Земные радости

— Ну, вот вам история. Бекингем приглашает леди Кейт в гости к своей матери на обед, а когда обед заканчивается, они запрещают ей вызвать свой экипаж. Не позволяют вернуться домой! Мать Бекингема оставляет гостью на ночь. Итак, репутация леди Кейт рухнула, и отец рад отдать ее в жены любому. Он принимает предложение и вдобавок платит герцогу неплохую сумму — и это тому, кто обесчестил его дочь!

У Традесканта просто челюсть отвисла от удивления.

— Бекингем так поступил?

Уильям Уорд кивнул.

— С леди?

— Ага. Теперь вы имеете некоторое представление о том, на что способен его светлость и что ему позволяется. И еще о его безрассудстве.

Традескант быстро подошел к окну и выглянул во двор. И почти сразу чувство беспокойства по поводу новой работы и ветреного и порывистого молодого хозяина покинуло его. За окном лежала территория, где планировался его огород; он собирался построить там полую стену, первую такого рода в Англии, нагревать ее изнутри, как печную трубу, и посадить у стены фруктовые деревья — стена будет дарить им тепло и поможет им зацвести раньше. Джон тряхнул головой, отгоняя видения будущего, и вернулся к проблеме безрассудства его светлости.

— А новая жена герцога несчастлива? — уточнил Традескант.

Уильям Уорд недоверчиво посмотрел на садовника и разразился смехом.

— Вы видели милорда. Как думаете, может ли быть несчастной его молодая жена?

Джон пожал плечами.

— Кто знает, чего хотят женщины.

— Она хочет грубого ухаживания и страсти в постели и от нашего лорда получает и то и другое. Она хочет знать, что он любит ее больше всех на свете и что в целой стране нет другой женщины, которая могла бы похвастаться, что ее муж рискнул всем ради нее.

— А как же король? — простодушно удивился Традескант, подходя к моменту истины.

Уорд улыбнулся.

— Король держит их обоих, как простые люди держат в клетке пару голубков. Просто ради удовольствия наблюдать за их счастьем. В любом случае, если Яков намерен побыть с Бекингемом наедине, ему стоит только поманить пальчиком, и наш лорд у его ног. Герцогиня знает, что ее муж обязан ехать к королю, и улыбается, желая ему счастливого пути.

Джон снова посмотрел на территорию будущего парка, простиравшуюся до самого горизонта. Местность была плоской. Садовник подумал, что зимой здесь задуют жестокие ветры.

— Итак, — медленно произнес он. — У меня новый господин, он мот и сумасброд, разбивает сердца и никого не уважает.

Управляющий кивнул.

— И любой из нас готов жизнь за него отдать.

Джон с изумлением взглянул на своего собеседника.

— Да, — подтвердил тот с улыбкой. — Любой здесь в поместье согласится голодать, лишь бы наш господин носил шелка и атлас. Сами узнаете. А теперь идите и покупайте ваши деревья. Каждый раз, как договоритесь о сделке, обязательно запишите цену и имя арендатора. И передайте им, что я не они, я посчитаю разницу и учту ее в арендной плате. Принесите мне список, когда закончите. — Управляющий помолчал. — Если только я не внушил вам неприязнь к нашему лорду и вы не хотите вернуться в Кентербери. Его светлость действительно и мот, и сумасброд, и богач. Но у него в кончиках пальцев больше власти, чем у кого-либо в стране, включая, возможно, и самого короля.

Джон ощутил, что снова находится на своем месте, в центре событий, на службе у человека, чьи поступки обсуждают в каждой таверне по всей стране.

— Я останусь здесь, — решил Традескант. — Мне есть чем заняться.

1623 ГОД

Всю зиму Джон и его сын много и упорно трудились, размечая четкие линии регулярного сада и цветников на террасах, выбирая места в планируемых фруктовых садах его светлости, где будут стоять скамьи из дерна.

Основная часть работ была отложена до весны, когда земля станет мягкой и можно будет копать. Но Джон уже подготовил маленький лес из деревьев, ожидающих, пока земля согреется. Каждое дерево имело ярлычок с обозначением его места, и за каждым деревом было зарезервировано место посадки. Для рабочих, которые не умели ни читать, ни писать, Джон ввел специальную схему из цветных точек. Например, дерево, на ярлычке которого обозначены три красные точки, следовало посадить на место с теми же тремя красными точками. Или зелеными, или желтыми.

— Это шифр, — похвастался Традескант.

— Это сумасшествие, — возразил Джей. — Всех нужно учить читать в начальной школе. Как без этого они могут понять Библию? Как могут выполнять свои обязанности?

— Не всем же быть такими учеными, как ты, — мягко промолвил Джон.

Джей вспыхнул своим внезапным приступом застенчивости.

— Я не ученый, — пробубнил он угрюмо. — И не собираюсь им прикидываться. Я не лучше других. Но мне кажется, что всех нужно учить считать и писать, чтобы они могли читать Библию и думать самостоятельно.

Согласно замыслу Джона началось возведение стен с подогревом. Территорию уже разметили, канаву под фундамент выкопали. Необходимо было обнести весь сад двойной стеной из красного кирпича. Следом планировалось построить три очага, расположенных один над другим на одинаковом расстоянии друг от друга. В каждом будут разжигать печки на древесном угле, и дым будет равномерно распространяться в стороны на всю стену, пока каждый кирпич не прогреется. Грядки и клумбы в саду Джон не хотел огораживать обычным бордюром, он собирался приподнять их над землей так, как никто еще не делал, по краям выложить низенькие стеночки из кирпича, а сами грядки заполнить смесью из просеянной земли и перегноя. Из конюшен Традескант собрал целую гору навоза, которую оставили перегнивать, переворачивая каждый месяц. Джон объяснял сыну и другим садовникам, что ему не нужен свежий навоз, который может занести в сад сорняки, он был против сорняков и камней на грядках. Традескант мечтал о такой мягкой и плодородной земле, чтобы можно было просто положить на нее ус клубники и не трогать, а он сам дал бы корни.

Помощники ворчали за его спиной, но в лицо согласно кивали и снимали шляпы. Репутация Джона как великого садовника бежала впереди него, уже считалось честью трудиться под его руководством, даже если речь шла о приподнятых грядках, перемешанном навозе или полых стенах.

Дворец отдыхал после рождественских праздников. В январе герцог оставил двор и жил со своей женой Кейт. Его мать собиралась навестить молодых позже. И поэтому Традескант, заглядывающий в конюшни в поисках незанятого рассыльного мальчишки, которого можно привлечь к прополке, удивился, увидев исключительно прекрасного арабского жеребца, которого выводили из стойла во двор. Лошадь герцога в упряжи, готовая к поездке, пританцовывала рядом на булыжнике.

— Чья это лошадь? — обратился Традескант к груму.

Тот в ответ просто подмигнул.

— Дурень! — коротко бросил Джон.

Он подобрал свою мотыгу и отправился в сад. В то утро он мерил шагами длину предполагаемой липовой аллеи, которая должна была вести к дому от дороги на Челмсфорд. Вдруг на подъездной дорожке зацокали копыта, и показались те две лошади с незнакомыми всадниками.

Джон выступил вперед, преграждая путь.

— Кто вы? И что вам угодно? Это лошадь моего господина.

— Дай мне проехать, мой Джон, — раздался знакомый голос.

Незнакомец наклонился с лошади Бекингема и сорвал шляпу. На Джона смотрели темные глаза герцога, садовник услышал его неудержимый сдавленный смех.

— Обманул! — торжествующе крикнул герцог. — Обманул тебя начисто.

Джон уставился на его лицо, скрытое под нелепой фальшивой бородой и шарфом.

— Ваша светлость, — начал было Джон, но тут разглядел второго всадника.

Он был потрясен, когда узнал в нем юного принца Карла, которого в последний раз видел хныкающим под прессингом старшего брата. Но теперь молодой принц был наследником трона.

— Боже мой! Ваше высочество!

— Как по-твоему, годится? — довольным тоном спросил Бекингем. — Я Джон Смит, а это мой брат Томас. Сойдем за них?

— О да, — ответил Джон. — Но что вы затеяли, милорд? Поедете к девкам?

От этих слов Бекингем громко расхохотался.

— К самой красивой девице на свете, — прошептал он. — Мы отправимся в Испанию, Джон. Собираемся женить его высочество на испанской инфанте! Что ты на это скажешь?

Джон был так ошеломлен, что не мог вымолвить ни слова. Затем он схватил уздечку герцогской лошади почти у самой морды и воскликнул:

— Остановитесь! Вы не можете.

— Ты мне приказываешь? — осведомился герцог. — Лучше убери свою руку от моей лошади, Традескант.

Садовник отступил, но не отпустил уздечку.

— Пожалуйста, ваша светлость, — уговаривал он. — Подождите. Подумайте. И зачем вы переоделись?

— Ради приключения, — весело пояснил Бекингем.

— Нам пора, Томас, — вмешался принц. — Или ты Джон, а я Томас?

— Умоляю, — не сдавался Традескант. — Вы не можете вот так путешествовать. Вы не можете вот так везти принца.

Конь принца рыл копытом землю.

— Нам пора, — повторил Карл.

Традескант посмотрел на него.

— Простите меня, ваше высочество. Возможно, вы не взвесили все хорошенько. Вы не можете войти во Францию, будто это Восточная Англия, ваше высочество. А если вас схватят? А если Испания откажется выпустить вас?

— Чепуха, — отмахнулся принц. — Поехали, Вильерс.

Лошадь Бекингема двинулась вперед и потащила за собой Джона, который все еще держал уздечку.

— Ваша светлость, — попытался он снова. — Королю об этом известно? Что, если это настроит его против вас?

Бекингем низко склонился к шее лошади, так чтобы Традескант его услышал.

— Отпусти меня, мой Джон. Я на работе. Если у меня получится поженить принца и инфанту, тогда я сотворю то, что прежде никому не удавалось, — сделаю Испанию нашим союзником, создам величайший союз в Европе, а сам стану лучшей свахой на свете. Но даже если моя затея провалится, мы с принцем совершим эту прогулку как братья и останемся братьями на всю жизнь. В любом варианте я получу свое. А теперь отпусти уздечку.

— У вас есть еда, деньги, смена одежды?

Герцог рассмеялся.

— Джон, мой Джон, в следующий раз собирать меня в дорогу будешь ты. Но сейчас нам пора!

Шпора герцога тронула бок лошади, животное вскинуло голову и рвануло вперед, лошадь принца Карла поскакала следом. В лицо Джона ударило облако пыли; всадники исчезли.

— Господи, храни его, храни их, — пробормотал Традескант, глядя вслед своему новому господину и принцу, которого он помнил одиноким неуклюжим маленьким мальчиком. — Прошу Тебя, Господи, останови их в Дувре.

Когда Джон вернулся домой в сумерках и за столом уставился на свою похлебку, забыв о еде, Элизабет сразу поняла, что что-то случилось. Как только Джей закончил обедать, она кивком отослала его из комнаты, а сама села рядом с мужем на скамью, что стояла у очага, и положила ладонь на его руку.

— В чем дело?

Тот покачал головой и взглянул в обеспокоенное лицо супруги.

— Не могу тебе рассказать. Со мной все в порядке, дорогая. И с Джеем все в порядке, и с садом. Но я должен хранить чужой секрет. Я никому ничего не могу рассказать.

— Значит, дело в герцоге, — просто заключила Элизабет. — Он сделал что-то дурное.

По ошарашенному выражению лица Джона она поняла, что ее догадка верна.

— Что же он сделал? — допытывалась Элизабет.

— Умоляю Тебя, Господи, — прошептал Традескант, — только бы это не обернулось слишком плохо. Господи, только бы все закончилось благополучно!

— Его светлость дома?

Джон снова покачал головой.

— Отправился в Лондон? Наносит визит королю?

— Уехал в Испанию, — очень тихо произнес Традескант.

Элизабет отшатнулась от мужа, будто он ущипнул ее.

— В Испанию?

Традескант быстро и виновато взглянул на жену и приложил палец к губам.

Элизабет встала, подошла к очагу, нагнулась и поворошила кочергой пылающие поленья. Джон видел, что ее губы двигаются в молчаливой молитве. Элизабет была верующей женщиной. Для нее посещение Испании приравнивалось к спуску в преисподнюю. Испания была сердцем католицизма, родным домом антихриста, с которым обязаны были бороться все хорошие протестанты, бороться с рождения и до могилы. По мнению Элизабет, сама цель путешествия была приговором для Бекингема. Если он решил наведаться в Испанию, то он заведомо дурной человек.

На миг Джон прикрыл глаза. Он не мог даже представить, как сурово осудят Бекингема, если Элизабет, а с ней сотни, даже тысячи верующих мужчин и женщин узнают, что он планирует привезти испанскую инфанту и сделать ее королевой Англии.

Элизабет выпрямилась, повесила кочергу на крючок рядом с очагом и вдруг заявила:

— Мы должны уехать.

Джон открыл глаза и моргнул.

— Что?

— Мы должны уехать немедленно.

— О чем ты? Мы совсем недавно здесь поселились.

Она снова села рядом с мужем, взяла его руку, коснулась ее губами, а потом поднесла к сердцу, словно давала клятву. Традескант ощущал, как бьется сердце жены, ровно и успокаивающе. Ее серьезное лицо было обращено к нему.