Моя жизнь в футболе

— Он находился в заключении, в лагере близ Жигулей, Его, инженера-электросварщика, выпускника училища имени Баумана, арестовали в сорок четвертом. У его знакомого, который сказал что-то крамольное при осведомителе соответствующих органов, был в записной книжке среди других телефонов номер телефона моего отца. К моменту рождения Любы ему разрешили переписку.

— Выходит, Константин Бесков, знаменитый футболист, обласканный всеми, в том числе разнообразным начальством, уже задумывавшийся о тренерской работе, не остановился перед тем, чтобы в ту пору жениться на дочери политического заключенного?

— Не только не остановился, но стал добиваться пересмотра дела. Да, на это надо было решиться! Тогда могли кого угодно репрессировать, невзирая на заслуги, не только футболиста. Костя добился разрешения на свидание с отцом, ему нужно было лично поговорить, составить собственное впечатление. Когда динамовцы приехали на матч с куйбышевскими «Крылышками», Костю ночью на катере отвезли в этот лагерь. Отец был сильно болен, поэтому свидание должно было состояться в медицинском изоляторе.

Костю предупредили, чтобы он молчал до особого распоряжения. Но вот в помещение вошел отец (выглядел он ужасно, а ведь был очень красивым), закутанный в грубое казенное одеяло. Его спросили: «Фамилия, имя, отчество?» Он назвался. «Откуда родом?» — «Москвич». — «Домашний адрес?» — Он назвал. «Есть родня?» — «Жена Елизавета Павловна, дочь Валерия». — «Дочь замужем?» — «Да». — «За кем?» — «Ее муж известный футболист Константин Бесков из команды «Динамо». — «Вы его знаете? Встречались?» — «Нет».

Тогда эти люди показали на Костю, сказали: «Вот он, Бесков». И разрешили им с отцом общаться.

Они бросились друг к другу. Отец сказал: «Пожалуйста, не обращайте внимания на мой вид…»

В общем, это была весьма эмоциональная сцена, какую не увидишь ни в одном театре. Медсестра, присутствовавшая при этом, плакала. И даже те люди, которые «стояли на страже», были взволнованы.

Костя приложил много усилий, прежде чем в сорок девятом отец вернулся домой. А после пятьдесят третьего был полностью реабилитирован… В этой истории — весь Константин Иванович. И скажу прямо: любила его всю жизнь. Больше никого не любила. Бывает, говорят люди: быт заедает, неустроенность, нехватка средств, разлуки — и люди охладевают друг М другу и расстаются… Не знаю. Я просто любила, быт не быт, разлуки не разлуки. Вы видели в «Советском спорте» не так давно его фотографию времен молодости? Правда же, какой симпатичный, стройный, видный?

— Да просто красивый — той русской спортивной красотой, которую запечатлевают художники на полотнах, скульпторы — на граните и бронзе.

— И всегда спокойный, сдержанный. Много усилий требуется, чтобы вывести его из себя. Очень сильный характер.

В сорок девятом я поступила в Музыкальное театральное училище имени Глазунова. Проучилась два года, и училище закрыли. Нас, студентов-глазуновцев, перевели в ГИТИС, создав там отделение музыкальной комедии. Но я с этого отделения перешла — по конкурсу! — на актерский факультет, где моими однокашниками были Люсьена Овчинникова, Марк Захаров, Лия Элиава, Юрий Горобец, Володя Васильев — тот, который по сей день играет в Театре имени Ермоловой.

— А Константин Иванович не был против ГИТИСа?

— Ну как же, был! Но пришел к нам на экзамен первого курса — Андрей Михайлович Лобанов поставил тургеневскую «Провинциалку» (я играла Дарью Ивановну), — посмотрел и сказал: «Ладно, учись дальше». Это меня очень обрадовало, я уже тогда по отдельным его замечаниям, репликам почувствовала, что он удивительно точно реагирует на все достойное внимания в искусстве.

Был у нас в жизни такой эпизод. Выходила замуж моя приятельница, актриса Театра на Таганке. Пригласила на свадьбу нас с Костей. Торжество устроили в ресторане «Арагви», в отдельном кабинете. И был там совсем еще молодой Володя Высоцкий. С гитарой. Пел, конечно, свои песни. Константин Иванович послушал Высоцкого и сказал: «Очень рад, что узнал вас. У вас большое будущее…» В семьдесят четвертом, готовя олимпийскую сборную к отборочным матчам, он увидел на телеэкране Аллу Пугачеву, тогда еще не одержавшую побед на международных конкурсах. Спросил: «Как зовут? Алла? Надо записать на видео ее «Арлекино» и периодически показывать футболистам — для поднятия тонуса и снятия напряжения. Хорошая растет певица».

У него артистичная натура. Чтобы выслушать его замечания, я приглашала его на все свои спектакли, начиная с дипломного в ГИТИСе — «Волки и овцы» Островского, где у меня была роль Глафиры. Ну и сама старалась не пропускать матчи. Сперва футбол был для меня зрелищем романтическим, даже феерическим, но, откровенно говоря, шляпки интересовали больше. Не понимала, почему Костя так остро переживает поражение, не он же один проиграл — вся команда проиграла, полтора десятка людей… Разбираться начала, когда он стал работать тренером. Поражения можно делить на всех в команде, но, оказывается, виноват почти всегда тренер. Вот когда я узнала, почем фунт лиха!

Очень тяжело завершилась для него Московская олимпиада: выигрывали, выигрывали, а в полуфинале пропустили один мяч от сборной команды ГДР и не сумели отквитать. А все были на сто процентов убеждены, что на своем поле советская команда просто обязана выиграть Олимпийские игры. Кого винить? Конечно, старшего тренера… Спустя некоторое время я в каком-то шутливом разговоре сказала: «А ты сейчас женился бы на молоденькой?» И он после короткой паузы, полностью осознав услышанное, ответил: «Боже сохрани: это все равно, что еще одна Олимпиада!»

— Вы сразу по окончании ГИТИСа вступили в труппу Театра имени Ермоловой?

— Да. И первая роль, которую мне, кстати, приятно вспоминать, — в спектакле «Вода с Луны» по пьесе Хентера. Андрей Михайлович Лобанов поставил этот спектакль в 1956 году, предложил мне роль, а после этого он в ермоловском театре уже ничего не ставил.

— Насколько я помню, а в театр ходил немало, вы играли во многих постановках ермоловской труппы. Например, запомнилась ваша Бетси в «Опасном повороте» Пристли: многоплановый, интересный образ. Вашу Ливию помню в «Укрощении укротителя» Флетчера…

— Ну, роли были. Джульянелла в пьесе Эдуардо де Филиппо «Суббота, воскресенье, понедельник». В «Трех товарищах» по Ремарку. В пьесе Михаила Светлова «С новым счастьем!» играла Катю Бережкову. Играла в «Дикарях» Михалкова — этот спектакль прошел 400 раз! Были, были роли. А партнеры какие! Всеволод Семенович Якут, Иван Иванович Соловьев, Валерий Петрович Лекарев, Владимир Алексеевич Андреев… С Юрием Медведевым играла, со своим однокашником по ГИТИСу Володей Васильевым. С Иветтой Киселевой, Раисой Губиной, Софьей Павловой — отличные партнерши.

— В конце пятидесятых годов я участвовал в работе Студенческого театра МГУ. Одним из режиссеров у нас был Иван Иванович Соловьев, тогда еще не народный артист СССР. Я спросил его о вас (еще бы, супруга Бескова!). Иван Иванович очень хорошо отозвался, он вас ценил как острохарактерную актрису… Видел я и фильмы с вашим участием: «Повесть о первой любви», «Июльский дождь», «По тонкому льду», «Секундомер».

— Снималась время от времени. Но, по правде говоря, необычайно трудно быть актрисой и одновременно женой футбольного тренера. Актриса не в силах посвящать себя дому в той степени, в какой следовало. К тому же подросла дочь, и она требовала внимания. Я ушла из театра. Стала фактически личным секретарем Константина Ивановича: ему много звонили домой по разным делам из самых разных организаций — и по хозяйственным вопросам, и представители прессы. Я записывала, передавала его ответы тем, кто не мог его застать. Полностью переключилась на его жизнь, его дела и круг интересов. Конечно, никоим образом не вмешивалась в сферу, которая называется «футбольная команда», — никаких попыток что-либо подсказывать, как-либо влиять на его футбольные дела. Да Константин Иванович этого и не позволил бы. А вот секретарские обязанности (плюс к обычным домашним) взяла на себя.

— В документальном фильме о Константине Ивановиче, вышедшем на экран в 1988 году, есть характерный эпизод. У вас дома гостья, она смотрит по телевизору матч с участием «Спартака», а вы то входите в комнату, то выходите (по-видимому, хлопочете на кухне). «Спартак» забивает гол, гостья радуется и восклицает: «Кто забил?» В этот миг вы вошли, бросили взгляд на экран и сразу ответили: «Мостовой». Вы что же, каждого спартаковца узнавали, даже если его показывали не крупным планом, — по движениям, силуэту? Вероятно, неплохо «читаете» игру?

— Более того, мне довольно быстро становится ясна концепция игры. Достаточно посмотреть некоторое время, как действует совершенно не знакомая мне команда, чтобы определить ее уровень, спортивную форму игроков на данный момент и схему их расстановки. Ну а спартаковцев я различала, как говорится, по контурам.

— Не жалеете, что оставили сцену, Валерия Николаевна?

— Пожалуй, теперь уже не жалею. Какое-то время тянуло: периодически участвовала в концертах с самостоятельными номерами (одна или с партнерами) или как ведущая программы. Вела концерты, например оркестра имени Осипова. Но и это ушло. Почему? Наверное, я не так безумно любила театр…

Прежде чем Константин Иванович продолжит повествование, позвольте, читатель, процитировать высказывания о нем известных специалистов футбола. Вы встретите в этой книге несколько таких высказываний, относящихся к разным этапам деятельности К. И. Бескова. Автор одного из них в силу обстоятельств своей жизни мог видеть игру Константина Ивановича только в предвоенные годы.

«Умно, расчетливо, как шахматист, знающий несколько ходов вперед, играл Константин Бесков.

Он строил свою игру на тонком расчете и блестящей технике… Бесков беспрерывно изобретал, действовал на поле ювелирно. Он не прощал противнику ни технических, ни тактических ошибок. Малейшая возможность использовалась им для передачи или внезапного стремительного удара. Противник не мог предугадать, какой ход придумает Бесков, потому что оружие, которым он пользовался, было разнообразным и он умело маскировал свои намерения».

Так писал Николай Старостин в книге «Звезды большого футбола».

И еще одно высказывание — Михаила Якушина, который был и партнером К. И. Бескова на футбольном поле, и его тренером в послевоенные годы. В книге «Вечная тайна футбола» он писал:

«…Это был нападающий высокого класса — техничный, изобретательный, умный. Он умел и отлично организовывать атаки, и не менее отлично их завершать. Всегда действовал разнообразно, не боясь брать игру на себя; хорошо владел обводкой. Все свои лучшие качества Бесков показал во время нашего турне по Великобритании, в частности в игре с «Челси», где он проявил себя как превосходный диспетчер.

…В характере Бескова уже тогда проявлялась тяга к знаниям, к совершенствованию. В жизни он встречал немало интересных, умных людей, общение с которыми расширяло его кругозор. Бесков не был слепым исполнителем воли тренера и часто предлагал свои тактические решения. У нас нередко происходили с ним дискуссии на эту тему, которые я старался поощрять, видя, что он уже готовит себя к тренерской деятельности. И действительно, Бесков стал тренером, причем одним из лучших в стране, неоднократно возглавлял сборную команду СССР…

Бесков — сильный характер, сильный организатор. Он очень доходчиво может объяснить игроку его задачу, а главное, он умело проводит тренировки. Методика занятий Бескова универсальна и выгодно отличается от подобных методик других наших специалистов. Во всяком случае, даже на глаз было заметно, что все команды, которые он тренировал когда-либо, обращались с мячом лучше, чем остальные. Бесков хорош еще и тем, что способен подготовить футболистов к главной для них серии игр так, что они в решающий момент будут действовать мобильно и грамотно».

СОРОКОВЫЕ, ПЯТИДЕСЯТЫЕ…

Михаил Якушин в сорок шестом году и сам был еще молод, и у него подугасла бдительность под влиянием наших предыдущих успехов. Не сразу он стал требовать круто и решительно: все надеялся, что динамовцы сами опомнятся, что кое у кого проснется совесть. Так оно и произошло: спохватились, но чемпионство уже безнадежно упустили, а это воспринималось как крупная неудача. Второе место для московского «Динамо» тех лет считалось почти провалом, катастрофой.

Не помню, кому я забил те два гола в 1946 году, которые занесены в мой «послужной список» футбольными статистиками. Но не могу отказать себе в удовольствии заметить: «Динамо» — эта «сдавшая свои позиции», снизившая требования к себе, сплоховавшая и т. п. команда, в сезоне 1946 года выиграла: у «Крыльев Советов» (Куйбышев) со счетом 8:0 и 7:0, у «Динамо» (Тбилиси) 4:1, у московского «Спартака» 4:1 и 5:0, у «Динамо» (Минск) 2:0 и 5:0, у «Динамо» (Киев) 6:1 и 3:0, у «Динамо» (Ленинград) 4:0 и 3:0, у сталинградского «Трактора» 1:0 и 4:0, у ленинградского «Зенита» 1:0, а вторую встречу сыграли вничью. До чего же «неудачный» сезон!.. Но парадокс в том, что сезон действительно был неудачным, потому что московские армейцы и торпедовцы отняли у нас все возможные очки.

Московские команды вообще играли с земляками-динамовцами более чем принципиально. В сорок восьмом году, например, мы не пощадили торпедовцев, обыграв их со счетом 7:0. Именно в том матче Сергей Соловьев в считанные минуты трижды поразил ворота автозаводцев (не могу поддержать пылких журналистов, которые, чем больше времени проходит, тем с большей уверенностью утверждают, что Соловьев сделал это всего за две минуты; но что Соловьев сделал это меньше чем за пять минут, могу поручиться). Но ведь было за что «расплачиваться»: в сорок шестом торпедовцы побили нас дважды — 3:1 и 4:1, и для победителей «Арсенала» и «Кардиффа» это были болезненные уроки.

В следующем году мы вновь стали только вторыми, хотя набрали столько же очков, сколько ЦДКА, но тогда при определении чемпиона страны учитывалась разница забитых и пропущенных мячей, а у армейцев она оказалась на 0,01 лучше, чем у нас (для этого им пришлось, как по заказу, одолеть в последнем матче сталинградский «Трактор» со счетом именно 5:0). И в личных поединках между нами и ими наметилось равенство: в первом круге мы выиграли 3:1, во втором проиграли 0:1, так что особенно ликовать ЦДКА, на мой взгляд, было не с чего…

Это я подшучиваю над своими давними соперниками, как и над своими давними партнерами. В сущности, наша сугубо спортивная конкуренция была прекрасной. И болельщики-ветераны помнят, что на встречах ЦДКА и «Динамо» всегда был полный аншлаг. Более того, бросая взгляд с поля на трибуны, я видел, что люди (в основном мальчишки и юноши) сидели на ступеньках лестниц, а многие стояли на галерках. Московские «умельцы» всегда находили способ пройти на стадион без билетов, достать которые тоже надо было уметь.

В документальном фильме восьмидесятых годов «Футбол нашего детства», по замыслу сценариста и режиссера, на поле стадиона «Динамо» вышли армейцы и динамовцы первых послевоенных лет. Был там и я. Мы стояли двумя шеренгами, как перед началом матча, каждый на своем месте, но между многими образовались печальные бреши: не было в живых Сергея Соловьева и Григория Федотова, Владимира Демина и Василия Карцева, Всеволода Боброва и Алексея Хомича… Когда я смотрел эти кадры по телевидению, слезы сами собой выступили на глазах. Те и другие, неважно, в футболках какого цвета они играли, были друзьями моей молодости и остаются для меня символом Большого Футбола.

Сегодня, здраво анализируя ретроспективу, убеждаюсь, что мы и армейцы в сущности были равны по силам, если сопоставлять каждого с каждым или звенья со звеньями. Кто-то мог в определенный момент индивидуально оказаться лучше своего коллеги из другой команды в физическом отношении. Но право же, пятерка атаки — Гринин, Николаев, Федотов, Бобров и Демин на самых беспристрастных весах уравнивалась с другой пятеркой — Трофимов, Карцев, Бесков, Малявкин, Сергей Соловьев.

А вот в боевитости, мобильности, выносливости, настойчивости мы товарищам из ЦДКА в тот момент уступали. Борис Андреевич Аркадьев, обладая огромным опытом и обширными познаниями, зная при этом динамовцев как свои пять пальцев, делал в ЦДКА акцент на функциональные кондиции, на атлетизм, потому что в техническом и тактическом плане его подопечные были не хуже нас.

Пожалуй, уже тогда я готовился к тренерской работе. Приятно было убедиться в этом, прочитав в книге М. И. Якушина такой абзац:

«Помню, с какой страстью Бесков обсуждал тактику игры команды, свои действия, дискутировал со мной на эти темы, и я понимал, что он уже тогда замыслил стать тренером, причем не просто устроиться в жизни, а добиться чего-то значительного на этом поприще».

Много в этом смысле давали международные матчи. Как ни колдуй тренер по части тактик, схем расстановки игроков, сдвоенных или даже строенных центров или игры без одного крайнего форварда, он не сумеет идти в ногу с веком, если замкнется лишь на игре своих соотечественников. Необходим международный опыт. Как и в науке, технике, медицине, космических исследованиях, в тонкостях экономики сельского хозяйства или в театральной режиссуре, нельзя в футболе не учитывать достижения зарубежных специалистов, нельзя не знать о новинках и экспериментах в нашем деле. Слава богу, после удачного опыта с «Челси», «Кардиффом» и другими командами нам стали больше доверять в этом отношении сильные мира сего.

Мне не довелось из-за травмы непосредственно участвовать в московских матчах «Динамо» с белградским «Партизаном» (4:1 в нашу пользу) и софийским «Локомотивом» (3:3), но я видел и запомнил каждый момент этих поединков, извлекая из них очень ценное представление о том, как играли тогда в Европе.

А на следующий год нам выпало новое триумфальное турне — в Скандинавию. Особенно важными считались матчи со шведскими ведущими клубами «Норчепинг» и «Гетеборг».

Перед нашим отъездом команду принял маршал К. Е. Ворошилов. Был очень с нами приветлив, напутствовал оптимистично:

— Выиграйте там у них со счетом пять — ноль! — После короткой паузы усмехнулся и поправился: — Ну, если не пять — ноль, то в крайнем случае пять — один. Один гол можно и пропустить.

Надо же было случиться, что мы оба матча, у «Норчепинга» и «Гетеборга», выиграли с одинаковым счетом — 5:1…

Первая игра проходила 26 октября 1947 года на стадионе «Расунда». Шведы открыли счет, но мы не были обескуражены. Наоборот, включили «третью скорость», и сначала я отквитал гол, потом Сергей Соловьев забил второй, а после перерыва я — третий и пятый, Василий Карцев — четвертый. На пресс-конференции после матча капитан «Норчепинга» Биргер Русенгрен заявил:

— Мы едва не падали от усталости во второй половине игры, а московские динамовцы не проявляли ни малейших признаков утомления.

Может быть, слабой была команда, с которой мы «расправились» в тот октябрьский день? Этого не скажешь. «Норчепинг», чемпион Швеции 1945, 1946, 1947, 1948 годов, был основным поставщиком футболистов в национальную сборную, которая, подчеркну, выиграла Олимпийские игры 1948 года. Незадолго до встречи с московским «Динамо» этот самый «Норчепинг» победил английские команды «Челси», «Ньюкасл», «Шеффилд» и «Чарлтон». Не назовешь «мальчиками для битья» эти знаменитые английские клубы! Во все времена, тем более в сороковые годы, английский футбол доминировал в мире. После победы на Олимпийских играх 1948 года десять шведских игроков были приглашены в ведущие итальянские клубы за большие деньги. Имена Гуннара Нордаля, Нильса Лидхольма, Гуннара Грена звучали так же громко, как впоследствии имена Эйсебио, Маццолы, Круиффа. В Швеции по сей день любители футбола со значением произносят: «Гре — Но — Ли!» (Грен — Нордаль — Лидхольм), вспоминая о самых ярких людях своего футбола.

Учтя ход нашей встречи с «Норчепингом», тренеры «Гетеборга» приставили ко мне двух отборных сторожей, которые не отлучались от меня ни на шаг и ни на миг. И очень хорошо! Обрел свободу действий Василий Трофимов, который положил в сетку ворот «Гетеборга» два мяча; отличились и Александр Малявкин, Сергей Соловьев и Владимир Демин, которого мы на эту поездку «одолжили» у ЦДКА (вот и опровержение досужих толков об антагонизме соперничающих клубов).

Затем мы переехали в Норвегию и 9 ноября на заснеженном поле стадиона «Шейд» в Осло обыграли чемпиона страны «Шейд» со счетом 7:0. Василий Трофимов сделал хет-трик, остальные мячи забили Василий Карцев, Сергей Соловьев, Владимир Демин и я. Нас с Трофимовым, записавших в свой актив девять мячей, скандинавская пресса называла «ворошиловскими стрелками». Если серьезно, то это турне позволило сделать вывод; скорость, тактическая гибкость и испытанный динамовский «хорошо организованный беспорядок» — победное оружие в матчах с известными, вполне авторитетными зарубежными командами. Не раз в последующие годы практика подтвердила этот вывод, который, можно сказать, мы выработали собственными ногами.

А в те же самые дни наши постоянные соперники — армейцы сражались на футбольных полях Чехословакии. «Одолжив» нам Демина, они сами запаслись спартаковцами Константином Рязанцевым и Николаем Дементьевым (перешедшим из «Динамо»), торпедовцами Агустином Гомесом и Александром Пономаревым, тбилисским динамовцем Автандилом Гогоберидзе — все это весьма громкие футбольные имена. Армейцы выиграли первый матч у пражской «Спарты», но проиграли следующие два, в Остраве и Братиславе, местным клубам — 3:4 и 2:3. Причем в этих двух матчах из пяти мячей, забитых игроками в майках ЦДКА, четыре — на счету приглашенных из «Спартака», «Торпедо» и тбилисского «Динамо».

Всякая неудача советских футболистов на международной арене — наша общая неудача. «Минусовое» турне армейцев отразило, на мой взгляд, некоторое переутомление их команды, второй год подряд ставшей чемпионом СССР. Наши мастера не уступали словацким футболистам в технике и тактике, но физически оказались несколько слабее их. Всякий урок полезен, и неудачное турне по Чехословакии, конечно, дало пищу для размышлений.

Что касается меня, то в играх на первенство СССР я и в сезоне 1947 года забил опять немного, всего семь мячей: чаще играл несколько сзади, питая передачами партнеров по атаке. Вновь мы стали вторыми, впервые — серебряными призерами, потому что именно в сорок седьмом году игроков ведущих команд стали награждать золотыми, серебряными и бронзовыми медалями.

В следующем сезоне я пополнил свой актив одиннадцатью голами. В третий раз заняв второе место, «Динамо» зато вышло вперед по результативности: мы забили 85 мячей, а армейцы на три мяча меньше. В ходе турнира мы опережали ЦДКА на четыре очка. Казалось, главным соперникам нас не достать, но как-то бестолково растеряли мы запас; в день последнего тура были впереди армейцев всего на одно очко, и нам хватило бы ничьей, чтобы завоевать золотые медали… Об этом злополучном матче писано-переписано. Мы были «без четырех минут чемпионами страны»: когда Всеволод Бобров забил решающий мяч, шла 86-я минута матча.

Напомню: Бобров открыл счет. Я сквитал. Валентин Николаев снова вывел ЦДКА вперед — 2:1. Центральный защитник армейцев Иван Кочетков, отбивая мяч, навешенный на штрафную площадь, срезал его в свои ворота. 2:2. Яростный бросок вперед Кочеткова, который решил «кровью смыть свой позор», короткий натиск и — наше фиаско.

Всегда высоко ценил голкипера Алексея Хомича. Недаром английские болельщики прозвали его «тигром». Он мой старый товарищ, был партнером еще по детским матчам. Многократно подтверждал он свое мастерство в играх дома и вне Москвы. Но в тот день, никуда не денешься, две ошибки Алексея стоили нам двух голов (и это в решающем, можно сказать финальном, матче чемпионата!).

Зато уж в следующем сезоне, когда все наши основные исполнители обошлись без серьезных травм и почти каждый был в высокой физической готовности, когда в «Динамо» пришел результативный и мощный нападающий Иван Конов, ставший у нас в 1949 году лучшим бомбардиром с 23 голами, мы сумели продемонстрировать подлинно высший класс!

Всем семнадцати командам-соперницам от нас досталось, лишь трижды за весь турнир мы проиграли: 0:1 — ленинградским одноклубникам, 1:2 — харьковскому «Локомотиву» и 1:2 — ЦДКА, когда матч с армейцами уже не влиял на итоговую таблицу чемпионата. 26 побед, 5 ничьих, 3 поражения. Общее соотношение мячей — рекордное за все годы советского футбола — 104:30. Из этих ста четырех двадцать один мяч приходится на мою долю.

Любопытная тогда сложилась ситуация после первых восьми туров. Мы шли почти бок о бок с ленинградским «Зенитом», у которого к тому моменту было удивительное соотношение мячей — 14:1. «Ну и оборона у ленинградцев, — думали мы, — в восьми матчах пропустили лишь один мяч! Это почище «волжской защепки», а то и «замка Раппана» (известные в те времена оборонительные варианты в тактике). Как же будем взламывать «питерский сейф»?»

12 июня 1949 года… Судил встречу Виктор Архипов. До 20-й минуты борьба шла на равных. Наконец Карцев перебрасывает мяч поверху через ленинградского защитника Сергею Соловьеву, тот «разряжает свою пушку» — почин сделан! На 28-й минуте Малявкин с моей подачи делает счет 2:0, а вскоре он же с подачи Карцева забивает третий.

И защита зенитовцев развалилась.

Ленинградские футболисты ждали, что на острие нашей атаки будет таранный центрфорвард Сергей Соловьев. Многим был памятен его скорострельный хет-трик в ворота московского «Торпедо» за год до этого. Но в матче с «Зенитом» Соловьев перешел на левый край, предоставив центр снова нам с Карцевым.

И еще один матч сорок девятого года стоит того, чтобы вспомнить о нем особо: встреча со «Спартаком» 1 октября.

Спартаковцы к этому дню усилили свою игру, они уже боролись с армейцами за второе место. Сергей Сальников забивает нам первый мяч. Иван Конов отвечает голом на гол. Никита Симонян (тогда еще двадцатитрехлетний Никита, новобранец «Спартака», приехавший из Сухуми) выводит своих вперед, Владимир Савдунин уравнивает счет. Василий Трофимов забивает мяч — 3:2. Бурный натиск «Спартака», Виктор Терентьев и Сергей Сальников проводят по мячу каждый — 3:4. Опять ошибся Хомич; тренеры его заменяют, и занявший место в наших воротах Вальтер Саная творит чудеса, спасая нас от гола…

76-я минута… Мяч у меня, мы контратакуем; без колебаний бью в самый угол — 4:4. «Спартак» буквально рвет и мечет. Саная отражает, можно сказать, неберущиеся мячи. Прозвенел гонг, возвестив, что осталось пять минут игры. По добру, по справедливости обе команды заслужили ничью. Но матч продолжается 90 минут. И Савдунин забивает пятый гол в ворота достойного всяческого уважения «Спартака», который бился великолепно! Чуточку везения, и мы побеждаем.

Итоговым восклицательным знаком сезона сорок девятого года стала для московских динамовцев победа над венгерским «Вашашем». В то время венгерский футбол справедливо считался одним из лучших на континенте. К нам «Вашаш» приехал во главе со знаменитым центрфорвардом Дьюлой Силади, имея в составе также таких известных мастеров, как Шароши и Беренди. Будапештцы сперва победили московское «Торпедо», усиленное футболистами ЦДКА, — 2:1. Наше «Динамо» выступило против «Вашаша» в таком составе: А. Хомич, А. Петров, М. Семичастный, П. Иванов, В. Блинков (И. Конов), Л. Соловьев, В. Трофимов (С. Соловьев), К. Бесков, В. Карцев, А. Малявкин, В. Савдунин. Это расстановка по схеме «дубль-ве»; значит, центром атаки стал на игру с венграми Карцев, на правом краю появился, заменив Блинкова, Иван Конов, а вместо Трофимова вышел Сергей Соловьев, который занял место на левом фланге, Малявкин же оттянулся в полузащиту. Эти перемещения сбили с толку гостей. Карцев трижды и мы с Трофимовым по разу отличились в игре с «Вашашем» — 5:0!

В сезоне 1950-го мы снова откатились на второе место. Не лучше выступали в следующих сезонах: пятое (1951), третье (1952) и четвертое (1953) места. Это были последние мои игровые годы. В 1954-м я выступал недолго и как игрок с футбольным полем простился.

В справочниках писали лаконично: «Расстались с активным футболом несколько ветеранов (М. Семичастный, А. Малявкин и др.), начались трения между футболистами и тренерским составом». До июня 1950 года нами руководил М. И. Якушин, затем старшим тренером был назначен В. И. Дубинин.

А для меня сезон пятидесятого года был, пожалуй, одним из самых удачливых. Я забил 22 мяча, по итогам всесоюзной классификации оказался центрфорвардом номер один в списке 33 лучших футболистов. В матче со сборной ГДР в Берлине, приуроченном к III Всемирному фестивалю молодежи и студентов и выигранном нами со счетом 5:1, тоже забил мяч. Чувствовал себя отлично, опыт помогал «расправляться» с защитниками соперников, так что свое тридцатилетие встретил в расцвете сил.

В следующем году я стал лучшим бомбардиром клуба с 15 голами. По результативности динамовцы вновь обошли все команды, участвовавшие в чемпионате страны, но место в итоге заняли лишь пятое: потрескивала наша оборона. Заменившая ветеранов молодежь лишь набирала силы.

На международной арене мне довелось отличиться лишь в 1952 году. В московском матче «Динамо» со сборной Румынии, завершившемся вничью (1:1), гол в румынские ворота был на моем счету. Ну а относительно олимпийской сборной, в которую я был включен, и всех наших передряг, связанных с Олимпиадой в Хельсинки, я уже рассказал. Из-за травмы, из-за олимпийских дел и последовавших за ними санкций вплоть до снятия звания заслуженного мастера спорта, присвоенного мне в 1948 году, я практически не участвовал в чемпионате пятьдесят второго года, выходил на поле лишь в двух матчах и забил всего один гол.

Возглавлял команду в тот год М. Семичастный. В связи с Олимпиадой турнир проводился в один круг. Поражения от киевских динамовцев (0:3), «Торпедо» (0:2) и куйбышевских «Крылышек» (0:1) лишили нас шансов на первое место, и лишь победа в последнем матче турнира над ленинградским «Динамо» (5:0) принесла бронзовые медали.

В сезоне 1953 года я сыграл в двенадцати встречах, забил четыре мяча. Нелегким грузом легло на душу незаслуженное наказание за проигрыш на Олимпиаде. Правда, некоторым утешением стал Кубок СССР, который мы завоевали впервые (из того состава динамовцев, который выиграл Кубок страны в 1937 году, у нас оставался лишь один человек — возвратившийся к руководству командой старший тренер М. И. Якушин).

Финал Кубка СССР разыгрывался 10 октября 1953 года. Футболисты куйбышевских «Крыльев Советов» были для нас традиционно «крепким орешком». С 1951 года ни разу мы не смогли победить волжских оппонентов в матчах чемпионата страны. У себя дома они частенько «наказывали» московское «Динамо». Так что к борьбе с ними мы отнеслись серьезно.