Помоги проекту - поделись книгой:
Наши отдадут игру — 1:2.
Урок третий. Отбирать в команду не только тех, кто хорошо владеет мячом, быстро бегает, точно бьет, смело вступает в борьбу. Отбирать тех, кто, помимо всего прочего, умеет владеть собой в самые трудные минуты сверхнапряженного противостояния. Такому поведению надо учить футболиста терпеливо, с заглядом вперед, призывая в помощники психологов (много ли представителей этой полезнейшей науки встретим мы, и не только в футбольных командах, и сегодня?).
И, наконец, урок четвертый. Что за странное задание получил перед матчем с чилийцами маленький, юркий мастер дриблинга Эдуард Маркаров? «Получил мяч, не водись, сразу же отдай».
Я помню отца Эдуарда — форварда «Темпа» Артема Маркарова и день пятого мая 1940 года, когда в игре с ленинградским «Электриком» он обвел сперва хавбека, потом бека и выбежавшего вперед вратаря, остановил мяч на линии, замер, и лишь когда ужом пополз к нему голкипер, «щечкой» закатил мяч в ворота. Эдуард развил искусство, полученное по наследству, стал одним из самых заметных форвардов Советского Союза, а его никак не хотел и брать в сборную. «Неделя» выступила в его защиту, опубликовав мою статью «При чем здесь рост?», Эдуарда с большими сомнениями взяли, отобрав у него право показать лучшее, на что способен. Рядом (напомню) играли форварды, которых не знал он и которые не знали его, не ведали, когда и что можно от него ждать. В матче с чилийцами, усердно выполняя т.н. тренерскую установку, Маркаров выглядел лишь бледной своей копией.
Глава II
Нелегкая жизнь дриблера
Не может быть настоящей команды без яркого дриблера (умение финтить в жизни порицаемо, да обожаемо в футболе). Он не боится рисковать, беря игру на себя, за ним охотятся, против него чаще применяют недозволенные приемы. Он может обвести одного соперника, второго, а в конце концов потерять мяч, но если три-четыре раза за матч выйдет к воротам или выведет на удар партнера, потери окупаются!
Дриблер, как правило, лидер команды. Ее опора, се надежда. Его искусство особого рода, оно требует неустанной шлифовки и работы без лишнего счета. Это высшая степень футбольной сознательности и футбольной ответственности. И если молодой человек это понимает, он становится…
Я помню их многие игры…
Александр Пономарев, отдавший лучшие годы московскому «Торпедо», навсегда вписавший имя в историю советского футбола 148-ю забитыми голами.
Лишь шесть мячей уступивший ему спартаковец Никита Симонян, Олимпийский чемпион 1956 года.
Армеец Всеволод Бобров, забивший в 116 матчах на первенство СССР 97 мячей.
Эдуард Стрельцов, любовь и боль московского «Торпедо» и миллионов ценителей таланта (всем памятна его яркая и трагичная судьба), забивший в 39 играх за сборную СССР25 мячей.
Григорий Федотов из команды лейтенантов, вот ужу кого бывал «мяч на ниточке», кто в совершенстве владел искусством обводки и только поэтому — искусством завершающего удара. Он первым перевалил за отметку «100», дав свое имя клубу лучших бомбардиров (всего же имел на счету 129 голов).
А Михаил Месхи из тбилисского «Динамо», игравший в той сборной СССР, которая выиграла в 1960 году Кубок Европы, сам забивал не так уж часто. Сетовал, шутя: куда годится, получаю мяч на своем левом краю, обвожу одного защитника, второго, вижу где-то впереди лысую голову Калоева, целюсь в нее, попадаю, мяч отскакивает от нее в ворота, все готовы целовать Калоева, а обо мне забывают.
Таким же первоклассным дриблером слыл и Эдуард Маркаров. А ему: «Получил мяч, не водись, сразу отдай».
В матче с Португалией у нас вообще не нашлось лидера, который мог и хотел бы взять игру на себя. На поле была робкая, малость скисшая команда.
… Мы имеем право выставлять на международные чемпионаты только тех футболистов, которые способны нести трудный груз, не сникать при неудаче, бороться до последней минуты.
Умение достойно нести то, что тебе предопределено, подразумевает многое.
В Вестминстерском аббатстве, где проходит коронование английских монархов, экскурсантам рассказывают:
— За несколько месяцев до торжественного ритуала королева стала тренироваться… в ношении короны. И неудивительно. Весит корона семь фунтов.
Как видите, даже королевская корона требует специальной подготовки.
Что же сказать о Короне футбольной?
В борьбе за нее может случиться всякое. В том числе и немыслимое.
Глава III
Бедный Муртаз
К той поре, к которой относится история с Муртазом Хурцилава, еще не успел прославиться канадский инженер Солли.
Он приходил на монреальский ипподром, занимал укромное место и делал вид, что снимает скачки на кинопленку. Только под аппарат был искусно замаскирован лазер. Наводя его на скакунов-фаворитов, Солли выводил к финишу ту «темную лошадку», на которую кроме него никто не ставил. Деньги плыли ему в руки, видавшие виды жокеи хватались за головы, игроки же на тотализаторе проклинали администрацию, наездников, весь свет, даже лошадей были готовы обвинять в темных махинациях.
Если бы лошади могли говорить, они сказали бы: «Мы ни в чем неповинны, ищите жуликов среди своих двуногих».
Как это часто случается, инженера Солли погубила жадность — он начал отчислять своим подставным соучастникам все более скудный процент от выигрыша, те терпел и терпели, а потом написали ужасно неграмотное анонимное заявление в полицию (они написали неграмотный донос не для того, чтобы их не разыскали, а потому что иначе не умели), полиция заинтересовалась Солли и вскоре сцапала голубчика.
Процесс над ним начался вскоре после того, как мы уехали из Монреаля, а вот чем кончился, не знаю. Однако в прессе вполне серьезно дискутировался вопрос — что станет не только с состязаниями лошадей, но и с состязаниями людей — по легкой атлетике, гимнастике или даже футболу, если появятся ловкачи, которые захотят по своему выводить в победители любимцев. Ведь не будешь же проверять каждого, кто придет на стадион с киноаппаратом.
Ну а потом… может быть, и не обязательно для жуликоватых целей привлекать последние достижения технической мысли, нельзя ли обойтись древним, как мир, гипнозом?
Ведь послал же в свое время финский гипнотизер Хакасало вызов чемпиону мира по боксу Кассиусу Клею, заявив в печати, что для победы нокаутом ему, Хакасало, потребуется не больше трех секунд, «к тому же, я могу выйти на ринг вовсе без перчаток». Клей почему-то вызов не принял, гипнотизер счел этот отказ боязнью потерять титул, и предложил впредь именовать чемпионом мира среди профессионалов в тяжелом весе его самого.
…Я смотрел на Муртаза в большой бинокль, в то, что произошло, было трудно поверить, не иначе, сказал я себе, сделал он это под гипнозом. Другого объяснения тогда придумать было просто невозможно.
… В матче за третье место встретились сборные Советского Союза и Португалии.
Поединок остр, непримирим, нервозен, кипят страсти на трибунах, подогревая и без того горячие сердца футболистов.
Несколько опасных атак португальцев, ведомых неподражаемым Эйсебио, ликвидирует наша защита, возглавляемая Муртазом Хурцилава, он стоек, надежен и играет хладнокровнее других.
И вдруг…
В нашей штрафной площадке происходит нечто трудновообразимое. В безобидной ситуации, когда угроза воротам не представляла и доли процента — мяч летел высоко над головами чужих форвардов — наш центральный защитник ловит его руками и будто заколдованный (или загипнотизированный) опускает на землю.
Тогда-то я и вырвал чуть ли не силой могучий цейсовский бинокль у соседа, посмотрел на Муртаза, узнал и не узнал его. На нем не было лица.
Не знаю, каким образом оказался в тот день в журналистской ложе Георгий Васильевич Сихарулидзе, председатель Грузинского спортивного комитета, только хорошо помню, что услышал от него:
— Он сегодня ночью видел все это во сне.
Помрачнел лицом и больше ничего не сказал.
Увидел во сне?
Футбольная команда Советского Союза впервые была близка к почетному третьему месту в мировом первенстве, и вот самый испытанный, многократно проверенный в трудных состязаниях защитник ловит мяч, как заправский вратарь… Черт возьми, может быть, в самом деле недалеки от истины те, кто уверяет, будто искусство внушения на расстоянии достигло невиданного уровня?
Трудно ли догадываться, какими глазами смотрят на беднягу товарищи, что испытывает он сам в ту секунду, когда судья, сам словно бы опешивший от всего случившегося, указывает на одиннадцатиметровую отметку?
О таких вещах следует по возможности быстро забывать футболисту, с которым стряслась беда (если не забыть, еще дол го будут мучить сны).
Но вместе с тем, о них надо помнить выходящим на спортивную и на жизненную стезю.
Вот почему, встретившись шесть лет спустя с Муртазом на тренировочном сборе тбилисского «Динамо» в Бакуриани, я позволил себе вернуться к эпизоду на «Уэмбли».
Он будто бы через силу вспоминал:
— Могу признаться, перед матчем с португальцами я до самого утра не сомкнул глаз. Все переживал да переживал предыдущую встречу с командой ФРГ. Не могу сказать, что у нас было много шансов на победу, но вышли мы на ту игру с настроением, какого давно не помню. Не было страха перед одной из самых сильных в мире команд. Хотели показать, это и мы умеем играть в футбол. А помните, что случилось?
— Помню хорошо. Только ответьте, как случилось: когда играли одиннадцать на одиннадцать, уступали почти во всех линиях, когда же удалил и с поля Численко и вы остались вдесятером, показали и самолюбие и более дружную, что ли, игру?
— Был в команде дух, это главное, понимаете, был дух. Когда он есть, самая главная неприятность не страшна. А после матча с командой ФРГ к нам пожаловали разные высокопоставленные товарищи, которых мы раньше и в глаза не видели, и давай учинять разносы… в виде индивидуальных бесед и выговоров на общем собрании.
— Повидал я и таких наставников в кавычках. Не давали ли случайно «руководящей установки»: в матче с португальцами вам вменяется в обязанность забить больше мячей, чем пропустить?
— Что-то вроде этого. Лучше бы не приходили. Вы думаете, я один не мог заснуть после разноса? Полкоманды только делало вид, что спит, когда обход начался. А ушли визитеры, давай снова и снова обсуждать, правда шепотом, и сам матч, и нагоняи, услышали бы одним только ухом советчики и разносчики, это о них футболисты думают, обходили бы их стороной. Если стану сам тренером, таких и близко не подпущу…
— Георгий Васильевич Сихарулидзе сказал мне, что вы увидели во сне, как схватились за мяч рукой. Откуда он мог об этом узнать?
— Возможно, кто-нибудь из наших запасных насплетничал ему, я-то не удержался, рассказал ребятам про сон. Он пришел ко мне только под утро… лучше бы совсем не приходил. В холодном поту проснулся, встал под душ, думал, поможет стряхнуть воспоминания… Но нервы были на взводе, вот и въелся в меня тот проклятый сон.
Муртаз умолк и посмотрел так, будто спрашивал: все ли я рассказал?
— И, выходя на матч?..
— Все время прижимал руки к туловишу, чтобы случайно не задеть мяча. Но какая-то неведомая чужая и злобная сила заставила меня вскинуть руки. Потом те же самые «ответтоварищи» говорили, что Хурцилава «подвел и не оправдал».
Итак, мяч на одиннадцатиметровой отметке. И подходит к нему…
Глава IV
Как Эйсебио Яшина перехитрил
Осенью 1999 года в одном из своих интервью Эйсебио сказал:
— Мои отношения со Львом Яшиным были самыми теплыми. Познакомились еще в 1963 году, когда нас пригласили в Лондон на матч сборных Англии и ФИФА, посвященный столетию английского футбола… А последний раз мы с Яшиным виделись за год до его смерти в 1989 году. Лев пригласил меня на праздничный матч по случаю его 60-летнего юбилея. И я, конечно, не мог не откликнуться. Бросил все дела и полетел в Москву. И не пожалел, потому что забил там красивый гол. Хорошо знаком я и с вдовой Яшина — Валентиной. Она наведывалась в Лиссабон, где вручала приз имени Льва Яшина лучшему вратарю чемпионата мира.
Все верно. И вдруг…
— В 1966-м, на чемпионате мира, я забил всем, против кого играл. Свой последний матч (за 3-е место) мы должны были проводить против Советского Союза. И я мечтал забить гол в ворота Я шина. Но этому не суждено было сбыться, поскольку его место занял другой вратарь — Кавазашвили.
Что такое? Чем объяснить? Или за тридцать три года Эйсебио успел забыть об одном из главных событий своей жизни — голе Яшину? Ведь защищал ворота именно он, а не Анзор.
…На трибунах «Уэмбли» полно португальцев, но хорошо слышны подбадривающие возгласы моряков двух наших сухогрузов, бросивших якорь в устье Темзы. Позже рассказывали, что на этих судах социалистическое соревнование развернулось с невиданной ранее силой: победители получали не фа-моту или диплом, а билет на матч с Португалией: со-бы-тие!
Команды выбегают на поле. Одну цепочку возглавляет форвард Эйсебио, другую — вратарь Яшин. После обмена рукопожатиями наш капитан протягивает португальскому вымпел. Однако Эйсебио, заметив мяч, пролетавший рядом (не специально ли последовал этот продольный пас?), припустился за ним, на ходу показывая жестами: потом, потом. Яшин остается посреди поля с вымпелом в руках. Как поступить? Что делать с вымпелом? Положить на траву — кто-то сможет наступить. Взять с собой — подумают, чего доброго, что португалец (а с его страной у СССР далеко не простые отношения) демонстративно отказался принять скромный дар с серпом и молотом. Западные журналисты не откажут себе в удовольствии посмаковать эпизод, придать ему политическую окраску. Проходят пять, семь, почти девять минут. Яшину кричат: «К воротам, к воротам!», плюнь на все, хоть немного разомнись, но приказы тонут в общем гуле. За те десять ми нут, что форвард разгоняет и горячит кровь, голкипер ни разу не дотрагивается до мяча. Лишь за минуту до начала матча, возвращаясь с поля, португальский капитан подходит к капитану нашему, простецки хлопает его по плечу и как бы между прочим берет вымпел.
Привыкший к честной и открытой игре, Яшин забыл, скорее всего, что существуют на свете прямо противоположные разновидности игр. Кто-то высказал предположение, что ход португальца был заранее рассчитан и спланирован. Обратили внимание, что на каждую игру советский капитан выходите вымпелом, вот и решили обернуть этот знак товарищества себе на пользу.
Нельзя утверждать, что Яшин был способен отразить пенальти, назначенный после «руки Хурцилава». Угадал направление удара Эйсебио, бросился в правый нижний угол, только нескольких сантиметров не хватило, чтобы дотянуться до мяча, только десятой, скорее — сотой доли секунды. А если бы размялся перед игрой по всем правилам футбольной науки? Кто знает, кто знает. Гол оказался решающим — 1:2. На третью ступень пьедестала, до которой оставалось полшага, ступили не мы.
…А славный футболист Эйсебио сказал треть века спустя:
— Яшину я никогда не забивал.
Часть третья
«Каждый, ступивший на тренерскую стезю, должен знать, что в его судьбе закодирована обреченность на неудачу». (А. П. Старостин)
—
Глава I
«Мне нельзя домой»
Вспомнив в предыдущей главе о двух поражениях бразильцев, могу ли не рассказать о встрече в Лондонском аэропорту с их тренером Висенте Феолой? Стояла скверная погода, наш вылет задерживался, задерживался и вылет Феолы. Команда уже сидела в самолете, а он не имел права лететь с нею и ждал рейса на Рим. Человек, с именем которого были связаны победы бразильцев в чемпионатах мира 1958 и 1962 годов, человек, привыкший к горячим проводам и восторженным встречам, сидел один-одинешенек, опираясь толстыми руками о тяжелую палку с набалдашником.
Газеты сообщили, что его шикарный дом в Рио-де-Жанейро не то сожгли, не то разнесли в щепки, и что люди, сохранившие преданность бывшему великому учителю, вывезли его семью в безопасное место. А телеграф извещал: «Двадцать человек были ранены в Сан-Пауло во время беспорядков, возникших в связи с проигрышем бразильцев команде Португалии. Португальцы (а их в Бразилии более миллиона) не рисковали показываться на оживленных улицах. Португальцы — шоферы такси также предпочли не выхолить на работу. В центре Рио-де-Жанейро торсида повесила на дерево чучело Феолы, прицепив плакат: «Дайте нам его! Он украл у нас победу!».
Семь руководителей сборной Бразилии заявили в Лондоне, что они подадут заявление об отставке, как только вернутся. Один из них размечтался: «Для посадки домой лам хорошо бы выбрать пароход… Там хоть чуть-чуть поулягутся страсти».
Клаус Миттенцвай, которого знают все (он старожил чемпионатов) и который знает всех, к счастью, оказался рядом. Я попросил его:
Поделиться книгой: