую поликлинику и пожаловалась на болезненные менструации и какую-то сыпь на коже. Доктор выписал ей рецепт. В действительности же он дал ей месяц полной свободы в любви.
Она вновь остановилась. Суша уже осталась позади. Волны устремлялись к берегу вдоль пирса, по обе стороны от нее. Ей пришло в голову, что студенческие врачи слышат о болезненных менструациях и прыщиках не реже, чем аптекари о презервативах, покупаемых для брата. А в наши дни, может, и еще чаще. Она ведь могла просто попросить: «Дайте мне таблетки. Я собираюсь трахаться». Она уже достаточно взрослая. Чего тут стесняться? Фрэнни посмотрела на спину Джесса и вздохнула. Просто стеснительность становится стилем жизни. Она двинулась вперед.
Как бы то ни было, таблетка не сработала. Наверное, кто-то, контролирующий качество таблеток на доброй старой фабрике в Овриле, заснул над конвейером. Или она забыла принять пилюлю. А потом забыла, что забыла это сделать.
Фрэнни неслышно подошла к Джессу сзади и положила руки ему на плечи. Джесс, державший камешки в левой руке, а правой швырявший их в воды Матери Атлантики, издал громкий вопль и подскочил. Все вокруг было усыпано галькой. Он поскользнулся, и от его толчка Фрэнни едва не полетела в воду. Он и сам чудом не свалился с пирса вниз головой.
Фрэнни растерянно захихикала и, прикрывая рот рукой, попятилась под его разъяренным взглядом. Это был хорошо сложенный молодой человек с черными волосами, очками в золотой оправе и правильными чертами лица, которые, к его собственному неудовольствию, никогда не могли в полной мере выразить всю чувствительность его души.
— Ты
— О, Джесс, — хихикнула Фрэн. — Извини, но это было так смешно. Правда, смешно.
— Мы чуть не упали в воду. — И он, все еще негодующий, шагнул к ней.
Фрэнни отступила назад, чтобы сохранить дистанцию, споткнулась о камень и тяжело осела, сильно прикусив язык. Ее пронзила острейшая боль. Смех как отрезало. Но это внезапное молчание — я радио, ты выключаешь меня! — насмешило ее еще больше. На Фрэнни вновь напал смех, хотя прикушенный язык кровоточил и по щекам струились слезы боли.
— С тобой все в порядке, Фрэн? — Он обеспокоенно склонился над ней.
«Я все же
— Ты ничего не поранила, Фрэн?
— Нет, только свою гордость, — ответила она, позволив ему помочь ей подняться. — Да еще язык. Видишь?
Она высунула язык, надеясь вызвать улыбку Джесса, но он нахмурился.
— Господи, Фрэнни, да ты истекаешь кровью. — Он вынул из заднего кармана носовой платок, посмотрел на него с сомнением и спрятал обратно.
Фрэнни представила себе, как они рука об руку возвращаются к стоянке, молодые влюбленные под летним солнцем, а у нее изо рта торчит его носовой платок. Она приветствует благодушно улыбающегося смотрителя и бормочет: «Гу-гу-гу».
Не в силах сдержаться, она расхохоталась опять, хотя язык болел, а во рту чувствовался слегка тошнотворный привкус крови.
— Не смотри, — неожиданно сухо произнесла Фрэнни. — Я собираюсь сделать то, что недопустимо для леди.
Слабо улыбнувшись, он театрально прикрыл глаза. Оперевшись на руку, она свесилась с пирса и сплюнула — слюна была ярко-красной. Еще. И еще раз. Наконец, когда ее рот, похоже, очистился, она оглянулась и увидела, что он сквозь пальцы подсматривает за ней.
— Прости меня, — сказала она. — Я такая дура.
— Нет, — ответил Джесс, явно подразумевая «да».
— Не отправиться ли нам за мороженым? — спросила Фрэнни. — Ты поведешь машину, а я заплачу.
— По рукам. — Он встал и помог подняться ей. Она снова сплюнула. Опять ярко-красная.
Фрэнни испуганно спросила:
— А я не откусила кусочек языка, а?
— Не знаю, — игриво ответил Джесс. — Ты ничего не проглотила?
Ее рука метнулась ко рту.
— Это не смешно.
— Да. Извини. Ты просто прикусила его, Фрэн.
— А в языке есть какие-нибудь артерии?
Они опять шли по пирсу, на этот раз взявшись за руки. Фрэн то и дело останавливалась, чтобы сплюнуть. Ярко-красная. Она не собирается глотать эту гадость. Ни за что.
— Ни единой.
— Отлично, — она стиснула его руку и ободряюще улыбнулась. — Я беременна.
— Неужели? Прекрасно. Знаешь, кого я видел в порту…
Внезапно он остановился и уставился на нее. В один миг его лицо стало суровым и очень-очень сосредоточенным. Ее слегка задела его настороженность.
— Что ты сказала?
— Я беременна. — Она лучезарно улыбнулась и, отвернувшись, снова сплюнула в сторону. Ярко-красная.
— Ну ты и шутница, Фрэнни, — неуверенно произнес он.
— А это не шутка.
Он пристально вглядывался в нее. Немного погодя они продолжили свой путь. Когда они пересекали стоянку, Гас вышел поприветствовать их. Фрэнни махнула ему в ответ. И Джесс тоже.
Они остановились у кафе «Молочная королева» на шоссе 1. Джесс взял кока-колу и задумчиво потягивал ее, расположившись на водительском месте. Фрэн попросила его принести ей банановое мороженое. Она сидела, прислонившись к дверце машины, в двух футах от Джесса, и ложкой ела орехи, ананасовый джем и отдаленное подобие мороженого здешнего изготовления.
— Слушай, — сказала Фрэнни, — это их мороженое — сплошное надувательство. Ты знал об этом? Многие и не догадываются.
Джесс взглянул на нее и ничего не ответил.
— Правда, — продолжала она, — эти автоматы способны производить лишь пузыри. Вот почему в «Молочной королеве» мороженое такое дешевое. Мы проходили это на занятиях по теории бизнеса. Существует много способов урвать свой куш.
Джесс снова посмотрел на нее и ничего не сказал. Потом произнес:
— Сегодня, если ты хочешь настоящего мороженого, лучше пойти куда-нибудь вроде специализированного магазина «Диринг» и там…
Она разрыдалась.
Он придвинулся к ней и обнял за шею.
— Фрэнни, не надо. Пожалуйста.
— На меня капает мороженое, — проговорила она сквозь слезы.
Джесс снова достал носовой платок и помог ей привести себя в порядок. К тому времени слезы сменились всхлипываниями.
— Мороженое с кровью, — сказала она, глядя на него покрасневшими глазами. — Все, больше не могу. Прости, Джесс. Ты не выбросишь остатки?
— Конечно, — ответил он холодно.
Джесс взял стаканчик и отправился к мусорному баку. У него забавная походка, подумала Фрэнни, как будто его сильно ударили в то самое, наиболее уязвимое у парней место. В некотором смысле его действительно именно туда и двинули. Но если взглянуть на это с другой стороны, то точно такая же походка была у нее после того, как он лишил ее невинности на пляже. Она тогда чувствовала себя так, словно у нее тяжелый случай опрелости. Но только от опрелости не залетают.
Он вернулся и сел в машину.
— Это правда, Фрэн? — резко спросил Джесс.
— Чистейшая.
— Как же это получилось? Я думал, ты принимала таблетки.
— Ну что ж, одно из трех: либо кто-то из контролеров на доброй старой фабрике в Овриле заснул, когда по конвейеру проходила пачка моих таблеток; либо в студенческой столовом вас, парней, кормят чем-то, что повышает силу сперматозоидов; либо я забыла принять таблетку, а потом забыла, что забыла это сделать.
Она продемонстрировала ему твердую, холодную, уверенную улыбку, которая несколько напугала его.
— Что ты бесишься, Фрэн? Я же просто спросил.
— Можно ответить на твой вопрос и по-другому. Теплой весенней ночью где-то двенадцатого, тринадцатого или четырнадцатого апреля ты засунул в меня свой член, испытал оргазм, и миллионы сперматозоидов…
— Хватит, — грубо прервал ее Джесс. — Ты не должна…
— Не должна что? — За ее каменным спокойствием скрывалось внутреннее смятение. Много раз представляла она себе эту сцену, но никогда не могла предположить, что все случится именно так.
— Не должна сходить с ума. — Его голос звучал неуверенно. — Я не собираюсь обвинять тебя.
— Ладно, — ответила Фрэнни уже мягче. В эту минуту стоило ей только взять его за руку, лежащую на руле, — и конец размолвке. Но она не смогла заставить себя сделать это. У него не было ни малейших оснований рассчитывать на утешение, как бы в глубине души ему этого ни хотелось. Внезапно она поняла, что, так или иначе, веселые, чудесные дни закончились на неопределенный срок. Лишь усилием воли она сдержала навернувшиеся было слезы. Ведь она — Фрэнни Голдсмит, дочь Питера Голдсмита, и довольно уже этим проклятым, глупым глазам исходить слезами на стоянке автомобилей у «Молочной королевы».
— Что ты собираешься делать? — спросил Джесс, доставая сигареты.
— Что
Он прикурил сигарету, и в тот момент, когда рассеялся дым, она ясно увидела отразившуюся на его лице борьбу между мужчиной и мальчиком.
— О черт! — выдохнул он.
— На мой взгляд, есть несколько выходов, — сказала Фрэнни. — Мы можем пожениться и сохранить ребенка, пожениться и отказаться от ребенка или мы не женимся, но я сохраняю ребенка. Или…
—
Поделиться книгой: