Помоги проекту - поделись книгой:
Несмотря на сомнительную и даже скандальную репутацию, Родриго был избран папой в 1492 году и принял имя Александра VI. Он сразу же приступил к махинациям, чтобы получить полную власть над Ватиканом, щедро раздавал взятки и назначал членов своей семьи на ключевые посты. Его сын, прославленный злодей Чезаре Борджиа, еще подростком получил сан кардинала вместе с другим молодым человеком из клана Борджиа, Алессандро Фарнезе, будущим папой Павлом III. Последний был братом папской фаворитки Джулии ла Белла (от которой папа имел по меньшей мере одного незаконнорожденного ребенка). Существуют воспоминания современников о диких оргиях в Ватикане; историкам удалось выявить по меньшей мере два отравления, непосредственно связанных с папой Александром VI. Его правление было настолько злокозненным и развращенным, что после его смерти даже Ватикан осудил его как худшего из так называемых «дурных пап» — слишком обтекаемая метафора для описания огромного ущерба для репутации католической церкви, причиненного семейством Борджиа.
Существует другая, еще более причудливая история об Александре VI, которая, как мы думаем, может объяснить его интерес и даже симпатию к «христианской герметической Каббале» и к египетской magia naturalis Гермеса Трисмегиста, которую с таким рвением излагал Пико делла Мирандола.
Доминиканский аббат по имени Джованни Нанни — также известный как Анний или Энний — был известным историком и служил личным секретарем Александра VI.[692] В своей книге об истории человечества от Потопа до падения Трои Нанни выдвинул экстраординарную теорию, согласно которой представители семейства Борджиа являлись потомками египетского бога Осириса, известного в то время как «отец египетского Геракла».[693] Пользуясь трудами античных авторов, таких, как Геродот и Диодор Сицилийский, а также некоторыми «древними текстами» собственного изготовления, Нанни представил вполне убедительную теорию, согласно которой «мудрость египтян», то есть герметическая мудрость, была получена итальянцами непосредственно от Осириса, когда тот в древние времена странствовал по свету с великой просветительской миссией.[694] Согласно датскому ученому Эрику Иверсону, Нанни «обеспечил своего высокого покровителя героической генеалогией, показав, что семейство Борджиа происходит непосредственно от египетского Геракла, сына Осириса, и что бык на семейном гербе фактически является египетским Аписом».[695]
Должно быть, папа отнесся к этим идеям очень серьезно, так как он сразу же подрядил Пинтуриккьо, знаменитого художника эпохи Возрождения, украсить потолок апартаментов Борджиа в Ватикане сценами с изображением Гермеса Трисмегиста вместе с египетской богиней Исидой и Осирисом в образе быка Аписа — т. е. Сераписа, составного греко-египетского божества древней Александрии. Одна из таких сцен, несомненно, является аллегорией герметической «природной», или «астральной», магии, содержащейся в «Асклепии», где Гермес Трисмегист стоит под огромной небесной сферой с большой звездой над его головой и окружен различными мудрецами, вероятно, представляющими античных философов, которые почтительно внимают ему, словно получая его наставления.[696]
Этот эпизод, в сущности, довольно комичен и имеет лишь отдаленное отношение к серьезному научному подходу, который проявляли к герметическим сочинениям Фичино, Пико делла Мирандола и другие исследователи эпохи Возрождения. Тем не менее он свидетельствует о том, насколько сильным было влияние герметизма в Италии и остальной Европе.
Хотя можно с абсолютной уверенностью утверждать, что Фичино разработал собственную систему симпатической и природной магии, основанную на изучении «Асклепия», некоторые исследователи, такие, как Фрэнсис Йейтс, также считают, что на него оказала заметное влияние другая герметическая книга о магии под названием «Пикатрикс»,[697] обычно не упоминаемая в связи с каноном Corpus Hermeticum, хотя ее варианты циркулировали в Европе по меньшей мере с XIII века. Экземпляр «Пикатрикса» был обнаружен в личной библиотеке Пико делла Мирандола, и почти не вызывает сомнения, что Фичино и другие члены его группы были знакомы с этим трактатом или, во всяком случае, знали, где найти его.[698]
«Пикатрикс» впервые был переведен на латынь с арабского варианта, ныне утраченного. Считается, что он был составлен в Испании в XII веке, хотя некоторые ученые полагают, что первоначально он мог быть составлен в Египте в середине XI века. В арабском варианте эта книга носила название «Хайат-аль-Хаким», что означает «цель мудреца», но никто на самом деле не знает, почему итальянские ученые эпохи Возрождения назвали ее «Пикатриксом».[699]
«Пикатрикс», в числе источников которого называют 224 древних манускрипта по герметизму, астрологии, магии, каббале и алхимии, считается одним из наиболее полных существующих трактатов о симпатической магии. Существует несколько современных европейских переводов: немецкий (Хельмут Риттер, 1933), испанский (Марселино Вильегас, 1982), латинский (Дэвид Пайнгри из Брауновского университета в США, 1986) и итальянский (Дэвид Арекко и Стефано Зуффи, 1986). В 2002 году появился частичный английский перевод Хасима Аталлаха, и, по нашим сведениям, Дэвид Пайнгри тоже работает над английским переводом.[700] Пайнгри опубликовал большую статью о «Пикатриксе» в «Журнале Варбургского института» в 1981 году. В этой статье содержатся очень полезные комментарии, подкрепленные обширными цитатами из книги Фрэнсис Йейтс «Джордано Бруно и герметическая традиция» (1964), на которой во многом основаны наши исследования. Иейтс, изучавшая немецкий и латинский варианты «Пикатрикса», пришла к выводу, что эта работа связана с герметической традицией не только потому, что в ней содержится много упоминаний о Гермесе Трисмегисте, но и потому, что она, почти несомненно, пронизана миовоззрением сабеян — арабов из Харрана (местность на юго-востоке современной Турции), которые приняли «Герметику» в качестве «собственной религии» в IX веке н. э. и также практиковали симпатическую магию «Асклепия».[701]
Сабеяне почитали лунного бога Сина и были искусными звездочетами и астрологами. Интересная теория о происхождении названия этого народа была выдвинута Селимом Хассаном, египтологом, работавшим на пирамидах Гизы в Египте в 1930-х годах.[702] Хассан предположил, что название сабеян, которое звучит по-арабски как Saba'ia, может происходить от древнеегипетского слова саба'а, что значит «звезда». Очевидно, сабеяне из Харрана совершали ежегодные паломничества к пирамидам Гизы с незапамятных времен, по меньшей мере до XI века н. э. Известно, что рядом с пирамидами они проводили астрономические наблюдения и ритуалы, которые могли быть реликтами древней звездной религии Египта. По мнению Хассана, сабеяне считали пирамиды Гизы монументами, посвященными звездам, что, вероятно, побудило их взять название сабайа, то есть «звездный народ».[703]
Однако существует другое объяснение. Когда герметические и гностические секты в Египте подвергались гонениям со стороны римской церкви, некоторые посвященные могли бежать в Харран, прихватив с собой экземпляры герметических и гностических сочинений.
Харран с его культом лунного божества (в Египте Тот-Гермес тоже был лунным божеством), астрологии и звездной магии был очевидным убежищем для герметистов и гностиков, ищущих защиты от церковных притеснений. Но каким бы ни было истинное происхождение сабеян, не вызывает сомнения, что их астральная симпатическая магия попала к арабским ученым, жившим в Испании и Окситании, и что значительная ее часть сохранилась в таких книгах, как «Пикатрикс». Подробное изучение содержания этого трактата выходит за рамки нашей книги, но достаточно будет сказать, что он служил практическим руководством по симпатической магии, или, более конкретно, что в нем приводились подробные инструкции о том, как изготавливать талисманы и наполнять их силой из духовного и астрального мира.
Наверное, будет полезно привести наглядный пример. Представьте себе две одинаковые батарейки типа АА, которыми мы пользуемся ежедневно в бытовых электронных приборах, таких, как переносные кассетные магнитофоны, CD-плееры, световые ручки-указки, фотокамеры и т. д. Одна из этих батареек полностью заряжена, другая пуста. Заряженная батарейка может высвобождать энергию для воспроизведения музыки, включения света и т. д.; другая является инертным объектом и ничего не производит. Сходным образом любой объект можно зарядить интеллектуальной, духовной или эмоциональной энергией точно так же, как батарейку можно зарядить электрической энергией, иными словами, так можно создать талисман. Представьте себе молодого человека, который ведет свою возлюбленную в ресторан на ужин при свечах и, выждав благоприятный момент, достает коробочку с бриллиантовым кольцом и предлагает его в знак своей любви. Независимо от реакции противоположной стороны это кольцо в дальнейшем уже не просто кольцо, а талисман.
Сейчас мы пользуемся словами «эмоциональная ценность», но древний египтянин, сабеянин или, если хотите, герметический мыслитель пользовался бы словами «симпатическая ценность». У всех нас есть талисманы: кольца, браслеты, ожерелья, кристаллы, амулеты и т. д., и мы обычно очень расстраиваемся, если они теряются или оказываются украденными. Многие передовые исследователи уже давно полагают, что древнеегипетское искусство, статуи, обелиски, пирамиды и даже целые города играли роль мощных талисманов. Также принято считать, что подсознательное воздействие таких талисманов может быть многократно усилено благодаря добавлению различных чувственных стимулов помимо визуальных. Тщательно выбранная музыка, к примеру, неизменно обогащает восприятие точно так же, как духи, благовония и освещение. Мы знаем, что посетить собор с группой шумных туристов и стоять там одному, слушая хор при свете свечей и вдыхая аромат ладана, — это совсем не одно и то же. |
Следует указать, что такая «магическая» обстановка не обязательно должна быть искусственной. Природная среда часто играет роль храма в нашей жизни. Подумайте о шотландце, вернувшемся в свои родные горы после долгого отсутствия, или о бербере, возвратившемся в пустыню после городского шума и толчеи, и вы получите некоторое представление об этом. Но именно сочетание рукотворного «храма» с храмом природы может быть самым вдохновляющим и эффективным талисманом. Представьте Версальскую площадь в Париже, Тадж-Махал в Индии, Ангкор-Ват в Камбодже, представьте Париж весной, Рим летом или Вашингтон осенью и вы начнете понимать, о чем идет речь.
Все это может показаться псевдонаучными рассуждениями в свете современного эмпирического рационального и аналитического мышления, но независимо от того, что мы думаем о симпатической магии, или так называемой «священной науке», факт остается фактом: мы сложные существа, которые развивались миллионы лет под незаметным влиянием природы. Наши чувства действуют как тонко настроенные приемники, позволяющие интуитивно воспринимать окружающий мир. Такие способности вполне естественно называть природной магией, и в древности они искусно усиливались с помощью отражений многочисленных аспектов природы в символах и талисманах, обладавших четко определенным значением. Мы можем даже предположить, что древнеегипетские жрецы были подлинными мастерами этой тайной науки и что египетский храм был не столько религиозным сооружением, сколько мощным талисманом, предназначенным для воздействия на события в макрокосме. Войдите в египетский храм и вы войдете в модель вселенной, воспринимаемой внутренним зрением человека. Храм был не просто культовым местом, а средой, в которой нужно было ассимилироваться, — со своей особой атмосферой, гармоничными пропорциями, тщательно подобранными символами и об разами, магическими текстами и священными статуями, но в [трактате «Пикатрикс» представлено нечто гораздо более амбициозное, чем идея священного храма-талисмана. Это не более и не менее, чем эзотерическое руководство по превращению огромных городов, а возможно, и всего мира, в священные талисманы…
В герметическом тексте, известном под названием «Асклепий», есть призыв, обращенный к будущему поколению «мудрых людей», способствовать полному восстановлению истинной мировой религии — т. е. магической религии, некогда практикуемой в священной земле Египта.[704] Этот призыв заставляет вспомнить о таинственной «Организации», о которой говорится в гностических текстах Наг Хаммади, датируемых примерно тем же периодом и даже включающих фрагмент «Асклепия». Как помнит читатель из главы 5, текст оставляет впечатление, что эта «Организация» была некой разновидностью гностического тайного общества и что ее целью тоже было восстановление «истинной религии» — в данном случае гнозиса (знания).
Давайте посмотрим на фрагменты возвышенной прозы «Асклепия», где Гермес Трисмегист скорбит и пророчествует своему любимому ученику Асклепию о грядущем неизбежном уничтожении Египта и его древней священной религии.
Этот замечательный образец ранней герметической прозы во многом предвосхищает бедствия египтян после римской оккупации Египта и, что еще интереснее, предсказывает крушение египетской религии после того, как христианство стало государственной религией Римской империи. Поскольку создание склепия» датируется не позднее чем III веком н. э., а указ христианского императора Феодосия о запрете язычества был издан лишь в 391 году, зловещие предсказания неизвестного автора этого трактата являются по меньшей мере необычными. Однако это еще не все. Далее в самых торжественных и звучных выражениях говорится о надежде на будущее:
Восстановление, исправление и возвращение к древним обычаям и красоте…
Но кто совершит это? Как., и когда?
Далее по тексту становится ясно, что план (если это можно считать планом) включает строительство или перестройку магического талисманного города по определенным, хорошо известным астрономическим и символическим принципам:
Согласно Фрэнсис Йейтс, в этом фрагменте представлен образ волшебной утопии, древнеегипетская разновидность Камелота, созданная с помощью астральных магических манипуляций жрецами-адептами, которые, по ее словам, были «искушены в астрономии, математике, метафизике и практически во всем, что было необходимо для внесения spiritus (астральная сила) в талисманы». Все это достигается, по ее замечанию, создание «образов звезд, надписанных на нужных материалах в нужное время, в нужном состоянии ума и так далее».[708] Что касается самого магического города, Йейтс думает, что его «таким образом можно рассматривать как идеальное египетское общество до его падения и как идеальную схему его восстановления в будущем».[709]
В герметическом трактате, известном под названием Kore Kosmou, «Дева Мира»[710] — т. е. Исида, египетская богиня, супруга Осириса, — обращается к своему сыну Гору со следующим откровением:
Здесь мы имеем географическую схему, основанную на некой разновидности астральной магии, где Египет находится в самом центре мира на пересечении с главным меридианом. Интересно отметить, что в этой схеме упоминается созвездие Большой Медведицы, так как хорошо известно, что древнеегипетские храмы были сакрально ориентированы на это созвездие в ходе церемонии, известной как «растягивание шнура». Теперь можно лучше понять, почему в «Асклепии» Египет называется храмом или, более конкретно, «храмом мира». Это ли имели в виду древние, когда называли Египет «землей богов»? Был ли он в буквальном смысле священной землей, сформированной по образу и подобию космоса?
В части IV трактата «Пикатрикс» есть подробное обращение к этой теме. Здесь Гермес Трисмегист предстает как основатель Магического солнечного города, который, как нам говорят, был задуман в соответствии с астрологическими представлениями и содержал талисманные статуи и другие магические атрибуты. По утверждению неизвестного автора «Пикатрикса», тайное знание о магическом городе Гермеса передавалось в веках халдейскими магами, которые были особенно искушенными в талисманной магии:
Комментарий от Фрэнсис Йейтс очень полезен:
В первоначальном арабском варианте «Пикатрикса» магический город назывался не Адосентин, но Аль-Ашмунайн. Такое место действительно существует в Среднем Египте. Город стоит на берегах Нила, где есть изобилие растительности, рыбы и фауны, и в древности он действительно мог считаться подобием рая. Это был главный культовый центр Тота/Гермеса в греческую и римскую эпоху,[714] и там некогда стоял знаменитый храм, посвященный Тоту.[715] По этой причине греки называли его Гермополем, то есть городом Гермеса. По-египетски он назывался Кмун, что значит «восемь», очевидно, в честь группы из восьми богов (огдоада), существовавших до сотворения мира.[716]
Мы не можем быть уверены, что авторы «Пикатрикса» имели в виду Кмун/Гермополь/Аль-Ашмунайн, когда рисовали свое видение магического талисманного города Гермеса Трисмегиста. Проблема в том, что Адосентин, судя по его описанию, не похож ни на один реальный город Древнего Египта, где, безусловно, существовало множество «храмов Солнца», самыми знаменитыми из которых были Гелиополь на севере и Луксор-Карнак на юге. Термин агимунайн в оригинальном тексте «Пикатрикса» мог также быть искажением от Am Shams, что означает «Глаз Солнца» — название, до сих пор используемое египтянами для обозначения района Гелиополя.
Но в действительности нас не так интересует вполне возможная связь талисманного города из «Пикатрикса» с реальными священными городами Древнего Египта. С нашей точки зрения, гораздо более важное значение имеет его роль как архетипа или плана для городов, которые предстояло построить или перестроить в будущем, включая столицы Британии, Италии, Франции и США. В следующих главах мы покажем, что в каждом из этих городов значительные монументы, архитектурные сооружения, а иногда даже уличные планы целых кварталов соответствуют тайной герметической схеме.
ГЛАВА 9
ДВА ФЕНИКСА
Специалисты, изучающие древнюю литературу, часто утверждают, что не существует прочной генетической связи между известными религиозными текстами Древнего Египта (охватывающими период примерно от 2300 года до н. э. до начала нашей эры) и герметическими текстами, составленными в Александрии Египетской примерно от начала нашей эры до 300 года н. э. «В герметических текстах наблюдается отсутствие терминов египетской мифологии, литургии и священного знания, — объясняет Тобиас Чартон, — на самом деле мы ничего не узнаем о египетской религии за исключением самых общих мест, которые, вероятно, не станут откровением для обычного читателя туристического путеводителя по современным памятникам Древнего Египта».[720]
Научный разбор «Герметики» начался с работы Исаака Казобона (1559–1614), который на позднем этапе своей жизни успешно продемонстрировал, что ни один из входящих в нее текстов не мог быть написан древним египтянином по имени Гермес Трисмегист, в противоположность широко распространенному убеждению после их повторной находки в 1460 году. Со знанием дела проанализировав тексты, он справедливо датировал их раннехристианским периодом (I–III века н. э.) и таким образом как будто «развенчал» представление о том, что они были созданы в эпоху Моисея или еще раньше. Прошло много лет, прежде чем находки Казобона были полностью приняты, что лишило герметические тексты той ауры престижа, которой их наделяла ложная древность. Неизбежным результатом было то, что в следующие 150 лет «герметические сочинения во многом утратили свой интерес для людей и едва не были преданы забвению».[721]
Возобновление научного интереса к «Герметике» в 1960-х годах почти исключительно было связано с именем Фрэнсис Йейтс, чьи работы мы часто цитируем в этой книге. Сделав Гермеса крупной фигурой в ряду предшественников научной революции и провозвестником эпохи Возрождения, она способствовала тому, чтобы герметические сочинения снова стали «необходимым чтением для многих людей, изучающих историю ранней и современной мысли и науки».[722]
По мнению Йейтс, Казобон в своем разоблачительном трактате XVII века выплеснул вместе с водой и младенца. Тексты действительно происходили не из Древнего Египта — в этом Казобон был совершенно прав. Тем не менее «египетская иллюзия», вводившая в заблуждение ученых Академии Медичи и их преемников по всей Европе в течение почти 200 лет, придала герметическим текстам достаточную силу убеждения для того, чтобы вызвать глубокие перемены в мировоззрении людей и в их понимании человеческого предназначения.[723]
Аргумент о необходимости прагматичного изучения влияния герметических текстов независимо от дискуссии об их древности снова сделал эту тему достойной обсуждения в академических кругах, но не пролил свет на происхождение самих текстов. Нам остается поверить, что эти поразительные изощренные сочинения появились в полностью готовом виде из ниоткуда в первые три столетия нашей эры. Таким образом, нам предлагают признать, что «точное происхождение философской «Герметики» в значительной степени остается загадкой».[724]
Все специалисты сходятся в том, что должна существовать тесная связь между философами и религиозными мыслителями, составлявшими «Герметику» в Александрии в I–III веках н. э., и философами и религиозными мыслителями, составлявшими гностические тексты в Александрии именно в этот период. Дело не только в том, что определенные тексты «Герметики» (включая «Асклепия») были частью гностической библиотеки Наг Хаммади,[725] хотя это явно указывает на сходные интересы герметических и гностических обществ этого периода. Гораздо более важное значение имеют глубокие структурные связи на уровне идей, которые могут быть выявлены между двумя собраниями текстов.
Скрупулезная работа по выявлению этих связей, а также поразительных философских и религиозных подводных течений поздней античности была проделана учеными традиционной школы, принадлежащими к так называемому «мейнстриму» (основному потоку). Однако со времен Казобона (за некоторыми видными исключениями, о которых мы поговорим в следующих главах) любая попытка повторного исследования предположительно закрытого вопроса о возможном древнеегипетском происхождении герметических текстов в научных кругах была равносильна самоубийству.
Одной из главных задач этой книги является поиск следов некоего «заговора», или тайного соглашения, основанного на герметических и гностических идеях и первоначально сформулированного около 2000 лет назад. В противоречие с общепринятыми научными взглядами мы предполагаем, что герметические тексты действительно тесно связаны с гораздо более древней египетской религией. Вероятно, они были специально составлены таким образом, чтобы сохранить ее суть, избавившись от внешнего содержания. Если воспользоваться метафорой из гностических и герметических учений о реинкарнации, замысел мог заключаться в том, чтобы перенести «душу» египетской системы в момент ее смерти под гнетом Римской империи в совершенно новое «тело», лучше приспособленное к требованиям времени.
В герметической литературе часто встречаются упоминания о городах.
В конце главы 8 мы привлекли особое внимание к магическому «космическому городу» Адосентину, который, согласно «Пикатриксу», был построен в далеком прошлом Гермесом Трисмегистом и благодаря его планировке обеспечивал благотворное влияние небесных сил на его жителей. Мы также указали, что сходный магический город, построенный богами, описан в тексте «Асклепия», возможно, наиболее известного из всех герметических сочинений, но там изображен не древний город, а город из пророчества, город будущего, «куда по суше и по морю устремится вся раса смертных людей».[726]
Если, как говорят ученые, не существует генетической связи между древнеегипетскими и герметическими текстами, то, наверное, можно считать совпадением, что в 183-й главе Египетской Книги Мертвых, датируемой примерно 1200 годом до н. э., содержится такой любопытный фрагмент: «Я вошел в град Бога — регион, существовавший в первозданное время; ка и дух — суть этого места. Бог его — Тот, податель пищи, к которому сходятся все земли…»[727]
Древние египтяне верили, что душа, ка, и дух — это разные элементы человеческой личности, которые сохраняются после смерти, а «Владыка истины» — это часто используемый эпитет бога мудрости Тота/Гермеса. Итак, в Книге Мертвых мы имеем град Бога (фактически город Бога, который стал Гермесом), к которому «сходятся все земли». В сущности, та же концепция появляется более 1400 лет спустя в предположительно не связанном с древнеегипетскими сочинениями тексте «Асклепия» (около 268–273 годов н. э.).
Углубляясь во время, мы встречаемся с древнеегипетскими «Текстами пирамид», древнейшими в мире священными текстами, датируемыми примерно 2300 годом до н. э. Здесь мы тоже находим упоминание о священных функциях городов, которые эхом отдаются в гораздо более поздних и предположительно не связанных с ними текстах «Герметики». Особый интерес представляет высказывание 319, из которого мы узнаем, что царь во время своего правления обязан построить град Бога: «Царь объединил небеса, царь обрел власть над северной и южной землей, царь построил град Бога в соответствии с точными указаниями».[728]
Идея о том, что строительство города, где небо будет гармонично сочетаться с землей на благо его жителей, является священным долгом правителя, была воспринята около 4000 лет спустя великим герметическим философом Томмазо Кампанеллой. Основываясь исключительно на своих исследованиях «Герметики», Кампанелла в начале XVII века провозгласил, что он может «построить город таким чудесным образом, что, лишь глядя на него, можно будет усвоить все науки».[729] Как мы убедимся в главе 12, он также напророчил, что французский король Людовик XIV будет тем человеком, который действительно построит этот магический «Город Солнца».
Здесь стоит вспомнить слова Фрэнсис Йейтс (см. главу 8) о том, что Адосентин, магический город из «Пикатрикса», поддерживал здоровье своих обитателей через «могущественную манипуляцию астральной магией», благодаря чему их достигали лишь «благотворные небесные воздействия». Насколько это отличается от утверждения Кампанеллы, что он может создать город, жители которого могут узнать все науки, просто глядя на него? Или от этого отрывка из древнеегипетских «Текстов пирамид», где царь говорит: «Я построил тебя, о мой город; ты сделаешь для меня любое благо, какое я пожелаю; ты будешь действовать от моего лица, куда бы я ни отправился».[730]
Мы предполагаем, что основные концепции, подчеркивающие общий интерес к космическому «граду Божьему» и/или «Городу Солнца», можно найти как в древнеегипетских, так и в герметических текстах. Самая важная из этих концепций является объединяющей темой для всего корпуса герметических сочинений: «То, что внизу, соответствует тому, что наверху, а то, что наверху, соответствует тому, что внизу, во исполнение чуда единства…»[731] Это цитата из «Изумрудной скрижали» Гермеса Трисмегиста, которая не является частью так называемой философской «Герметики», а принадлежит к ряду «алхимических» герметических трактатов разных периодов, в основном находящихся за рамками нашей дискуссии. Однако и в алхимической и в философской «Герметике», как и в древнеегипетских текстах, мы встречаемся с последовательным употреблением характерной метафоры, где «небо», «вверху» и другие сходные термины обозначают духовное и нематериальное царство, куда устремляется душа, в то время как термины «земля» и «внизу» обозначают мир грубого вещества, в котором заключена душа. В текстах косвенно, а часто и явно, выражается идея, что совершенство принадлежит исключительно «верхнему» миру, в то время как «нижний» мир развращен и никогда не достигнет совершенства.
Давайте сначала рассмотрим несколько примеров из древнеегипетских текстов, где разными способами описывается подготовка посвященного к жизни после смерти, по представлениям религии фараонов: «Твоя душа отбывает на небо, твой труп лежит под землей… Ты поднимешься в небо… Ты вознесешься к тем, кто над землей…» (Египетская Книга Мертвых)[732]
Особенно ясным примером того, что мы можем назвать древнеегипетским «дуализмом духа и вещества», служат «Тексты саркофагов» (около 1900 года до н. э.):
Этот фрагмент содержит уже знакомые эквиваленты (вещество = зло, дух = добро), с которыми мы неоднократно встречались в части I этой книги у гностиков в раннехристианскую эпоху и их преемников, богомилов и катаров. Однако он был составлен за 2000 лет до любого из сохранившихся гностических текстов и за 3000 лет до возникновения феномена катаризма в Западной Европе в XII веке н. э.
На наш взгляд, не случайно, что герметические тексты изобилуют такими же идеями. Для примера будет достаточно» привести несколько цитат: «Зло, как я говорил тебе раньше, должно обитать здесь, на земле, где находится его дом; ибо земля является обителью зла».[738] («Либеллий», IX)
Хотя последняя цитата взята из «Герметики», она вполне может подытожить состояние катарского perfectus, принимающего consolamentum, который после этого разрывает все связи с материальным миром. Между тем в «Текстах пирамид» формула «удали свою землю, стряхни свою пыль»[743] использовалась сходным образом в точно таких же целях.
Ученые не обсуждают существование наследственной связи между гностическими и герметическими верованиями, хотя и признают существование такой связи. Однако, как мы могли убедиться, представление о тесной связи между герметизмом и древнеегипетской религией считается совершенно неприемлемым. Поэтому интересно отметить, что все три системы полностью согласуются в своем отношении к фундаментальному вопросу о существовании человека как двойственного, или «дуалистического», существа, состоящего из духа и вещества.
Представления гностиков, богомилов и катаров по этому предмету были подробно проанализированы в первой части книги. Читатель помнит яркую картину, нарисованную в их мифах и учениях о духах падших ангелов, захваченных в «чуждом» материальном мире и попавших в физические тела мужчин и женщин. В этом контексте человек рассматривается как существо низшего порядка, созданное «из грязи», но парадоксальным образом наделенное божественной и бессмертной искрой. Это большей частью «земное» существо содержит в себе «небесную» частицу.
Не на это ли перманентное состояние двойственности намекали составители Книги Мертвых в своей загадочной формуле в главе 156, которая гласит: «Одна его рука протянута к небу, другая к земле»?[744] Герметические философы определенно имели это в виду, когда писали:
В герметическом тексте, который носит его имя, ученик Асклепий спрашивает Гермеса о таком положении дел: «Но почему, Гермес, человек должен был оказаться в материальном мире? Почему он не обретается вместе с Богом в совершенном счастье и гармонии?»[746] В ответ Гермес объясняет, что Бог сначала создал человека как «бестелесное и вечное существо», имея в виду духовного человека, бессмертную душу и «божественную искру», однако затем:
Хотя мы видим, что в этом месте герметический текст резко расходится с гностическими/катарскими рукописями (где человеческая душа создана Богом Добра, а человеческое тело создано Богом Зла), общий сценарий бестелесных душ, заключенных в телесные оболочки, остается почти идентичным в обеих религиях. Следует, однако, признать одно глубокое различие, связанное с их отношением к веществу: в то время как гностики и катары проповедовали презрение к материальному миру, герметисты пришли к гораздо более позитивному выводу о сотворении мира и о месте человека в общей схеме вещей:
Далее текст «Асклепия» снова сближается с гностическими идеями, когда нам напоминают, что окончательная цель человеческой души заключается в прекращении ее пребывания на земле и возвращении на небо, где находится ее источник:
Согласно гностической религии, возвращение в небесное царство не может быть достигнуто слепой верой. К нему нужно стремиться через гнозис, или «откровенное знание о природе вещей». В герметической религии мы видим такое же стремление к знанию, которое теперь сочетается с «даром разума». Автор «Асклепия» доходит до утверждения, что «божественная часть» человека состоит из «разума, интеллекта, духа и рассудка», и утверждает, что благодаря этим «высшим элементам» человек способен подняться на небо».[750]
Возвращение на небеса, как прямо говорится в «Пимандре», является «окончательной целью для тех, кто получил гнозис».[751] В одном из «дискурсов Гермеса» даже предлагается полезное определение разновидности знания, связанной с гнозисом: «Ему нельзя научить словесно, и его нельзя усвоить на слух… знание бестелесно; органом, которым оно пользуется, является разум, противоположный телу».[752]
Индивидуальный поиск гнозиса в герметической и гностической традиции подразумевал избавление от материального мира и его иллюзий. Читатель должен помнить об аскетизме гностических философов из Александрии и их преемников — богомилов и катарских perfecti. Авторы герметических текстов одобрили бы такое поведение. «Если человек понимает замысел Божий, он будет презирать все материальные вещи», — говорится в «Асклепии».[753]
С другой стороны, те, кто упорствует в своем невежестве, оказываются подвержены всем грехам и порокам материального мира:
Постоянный акцент на роли знания и разума в борьбе души за достижение бессмертия имеет четкие более ранние аналогии в древнеегипетских заупокойных текстах. Здесь мы встречаемся с бородатым богом по имени Сиа, который прислуживает Ра в солнечной ладье. Особым качеством Сиа является олицетворение разума,[755] поэтому интересно отметить его роль в обеспечении безопасности и сопровождении души покойного через нижний мир. К примеру, во фрагменте № 237 из «Текстов саркофагов» покойный отправляется в загробное путешествие с уверенностью и утверждает: «Я знаю то, что знает Сиа, и путь открыт для меня…»[756] Ранее, во фрагменте № 38 мы читаем: «Я видел сундук Сиа и знаю, что находится в нем…»[757] Еще одна метафора, указывающая на важное значение разума, встречается во фрагменте № 689, который гласит: «Этот царь проглотил Сиа, он съел волшебство у волшебника».[758] В «Книге того, что есть в мире Дуат» Сиа сопровождает покойного через нижний мир и открывает перед ним врата огня, которые в противном случае остались бы закрытыми для него.[759]
В древнеегипетской религии загробное путешествие через нижний мир Дуат было возможностью для «совершенного духа» (т. е. того, кто приобрел необходимое знание во время своего воплощения на Земле) навеки избавиться от плотских уз, подняться в духовное царство и в метафорическом смысле стать звездой в небесах. О посвященных гностиках времен раннего христианства и катарах нам известно, что желанное «вознесение на небеса» фактически рассматривалось как повторное вознесение ангельской души в небесное царство, откуда она пала на землю в давние времена.
Поделиться книгой: