На страже тишины и спокойствия: из истории внутренних войск России (1811 – 1917 гг.)

Самуил Маркович Штутман

На страже тишины и спокойствия: из истории внутренних войск России

(1811 – 1917 гг.)

Редакционная комиссия:

С.Ф. Кавун (председатель), М.М. Кешишьян, В.П. Журавель

Автор предисловия:

В.Ф. Некрасов, д-р историч. наук, профессор

Рецензенты:

В.В. Скляров, д-р историч. наук, профессор, В.И. Полубинский, канд. юридич. наук, В.Л. Минер, канд. историч. наук

Издана при поддержке ЗАО «ТрансНафта»

Слово к читателям

Библиотека литературы о внутренних войсках пополнилась новой книгой. Она посвящена стражам порядка России девятнадцатого и начала двадцатого веков. О родоначальниках современных внутренних войск идет в ней речь. О тех, кто стоял НА СТРАЖЕ ТИШИНЫ И СПОКОЙСТВИЯ, оберегал и защищал в прошлом страну.

Это наша история, память, традиции. В них истоки нашей силы, веры и любви к Отечеству.

Прочтите эту книгу, и Вы узнаете много нового, интересного и поучительного.

Генерал-лейтенант

С.Кавун

Автор выражает сердечную благодарность Владимиру Кондрачуку, Сергею Степанову, Павлу Синявскому за предоставленную возможность книге увидеть свет.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Этот труд, посвященный истории военно-охранительных формирований России XIX и начала XX веков, плод многолетней исследовательской работы в архивах и книгохранилищах.

В живой и увлекательной форме, на высоком научном уровне здесь рассказано о предшественниках современных внутренних войск – внутренней и конвойной страже, их строительстве, кадровом составе, служебно-боевой деятельности. Показана роль российских императоров, государственных и военных деятелей в создании и развитии войск охраны правопорядка, обеспечении общественной безопасности государства. Весьма подробно говорится и о деятельности каждого из тех генералов, которые возглавляли эти войска. Этот прием позволил автору избежать сухого и обезличенного изложения событий и фактов, вписать в исследование живые портреты действующих лиц.

В книге впервые приведено множество извлеченных из архивов документов, она изобилует примерами самоотверженной службы, боевых заслуг, благородных или, как раньше называли, человеколюбивых поступков воинов при исполнении своего долга. Проанализированы разные аспекты использования войск на ниве правоохранительной деятельности, сделаны обобщающие выводы.

Предлагаемая книга весьма полезна, особенно военной молодежи, она позволит обогатить познания в области истории внутренних войск, расширить накопленный в этом деле опыт, извлечь уроки из прошлого. Ее содержание может быть использовано в научно-просветительной и воспитательной работе в войсках. Монография будет интересна также преподавателям, курсантам и слушателям военно-учебных заведений, широкому кругу читателей, изучающим отечественную историю.

В.Ф. Некрасов, д-р истории, наук, профессор

ВВЕДЕНИЕ

Вооруженные формирования, предназначенные для поддержания порядка, обеспечения внутренней безопасности, охраны важнейших объектов, являются необходимым атрибутом государственной власти. При этом в разных странах они могут именоваться по-своему, иметь различные формы организации, отличаться некоторыми своими функциями и особенностями, возможностями боевого и оперативного использования, степенью правового регулирования их служебной деятельности, являясь продуктом исторического развития, складывавшихся общественных отношений. Поле их деятельности в конечном итоге определяется тем политическим режимом, который существует в стране. Будучи частью определенных силовых структур, относящихся к охранительной, карательной или пенитенциарной системам государства, они и выполняют возложенные на них задачи в рамках тех прав и обязанностей, которые определяет для них закон.

Формирования, именуемые у нас внутренними войсками, имеют свою, насыщенную фактами и событиями, историю. В ней, как и в жизни всей страны, были драматические, героические и трагические страницы.

До недавнего времени наша официальная историография делила весь ход исторического развития на эпохи, резко разделенные Октябрьской революцией. Да и в прежние времена революционеры и реформаторы стремились отсечь прошлое (Французская революция даже ввела, как известно, свой новый календарь.). Историческая наука, стиснутая идеологическими догмами, методологическими установками (хотя ради справедливости следует признать, что некоторые из последних не утратили своей ценности; они и впредь будут помогать в исторических исследованиях), страдала от этого известным схематизмом. Сегодня, насколько позволит доступ исследователей к ранее закрытым архивным источникам, появляется возможность расширить и углубить наши знания и представления в области истории внутренних войск, раскрыть существующие «белые пятна», более объективно осветить использование этих формирований.

Вместе с тем, взгляд историков обратился более внимательно и в историческое прошлое России, заинтересовавшись такими институтами государственной власти, как внутренняя стража, жандармерия, полиция. И, как часто уже бывало в историографии, отказываясь от одних схем, начинают придерживаться других. Уже наметилась тенденция в публикациях идеализировать данные учреждения самодержавной власти в России. Особенно это заметно в нынешних оценках корпуса жандармов и его первого шефа. Надо прислушиваться к высказываниям на сей счет самих современников, в частности П.А. Вяземского: «Для некоторых любить Отечество – значит дорожить и гордиться Карамзиным, Жуковским, Пушкиным. Для других любить Отечество – значит любить и держаться Бенкендорфа, Чернышева, Клейнмихеля...» (Вяземский П.А. Записные книжки (1813 – 1845). – М., 1963. – С. 275).

Нужна строгая научность и максимальная правдивость в освещении исторического прошлого. Только тогда можно приблизиться к пониманию хода исторического процесса, непрерывности и катаклизмов в нем, преемственности и отрицания, прогресса и реакции, что соответствует давно открытым закономерностям диалектического развития.

История полицейских учреждений России, изучение ее охранительной системы имеют важное значение с точки зрения познавательности и с целью извлечения полезного опыта из уроков истории. В.О. Ключевский как-то заметил: «Еще недавно думали: зачем оглядываться назад, в темную даль за спиной, когда впереди такое светлое и обеспеченное будущее? Теперь стали думать: чему может нас научить наше прошлое, когда мы порвали с ним всякие связи, когда наша жизнь бесповоротно перешла на новые основы? Такая диалектика была очень логична, но недостаточно благоразумна, потому что противоречила исторической закономерности, которая не любит противоречия и наказывает за него»[1].

К охранительным учреждениям России относились: полиция, Отдельный корпус жандармов, Отдельный корпус внутренней стражи, конвойная стража. Нередко к сфере полицейской деятельности привлекалась и армия. Интересное определение этого понятия дано в Приложении к законопроекту о преобразовании полицейских учреждений в России (1913 г.): «Полицейская деятельность государства, как известно, имеет своей задачей, с одной стороны, пресечение действий, нарушающих существующее благосостояние, а с другой, содействие к дальнейшему развитию народного блага. Таким образом, все мероприятия государства в этой сфере сводятся к двум категориям: к созданию условий внутренней безопасности (благочиние) и к созданию условий материального и духовного благосостояния (благоустройство). Отношение государственной власти к этим функциям своей деятельности находится в прямой зависимости от системы развития государственности»2.

Цели, конечно, благородные, но надо иметь в виду, что и во имя высоких помыслов каждая власть стремится сохранить и защитить, прежде всего, саму себя. При слабой развитости или отсутствии демократических институтов усиление и разветвление охранительных учреждений чревато опасностью создания полицейского государства. История это доказывала не раз. Поэтому очень важно влияние таких факторов, как строгая регламентация, правовое регулирование деятельности охранительных учреждений, их отчетность и подконтрольность в сочетании с законопослушностью населения, соблюдением и защитой прав граждан. Добиться всего этого непросто. Нельзя забывать, что становление данных учреждений в России происходило в условиях самодержавия и крепостничества, вопиющего экономического и политического неравенства, низкого уровня жизни простых тружеников, растущего недовольства, выливавшегося в различные формы социального протеста. Просвещенные монархи, прогрессивно мыслящие деятели, реформаторы в меру своих способностей и возможностей старались совершенствовать охранительную систему российского государства. Их суждения, практическая деятельность в этой области и сегодня привлекают наше внимание, вызывают немалый интерес.

История внутренней и конвойной стражи до последнего времени не была исследована. Дело ограничивалось отдельными сведениями в изданиях справочного характера, словарными статьями в дореволюционных энциклопедиях.

Между тем эта проблема имеет не только научно-познавательное, но и актуальное значение. Ее военный и историко-правовой аспекты требуют глубокого осмысления. Когда в стране наряду с регулярной армией имеются боевые силы, наделенные полицейскими функциями, неизбежно возникают вопросы о сферах и рамках их использования. Когда армия противостоит военному противнику, совершившему агрессию, никаких проблем о правомерности действий обороняющейся стороны не возникает, ибо армия выполняет здесь присущую ей функцию защиты, для чего она в основном и предназначается. Гораздо сложнее обстоит дело, когда на нее возлагаются задачи, относящиеся к охранительной или карательной деятельности государства (функции подавления). Тогда неминуемо требуется обосновать необходимость, неотвратимость и справедливость подобных действий. Они должны иметь правовую основу.

Несомненный интерес представляет анализ использования вооруженных сил при таких коллизиях в прошлом. При этом важно исследовать вопрос о роли и месте внутренней и конвойной стражи в военно-охранительной системе России в рассматриваемый период, раскрыть ее содержание и сущность.

Организация внутренней стражи накануне Отечественной войны 1812 года выражала потребность в укреплении безопасности государства, диктуемую внешними и внутренними обстоятельствами (угроза иностранного нашествия, потенциальная опасность крестьянских волнений, необходимость реорганизации местных формирований, упорядочения рекрутского набора, решения проблемы этапирования арестантов, лучшей постановки караульной и конвойной службы и др.). Важное значение приобретало сосредоточение военизированных местных формирований в военном ведомстве, придание им статуса составной части вооруженных сил, слияние их с гарнизонными батальонами.

Привлечение для внутренней службы военных инвалидов позволяло оздоровить и омолодить армию и, одновременно, было актом милосердия и благотворительности в отношении ветеранов. Организация внутренней стражи с ее военно-полицейскими функциями, создание наряду с нею корпуса жандармов, привлечение для решения задач по обеспечению внутренней безопасности армии, наличие в стране подчиненной гражданским властям полиции – все это свидетельствует о существовании сложившейся в XIX в. в России государственной военно-охранительной системы. Вводя в научный оборот это понятие, автор рассматривает его как конгломерат, совокупность сил, употребляемых государством в целях охраны порядка, обеспечения внутренней безопасности и для защиты прав и законных интересов своих граждан.

В повседневной жизни каждая из составляющих эту систему структур занята исполнением своих задач в пределах предоставляемых ей прав и полномочий. Последние могут быть значительно расширены, когда сложившиеся обстоятельства требуют концентрации усилий и взаимодействия при проведении охранительных мероприятий, ликвидации беспорядков, подавлении восстаний, мятежей и иных форм вооруженного сопротивления, а также во время стихийных бедствий (спасение людей и материальных ценностей), в условиях военного или чрезвычайного положения. Такая формула, по нашему мнению, предпочтительнее термина «полицейское государство», которым оперируют некоторые историки при характеристике политического режима России XIX в.

Тема исследования многогранна, она имеет военно-исторический и юридический аспекты. Внутренняя стража, созданная в 1811 г., именовавшаяся с 1816 г. Отдельным корпусом внутренней стражи и просуществовавшая под этим названием до 1864 г., входила в состав Военного министерства, являясь военной организацией, наделенной полицейскими функциями.

Весьма интересным было параллельное сосуществование Отдельного корпуса внутренней стражи (ОКВС) и корпуса жандармов. На базе полицейских драгунских команд создается институт жандармов внутренней стражи. Жандармские дивизионы и команды с 1817 по 1836 гг. формально входили в состав ОКВС. После упразднения последнего исполнявшиеся им задачи были возложены на местные войска.

Во внутренней страже, а затем и в составе местных войск состояли команды, занимавшиеся охраной и сопровождением арестантов. В 1886 г. они были выделены в организованную конвойную стражу. Эти формирования относились к военному ведомству, но по службе выполняли приказы и директивы Главного тюремного управления, входившего в состав Министерства внутренних дел, а затем (с 1895 г.) Министерства юстиции.

Февральская революция упразднила жандармерию, реорганизовала полицию в народную милицию, а конвойную стражу оставила без изменений. После Октябрьской революции конвойные команды, претерпев некоторую реорганизацию, составили конвойную стражу республики, перейдя на обслуживание новой власти.

Таким образом, на протяжении XIX и начала XX вв. шел непрерывный процесс формирования и развития военно-охранительной системы России и, в частности, ее составных частей – внутренней и конвойной стражи. Свидетельством непрерывности этого процесса служит тот факт, что в 1911 г. официально отмечалось столетие местных войск и конвойной стражи, т. е. местные войска и конвойные команды признаны преемниками внутренней стражи. Ликвидация последней в период великих реформ не означала отказа от военно-охранительной деятельности внутри империи, а представляла собой определенный, вызванный рядом причин (о них будет сказано ниже) этап в строительстве местных формирований, предназначенных для внутренней и конвойной службы.

Указанные обстоятельства и соображения обосновывают хронологические рамки монографии (1811 – 1917 гг.).

Историографический обзор и анализ источников

Научных работ, специально посвященных истории внутренней и конвойной стражи, в отечественной исторической науке нет. До сих пор эта проблема не стала самостоятельным объектом исследования, она выпала из поля зрения военных историков. Достаточно сказать, что в Советской военной энциклопедии нет даже словарной статьи о внутренней или конвойной страже, чего не скажешь о дореволюционных энциклопедических изданиях.

Как видно из рассматриваемого ниже краткого историографического обзора к теме исследования, в дореволюционной научно-исторической, мемуарной литературе, периодических изданиях можно найти сведения, прямо или косвенно относящиеся к данной теме. Исследователей вообще интересовала проблема полицейской деятельности. Именно она лежит в основе военного аспекта исследуемой проблемы.

В упомянутом выше «Историческом очерке образования и развития полицейских учреждений в России» авторы (С. Белецкий – директор Департамента полиции и Л. Руткевич – чиновник особых поручений) рассматривают полицейскую деятельность в разные периоды российской истории, которые они определяют и трактуют по-своему. В «Удельно-вечевой период» охрана от преступных посягательств, считают они, «лежала на каждой отдельной личности», и только при исключительных обстоятельствах (массовые волнения, бедствия) государство принимало на себя водворение порядка и спасение населения. В Древней Руси наряду с представителями княжеской власти (посадниками) существовали органы местного самоуправления (пригородное и волостное вече, выборные старосты, сотские, десятские и просто «добрые люди»), на которые возлагались обязанности благочиния и благоустройства. В «Московский период» уже действует система органов управления, получивших название приказов. Среди них появляется Приказ разбойный (упоминается с 1538 г.), который ведал делами о «ведомых лихих людях», т.е. уголовно-полицейскими делами и судебно-тюремной системой. Авторы приводят в качестве примера слежения за порядком во времена Ивана III указание великого князя о недопущении пьянства, драк и сквернословия в Москве, его строгое наставление, «чтобы православные христиане, от мала и до велика, именем Божием во лжу не клялись и на криве креста не целовали, и иными подобными клятвами не клялись, и матерны бы не лаялись, и отцом и матерью скверными речами друг друга не упрекали, и всякими б подобными речами скверными друг друга не укоряли, и бород бы не брили и не обсекали, и усов бы не подстригали, и к волхвам бы и к чародеям и к звездочетцам волховати не ходили...»3.

В известной мере, полицейской деятельностью занимались и первые вооруженные формирования – пищальники, позднее стрельцы, жильцы4.

Крупные изменения произошли в царствование Ивана IV (реформы 50-х гг. XVI в.). Конечно, самым драматичным, труднообъяснимым, противоречивым явлением той эпохи остается опричнина. Государство было поделено на две части: земщину (государственные территории) и опричнину (от слова «оприч», т. е. особо) – выделенные владения, принадлежащие государю. Доходы от последней шли в «особную», опричную, казну. Вместо выведенных из опричнины крупных землевладельцев (вотчинников) там разместились «опричные служилые люди», которые вошли в пресловутый корпус опричников. Последние давали присягу не иметь общения с земщиной и в знак своего звания и верности государю носили, притороченную к седлу, голову собаки – символ готовности грызть государевых изменников, а на колчане – кисть, символизирующую метлу, которой они обязывались выметать измену5.

В исторической науке по-разному оценивалось это явление. Часто это зависело от политической конъюнктуры, господствовавшей в данный момент в стране. В процитированном источнике советского периода дана такая оценка: «Опричнина имела целью окончательно ликвидировать пережитки феодальной раздробленности. В своей антибоярской политике Иван IV опирался на среднее и мелкое дворянство, которое составляло главную массу опричников»6. В ряде работ опричнина оправдывалась.

Российские историки Н.М. Карамзин, В.О. Ключевский негативно отозвались об опричнине, не видя в ней здравого смысла. В.О. Ключевский назвал опричников палачами своей земли. Такого же мнения придерживался С.Б. Веселовский. Другой видный историк С.Ф. Платонов, напротив, придавал этому явлению большое политическое и социально-экономическое значение.

Коллективный труд «История России», подготовленный группой авторов Российской экономической академии им. Г.В. Плеханова (М., 1993) считает опричнину неким полумонашеским, полурыцарским орденом, существовавшим «на щедрых земельных и денежных пожалованиях государя и на беспрекословном повиновении его воле», являясь «мощной военно-карательной организацией» (с. 55).

На полицейский характер опричного войска обращает внимание Р.Г. Скрынников, специализировавшийся на эпохе Ивана Грозного. «Лишившись поддержки значительной части правящего боярства и церковного руководства, – пишет историк, – царь не мог управлять страной обычными методами. Но он никогда не сумел бы расправиться с могущественной аристократической оппозицией без содействия дворянства. Приобрести поддержку дворян можно было двумя путями. Первый из них состоял врасширении сословных прав и привилегий дворянства, осуществлении дворянских реформ. Но правительство Грозного избрало другой путь. Отказавшись от ориентации на дворянское сословие в целом, оно решило создать особый полицейский корпус специальной дворянской охраны. Корпус комплектовался из относительно небольшого числа дворян. Его члены пользовались всевозможными привилегиями в ущерб всей остальной массе служивого сословия... Привилегии охранного корпуса со временем вызвали глубокое недовольство в среде земских служилых людей. Таким образом, опричная реформа способствовала, в конечном счете, сужению социальной базы правительства, что в дальнейшем привело к террору как единственному способу разрешения возникшего противоречия»7.

Это интересная точка зрения и верная в части характеристики опричного войска. Но вряд ли можно согласиться с мнением автора о неизбежности и безальтернативности террора Ивана Грозного в той исторически сложившейся ситуации. Террор, по нашему мнению, был тогда не следствием обстоятельств, а сознательной целью царя, использовавшего опричнину в качестве средства для осуществления своих замыслов.

Впрочем, спор об опричнине продолжается и поныне. «Опричнина, – пишет доктор исторических наук А.Л. Хорошкевич, – одно из наиболее «темных» явлений русской истории XVI в., по-прежнему привлекает внимание исследователей, как в России, так и за ее пределами. Разнообразны и концепции, объясняющие этот странный поворот в политике Ивана IV. Тем не менее, теории, дающей удовлетворительный ответ на все вопросы, связанные с опричниной, пока еще не существует»8.

В период так называемого «смутного времени» в городах образуется военно-административная власть в лице воевод. На них же лежали обязанности по осуществлению полицейских мероприятий (охрана безопасности и благочиния, пресечение и предупреждение преступлений, меры против пожаров, охранение общественной нравственности).

В XVII в. полицейская деятельность становится прерогативой правительственной власти, проявляемой на первых порах в столицах. Любопытные свидетельства порядков в Московском государстве середины XVII в. оставил Григорий Котошихин, рожденный в Москве и казненный в Стокгольме, чья полная приключений жизнь и трагическая судьба похожи на авантюрный роман. В г. Упсала сохранилась в библиотеке его рукопись на русском языке на 249 листах. В России это сочинение увидело свет в 1840 г. и с тех пор привлекает внимание историков точным описанием жизни, быта и обычаев Московского государства середины XVII в. Есть в нем и такие строки: «...А для остерегания или оберегания города в больших городах устроены стрельцы и казаки вечным житьем, пушкари, и затинщики, и воротники, а в иных местах солдаты; и бывают около казны, и по городу, и у ворот на стороне, и посылают их во всякие посылки. А в иных не в порубежных городех для оберегания города устроены только одне пушкари, и затинщики, и воротники»9 (затинщики – стрелки у затинной, т. е. скрытой за оградой пищали; воротники – привратники, сторожа у ворот).

Нельзя обойти вниманием сочинение Ивана Посошкова, бывшего крестьянина, затем заводчика, жившего в эпоху Петра I, автора ряда сочинений, в том числе «О скудости и богатстве», в котором он утверждал, что «без насаждения правды и без истребления обидчиков и воров, и разбойников, и всяких разных и потаенных грабителей, никоими мерами народу всесовершенно обагатитися невозможно»10. Автор высказывается за силовое решение проблемы.

Какими же силами должно все это осуществляться? Пока четкого разграничения в исполнении охранительных функций между местными органами административного управления и воинской силой нет. Не была еще оформлена такая военизированная организация как полиция, да и сам термин этот, заимствованный из Западной Европы, появился в российском законодательстве и обиходе при Петре I. На учрежденную в 1718 г. полицию возлагается: поимка воров, надзор за гулящими людьми, прекращение драк и ссор на улицах, наблюдение за выполнением строительных и противопожарных правил, чистотой улиц, безвредностью продаваемых жизненных припасов, недопущение обмеров и обвесов в торговле. Петр занялся также устройством смирительных домов, а «для непотребного ж и неистового женского пола» открытием прядильных домов, созданием сиротских домов и школ для бедных детей, богаделен, установлением надзора за праздношатающимися и определением их на разные общественные работы. С самого начала становления полиции в России борьба с преступностью в ее деятельности сочетается с мерами, направленными на возможность предотвращения преступных, антиобщественных деяний.

Создание регулярной армии открыло новые и более радикальные возможности использования ее и в сфере охранительной деятельности. Размещенные по губерниям полки выделяли офицеров и писарей в помощь земским комиссарам для сбора подушной подати, которая шла по указу от 16 января 1621 г. на содержание сухопутной армии. Но помимо фискальных поручений указанные полки должны были выполнять и полицейские функции: искоренять разбой, удерживать крестьян от побегов, ловить их и передавать помещикам для наказания. В обязанности полковников входило осуществление наблюдения за земской полицией11.

Екатерина II, подвергшая полицию реформе, в своем «Наказе» от 14 декабря 1766 г. указывала, что лучше предупредить преступление, чем наказывать за него. Поэтому важнейшей обязанностью полиции являлось предотвращение преступлений. В этих целях полиции предоставлялось право административной расправы, поскольку «вещи, относящиеся к благочинию, всякий час случаются и тут не место пространным судебным порядкам, и здесь есть власть полиции», действия которой «должны быть не маломедлительны» и заключаться в «обуздании особ и в исправлении их»12. В результате реформирования полиции часть полицейских функций с армии была снята. Однако военные гарнизоны оставались основной силой, обеспечивавшей внутреннюю безопасность страны.

Екатерина провозгласила, что осуществит в России реформы в духе Монтескье, заявив, что «изрядно обобрала г-на президента Монтескье для блага своих подданных». Но она лукавила. «Наказ» был издан ограниченным тиражом (всего 57 экземпляров) и его запрещалось читать даже царским чиновникам. В тех условиях заявление великой императрицы было лишь благим пожеланием. А взгляды великих просветителей и философов пробивали свою дорогу и в Россию.

Шарль Луи Монтескье, опубликовавший в 1748 г. труд «О духе законов или об отношениях, в которых законы должны находиться к устройству каждого правления, к нравам, климату, религии, торговле и т.д.», различал, как известно, три ветви государственной деятельности: законодательную (создающую положительное право), судебную (охраняющую это право) и исполнительную (административную). Законодательство и другие ветви власти, олицетворяющие политический режим в стране, должны обеспечить реализацию прав и потребностей граждан, безопасность их и страны. Если не обеспечена законом защита частной собственности и личности, то в таком обществе не может быть благосостояния. Монтескье, рассматривая три типа государств (республику, монархию и деспотию) и утверждая, чтд «у всех государств есть одна общая им всем цель, заключающаяся в охране своего существования», понимая, что беды происходят от злоупотребления властью, предложил простую формулу: «Чтобы не было возможности злоупотреблять властью, необходим такой порядок вещей, при котором различные власти могли бы взаимно сдерживать друг друга. Возможен такой государственный строй, при котором никого не будут принуждать делать то, к чему его не обязывает закон, и не делать того, что закон ему дозволяет»13.

Именно такой цели и служит теория разделения властей, независимых друг от друга и контролирующих взаимно самих себя. К. Маркс считал эту идею Ш. Монтескье «юридическими иллюзиями», отвергая возможность их реализации не только при конституционно-монархическом строе, но и в условиях республиканского правления. Однако два столетия спустя мы видим, что теория равновесия властей вовсе не выглядит такой уж утопичной14.

Столь же смелыми и прогрессивными, намного опережавшими свое время, были взгляды итальянского мыслителя Чезаре Беккариа, высказанные в трактате «О преступлениях и наказаниях» (1764 г.). Он считал, что преступность порождается неравенством людей, нуждой и нищетой, а также столкновением человеческих страстей, т. е. вплотную подошел к социально-экономическим причинам преступности, их существенному влиянию на уклад общественных отношений. Не исключал он влияния и психологических факторов, среды и т. д. Он утверждал, что «лучше предупреждать преступления, чем наказывать. В этом цель всякого хорошего законодательства»15. Он сторонник неотвратимости и быстроты наказания, необходимости обеспечить равенство всех граждан перед законом, чтобы исключить произвол судей и законодателя. Подобные мысли высказывали, как известно, Вольтер, Гельвеций, Дидро.

Всесторонний, глубокий диалектический анализ истории и теории государства и права дан в трудах Гегеля. Сторонник нерушимости законности и принципа частной собственности («законы ведут к процветанию государства, и свободная собственность – условие его блеска»), он считал главным средством охраны собственности и личности граждан правосудие и полицию. Но в «Философии права» Гегель признает подвижность границ дозволенности действий полиции («полиция может действовать очень педантично и стеснять повседневную жизнь людей»)16. Карательную деятельность государства он допускал как выражение силы и разума. Однако теория не всегда совпадает с практикой, и сам Гегель с горечью отмечал: «Народы и правительства никогда ничему не научились из истории...»17.

Взгляды западных философов в области теории государственного права, охранительной и карательной деятельности государства оказали определенное влияние на развитие общественно-политической мысли в России.

Выдающиеся умы России, размышляя о путях преобразования и лучшего устройства государства, прозорливо касались в своих произведениях и записках проблемы охраны и обеспечения общественного порядка. Просветительская деятельность этих людей, их свободолюбивые мысли, убежденность в пагубности крепостничества, как правило, омрачались и оборачивались личной трагедией. Правители их не жаловали. А.Н. Радищев, которого Екатерина II назвала бунтовщиком хуже Пугачева, оказался в Илимском остроге, М.М. Сперанский – в ссылке в Перми. Ну а жизнь тех, кто не только размышлял, но и пытался действовать, кончалась на эшафоте или на каторге. Александр Радищев в своем сочинении «О законоположении», рассуждая о законодательной деятельности верховной власти, выдвинул три направления ее, основанные на использовании средств: воспретительных, т. е. влекущих за нарушение закона соответствующее наказание, побуждающих (поощрительных) и предупредительных, являющихся охранительными и относящихся к сфере полицейской службы. «Воспитание, – считает автор, – есть вещь наиважнейшая в законодательстве...» Одной из функций верховной власти, по мнению А.Н. Радищева, должно быть сохранение «общественного порядка и благочиния», надзор: «1. За тишиною общественною; 2. За общей сохранностью; 3. За здоровьем; 4. За добрыми нравами; 5. За воспитанием; 6. За призрением бедных; 7. За дорогами, реками, каналами и к тому принадлежащим; 8. За мнениями, если такая полиция свойственна цензуре»18.

По сути дела речь идет о целой отрасли деятельности, которой вскоре займется Министерство внутренних дел.

Интереснейшие мысли мы находим в «Плане государственного преобразования» графа М.М. Сперанского. «Все политические превращения, в Европе бывшие, – говорится в нем, – представляют нам непрерывную так сказать борьбу системы республик с системой феодальною. По мере как государства просвещались, первая приходила в силу, а вторая в изнеможение». Сперанский считал, что в общем движении человеческого разума российское государство «стоит ныне во второй эпохе феодальной системы, то есть в эпохе самодержавия, и, без сомнения, имеет прямое направление к свободе». Он верил, что крепостничество в России падет, «если приняты будут к тому действительные меры». Рассуждая о роли законов, Сперанский писал: «С некоторого времени вошло у нас в обыкновение все недостатки управления слагать на несовершенство наших законов». Сколь живуче оказалось это заблуждение, и сегодня можно услышать нечто подобное! Дело, считает автор, в состоянии общества: «Каким образом закон может действовать, когда не поддерживается разумом и просвещением исполнителей и когда исполнители сии еще необразованны?.. Исправьте все сии несовершенства... тогда рассуждайте о действиях наших законов»19.

Читая блестящие сочинения известных просветителей, философов, гуманистов прошлого, мы замечаем, что многие их мысли созвучны и сегодняшнему дню. Это закономерно, ибо их идеи базировались на непреходящих общечеловеческих ценностях. Большое внимание Сперанский уделяет такому институту государственной власти как полиция. Он считал, что охранением внутренней безопасности должно ведать Министерство полиции.

Сперанский был образованнейшим человеком, и прежде чем разрабатывать свою собственную концепцию государственных преобразований России, он изучил работы французских просветителей, взгляды английских и немецких философов и досконально российскую систему и практику государственного устройства и управления. Придя к выводу, что существующая в России «система правления не свойственна более состоянию общественного духа», он выступил за создание правового государства на основе принципа разделения властей, законности и ответственности, в рамках ограниченной монархии. Его мысли и идеи слишком опережали время20. Приведя в своем сочинении определение закона, данное английским юристом и философом И. Бентамом, и, очевидно соглашаясь, что натуральная свобода человека должна ограничиваться известными правилами, Сперанский в этом контексте рассматривает вопрос о способе сохранения равновесия («общественной тишины») в обществе с помощью закона и действующей на его основе полиции. Он уделяет этому институту власти особое внимание, полагая, что полиция есть «средство, избранное правительством» для «сохранения действия закона в его непрерывности», что это «способ удерживать деяния людей в порядке и пресекать всякое насилие».

Сперанский различает полицию исполнительную, смирительную и предохранительную. К первой относится устройство внутренней стражи, разные «смирительные» учреждения. Внутренняя безопасность обеспечивается мерами предупреждения и пресечения. Вскользь упомянув внутреннюю стражу, автор не развил содержание этого понятия, его задача заключалась в другом. Правда, он пишет о «гражданской страже» как средстве предупреждения насилия, подразделяя ее на стражу ночную, для охраны казны, охраны преступников, содержащихся в тюрьмах и острогах, и стражу от пожаров21.

Сперанский был не только теоретиком; как государственный деятель, он сыграл большую роль в организации и становлении внутренней стражи. Ему же принадлежит разработка Устава о ссыльных, он приложил много труда к подготовке Устава об этапах в Сибирских губерниях (1822 г.), где подробно регламентировалась служба этапных команд внутренней стражи по сопровождению арестантов.

Интересно, каковы же были взгляды на рассматриваемую проблему представителей офицерского корпуса. А.Н. Радищев, хотя и вышел в отставку в чине секунд-майора, не был профессиональным военным, а Сперанский никогда не носил военный мундир.

Любопытную работу нам оставил генерал-фельдмаршал П.А. Румянцев-Задунайский, высказавший идею о создании военной полиции22. Столь же, видимо, достоин внимания доклад генерал-майора Русинова23. Наиболее близкими к данной теме оказались дошедшие до нас уникальные разработки декабристов: конституционные проекты поручика Никиты Муравьева и особенно полковника Павла Пестеля, рассуждения капитан-лейтенанта Константина Торсона.

Проект Никиты Муравьева предусматривал учреждение надзирательной или благочинной власти (полиции): «В каждом уезде назначается ежегодно обыкновенными избирателями тысяцкой (исправник) являющий хранителем тишины в уезде». В деревнях на каждые десять дворов избирается десяцкий, в каждой сотне – сотский, в волости – волостной старейшина, который наблюдает за сельским благочинием, подчиняясь тысяцкому. Более подробных сведений о полицейских функциях государства Конституция не содержит, но в ней имеются статьи, трактующие о системе наказания и порядке его отбытия. В них просматриваются определенные принципы гуманной пенитенциарной системы, которая, по мысли автора Конституции, должна прийти на смену полицейско-чиновничьему произволу: «Нынешние полицейские чиновники отрешаются и заменяются по выборам жителей» (ст. 40). Конечно, все это кажется достаточно наивным, но в истории общественно-политической жизни утопии играли далеко не последнюю роль. Небезынтересно упоминание в Конституции статьи о возможности и порядке использования вооруженной силы для ликвидации возникших беспорядков:

«15. Не может употреблять войск во внутренности России (речь идет о прерогативах верховной исполнительной власти, правах императора, являющегося верховным начальником сухопутных и морских сил – С.Ш.) в случае возмущений, не сделав о том предложения Народному Вечу, которое немедленно обязано удостовериться посредством следствия о необходимости военного положения». Народное Вече, по мысли автора, должно состоять из Верховной думы и Палаты представителей народных, ограничивающих власть императора. Конституция предусматривала три независимые друг от друга власти (законодательную, исполнительную и судебную) в каждой из составных частей (держав) России, объединенных на федеративных началах. «Опыт всех народов и всех времен доказал, – говорилось во вступлении к проекту, – что власть самодержавна равно губительна для правителя и для общества, что она не согласна ни с правилами Святой веры нашей, ни с началами здравого рассудка»24. Нельзя допустить произвол одного и согласиться, чтобы все права находились на одной стороне, а все обязанности на другой, считал автор.

В бумагах И. Пущина в качестве приложения к Конституции Н.Муравьева находились «Рассуждения К.П. Торсона» (декабрист, член Северного общества). Они касались военного аспекта проблемы конституционного устройства России. Приведем выдержки из этого рассуждения: «Число войск должно определяться Палатами, увеличить или уменьшить оное без согласия обеих палат позволять не должно; чтоб войски не былиобременительны государству, то число их не должно быть очень велико, но дабы сим не подвергнуть опасности целость границ в случае непредвиденной войны, и в случае обольщения некоторых линейных строевых полков или гвардии императором, чтобы противупоставить им силу, то кажется необходимым учредить милицию в каждой державе, которой голова есть Главный начальник милиции... Милиция сия должна обучаться известное число дней в году и получает содержание от правительства только тогда, когда соберется в полки и выступит со своего места. Милиция числом должна равняться войскам... Офицеры милиции должны быть из владельцев той же державы. – Тогда милиция сия будет твердою опорою вольности граждан, и быв готова всегда поддерживать власть Палат...»25 Автора видимо не смущало противопоставление регулярных и милиционных боевых сил, такое допускалось.

Более основательно вопрос об охранении внутренней безопасности, включая военную сторону дела, разработал П.И. Пестель в своем проекте конституции, названном им «Русская Правда» (по аналогии с известным памятником Киевской Руси). Взгляды Пестеля отличались крайним радикализмом, решительным неприятием монархической формы правления. В проекте бескомпромиссно отражены два коренных вопроса политической идеологии декабристов: отношение к крепостному праву и самодержавию (в обоих случаях негативное).

Полагая, что для осуществления программы революционного переустройства общества понадобится 10 – 15 лет, автор «Русской Правды» разработал систему мер, которые должно будет осуществить Временное Верховное Правление, наделенное диктаторскими полномочиями с целью избежать «ужасов безначалия» и «народных междуусобий»26. Этот неизбежный переходный период декабристы называли «роковым временем».

В сочинениях, предшествовавших «Русской Правде», в частности, в «Записке о государственном правлении» содержались мысли и проекты «в отношении к устройству Безопасности в государстве». Задачей «обыкновенного благочиния» являлось охранение имущества и существования частных лиц, предупреждение совершения зла. Действовало оно на основе законов «посредством силы», подразделяясь на благочиние исполнительное, распорядительное и расправное. «Устройство сих трех особенных родов Благочиния, – говорится в «Записке», – должно быть поручено трем особенным палатам, долженствующих посему существовать в Государственном приказе благочиния. К оным присовокупляется еще Палата Внутренней Стражи, потому что взирая на обширность действия сего приказа, на важность предназначенной цели оному, на количество препятствий в достижении сей цели и на непременную обязанность устроить внутреннюю государственную безопасность, нельзя не согласиться в совершенной необходимости учредить такую силу, которая бы смогла покорить все протчие частные силы, стремящиеся нарушить внутреннюю безопасность и которая бы могла преодолеть все препятствия, противящиеся достижению оной. Такова сила существует в учреждении Внутренней Стражи или жандармов. Из сего явствует, что Государственный приказ благочиния должен иметь четыре палаты: 1) Палата исполнительных дел; 2) Палата распорядительных дел; 3) Палата расправных дел; 4) Палата Внутренней Стражи».

Внутренняя стража в то время, когда сочинялся этот пестелевский труд, уже как воинская сила существовала, но автор воспользовался лишь термином, наполнив его иным содержанием, объединив под одним названием стражников и жандармов.

«Внутренняя Стража, – говорится в «Записке», – есть та сила, которая, превышая все частные силы, принуждает всех и каждого к исполнению повелений Правительства. Из сего явствует, во-первых, что она чрезвычайно важна, ибо сохраняет порядок и не допускает безначалия, во-вторых, что она устраивает внутреннюю безопасность и, следовательно, не принадлежит к военному правлению, коего цель есть устройство внешней, а не внутренней безопасности, и в-третьих, наконец, что она никогда иначе действовать не должна, как по требованию или повелению других правительственных мест, дабы не имели граждане случая укорять Правительство в насильственном действии, не на законах основанном. Палата Внутренней Стражи, составляя правление сей силы, касается: 1) устройства Внутренней Стражи, 2) содержания оной и 3) действия оной. По первому предмету: составление Внутренней Стражи, принятие на службу, производства, перемещения, награждения, предание суду и увольнение в отставку чиновников Внутренней Стражи. По второму предмету: продовольствие Внутренней Стражи, снабжение одеждой, амуницией, оружием и жалованием и устройство гошпиталей. По третьему предмету: наблюдение за исполнением Внутреннею Стражею всех требований и повелений протчих начальств и свод происшествий, в которых она вследствие сих требований и повелений участвовала». Личный состав этой стражи автор называет жандармами, полагая, что общая численность их в масштабе государства составит 50 тыс. человек, в том числе в каждой области по 5 тыс., в губерниях по 1 тыс. (500 конных и столько же пеших), в столичных губерниях – по 2 тыс. (1000 конных и столько же пеших). Говорится в «Записке» и о финансировании этих сил. «Содержание жандармов и жалование офицеров должно быть втрое противу полевых войск, ибо сия служба столь же опасна, гораздо труднее, а между тем вовсе неблагодарна. Жандармы должны быть самое легкое войско, ибо все их движения должны быть скоры и быстры и последовать без всякихзатруднений. Действия Внутренней Стражи, кроме исполнения требований других начальств, состоят еще в имании (ловле – С.Ш.) преступников, содержании караулов при тюрьмах, острогах, провожании колодников и тому подобное. Внутренняя Стража никогда не может отвечать за действие, последовавшее по требованию других начальств. Кроме же ее не должно никакое войско вмешиваться во внутренние дела»27. Автор придает весьма серьезное значению этому вопросу. Это видно, например, из нескольких вариантов набросков о численности жандармов (от 47 тыс. до 112900 человек, из расчета 50000 в городах и 62900 человек на периферии). Пестель ратует за самостоятельное существование внутренней стражи, вне военного управления, выступая за ее привилегированное положение. Рассуждает он и о военной полиции (на каждый корпус дивизион жандармов, состоящий из двух эскадронов отборных людей «отличного поведения»).

Примечательны мысли его о полиции и отношении к ней обывателей: «Непонятно... отчего всегда так сильно противу Полиции все вооружаются и учреждение оной столь язвительно порочут. Единственная причина сего состоит в том, что Полиция на каждом почти шагу бывает чувствительна и во всякое время должна удерживать каждого в пределах законной Свободы. Она обязана свои требования часто повторять и посему должна казаться докучливой. Она касается ежедневных деяний и поступков граждан и потому беспрестанно кому-нибудь да мешает, отчего ее и терпеть не могут. Но в сих-то действиях состоит именно неоцененная ее польза, что она неусыпно и беспрестанно заботится о благе общества, которое обязано ей сохранением благоустройства и по оному самим существованием своим. Если бы Народ вникнул в необходимость Полиции, то все благословляли тогда ее учреждение и действие, и одни злонамеренные люди могли бы противу нее восставать...» Пестель полагал, что положение изменится, как только местные чиновники станут избираться, а те, которые правительством назначены, «будут требовать точного исполнения и посредством Внутренней Стражи к оному принуждать»28.

Приведенные высказывания свидетельствуют, что в области представлений об устройстве и значимости военно-охранительной системы, будь то в условиях ограниченной монархии или республиканской формы правления, авторы проектов не выглядят совсем уж оторванными от реальной действительности прожектерами. И все же оказалось, что жизнь гораздо сложнее, а обстоятельства сильнее, чем думали стремившиеся опередить время декабристы-романтики, вышедшие на Сенатскую площадь 14 декабря 1825 года...

В тот день командир Отдельного корпуса внутренней стражи (ОКВС) генерал-адъютант граф Евграф Федотович Комаровский с батальоном Финляндского полка пытался усмирить восставших, но солдаты отказались стрелять по своим. Когда все было кончено, по приказу царя он возглавил конвой, составленный из батальона Семеновского полка и дивизиона кавалергардов, и препроводил арестованных бунтовщиков в Петропавловскую крепость. Он же был членом учрежденного 1 июня 1826 г. Верховного уголовного суда, вынесшего свой приговор декабристам... Все это, как и многое другое, подробно описал в своих воспоминаниях Е.Ф. Комаровский. При жизни автора они света не увидели и были опубликованы впервые на страницах «Исторического Вестника» в 1897 г. Правда, отдельные главы «Записок графа Е.Ф.Комаровского» печатались в сборнике «XVIII век» (1867 г.) и в журнале «Русский Архив» (1877 г.). В 1914 г. они вышли отдельной книгой в издательстве «Огни». Эта книга переиздана Внешторгиздатом в 1990 г. В «Записках» читатель найдет много любопытного в описаниях историко-бытового характера времен трех русских императоров и некоторые интересные подробности из истории возникновения и становления внутренней стражи. Во вступительной статье Е.А. Ляцкого к первому изданию «Записок графа Е.Ф.Комаровского» сказано, что «за время его служебной деятельности в этот период история не связала с его именем ни одного сколько-нибудь заметного факта». Это не совсем так. Комаровекий не был крупным государственным или военным деятелем, и с этих позиций его роль в истории действительно может показаться малозаметной. Но мы попробуем поколебать эту точку зрения, охарактеризовав его служебную деятельность в качестве организатора и первого командира Отдельного корпуса внутренней стражи.

Существенным дополнением к воспоминаниям Е.Ф.Комаровского служат мемуары его внука «Записки графа Николая Егоровича Комаровского», изданные Обществом ревнителей русского исторического просвещения в память императора Александра III (М., 1912). О них речь пойдет ниже, когда мы коснемся обстоятельств ухода Е.Ф.Комаровокого с поста командира Отдельного корпуса внутренней стражи.

Из всех последующих военачальников, возглавлявших ОКВС, ни один не оставил после себя мемуаров. Лишь последний из них В.Ф. фон-дер-Лауниц решил обобщить свою деятельность изданием собственных приказов под названием: «Распоряжения, отданные по Отдельному корпусу внутренней стражи в семилетие начальствования оным г. генерал-адъютанта фон-дер Лауница 1-го (с 11 мая 1857 по 1864 год)». Данный сборник приказов дает представление о многосторонней административной деятельности Лауница в следующих направлениях (как их определил в предисловии дежурный штаб-офицер ОКВС [А.Н.] Карин: 1) преобразование состава батальонов, уездных и этапных команд, 2) улучшение быта нижних чинов, 3) сокращение расходов казны, 4) административные меры по более успешному исполнению обязанностей внутренней стражи и искоренению злоупотреблений, 5) устройство хозяйственной части батальонов, 6) организация делопроизводства в управлениях внутренней стражи и контроль за расходованием денежных средств, 7) усовершенствование строевой подготовки батальонов, 8) порядок конвоирования и др29.

К этой же группе источников относятся воспоминания разных авторов, опубликованные в периодических изданиях, в которых в той или иной мере освещается служебная деятельность внутренней стражи (например, записки партионного офицера о наборе рекрутов и их сопровождении к месту назначения, крестьянских волнениях в ряде губерний и действиях выделенных воинских команд внутренней стражи по их усмирению, о роли командированных в государственное ополчение воинов во время Крымской войны и др.)30. В журнальных и газетных публикациях выявлен целый ряд очерков, статей, заметок, относящихся к данной теме (такие материалы содержатся в журналах «Военный сборник», «Отечественные записки», «Русский архив», «Русская старина», «Современник» и др., газетах «Русский инвалид», «Разведчик» и др.). Ряд сведений о внутренней страже содержится в воспоминаниях жандармского генерала В.Д. Новицкого31.

Специально посвященных внутренней страже отдельных работ ни в дореволюционной ни в советской военной историографии не было, что, в общем-то, удивительно, так как речь идет о целой отрасли военно-полицейской деятельности, сложившейся в России и существовавшей в XIX в. на протяжении более 50 лет. Это не значит, что она вовсе выпала из поля зрения историков, поскольку была достаточно известна, составила целый пласт в военном законодательстве и потому нашла отражение в ряде исторических исследований справочного характера, военной статистики и некоторых крупных трудах по военному строительству и истории полицейских учреждений32. Однако сведения эти неполные, отрывочные и не дают цельного представления о данном виде вооруженных сил.

К сожалению, в общих трудах по военной истории, в которых освещалось строительство Русской армии (и в ранних, как, например, P.M. Зотова, и в более поздних), места внутренней страже, ее созданию и развитию, не нашлось33. Но были изданы и другие работы, в которых вопросы строительства внутренней стражи, корпуса жандармов, местных войск и конвойной стражи не обойдены молчанием. Это прежде всего обзоры и исторические очерки о деятельности Военного министерства, устройстве военного управления. В них появляются термины «войска внутренние», «войска для внутренней службы», под которыми подразумеваются Отдельный корпус внутренней стражи, а иногда вместе с ним и корпус жандармов, а затем и местные войска.

Всем, без исключения, занимающимся проблемами военной истории XIX в., значительным подспорьем служит обилие военно-исторической литературы аналитического и справочного характера, изданной в то время. В одной из статей, включенных в сборник «Современная Россия» говорилось: «История в последнее время перестает быть случайным сцеплением фактов. Летопись уступает место науке. История имеет непреложные законы, как и всякая другая наука, но эти законы стали определяться и уясняться лишь с той поры, когда изучение истории явилось в связи с изучением других наук...»34.

Военная историография заняла ведущее место в исторической науке. Очевидно, это объясняется насущной потребностью общества, интересом к военному делу, что связано с беспрерывными войнами, которые пришлось вести России, не снижающейся внешней угрозой и неспокойной внутренней обстановкой, а это, в свою очередь, предопределяло роль армии в государстве, заставляло думать и заботиться о ее усовершенствовании и укреплении. Данные обстоятельства пробуждали и стимулировали военную научную мысль, привлекали внимание к военным проблемам. Появилось множество книг и статей на военные темы, развивалась военная журналистика.

В России в прошлом веке было издано значительное число справочной литературы по военному строительству и другим вопросам военного дела. Отыскать нужные книги, очерки, статьи в этом огромном книжном потоке можно лишь с помощью известных, малоизвестных и забытых библиографических указателей и перечней, а также предметно-систематических каталогов, имеющихся в книгохранилищах35.

Для написания этой книги поиск литературы проводился в Российской государственной и Государственной публичной исторической библиотеках, научной библиотеке Института научной информации по общественным наукам РАН, Музее книги, в книжных фондах Российского военно-исторического архива, Центрального государственного архива древних актов и др.

Пожалуй, одним из самых старых дошедших до нас изданий, в котором впервые упоминается внутренняя стража, была выпущенная в 1812 г. книга «Учреждение Военного Министерства». Ч. I. Образование Военного Министерства», в которой излагается структура этого ведомства и обязанности его департаментов.