Земные радости

— Ну что ж, тогда желаю тебе благополучно добраться до Англии. И если я замечу что-нибудь редкое или необычное, я отрежу кусочек и отправлю тебе, записав, где я это нашел. Вдруг когда-нибудь ты окажешься в этом месте. Потому что ты путешественник, Джон, а не домосед. Я читаю это в твоем взгляде.

Традескант усмехнулся. Он заставил себя выпустить стремя, отступить от лошади сэра Дадли и спокойно смотреть на то, как вся кавалькада тронулась от причала по дороге на Москву и дальше на восток. Усилием воли Джон удержался и не побежал следом.

— Доброго пути! — крикнул он. — И удачи при дворе русского короля!

— Храни тебя Господь на пути к дому, — откликнулся сэр Дадли. — А когда я вернусь, считай меня своим другом, Традескант. Я не забуду, как ты заботился обо мне, когда я болел.

Джон глядел вслед, пока последняя повозка из обоза не исчезла за горизонтом, пока пыль не улеглась под серым небом, пока не умолкли цокот копыт и звук колокольчиков под дугой.

Той же ночью команда подняла якорь и со следующим приливом погрузила остаток багажа. Корабль отчалил вместе со всеми черенками, хранящимися в ящиках на палубе, и деревьями, свободно привязанными к мачте. Сердце моряка Традесканта ликовало.

Тем утром, когда Джон приехал, Элизабет как раз поливала каштановое дерево, росшее в большом ящике. В остальном саду земля была сухой и потрескавшейся. Год был неурожайным. В начале лета шли дожди, а в июле ударила жара. Пшеница пропала, с ячменем дело обстояло немного лучше. Городам и нищим деревням грозил голод, когда цены на муку взлетят и будут не по карману беднякам. Но и в дождь, и в солнце каштановый саженец буйно рос. Элизабет соорудила маленький навес из соломы, укрывавший его от жестоких лучей, и не забывала поливать деревце по сухим дням.

— Ах, какое прелестное зрелище! — воскликнул Джон, подкрадываясь сзади.

Элизабет подпрыгнула, услышав голос мужа, и повернулась.

— Слава Богу, — глухо произнесла она и закрыла глаза, бормоча благодарственную молитву.

Джон, испытывая нетерпение от набожности жены, притянул ее к себе и крепко обнял.

— Ты в порядке? — спросила Элизабет. — Как путешествие? Ты здоров?

— В порядке и здоров. И привез ящики сокровищ.

Элизабет слишком хорошо знала своего мужа, чтобы вообразить, будто речь идет о русском золоте.

— Что ты нашел?

— Московскую розу — крупнее и благоуханнее всех роз, что мне попадались. Вишневое дерево с древесиной, которая гнется, как ива, и укореняется, если ее прут воткнуть в землю, точно как ива. А еще новые сорта гвоздики с резными листьями. Я мог целую лодку загрузить белым морозником, который растет на острове так густо, что земли не видно. А еще новая пурпурная герань и огромный щавель.

Он помолчал.

— За мной едет повозка. Я купил кое-какие русские диковинки для коллекции лорда Вуттона: русские сапоги, необычную обувку для ходьбы по снегу и очень странные носки.

— Так ты здоров? — повторила вопрос Элизабет.

Джон опустился на садовую скамейку и посадил жену себе на колени.

— Здоров, как летний сад. И был здоров все время, даже морской болезни не испытал. А теперь поделись вашими новостями. Джей в порядке?

— Слава богу, да.

— А как твоя семья? В Кенте нет чумы?

Элизабет опустила голову знакомым жестом, который означал, что она тихо молится.

— Нет, слава богу. А в Лондоне болеют?

— Я постарался там не задерживаться, чтобы не рисковать.

— Теперь ты дома, Джон. Насовсем?

Она заметила его плутоватую улыбку, но не ответила на нее.

— Джон? — требовательно произнесла она.

— Есть корабль, на котором я поплыву, — признался Традескант, — но не раньше чем через год или два. Экспедиция на Средиземное море против пиратов. Мне могут дать баркас под командование!

Однако супруга снова не ответила на его улыбку.

— Представь, что я могу отыскать, — убедительно продолжал Джон. — Только подумай, что может расти в этих жарких землях и что я могу привезти. Наверняка я составлю себе состояние.

Элизабет поджала губы.

— Это путешествие не займет целый год, — добавил Джон умиротворяющим тоном. — И вообще, ничего еще не решено.

— Ты отправишься в путь, как только представится такая возможность, — горько упрекнула супруга Элизабет. — Мужчина твоих лет должен оставаться дома. Я надеялась, что мы обоснуемся здесь, вдали от дворов великих лордов, и что ты будешь здесь счастлив.

— Я счастлив, и речь вовсе не о том, что я хочу бросить тебя, — запротестовал Джон. — Просто я обязан подчиняться, Элизабет. Если милорд считает, что я должен ехать, я не могу отказать. Мое дело — использовать любой шанс для поиска новых растений. И все во славу Господа! Я показываю людям богатства, дарованные Богом, Элизабет. А из плавания по Средиземному морю я могу привезти потрясающие вещи. Цветы, деревья, травы. Возможно, даже лекарство от чумы. Вот это было бы богоугодное дело!

Элизабет не улыбнулась такому неприкрытому призыву к ее набожности. Встав с колен мужа, она подошла к каштану и нежно погладила лист.

— Твое богоугодное дело — остаться дома и служить своему лорду. — Она была тверда. — Ты стареешь, Джон. В твоем возрасте нечего шататься по морям. Ты не моряк, ты садовник. Так будь здесь, в своем саду.

Он нежно притянул жену к себе и мягко попросил:

— Не сердись на меня. Я только что вернулся. Улыбнись мне, Лиззи. И посмотри, у меня есть для тебя сюрприз.

Традескант полез в карман куртки и вытащил маленькую сосновую шишку.

— Новое дерево, — сообщил он. — Новое хвойное дерево. Ты выпестуешь его для меня, Элизабет? Будешь ухаживать за ним так же хорошо, как за нашим каштаном? Я люблю тебя не меньше, чем тогда, когда подарил тебе каштан.

Элизабет взяла шишку, но лицо ее оставалось серьезным.

— Джон, тебе скоро стукнет пятьдесят, — напомнила она. — Пора отказаться от дальних поездок.

Он поцеловал жену в теплый затылок, чуть солоноватый под его губами. Элизабет легонько вздохнула от удовольствия при его прикосновении и замерла на месте. В кроне яблони над их головами соблазняюще ворковал лесной голубь.

— Следующее путешествие будет последним, — пообещал Джон. — Я поплыву к Средиземному морю на «Меркурии» и вернусь домой с самыми разными специями, с апельсиновыми и оливковыми деревьями. И буду тихо и спокойно выращивать их вместе с тобой.

Когда Джей узнал, что отец собирается на Средиземное море, он потребовал, чтобы его тоже взяли. Традескант отказался, и его сын побледнел от гнева.

— На мой взгляд, ты должен продолжать учебу, — пояснил Джон.

— Какая от этого польза? — страстно воскликнул Джей. — Ты же никогда не посещал школу!

— И всегда чувствовал, как мне не хватает образования, — заметил Джон. — Хочу, чтобы ты читал и писал на латыни так же хорошо, как на английском. И чтобы ты вырос джентльменом.

— Мне это не понадобится. Я стану плантатором в Виргинии. Капитан Аргалл говорил, что на новой плантации джентльмены требуются меньше всего. Он уверял, что на плантациях нужны работяги, а не ученые.

При упоминании имени Аргалла Элизабет подняла глаза и поджала губы.

— Может, он и прав, — согласился Джон. — Но я-то рассчитываю, что ты поможешь мне здесь, до того как уедешь в Виргинию.

Джей замер от удивления.

— Помогу тебе?

— Сейчас всем растениям дают новые имена по-латыни. Когда мне пишут Робены, садовники французского короля, и посылают мне черенки, они отправляют их с латинскими названиями. Я надеялся, что ты научишься читать и писать по-латыни и поможешь мне.

— И буду работать с тобой?

— Конечно, — подтвердил Джон. — А как же иначе?

— То есть ты останешься дома и будешь меня учить? — уточнил Джей.

— После путешествия на Средиземное море, — поставил условие Джон. — Разрушу Алжир, разгромлю корсаров, соберу все растения вокруг Средиземного моря и вернусь. А после этого осяду дома, и мы займемся садом вместе.

Джей кивнул, принимая компромисс. Элизабет вдруг обнаружила, что крепко сжимает руки под фартуком, и ослабила хватку.

— Традескант и сын, — с удовольствием произнес Джон.

— Традескант и сын, — повторил Джей.

— Из Кентербери, — добавила Элизабет и увидела улыбку на лице мужа.

ВЕСНА 1620 ГОДА

— Говорят, что Алжир такой город, который нельзя взять, — заметила Элизабет, стоя на причале и отказываясь быть оптимисткой даже в момент прощания.

— Ты слишком много сомневаешься, — мирно ответил Джон. — Алжир можно победить, нет неприступных городов. И пиратов, которые используют его как свою базу, нужно остановить. Они добираются до Английского канала[18] и даже в Темзу заходят. Сам король считает, что их необходимо проучить.

— Но почему именно ты должен этим заниматься? — возмутилась Элизабет.

— Между делом я буду собирать растения, — напомнил Джон. — Капитан Петт сказал, что у него не хватает офицеров и он возьмет меня. А я поставил условие, что взамен буду получать шлюпку и плавать на берег при любой возможности. Так что сделка выгодная для обеих сторон.

— Но ты не будешь участвовать в сражениях? — допытывалась Элизабет.

— Я буду выполнять свой долг, — отрезал Джон. — То есть все приказания капитана Петта.

Элизабет подавила гнев и обняла мужа за расширившуюся талию.

— Ты ведь уже не молодой, — промолвила она нежно.

— Позор мне. — Джон засмеялся. — Зато моя жена все еще как девушка.

Но ему не удалось отвлечь Элизабет, хоть она и улыбнулась.

— Я так хотела, чтобы ты остался дома.

Он покачал головой и легко поцеловал теплую макушку ее белого чепца.

— Знаю, любовь моя, но я не мог упустить такой шанс. Будь великодушной, проводи меня улыбкой.

Элизабет посмотрела мужу в лицо, и он понял, что она ближе к слезам, чем к улыбке.

— Ненавижу, когда ты уезжаешь! — страстно воскликнула она.

Традескант поцеловал ее в губы, в лоб, как тогда, во время их помолвки, и снова в губы.

— Прости меня, — попросил он. — И благослови. А сейчас мне пора.

— Да хранит тебя Бог, — напутствовала его Элизабет скрепя сердце. — И пусть Он вернет тебя невредимым.

— Аминь, — откликнулся Джон.

И прежде чем она добавила что-нибудь еще, он высвободился из ее объятий и взбежал по сходням в шлюпку «Меркурия».

На этот раз Элизабет не стала ждать, пока корабль отойдет. У нее была серьезная причина торопиться. Днем Джей должен был прийти из школы, и она планировала успеть домой с кентерберийским фургоном, который ехал из Грейвсенда в середине дня. Но по правде говоря, имелась еще одна причина: Элизабет была сердита и обижена и не желала стоять на пристани и махать мужу, как покинутая девушка. Она никак не могла избавиться от мысли, что его отъезд — это неверность по отношению к ней. К тому же он нарушил обещание и не остался дома копаться в саду. Элизабет злилась на мужа, поскольку он не устоял перед соблазном приключений.

Джон, глядя с палубы на маленькую непреклонную фигурку с прямой спиной, уходящую прочь с причала, догадывался, что творится в душе супруги, и не мог не восхититься ею. Ему казалось, что она была бы более счастлива рядом с другим мужем, домоседом, слушавшим истории путешественников в деревенской таверне. И сам Джон был бы куда счастливее, если бы супруга провожала и встречала его с широкой улыбкой, а не цеплялась бы за него при расставании и не встречала бы с обидой. Но изначально их брак не был браком по любви. Любовь, которую они обрели в семье, любовь, которой они занимались, была чистой случайностью; ни они сами, ни их отцы, так мудро организовавшие их жизнь, не могли предвидеть подобного исхода. Их брак задумывался прежде всего как выплата долга. Необходимо было поместить приданое Элизабет в руки человека, который разумно им распорядится. А талант Джона отдать женщине, которая сумеет обеспечить достойный быт при постоянном продвижении мужа наверх. Старики сделали хороший выбор. Традескант богател, его заработки росли, как и доходы от торговли редкими растениями. Элизабет вела дом в Кентербери так же, как когда-то новый дом в Хэтфилде или как коттедж в Меофеме, — уверенно и честно. Она занималась хозяйством и в жилище священника, и в фермерском доме Гертруды. Она могла бы справиться с домом и побольше, чем тот, что достался ей в браке.

Но их отцы не приняли во внимание темперамент, желание и ревность. В семье Традескантов не было места для таких эмоций. И, глядя, как Элизабет уходит с причала, пока «Меркурий» отдает швартовы и баржи берут его на буксир, Джон размышлял о том, что жена взвесит все разочарования замужества и все преимущества и ей придется смириться с тем, что ее муж — искатель приключений и авантюрист. А когда он вернется домой, Элизабет вынуждена будет признать, что ее супруг не способен отказаться от путешествий по морям-океанам. Ведь когда такой шанс представляется, Джон всегда его использует.

Средиземноморский вояж привел Традесканта в Малагу, где команда присоединилась к остальному английскому флоту, готовому пойти приступом на Алжир. Все вместе они двинулись на Майорку для пополнения запасов продовольствия. На обеих стоянках Джон выпрашивал у капитана шлюпку и отправлялся на берег с мешком и маленькой мотыжкой. Обратно он привозил по полному мешку.

— Ты выглядишь так, будто убил дюжину неверных, — хмыкнул капитан Петт, когда Традескант, грязный и довольный, вернулся на закате средиземноморского солнца.

— Никаких трупов, — улыбнулся Джон. — Лишь несколько растений, которые прославят мое имя.

— Что там у тебя? — лениво поинтересовался капитан.

Он не был садоводом и мирился с энтузиазмом Джона только из-за неоспоримой пользы от присутствия на борту человека спокойного и опытного, который в случае необходимости может взять на себя командование отрядом.

Джон стал вытаскивать из грязного мешка свои находки и класть на отдраенную палубу.

— Посмотрите на это. Звездчатый клевер, сладкий желтый стальник… а это, как вы думаете, что такое?

— Понятия не имею.