Долина смертных теней (СИ)

Хищник атаковал снова и снова, однако наёмник оставался недосягаем, разрывая дистанцию или быстро уклоняясь. Уйдя от очередного взмаха когтистой лапы, Макс оказался сзади и сбоку от алчущего и со всего размаха всадил нож ему в спину, выдернул клинок, перехватил тянущуюся к нему лапу, развернул врага к себе и ещё раз ударил, на это раз в брюхо, снизу вверх.

— Ну как тебе бой на равных, тварь?! Это тебе не беспомощную жертву терзать, а?!

Монстр рухнул на колени, вцепившись второй конечностью в куртку Макса. А Шрайк навалился на него всем весом, опрокидывая на спину. Изо всех сил сжимая смертоносную лапу левой рукой, правой он наносил удар за ударом с яростью берсерка, кромсая неподатливую шкуру, раскалывая кости и превращая внутренности твари в фарш.

В какой-то момент картина боя стала просто нереальной и фантасмагорической. Не человек извивался в смертельной хватке алчущего, а сам хищник оказался на месте своих предыдущих жертв. Его сопротивление стало беспорядочным, только рефлексы и инстинкты заставляли смертельно раненное существо дёргаться в безуспешных попытках схватить своего мучителя.

Но вот нож, в который раз вонзившись в бурую безволосую шкуру, так и остался в туше. С ног до головы перепачканный кровью, Шрайк навалился на искромсанное тело алчущего и поймал угасающий взгляд его красных, с вертикальными зрачками, глаз.

— Долбанный бесхребетный слизняк, — прохрипел Макс, вложив в эти слова всю свою безграничную ненависть, — ты должен был сам вышибить себе мозги, пока ещё мог сделать это!

Он не помнил, как его подняли с трупа монстра и понесли обратно, как срезали с него испачканную кровью одежду и мыли лицо спиртом, укутывали в одеяла и бережно укладывали на сани. Кто-то вколол ему морфия, и всю дорогу в посёлок Макс ощущал только ноющую боль во всём теле и то, что его голова покоится у кого-то на коленях. Впрочем, наркотический дурман не помешал догадаться, у кого именно.

Глава 3. Глаз бури

Как только алчущий оказался рядом, Макс нанёс ему удар, метя в горло, но вдруг заметил, что в его руке нет ножа, и, моментально сориентировавшись, вцепился ему в рожу своей когтистой лапой. Когтистой лапой?!

— Макс, я давно жду тебя, — сказал вдруг алчущий очень знакомым голосом, и Шрайк с ужасом увидел, что у твари лицо брата.

— Не дождёшься, — он судорожно потянулся к кобуре, но не нашёл в ней пистолета. Чёрт, где же этот автомат?!

Тот лежал, наполовину погрузившись в сугроб. Макс двинулся к нему, а алчущий плёлся следом:

— Зачем тебе делать это? Не стоит бороться со своей сутью. Братишка, это здорово — быть сильным и здоровым. Быть свободным…

— Ты просто жалкий слизняк. Ты должен был поступить как мужчина — но не смог. Теперь живи чудовищем. Тварью. А я лучше умру человеком!

Брат только покачал уродливой, несимметричной головой:

— Ты не можешь умереть человеком, потому что ты больше не человек, и уже давно.

В этот момент Макс приставил дуло к своему подбородку, но с ужасом обнаружил, что не может нажать пальцем на спуск.

Он проснулся в холодном поту и рывком сел на кровати. Сон. Кошмар. Только и всего.

Макс находился в полутёмной комнате. Дома. Если, конечно, каморку на четыре кровати, в которой временно поселил наёмников председатель, можно назвать домом… но другого у него нет, и уже давно.

Стикс, Ворон и Серый отсутствовали. Должно быть, в кабаке, воспользовались недееспособностью лидера и заливаются сивухой. Макса это, впрочем, не огорчило. Вот как раз теперь уже могут делать что хотят — это было их последнее совместное задание. Дальше они пойдут в поисках Фортуны одни. Без него.

Шрайк потянулся к одежде и отметил, что тело не болит, хотя наверняка что-то при падении с моста да повредил. Что ж, нет худа без добра: времени на то, чтобы валяться в постели и сращивать сломанные или треснувшие рёбра, у него нет. Сидящий в нём вирус, оставивший своему носителю так мало времени, хотя бы помог не тратить последние дни на лечение.

Быстро одевшись, он включил лампу и взглянул в зеркало. Глаза в норме, покраснения радужной оболочки нет. На лице короткая щетина. Должно быть, проспал двое суток. Желудок охотно согласился с этим выводом, напомнив о себе урчанием.

Макс взял со стола навесной замок и ключ и обнаружил рядом увесистые пачки патронов. Их вознаграждение и премиальные. Возможно, и десятая доля тоже тут.

Однако времени пересчитывать патроны у него нет. Первым делом, найти Киру. Затем проставиться Сатане и его парням. А там видно будет.

Выйдя из каморки и закрыв дверь на замок, Шрайк двинулся в сторону общего сектора. Женщины наверняка где-то там, если только не успели найти себе мужей — тогда они окажутся в жилой зоне, самых глубоких помещениям, куда заводчане ни при каких обстоятельствах чужаков не пускают. И правильно делают, впрочем.

Невысокий тоннель, освещённый тусклыми лампами, привёл его в торговый блок. Спросив у первого встреченного местного о женщинах, Макс пошёл по указанному коридору и вскоре оказался у своеобразного барака. У дверей с надписью «Посторонним вход воспрещён» сидел на стуле парнишка с коротким автоматом и дремал.

— Здорово, бдящий, — негромко сказал наёмник.

— Простите? — встрепенулся тот, — что такое?

— Женщины, которых привезли из рейда, тут?

— А ты кто такой? — подозрительно спросил парнишка, видимо, пытаясь компенсировать излишним служебным рвением сон на посту.

В намерения Макса не входило терять время на сопляка-охранника. Быстрое движение — и автомат сменил владельца. Ошарашенный пацан моментально умолк.

— Я тебе вопрос задал, — хмуро напомнил Шрайк.

— Да-да, тут… Только внутрь нельзя… — пролепетал парнишка и несмело добавил: — у вас будут неприятности за нападение…

— Я знаю, — согласился Макс, — тебе следует отправиться к Николаю Ивановичу и всё ему доложить. Про сон на посту и халатность не забудь упомянуть. Только вначале позови Киру и можешь проваливать.

— Не могу позвать, — виновато ответил охранник, — я их охранять должен…

— Они под арестом что ль? — нахмурился Шрайк.

— Нет, наоборот. Я их должен охранять от… ну, в общем, это, чтоб к ним не приставал никто, пока у них не будет мужей.

Макс одобрительно хмыкнул. Весьма умно со стороны председателя.

— Ну ты просто позови. Только негромко, чтоб детей не будить. А идти или нет — она сама пусть решит. Лады?

Парнишка вздохнул и постучал в дверь костяшками. Дверь открылась, и в проёме показалась Татьяна. Увидев Шрайка, она тепло улыбнулась ему.

— Привет, — поздоровался Макс, не ожидая, пока охранник откроет рот, — вы как тут?

— Да всё в порядке. Тут тепло, кормят хорошо и здешний старшой вроде неплохой человек. К нам давеча уже заглядывали. Вроде как мужья будущие.

— Выбирайте тщательно и с Николаем Ивановичем советуйтесь. Он всю свою публику знает хорошо. А Кира тут?

— Да, сейчас!

Спустя несколько секунд в дверях появилась Кира. Макс моментально заметил разительную перемену — весь её облик стал мягче, из взгляда исчезла враждебность.

— Привет.

— Привет.

Шрайк посмотрел Кире в глаза. Ни полного злости колючего взгляда, который так запомнился ему во время короткого разговора наедине в домике, ни попытки отвернуться.

— Ты как? Как дочка?

— Чудесно. Лин уже отошла от того кошмара. Я думала, будет хуже, но обошлось. А ты быстро на ногах оказался после такого падения с моста. Тебе повезло, что ты ничего не сломал.

— Я сломал, — ухмыльнулся Макс, — только ему, а не себе. Иначе вряд ли бы так легко отделался.

— Э-э-э… так вы Макс Шрайк? — удивился парнишка, — что ж вы не сказали раньше? Здорово вы уделали алчущего, мне рассказывали друзья. Жаль я не видел!

Макс кивнул, не отводя глаз от Киры. Девушка выглядела ещё лучше, чем раньше. Ничего удивительного, впрочем, в этом не было. Посёлок, где есть баня и компетентный врач, а температура стабильно выше нуля — это не бревенчатый дом посреди замёрзшей степи без элементарных бытовых удобств.

— Надо бы поговорить, — сказал наконец Шрайк.

— Сейчас, — кивнула Кира и исчезла.

Было слышно, как она что-то говорит Татьяне и дочери. Через минуту девушка вышла из комнаты, затворила за собой дверь и выжидающе посмотрела на Макса.

Наёмник вернул пареньку автомат:

— Не спи на посту, бдящий.

Затем галантно предложил руку Кире, и та не стала возражать. Уже сворачивая за угол, Макс поймал угловым зрением взгляд паренька, в котором явно читалась зависть.

— Ты бледновата, — как бы невзначай обронил он через минуту.

Они шли по длинному, тускло освещённому коридору по направлению к кабаку, где сейчас, должно быть, гуляет вся наёмная братия.

— Спала неважно. Кошмары снились, — ответила Кира.

Макс остановился, взял её за подбородок и повернул голову чуть в сторону. Сбоку на щеке девушки виднелась тонкая засохшая царапина.

— Откуда это? — мрачно спросил он.

— Оттуда же, — она отвела руку Шрайка в сторону, — должно быть, оцарапалась, когда падала с саней. А ты что подумал?

Наёмник неопределённо пожал плечами:

— Мало ли что.

— Так о чём ты поговорить хотел?

Вопрос застал Макса врасплох.

— Даже не знаю, с чего начать. Ты, кхм, изменила своё отношение ко мне?

— Разумеется. Из-за меня ты дрался с алчущим. Я не могу ненавидеть или презирать тебя после этого.

— Это я, между прочим, тоже сделал для себя, — Шрайк усмехнулся, но улыбка получилась не очень весёлой.

— Я знаю, — кивнула Кира, — но это несущественно. Очень немногие поступили бы так же. Интересно, схвати он другую, ты бы как поступил?

Вопрос был неприятный, искушение соврать весьма велико, но Макс отбросил эту мысль.

— Я не уверен насчёт того, как бы я поступил, — уклончиво ответил он.

Девушка с любопытством посмотрела Шрайку в глаза:

— Получается, ты запал на меня? Здорово. Теперь ты не можешь меня шантажировать, — с лукавой улыбкой подытожила она.

— Это почему же?

— Потому что ты навряд ли допустишь, чтобы меня убили.

Макс вздохнул:

— Ты заставляешь меня чувствовать себя дураком.

— Не бери в голову. Куда мы идём?

— Ну, я бы предложил пойти выпить. Как ты на это смотришь?

— Я не хочу пить. Послушай, Макс, давай начистоту. Тебе нужна я? Как насчёт сделки?

Шрайк насторожился. В том, что девушка изменила своё отношение к нему, ничего странного нет, но вот сделка… Макс опасался, что она будет носить некоммерческий характер. А предложение некоммерческой сделки — обычно предвестник беды. Человек — существо жадное и эгоистичное. И если, заключая сделку, желает получить что-либо кроме материальной выгоды или иного блага — будь то власть, привилегии или женщина — то он либо по уши в дерьме, либо себе на уме.

— Я слушаю, — негромко ответил он.

— Первое. Пообещай мне, что позаботишься о Лин, если со мной что-нибудь случится.

Что-то подобное Шрайк вполне ожидал услышать, но это вполне понятно и приемлемо.

— Я буду заботиться о ней, пока жив, — эти слова дались Максу с некоторым усилием, но его лицо сохранило полную невозмутимость, — а второе?

— Второе как следствие первого — тебе придётся оставить карьеру наёмника. Осесть где-нибудь. Даже здесь…

— Я уже оставил её. Этот контракт был моим последним контрактом, — спокойно ответил Шрайк, — и третье — жениться на тебе? Могла бы с этого и начать.

— Третье я тебе чуть позже скажу. Но это будет куда как проще… особенно для тебя.

— То есть, ты хочешь, чтобы я пообещал тебе наперёд сделать неизвестно что? — мрачно поинтересовался Макс, — может, давай не будем играть втёмную?

— Нет, будем. Но я же сказала — это будет куда как проще, чем первое или второе. Так что скажешь? По рукам?

Шрайк с трудом удержался, чтоб не чертыхнуться. Он всегда считал себя непробиваемым и ушлым, и, в общем-то, таковым и являлся. Но эта бестия сходу раскусила его, отобрав единственный козырь. Макс и мысли не допускал о том, чтобы действительно сдать Киру заводчанам, и потерял власть над ней в тот же миг, когда она об этом догадалась. Впрочем, альтернативное решение проблемы его тоже отчасти устраивало. Знать бы только, что будет третьим условием!

Так или иначе, свою часть сделки Макс честно выполнит. Пока будет жив.

— По рукам, — твёрдо сказал он.

* * *

В дверь постучали часа через два.

— Не могли ещё немного подождать, пока мы оденемся, — проворчал Макс, застёгивая пояс на брюках. Кира стала торопливо застёгивать пуговицы накинутой на плечи рубашки, и наёмник не преминул ещё раз полюбоваться её грудью, которую уже начал считать своей собственностью. Всё-таки, он выиграл. Последний приз в его жизни — возможно, лучший из всех его прежних призов.