Башня Занида

Леон Спрэг де Камп

Башня Занида

Глава I

Доктор Джулиан Фредро поднялся с кушетки, слегка качнулся, но удержался на ногах. Медсестра Новорецифского центра отсоединила его от аппаратуры, выключив мигающие огни и хитроумно вращающиеся приспособления. Тем не менее, у него продолжала слегка кружиться голова. Открылась дверь, и в комнату с пачкой бумаг вошел Геркулео Кастанхозо, похожий на белку человечек, который был главой режимного отдела Земного космопорта.

— Вот и все, сеньор Джулиан, — сказал он на бразило-португальском наречии космического сообщества. — Все бумаги в порядке, но вы лучше еще раз все проверьте, на всякий случай. Вам разрешено посетить Гоцаштанд, Майкарданд, вольный город Маджбур, Квириб, Балхиб, Замбу и все остальные дружественные кришнаитские государства, с которыми мы имеем дипломатические отношения.

— Это есть хорошо, — сказал Фредро.

— Мне нет нужды напоминать вам о статье 368, которая запрещает передачу земной научной и технологической информации гражданам планет класса «Н». Псевдо-гипноз, которому вы только что были подвергнуты, позаботится об этом.

— Прощения прошу, — сказал Фредро с сильным польским акцентом, — но кажется мне, это — как там говорить по-английски? — запирать дверь конюшни, когда кошка уже убежала из мешка.

Кастанхозо пожал плечами.

— Что я могу поделать? Утечка произошла до того, как мы овладели псевдо-гипнозом, который стал возможен только несколько десятилетий назад после работ Сан Реми по осирианской телепатии. Когда главой режимного отдела был еще мой предшественник, Обри, я однажды вылетал на задание под его командованием. Мы собственными руками уничтожили пароход, который один землянин построил для Ферриана, пандра Сотаспа.

— Это, должно быть, было очень увлекательно.

— «Увлекательно» — не то слово, сеньор доктор Джулиан, — ответил Кастанхозо, энергично жестикулируя. — Но удивляет другое: почему кришнаиты не успели большего — начать производство ружей или двигателей внутреннего сгорания, например. Конечно, кое-кто утверждает, что им просто не хватает природной сметки… Кстати, о принце Ферриане — вы собираетесь посетить Сотасп?

— Нет, — сказал Фредро. — Я направляюсь на другой конец континента, в Балхиб.

— В Балхиб? Желаю вам приятного путешествия. Теперь это стало легче, поскольку до самого Занида ходят караваны биштаров. А какую цель вы преследуете в Балхибе, разрешите спросить?

В глазах Фредро появился мечтательный блеск, как у человека, который после тяжких дневных трудов завидел далёкую бутылку виски.

— Я намерен раскрыть тайну Сафка.

— Вы имеете в виду эту исполинскую рукотворную раковину улитки?

— Именно. Раскрытие тайны Сафка будет достойным венцом моей карьеры. После этого я уйду на пенсию — мне уже почти двести — и проведу остаток дней своих, играя с пра-пра-пра-пра-правнуками и высмеивая работы моих более молодых коллег. Весьма обязан за ваши многочисленные любезности, сеньор Геркулео. Я отправляюсь на экскурсию — вы будете стоять и смотреть, как голландский мальчишка, сунув палец в рот.

— Вы хотите сказать, заткнув пальцем дырку в дамбе. Нужно заметить, это очень огорчительно, — сказал Кастанхозо, — что дамбу уже прорвало в стольких других местах. Технологическая блокада могла бы оказаться эффективной, если бы ее с самого начала проводили бескомпромиссно и энергично — и если бы у нас уже в то время был метод Сан Реми. Зато вы, сеньор, увидите Кришну в динамичном развитии. Это очень интересно.

— Потому я и здесь. Ate a vista[1], сеньор.

Наступил день фестиваля ’Анерика, и любящие веселье жители Занида отмечали свой праздник на пыльной равнине к западу от города.

На дальнем берегу мелкой и мутной речки Эшквы была обозначена площадка размером почти с квадратную хоуду. На одном ее конце жизнелюбивые кришнаитские юнцы состязались в скачках на шомалах и айях — как верхом, так и в колесницах, бричках, колясках и прочих экипажах. На другом под вопли труб и грохот цимбал маршировали отряды ландскнехтов в начищенных медных шлемах, которые горели в лучах Рок’ира — звезды Тау Кита. И, сразу в нескольких местах, закованные в латы всадники вышибали друг друга из седел тупыми двузубыми копьями, издавая при приземлении такой лязг, будто кто-то сбрасывал с крыши груды металлолома.

На поле для игры в шары неистовствовала толпа, приветствуя занидскую команду, которая с сухим счетом обыграла в мкнашт заезжих игроков из Луссара. Личный оркестр короля Кира выступал с наспех сооруженной эстрады, которая возвышалась над морем палаток и павильонов, где можно было починить сапоги, заштопать одежду или подстричь волосы, а также купить еду, напитки, табак, украшения, шляпы, плащи, посохи, мечи, лопаты, луки, медную посуду, глиняные горшки, лекарства (по большей части ни на что не годные), книги, картины, богов, амулеты, волшебные снадобья, семена, лампы, ковры, мебель и многое другое. Жонглеры жонглировали, акробаты кувыркались, танцоры плясали, певцы вопили, поэты декламировали, сказители врали напропалую, а фанатики ораторствовали. Мошенники зазывали простаков, странствующие жрецы изгоняли злых духов с помощью факелов, матери с криками носились за своими детьми.

В толпе веселящихся были не только кришнаиты, но и небольшие вкрапления обитателей других миров. Пара осириан, напоминавших миниатюрных двуногих динозавров с ярко размалеванной сложными узорами чешуей, непрерывно переходила с места на место, стараясь увидеть как можно больше. Трое мохнатых тотиан с блестящими глазками, ростом по пояс кришнаитам, облапошивали туземцев в азартные игры, завезенные с дюжины различных миров. Огромный, похожий на кентавра вишнуван с мрачным видом жевал какую-то траву, пучки которой доставал из кожаного мешка. Там была также весьма серьезная чета ормаздиан, очень похожих на землян, но с гребнями и карминно-красной кожей, которая не была прикрыта почти ничем, кроме сандалий на ногах и коротких плащей, ниспадавших на спины. И, естественно, попадались земные туристы со своими женщинами и со своими камерами в небольших кожаных футлярах.

Тут и там можно было заметить окришнаитившегося землянина в похожей на дхоти[2] местной набедренной повязке и длинном местном же колпаке, закрученном вокруг головы наподобие тюрбана. Несколько десятков лет назад эти земляне красили бы волосы в сине-зеленый цвет и носили бы большие заостренные фальшивые уши и приклеенные ко лбу перышки-антенны, подделываясь под внешние органы обоняния кришнаитов. Эти органы были немного похожи на вторые брови, идущие поверх первых и соединяющиеся с ними у переносицы.

Один из таких землян прохаживался неподалеку от эстрады, с которой играл оркестр. У него был такой вид, будто он не мог решить, чем заняться. На нем был обычный кришнаитский наряд из набедренной повязки-подгузника и свободной полосатой рубашки или туники, которая была порвана в нескольких местах, но аккуратно заштопана. С его пояса свисала простая рапира кришнаитской работы. Он был высок для землянина, будучи ростом со среднего кришнаита, которые, на земной взгляд, были расой долговязых худощавых гуманоидов с оливково-зеленой кожей и монголоидными чертами лица.

Сам землянин принадлежал к белой расе, напоминая цветом волос уроженцев северо-запада Европы, хотя эти волосы, подстриженные по балхибской моде, уже начали седеть на висках. В молодости он должен был быть очень хорош собой, но теперь впечатление портили мешки под глазами, подернутыми красной сеткой кровеносных сосудов. Если не знать, что он принимал гериатрические таблетки, которыми земляне утраивали продолжительность жизни, ему можно было бы дать лет сорок с небольшим. На самом деле ему было девяносто четыре земных года.

Звали этого человека Энтони Феллон, и он был родом из Лондона, Великобритания, Земля. Очень недолгое время он был королем острова Замба, расположенного в кришнаитском море Садабао. На его несчастье, он переоценил свои силы, атаковав империю Гоцаштанд во главе горстки наемников — правда, с парой дюжин контрабандных пулеметов. Эти действия навлекли на него гнев Межпланетного Совета. МС пытался осуществлять технологическую блокаду Кришны, чтобы не дать воинственным, но технически слаборазвитым жителям этой очаровательной планеты научиться более разрушительным научным способам ведения войны. По крайней мере, до тех пор, пока они не продвинутся достаточно далеко в политике и культуре, чтобы не очень болезненно перенести такой технологический скачок. При таких обстоятельствах, естественно, ввоз на планету контейнера с пулеметами рассматривался как нарушение жесточайшего табу.

В результате Феллон был захвачен в плен и заточен в гоцаштандскую крепость, где его погрузили в каталептический транс. И он пребывал в нем до тех пор, пока его вторая жена, Джулнар — которой пришлось бежать на Землю — не вернулась на Кришну и не добилась его освобождения. Оказавшись на свободе, Феллон попытался вернуть свой трон, потерпел неудачу, потеряв при этом Джулнар, и жил теперь в Заниде, столице Балхиба.

Феллон прошелся мимо павильона префекта, над которым степной ветер полоскал черно-зеленое знамя Кира, доура Балхиба. Пониже знамени на том же флагштоке хлопал на ветру особый вымпел фестиваля. На нем был изображен драконоподобный шан, зверь из экваториальных лесов Мутаабвка, на котором, по преданию, много тысяч лет назад полубог ’Анерик въехал в Балхиб, чтобы распространить в нем просвещение. Феллон двинулся дальше, пробираясь сквозь лабиринт будок и палаток и направляясь к эстраде, с которой доносилось что-то, отдаленно напоминавшее марш, сочиненный больше трех веков назад землянином по имени Шуберт.

Шуберта едва не заглушал раскатистый голос, вещавший что-то с незнакомым земным акцентом. Феллон поискал глазами источник этого шума и обнаружил еще одного землянина, который, энергично размахивая руками, ораторствовал на варварском балхибу с какого-то ящика.

— …поостерегитесь гнева Господня! Потому что Господь, Бог наш, ненавидит зло — и особенно грехи идолопоклонства, легкомыслия и нескромности, которым все вы, балхибцы, подвержены! Дайте мне спасти вас! Ибо грядет гнев Господень! Покайтесь, пока не поздно! Разрушьте храмы своих лживых богов!..

Феллон немного послушал. Оратор был дородным детиной в черном костюме земного покроя. Его ничем не примечательное лицо светилось фанатичной верой, а из-под его белого тюрбана выбивались пряди черных волос. Судя по всему, особенно его удручала балхибская национальная женская одежда, состоявшая из плиссированной юбки и наброшенной на плечи шали. Феллон узнал доктрины экуменических монотеистов, широко распространенной секты бразильского происхождения, которая возникла после третьей мировой войны. Кришнаитов проповедь больше веселила, чем вдохновляла.

Устав от монотонных повторений, Феллон двинулся дальше, на этот раз более целеустремленно. Его продвижение приостановила триумфальная колонна болельщиков с поля для игры в минашт. Они несли на плечах капитана занидской команды. Когда, наконец, любители спорта освободили проход, Феллон пошел дальше мимо стрельбища, где кришнаиты обстреливали травяные мишени из легких арбалетов. Он остановился перед палаткой, над которой висела вывеска с надписью на балхибу:

ТУРАНДЖ ЯСНОВИДЯЩИЙ

Астролог. Гадатель. Некромант. Одонтомант.

Видит все — знает все — говорит все.

Предсказание будущего, раскрытие неиспользованных возможностей, предотвращение несчастий, советы в любовных делах, разоблачение врагов.

Позвольте МНЕ помочь ВАМ!

Феллон просунул голову в палатку, которая была довольно велика и поделена на несколько отсеков. В прихожей на большой подушке сидел кришнаит с изборожденным морщинами лицом, куривший длинную сигару.

Феллон заговорил на чистом балхибу:

— Привет, Квейс, старина. Кого обжулил за последнее время?

— В Балхибе я Турандж, — резко ответил кришнаит. — Не забывай об этом, землянин.

— Ладно, пускай Турандж. Можно войти — о, всевидящий?

Кришнаит стряхнул пепел с сигары.

— Конечно, можно, сын мой. С чего желаешь ты сорвать покров тайны?

Феллон прикрыл за собой вход в палатку.

— Тебе должно быть известно, с чего, прозорливец. Может быть, мы пройдем…

Турандж крякнул, поднялся на ноги и провел Феллона в главный зал, где стоял стол, а рядом с ним лежали две подушки. Они уселись, и Турандж (или Квейс из Бабааля, как его знали в его родном Кваате) сказал:

— Ну что ж, дружок Антане, что интересного ты можешь предложить?

— Давай сначала посмотрим, как выглядят твои денежки.

— Ты так же не любишь расставаться с информацией, как Да’хакв со своим золотом, — в руке у Квейса неизвестно откуда появился мешочек с монетами, который он со звоном бросил на стол. Развязав шнурок, он вытащил из мешочка пару десятикардовых кругляшей.

— Итак?

Феллон подумал и начал:

— Кир стал еще невыносимей. Недавно его оскорбила борода посланника республики Катай-Джогораи. По земным меркам, эти волоски и бородой-то не назовешь — но король приказал отрубить послу голову. Довольно неприятно, нет? Особенно для бедняги посланника. Хабарьяну еле-еле удалось вытащить катайца из дворца и отправить его восвояси. Доуру он, конечно, доложил, что с нарушителем покончено — что и было правдой, хоть и несколько в другом смысле.

Квейс коротко рассмеялся.

— Благодарение судьбе, что я не министр короля, который безумней Гедика, пытавшегося заарканить луну. А почему Кир так щепетилен по части бород?

— А ты не знаешь эту историю? Он однажды сам отпустил бороду — в целую дюжину, а то и в четырнадцать волос — и тут гроссмейстер ордена Кварара в Майкарданде послал одного из своих рыцарей добыть эту самую бороду. Этот рыцарь, вроде бы, прикончил там у себя кого-то не того, а Кир мешался в майкардандские дела, вот Джувэн и решил преподать им обоим урок. Как бы то ни было, сэр Шургец добыл свой трофей, а Кир от этого совсем свихнулся. Он и до этого отличался эксцентричным поведением, а стал натуральным сумасшедшим, К с тех пор так и пребывает в этом интересном состоянии.

Квейс передал через стол две золотые монеты.

— Одна за рассказ о причине безумия Кира, а другая за то, как ты его преподнес. Камуран будет доволен. Но продолжай.

Феллон снова задумался.

— Готовится заговор против Кира.

— Против него всегда готовится какой-нибудь заговор.

— Этот похож на настоящий. Тут есть один тип по имени Чиндор — Чиндор эр-Квинан — он племянник одного из непокорных вельмож, ликвидированных Киром после отмены феодальных ленов. Так этот Чиндор хочет отобрать трон у Кира — руководствуясь высшими соображениями, как он утверждает.

— Других у них не бывает, — пробормотал Квейс.

Феллон пожал плечами.

— Может, у него и есть чистые побуждения, кто знает? Я однажды был знаком с честным человеком. В общем, Чиндора поддерживает один из наших новоиспеченных магнатов третьего сословия, Лийара-медеплавильщик. Говорят, что Чиндор обещал ему ввести протекционистскую пошлину на ввоз меди из Мадкика, если придет к власти.

— Еще одно земное нововведение, — сказал Квейс. — Если такая практика распространится, это полностью развалит торговлю. Какие ты знаешь подробности?

— Никаких, кроме тех, что уже рассказал. Если ты сделаешь это выгодным для меня, я могу откопать еще что-нибудь. Чем выгодней, тем больше откопаю.

Квейс передал еще одну монету.

— Покопай, а потом решим, сколько это может стоить. Что-нибудь еще?

— Тут становится беспокойно от земных миссионеров — космотеистов, монотеистов и им подобных. Местные шаманы возбуждают против них свою паству. Хабарьян же пытается их защищать, потому что побаивается Новорецифа.

Квейс осклабился.

— Чем больше такого беспокойства, тем лучше для нас.

— Что еще у тебя есть?

Феллон протянул руку ладонью вверх и потер большой и указательный пальцы друг о друга. Квейс сказал:

— За такие мелкие новости — которые мне и так известны, к тому же — плата поменьше.

Он уронил в подставленную ладонь пятикардовую монету. Феллон нахмурился.

— О, прозорливец, как бы ты ни переодевался, я всегда смогу узнать тебя по недостатку щедрости.

Он спрятал монету и продолжил:

— Жрецы Бакха снова начали кампанию против культа Йешта. Бакхиты обвиняют йештитов в человеческих жертвоприношениях и прочих мерзостях и возмущаются тем, что им — представителям государственной религии — не дают искоренить поклонение богу тьмы. Они надеются подловить Кира в один из его моментов побезумней и добиться разрыва договора, который заключил его дядя, Балейд, и по которому йештиты получили Сафк в вечное пользование.

— Гм, — сказал Квейс, передавая очередную десятикардовую монету. — Что-нибудь еще?

— Пока нет.

— А кто построил этот Сафк?

Феллон воспроизвел кришнаитский эквивалент пожатия плеч.

— Каким богам это известно? Я, наверное, мог бы попытаться откопать что-нибудь в библиотеке.

— Ты никогда не был в самом строении?

— За какого дурака ты меня принимаешь? Никто, кроме проверенных йештитов, и носа туда не сует — если, конечно, хочет сохранить голову.

— До меня дошли слухи, что в Сафке происходят странные вещи, — сказал Квейс.

— Ты хочешь сказать, что йештиты действительно вытворяют то, в чем их обвиняют бакхиты?

— Нет, слухи касаются не вопросов культа. Чем именно занимаются йештиты, я не знаю. Но говорят, что в этом зловещем сооружении собираются люди — если только их можно считать таковыми — замышляющие вред светлой империи Кваат.

Феллон снова пожал плечами.

— Если ты действительно хочешь поправить свое материальное положение, выясни, что там творится! За полную и правдивую информацию о Сафке я готов заплатить тысячу кардов. И не говори мне, что не возьмешься за это. Ты готов на что угодно, лишь бы цена была подходящая.

— И за миллион кардов не возьмусь, — сказал Феллон.

— Клянусь зелеными глазами Хоя, еще как возьмешься! Камуран и слышать об отказе не хочет.

Феллон внес малопрактичное предложение насчет того, что может сделать со своими деньгами пресветлый гуур Урлика, камуран Кваата.

— Но почему ты не хочешь даже подумать? — продолжал уговаривать Квейс. — За тысячу кардов ты наймешь себе достаточно головорезов, чтобы вернуть замбийский трон! Разве это тебя не прельщает?

— Ни капельки. Протухшему трупу все равно, на троне он или нет.

— Разве Замба — не та цель, к которой ты стремился все эти годы, не жалея сил, как Кварар, совершавший девять своих подвигов?

— Да, но несбывшиеся надежды порождают скептицизм. Я не стану даже думать о подобном проекте, если заранее не буду хотя бы приблизительно знать, в какую авантюру ввязываюсь. Скажем, иметь план здания и примерное расписание служб просто необходимо.

— Если бы у меня было все это, стал бы я связываться с каким-то уродом-землянином? — Квейс с досадой плюнул на пол. — В свое время ты еще и не так рисковал. Иногда я не понимаю вас, землян. Может быть, я мог бы и немного поднять цену.