Помоги проекту - поделись книгой:
– Джесс! Я больше так не могу. Такое ощущение, что ты периодически связываешься с Главным Галактическим Центром и передаешь туда сообщения посредством сокращения в определенном порядке лицевых мышц!
– Прости, задумалась. Джимми, душечка, слезь с заборчика.
– Джесс… о чем ты все-таки вспоминаешь с такими жуткими гримасами?
Молодая няня испустила тяжелый вздох.
– Ничего не могу с собой поделать. Все лезет и лезет в голову проклятый день! Ну когда меня уволили.
– Так расскажи, и он уйдет навсегда.
– Думаешь?
– Ха! Я же из страны психотерапевтов и психологов. Даже не сомневайся.
– Ну… может, ты и права…
В тот день Джессика проспала. Собственно, от нее никто и не требовал вставать на рассвете – все равно вся работа начиналась не раньше полудня, когда мистер Линч отбывал в свой офис, а мадам… ну тоже занималась делами. Магазины, встречи с подругами, чаепития в различных благотворительных фондах – ужас сколько времени это все отнимает.
Короче говоря, Джессика ухитрилась проспать до половины первого, в результате пришлось ускориться. Зевая во весь рот, девушка облачилась в униформу – простое синенькое платье, фартучек и туфли на низком каблуке – и отправилась вниз, сегодня ей предстояла влажная уборка в святая святых, кабинете хозяина.
Вставив в уши силиконовые затычки наушников, Джессика погрузилась в бушующий океан музыки и приступила к уборке. Дело продвигалось, только вот в самом конце уборки она случайно смахнула со стола мистера Линча какие-то бумаги и наклонилась, чтобы поднять их. Замерев в элегантно-классической позе уборщицы – попой кверху – Джессика собирала листы, ничего не видя и не слыша вокруг. Внезапно что-то изменилось, и Джессика замерла, не веря собственным ощущениям. Дело в том, что на ее… хм… пятую точку легли чьи-то руки. Весьма нахальные, надо сказать, руки. Несколько опешив, Джессика, по-прежнему не разгибаясь, повернула голову – позади нее стоял мистер Линч.
Хозяин и в более нейтральных ситуациях не блистал красотой и обаянием, напоминая в целом жабу, страдающую хроническим несварением желудка, но сейчас вид у него был попросту непристойный. На отвисших щеках мистера Линча играли пятна нездорового румянца, он беспрестанно облизывал тонкие губы, а глаза за стеклами очков горели, как у кота. Сюрреализм происходящего усугубляли бодрые вопли Кэти Перри в наушниках. Джесси видела, что мистер Линч что-то говорит, но по понятным причинам не слышала ни звука.
Все это продолжалось всего пару секунд, после чего морок спал, и Джесси стремительно вывернулась из-под шаловливых ручонок мистера Линча, однако оказалась зажатой в углу между столом и стеной, прямо перед распаленным хозяином. Чувствуя легкий приступ паники, Джессика торопливо выдернула наушники из ушей и пискнула:
– Мистер Линч, вы же ушли…
– Тихо-тихо-тихо! Не надо шуметь, моя птичка. Ах ты, какие глазки! Малышка, ты что, боишься меня? Не надо, я добрый. Я могу быть очень добрым, поверь. Для этого всего-то и надо…
И он сказал. На мгновение Джессика онемела, а потом ее разобрал хохот. Нехороший такой, слишком смахивающий на истерику хохот. Мистер Линч почему-то расценил ее смех как радостное согласие на его в высшей степени непристойное предложение и предпринял энергичную попытку обнять Джессику. Протиснуться между столом и стеной ему было трудновато, но за бока он Джессику все же прихватил, а она уперлась кулаками ему в грудь, и они затоптались на одном месте, словно пара подвыпивших посетителей дансинга. Чувствуя настоятельную потребность в расширении пространства для маневра, мистер Линч выволок ее из-за стола и попытался притянуть к себе поближе. Одеколон у него был отвратительный – сладковатый ванильный запах, ненавистный Джессике с детства (в нежном возрасте пяти лет она с подружкой объелась ванильными пряничными звездами с рождественской елки и с тех пор этот запах не переваривала). Впрочем, в любом случае мистер Линч никак не мог бы разбудить в ней нежных чувств.
Положение было аховое, ситуация бредовая, и Джессика уже всерьез подумывала завизжать, как вдруг с легким скрипом растворилась дверь кабинета, и изумленный мелодичный голос произнес:
– Крысик, я не поняла… Это что же это мы тут делаем, а?
Через плечо мистера Линча Джессика увидела мадам Линч во всем ее сверкающем утреннем великолепии. На фарфоровом личике, обычно безмятежном, было написано недоумение… даже, пожалуй, некоторая досада. Чувствуя себя полной идиоткой, Джессика рванулась, мистер Линч споткнулся – и оба повалились на стоявший рядом кожаный диван, причем мистер Линч оказался внизу, а Джессика практически верхом на нем. На что-то чувствительное она ему все-таки наступила, потому что мистер Линч издал сдавленный вопль; сама Джессика наконец завизжала, мадам приложила к вискам тонкие пальцы, а за ее спиной замаячило круглое, усатое и суровое лицо миссис Мэггот.
При виде неприличной картины Мэгготша издала кудахчуще-курлычущий звук, а мадам сказала:
– Нет-нет, душеньки мои, это уже все-таки немножечко чересчур, вы не находите? Бетти… нет, погодите-ка… Джилли? Тихо! Я сама. Джессика! Вот именно, Джессика, вы не могли бы слезть с моего мужа – и не трудитесь давать объяснения. Я хорошо вижу.
Джессика неловко сползла с мистера Линча и выпрямилась, пылая от смущения и гнева.
– Миссис Линч, я вовсе не собираюсь давать никаких объяснений, вообще-то я вправе их сама потребовать!
Мистер Линч обрел голос и взвыл:
– Нахалка! Бесстыжая девка! Распутница!
– Я?! А не хотите повторить, что вы мне только что предлагали?!
– Дорогая, эта наглая тварь рылась в моих бумагах, а когда я ее застал, стала вешаться мне на шею, предлагая себя…
Мадам устало помахала рукой.
– Крысик, перестань. Ты обычный топ-менеджер, государственных секретов у тебя на столе не водится. Я, правда, не очень понимаю, что ты собирался делать с этой девушкой, потому что, насколько я помню, у тебя с этим делом…
Мистер Линч побагровел и завопил:
– Стерва! Как ты смеешь обвинять меня?!
– Обвинять? Вот уж нет. Я даже отчасти благодарна тебе. Как представлю себе исполнение супружеского долга…
– Заткнись! Алкоголичка!
Джессика подбоченилась и решила выступить единым фронтом с хозяйкой.
– А я ее понимаю, мистер Линч! Имея такого мужа, запьешь! Мадам еще хорошо держится.
– Молчать! Миссис Мэггот, что за прислугу вы наняли?!
– Простите меня, мистер Линч! Я немедленно… она немедленно… мадам, простите, я сейчас же…
– Да уж, вы разберитесь, дорогая.
Ошеломленная предательством мадам, Джессика уставилась на нее.
– Интересное дело! Значит, как пьяной домой возвращаться – «Джессика, я на вас надеюсь», а тут – «разберитесь, миссис Мэггот»?! Да в чем она может разобраться, кроме пасьянса?!
– Вы уволены!
– Естественно! Ни секунды здесь не останусь. Всего наилучшего!
Срывая на ходу белоснежный фартучек, Джессика вылетела из комнаты, кипя от гнева. За спиной у нее разгорался семейный скандал, по пятам неслась разъяренная Мэгготша, но Джессика чувствовала воодушевление, свойственное любому только что спалившему за собой все мосты и пляшущему в зареве пожарища человеку.
Она поднялась на второй этаж и мстительно захлопнула дверь перед самым носом Мэгготши, после чего внезапно почувствовала сильную усталость и присела на подоконник, чтобы отдышаться.
Джесси мрачно уставилась в окно, надув губы и задумчиво раскачивая погибшую туфлю на пальцах ноги.
Туфля – как и жизнь Джесси в целом – погибла четверть часа назад, на рабочем месте, в одночасье превратившемся в поле битвы. Каблук сломался…
– Вот так меня в очередной раз уволили. Я не жалею, конечно. Во-первых, они были на редкость противные, во-вторых… во-вторых, иначе я бы не встретила Джимми, и тебя, и Джека. Может быть, на доме Линчей закончилась полоса моих неудач, и теперь все будет иначе…
Эмили Сондерс неожиданно нахмурилась и прикусила губу. Джесси почувствовала, как по спине побежал неприятный холодок.
– Эм… что-то случилось, да?
– Ну… как-то глупо получилось. Я просила тебя рассказать о том увольнении, а сама…
– Что? Эм, ты хочешь сказать…
– Тише. Джимми еще не знает, давай не будем его расстраивать, ладно? Он тебя обожает. Да и у нас с Джеком сердце кровью обливается.
Солнечный сентябрьский денек немедленно посерел и нахмурился. Джессика почувствовала, как в горле свился тугой и соленый комок.
Джимми с веселым гиканьем понесся вперед, и Эмили быстро проговорила напряженным голосом:
– Джека отзывают обратно в Штаты. Посол сменился, теперь сменят и весь персонал.
– Но как же контракт?…
– Джек – сотрудник не самого высокого уровня, да к тому же даже не дипломат. В сущности, технический персонал. По-дурацки получается. С одной стороны, я рада – домой ужасно хочется, по маме и папе соскучилась… но вот ты… Джесс, ты так много для нас сделала, мы подружились, и я тебя никогда, никогда не забуду. И Джек тоже, ну а уж про Джимми я и не говорю. Ты приезжай к нам в гости, пожалуйста! Мы всегда будем рады…
Эмили говорила сбивчиво и тихо, хватая Джессику за руки, а та думала только о том, чтобы не разрыдаться на глазах у Джимми. Джессика и не подозревала, что так сильно привязалась к своим новым друзьям.
Она тряхнула золотистой копной волос и попыталась улыбнуться как можно веселее.
– Не переживай, Эм. Просто немного неожиданно… и потому грустно. Когда вы уезжаете?
– Мы с Джимми летим через пять дней, Джек, возможно, чуть позже, когда сдаст дела. Джесс, у меня прямо сердце пополам!
– Перестань. Когда-нибудь это все равно произошло бы. Может, так даже и лучше. Джимми еще маленький, быстрее забудет, не будет расстраиваться.
– Джесс, тебе ведь снова придется искать работу.
– Ну теперь-то у меня есть рекомендации.
Через пять дней Сондерсы улетели в полном составе – Джек все же успел сдать все дела. Джессика проводила их до аэропорта, страшно боясь расплакаться. Нельзя было расстраивать Джимми… а он, маленький ковбой, выглядел страшно воодушевленным предстоящим путешествием через полмира на настоящем самолете. Прошлый перелет практически стерся из памяти малыша, и теперь он нетерпеливо подпрыгивал на одной ножке, тянул за руку отца и Джессику, поминутно спрашивая, не улетит ли без них самолет.
Когда настала пора прощаться, Джессика вскинула мальчика на руки, крепко поцеловала тугую румяную щечку, пахнущую яблоками.
– Внимательно смотри в иллюминаторы, потом все-все мне расскажешь.
– А ты пъилетис?
– Конечно! Как только ветер переменится – помнишь, мы читали?
– Ага. Ну се-се, пусти! Папа, посли скоее! Мама, посли!
Он тянул их за руки, веселый и взбудораженный, и Джессика вдруг физически ощутила, как это – прощаться навсегда. Почему-то она была уверена, что они больше никогда не увидятся с Сондерсами, и дело здесь не в дальности перелета… просто в одну реку нельзя войти дважды. Они были счастливы здесь, ибо так сложилась жизнь – но не стоит пробовать повторить этот опыт еще раз, уже сознательно.
Джессика улыбнулась, глаза ее подозрительно ярко заблестели.
– Счастливо, ребята. Спасибо вам за все. Удачи!
Они расцеловались и разошлись в разные стороны. Перед тем, как повернуть за угол, Джимми обернулся и замахал Джессике двумя руками сразу. Это оказалось уже слишком. Девушка торопливо махнула рукой в ответ, стремительно вышла из зала ожидания и уже на улице разрыдалась.
Рядом с плачущей Джессикой притормозило такси, и веселый смуглый парень окликнул ее:
– Мэм, не надо плакать! Давайте отвезу вас куда-нибудь, где много огней и музыки?
Она села в такси и назвала адрес Иман. Музыки и огней не хотелось совершенно.
Иман приютила ее без всяких вопросов и сомнений, Гай, разумеется, тоже не возражал, но Джесси прекрасно понимала, что долго это продолжаться не может. Нужно было искать квартиру, устраиваться на работу… Тоска!
Эмили, чувствовавшая себя виноватой, снабдила Джессику такими рекомендациями, что читать было неловко. Согласно свидетельству Сондерсов, Джессика Лора Махоуни была чистый клад – учитель всех наук на свете, воспитатель от Бога, ангел во плоти и опытнейший, несмотря на юный возраст, специалист в своей области. В смысле суперняня.
Перечитав рекомендацию, Джессика мрачно усмехнулась. Тетки в бюро по трудоустройству ни за что во все это не поверят, одна радость – гербовая бумага американского посольства, украшенная множеством печатей, водяными знаками и прочей красотой. Может, хоть это сработает?
Джессика налила себе кофе в большую глиняную кружку и уселась с ногами на низенький диванчик возле окна. Иман была в клубе, Гай на три дня уехал в Девоншир – на фотосессию. За окном зарядил противный мелкий дождь, и настроение у Джессики было соответствующее. Как-то сразу начали лезть в голову тоскливые мысли, например, насчет того, что она еще и одна-одинешенька, никто не пригласит ее на свидание, не сводит в ресторан, не прижмет к себе…
Вообще-то этот вопрос ее никогда особо не тяготил, хотя романов у нее и впрямь почти не было. Школьная любовь не в счет, Римус был хорошим парнишкой, потом недолгая история с Шейном, пара свиданий с Ричардом… ну да, да, и тот кошмар с Дереком.
Вспомнив о Дереке, Джессика немедленно развеселилась, начисто позабыв о своих горестях. Тогда-то было не до смеха, очень хотелось дать Дереку по башке, а теперь без смеха и не вспомнишь…
История с Дереком случилась два года назад – Джессика тогда подрабатывала в одном кафе, разнося заказы на ланч по мелким фирмам. В одной из таких фирм работал Дерек. Специалист по маркетингу – одна из тех загадочных профессий, смысл которых вечно ускользал от понимания Джессики, хотя она очень пыталась его, смысл, поймать.
Ну не важно. В одно прекрасное, хотя и несколько дождливое утро, переходящее в полдень, Джессика Махоуни сложила в фирменный пакет сандвичи, пирожки в картонных коробочках, пластиковые мисочки с салатами, взяла в другую руку специальный контейнер со стаканами кофе и сока – и отправилась по указанному адресу.
Секретарша приняла у нее пакет и стаканы, расплатилась, а потом попросила оказать небольшую услугу. Не могла бы Джессика – за отдельные чаевые, разумеется – отнести кофе и салат в кабинет специалиста по маркетингу? Дело в том, что он питается исключительно по часам, а самой секретарше именно сейчас никак нельзя отлучиться с рабочего места.
Джессика покладисто согласилась, взяла салат и пластиковый стакан с кофе и отправилась на поиски кабинета. Фирма была не очень большая, кабинет отыскался быстро, только вот в нем никого не было. Джессика постояла на пороге и повернулась, чтобы уйти, – нехорошо же заходить в пустой чужой офис. Аккурат в этот момент дисциплинированный специалист по маркетингу возник у нее за спиной – и Джессика врезалась в него, что было бы не так страшно, будь у стакана с кофе нормальная крышечка. Однако крышечка была плохая, надорванная, и потому горячий кофе выплеснулся прямо на белоснежную рубашку молодого человека в элегантных очках. Молодой человек издал отчаянный вопль, Джессика уронила и салат тоже, после чего совершила широко распространенную в таких случаях ошибку – начала торопливо оттирать салфеткой безвозвратно загубленную рубашку.
Зачем люди пытаются это сделать в подобных ситуациях – великая тайна, ведь заранее ясно, что оттереть белую рубашку от черного кофе при помощи бумажной салфетки нельзя. Видимо, это происходит от подсознательного желания помочь и тем самым хотя бы отчасти загладить свою вину.
Джессика интенсивно втирала кофе в неширокую грудь специалиста по маркетингу, а сам специалист неожиданно затих и уставился на Джессику, временно утратив дар речи. Как выяснилось позднее, именно в этот момент Дерек – так звали специалиста – влюбился в Джессику Махоуни без памяти. Когда Дерека посещали сильные эмоции – а это был именно тот случай, – он обычно терял дар речи и стоял столбом, не в силах пошевелиться. Это выяснилось еще позднее, а в тот момент Джессика решила, что молодой человек окаменел от ярости и сейчас убьет ее на месте, так что она выкинула мокрую салфетку в урну, пропищала сбивчивые извинения и удрала из офиса.
Вечером Дерек нашел ее в родном кафе. Когда Джессика увидела его входящим в стеклянные двери, она не на шутку приуныла – дело попахивало очередным увольнением. Хотела спрятаться, но Дерек уже увидел ее, неожиданно просиял и на всех парах двинулся в ее сторону.
Довольно быстро Джессика уяснила, что парень претензий к ней не имеет, наоборот, страшно рад такому стечению обстоятельств и желает с ней, Джессикой, завязать нежную дружбу. Что ж, она ничего против не имела, хотя… даже тогда, ничего еще не зная о Дереке, она несколько иначе представляла себе свой идеал мужской красоты.
Дерек был типичным «ботаником» – тщедушный, в очках, с прилизанной причесочкой. Одевался он аккуратно до такой степени, что аж зубы сводило. Об стрелку на брюках запросто можно было порезаться. На первое настоящее свидание Джессика явилась в драных джинсах, байкерской куртке-«косухе» и цветной бандане на буйных золотых кудрях. Дерек явственно подпрыгнул, но стоически перенес это потрясение. В тот вечер он ее ни в какой ресторан не повел, потащил гулять в парк. Она-то думала – Дерек хочет романтического уединения, а он, бедняга, страшно стеснялся идти рядом с ней и просто выбирал места помалолюднее…
В театр она нарядилась вполне пристойно, хотя длину ее юбки Дерек – в самых изысканных, впрочем, выражениях – счел несколько предосудительной. В ресторан пришла и вовсе безукоризненной красавицей, после чего Дерек успокоился и стал вести себя более или менее нормально.
Они встречались два месяца, гуляли, ходили в театры и на выставки, посещали филармонию, два раза ездили на пикник – но отношения… в смысле
В конце второго месяца Дерек сообщил, что их приглашает в гости мама. Джессика подумала, что это хороший знак, только вот непонятно, что с ним делать – нельзя сказать, чтобы она была так уж влюблена-то…
Визит к маме Дерека превзошел все самые смелые ожидания. Мама оказалась толстенькой, маленькой, очень строгой женщиной в очках, твидовом костюме и с кукишем на голове. Ничего удивительного – всю свою жизнь миссис Клоуз проработала учительницей биологии.
Поделиться книгой: