Кросс

Но потом Кайла поцеловала меня в губы, и я ей ответил. А потом была ночь в ее квартире на Капитолийском холме. И мне показалось, что моя жизнь вновь обретает некоторый смысл.

Глава 43

Мясник всегда считал, что Венецию несколько переоценивают.

И в нынешние времена при непрекращающемся потоке туристов, особенно наглых и безнадежно наивных американцев, любой, у кого есть хоть какие-то мозги, должен был с ним согласиться, поскольку большинство людей, которых он знал, были полные имбецилы. Он понял это, когда ему исполнилось пятнадцать, на улицах Бруклина, когда сбежал из дому в третий или четвертый раз. Трудный подросток, жертва обстоятельств и, может быть, врожденный психопат.

В Венецию он приехал на машине, которую запарковал на пьяццале Рома. Потом бросился ловить водное такси, чтобы попасть в нужное место. На лицах туристов он видел восхищение и преклонение перед Венецией. Тупицы. Ослы. Ни один из них не в состоянии сделать собственные выводы по поводу увиденного, родить хоть какую-нибудь оригинальную идею без помощи путеводителя. И все же даже он должен был признать, что эти древние виллы, медленно погружающиеся в болото, могут приковать к себе взгляд — при правильном освещении и с некоторого расстояния.

Но, оказавшись в салоне водного такси, он уже думал только о предстоящей работе — Мартин и Марсия Харрис.

Так их, во всяком случае, называли ничего не подозревающие соседи и друзья в Мэдисоне, штат Висконсин. Впрочем, как эта парочка именовалась на самом деле, значения не имело, хотя Салливан знал, кто они такие. Важно было то, что за них заплатили сто тысяч долларов и перевели их на депозит в швейцарском банке, плюс расходы за пару дней работы. Его считали одним из самых известных киллеров в мире, и клиент всегда получал то, за что платил, исключая разве что рестораны в Эл-Эй[13]. Его несколько удивило, когда его нанял Джон Маджоне, но ему было приятно снова взяться за работу.

Водное такси причалило на рио ди Сан-Моизе, и Салливан двинул мимо маленьких магазинчиков и музеев к площади Святого Марка. Он все время поддерживал радиосвязь с «хвостом» и знал, что Харрисы сейчас гуляют по этой площади, неспешно набираясь впечатлений. Было уже почти одиннадцать вечера, и он гадал, куда они отправятся дальше. В какой-нибудь клуб? Или ужинать у Сиприани? Или выпить у Харри?

Потом Салливан увидел эту парочку. Он — в широком и длинном плаще, она — в кашемировом пальто и с томиком Джона Берендта в руке.

И пошел за ними, прячась в веселой шумной толпе. На сей раз он решил одеться, как обычный американец, — широкие штаны цвета хаки, спортивная куртка, мягкая кепка. От всего этого — штанов, куртки, кепки — можно мгновенно избавиться. Под ними были коричневый костюм из твида, рубашка с галстуком, в кармане лежал берет. Таким образом он сразу превратится в профессора. Это был его любимый камуфляж, когда он выезжал на работу в Европу.

Далеко от площади Харрисы не ушли. Салливан уже знал, что они остановились в гостинице «Бауэр», стало быть, идут домой.

— Да вы мне просто облегчаете работу, ребята, — пробормотал он.

И тут же подумал: «Ваша ошибка».

Глава 44

Он проследовал за ними — они шли рука об руку через темный, узкий, очень типичный для Венеции переулок. Вошли в ворота отеля «Бауэр». Он размышлял, для чего Джону Маджоне понадобилась их смерть, хотя лично для него это никакого значения не имело.

Несколько минут спустя он уже сидел на террасе отеля, в баре, недалеко от них. Маленькое, милое заведение, уютное, как любовное гнездышко. Оно выходило на канал и на Кьеза делла Салюте. Мясник заказал себе коктейль «бушмиллз», но отпил всего пару глотков, просто чтобы снять напряжение. Скальпель лежал у него в кармане штанов, и он вертел его, продолжая наблюдать за Харрисами.

«Ну прямо влюбленные голубки, — думал он, глядя, как они целуются прямо в баре. — Да идите же в номер, что же вы?»

И, словно прочитав его мысли, Мартин Харрис расплатился по счету, и парочка покинула заполненную народом террасу. Салливан пошел следом. Отель «Бауэр» представлял собой обычное венецианское палаццо, больше похожее на частный дом, нежели на гостиницу, — роскошное, со вкусом декорированное. Здесь, несомненно, понравилось бы его жене, Кэтлин, но ее он взять с собой не мог; он и сам сюда вряд ли когда-нибудь вернется.

Вполне понятно — после ужасной трагедии, которая должна здесь произойти всего через несколько минут.

Он знал, что в отеле «Бауэр» девяносто семь обычных номеров и восемнадцать люксов и что Харрисы остановились в люксе на третьем этаже. Он поднялся вслед за ними по устланной ковром лестнице и снова подумал: «Это ошибка».

Но чья? Его или их? Очень важный вопрос, который нужно обдумать, чтобы дать на него ответ.

Он свернул в коридор, и тут все пошло наперекосяк.

Харрисы ждали его, оба уже достали пистолеты, и у Мартина на лице застыла мерзкая ухмылка. Вероятно, они хотели затащить его в свой номер и там прикончить. Явная ловушка, заранее продуманная… парочкой профессионалов.

И не такая уж бездарная. Восемь шансов на успех из десяти.

Интересно, кто это все подстроил? Кто подставил его, чтобы он подох в Венеции? И почему подставили именно его? И почему именно сейчас?

На его счастье, Харрисы допустили несколько ошибок: во-первых, сами облегчили ему слежку за ними; во-вторых, вели себя беззаботно и легкомысленно, слишком романтично для парочки с двадцатилетним стажем семейной жизни.

Поэтому Мясник поднимался по лестнице уже с пистолетом наготове — и выстрелил первым.

Никакой заминки, ни на долю секунды.

Да, он настоящая свинья и мужик-шовинист[14], поэтому сперва выстрелил в мужчину — тот, по его оценке, был более опасным противником. Пуля попала Мартину в лицо, раздробив ему нос и верхнюю губу. Голова мужчины дернулась назад, и с нее свалился светлый паричок.

Салливан упал и перекатился влево, и Марсия Харрис промахнулась на целый фут.

Он выстрелил еще раз — и попал ей в горло; следующая пуля угодила ей в правую грудь. А третья — в сердце.

Мясник был уверен, что Харрисы мертвы, но убегать из отеля он не собирался.

Вместо этого он выдернул из кармана скальпель и стал кромсать убитым лица и шеи. Потом он сделал с полдюжины снимков — они займут свое место в его коллекции.

И очень скоро Мясник предъявит эти фото человеку, который заплатил ему за убийство и который так бездарно его, Мясника, подставил.

Он теперь и сам все равно что мертвец, этот Джон Маджоне, Дон Мафия.

Глава 45

Майкл Салливан имел привычку все тщательно обдумывать, причем не только предстоящие дела, но и все проблемы, связанные с его семьей, — как и где они живут и кому об этом известно. Кроме того, он всегда помнил о мясной лавке отца в Бруклине: маркизы в широкую полоску — оранжевую, белую и зеленую — цвета ирландского флага; сияющая белизна стен и прилавков в самой лавке; громкое завывание электрической мясорубки, которая, казалось, сотрясала все здание, едва ее включали.

И для своей нынешней жизни он выбрал богатый и скучный округ Монтгомери в штате Мэриленд. Городок Потомак.

Около трех часов дня Салливан проехал через Потомак, соблюдая скорость двадцать пять миль в час. И остановился, как и подобает законопослушному гражданину, перед светофором на углу Ривер и Фоллз-роуд. Красный свет горел слишком долго.

Тем лучше: больше времени на разные мысли.

Итак, кто же все-таки его заказал? Маджоне? И что это могло означать для его семьи? И не опасно ли ему сейчас вернуться домой?

Одним из его обычных образов, который он тщательно разработал для жизни в кругу семьи, был образ этакого среднего буржуа с немного богемными замашками. Все эти дурацкие мелочи его очень забавляли: обезжиренное масло, например, или причудливые булочки с оливками и луком-пореем.

Трое его сыновей учились в частной школе Лэндора, где общались с хорошо воспитанными и очень хитрыми детишками богатеньких родителей. В округе Монтгомери проживало много врачей, работающих в Национальном институте здравоохранения, в управлении по контролю лекарств и продуктов питания, в Главном медицинском управлении ВМФ. Сейчас он ехал в сторону округа Хант, фешенебельного района, где был его дом. Какая ирония судьбы — Охотник и живет в округе Хант[15]!

Он купил его в 2002 году за полтора миллиона. Шесть больших спален, четыре ванные комнаты, бассейн с подогревом, сауна, отлично отделанный цокольный этаж с музыкальным салоном. Спутниковая радиосистема «Сириус» — последнее страстное увлечение Кэтлин и мальчишек. Милая, милая Кэтлин, единственная любовь в человеческой части его жизни, ставшая его поводырем и целителем, — и за все это заплачено деньгами, полученными за его сомнительные подвиги на охоте.

Салливан заранее предупредил о своем приезде по мобильнику — и вот они все стоят на лужайке перед домом, встречают его, машут ему руками. Такая большая, счастливая семья, как они все считают. Они ведь и понятия не имеют, что являются частью его камуфляжа, составляют его легенду прикрытия.

Он выскочил из «кадиллака», сияя, как свежеиспеченный гамбургер из рекламного ролика, и запел свою обычную для таких случаев песенку, старую песенку из классического репертуара «Шеп и Лаймлайтс» «Папа дома, ваш папа приехал и больше не уедет».

И Кэтлин с мальчишками подхватили: «Он уже не за тыщу миль от на-а-а-ас!»

Отличная у него жизнь, не правда ли? Если исключить, что кто-то пытается его убить. Ну и, конечно, его прошлое тоже никуда от него не денется: его детство в Бруклине, его спятивший папаша, этот проклятый костолом, и эта страшная кладовка за мясной лавкой. Но сейчас Мясник старался ни о чем таком не думать.

Он снова был дома, успешно сделал свое дело. И изящно поклонился своему семейству, которое, конечно же, завопило от восторга, приветствуя своего героя.

Именно героя, а кого же еще?

Часть третья

Курс лечения

Глава 46

— Алекс! Эй, Алекс! Как дела? Давненько не виделись, старина! Отлично выглядишь!

Я помахал миниатюрной красивой женщине, Малине Фриман, и продолжал пробежку. Малина была здесь старожилом, как и я. И примерно того же возраста, что и я, и владела газетным киоском, где когда-то продавали сладости и содовую, и мы с нею тратили на них свои карманные деньги. Ходили слухи, что я ей нравлюсь. Ну, она мне тоже нравилась. Всегда.

Ноги несли меня на север, по Пятой улице, словно сами знали, куда им бежать. В сторону Сиуард-сквер, потом направо и дальше — я выбрал самый длинный путь вокруг нашего квартала. Логики и смысла в этом не было никакого, но я же не по логическим соображениям занимался бегом.

Информация об убийце Марии была единственной неприятностью, огорчившей меня в эти дни. Теперь я избегал того квартала, где это случилось. Я старался вспоминать Марию счастливой и нежной, какой она была, а не той, когда я ее потерял. И еще я каждый день тратил немало времени на то, чтобы выследить убийцу, раз уж появилось подозрение, что он болтается где-то поблизости.

Я свернул направо, на Седьмую, потом направился в сторону Нэшнл-Молл. Когда я добрался до нужного дома на Индиана-авеню, я глубоко вздохнул, набрав полную грудь воздуха, чтобы одним махом преодолеть четыре лестничных пролета вверх, прыгая через ступеньку.

Мой нынешний офис раньше был квартирой-студией — одна большая комната, сбоку кухонька и маленькая ванная. Окно — полукруглым фонарем — встроено в угловую башню, поэтому света в комнате всегда много.

Я поставил два удобных кресла и небольшую кушетку для пациентов.

Соответствующую табличку на двери я уже прикрепил и теперь был готов принять своего первого пациента.

На столе лежали три стопки папок с делами — две из ФБР и еще одна из полицейского управления округа Колумбия. И они содержали информацию о возможных будущих моих пациентах, которые могут обратиться ко мне за консультацией. Может, и несколько преступлений удастся заодно раскрыть? Думаю, это вполне реалистичный прогноз.

В первой папке, которую я раскрыл, содержалось дело о серийном убийце из Джорджии, которого пресса окрестила «Полуночный визитер». Было убито трое чернокожих, причем промежутки между убийствами последовательно сокращались. Вполне подходящее для меня дело, если не считать, что между округом Колумбия и Атлантой шестьсот миль.

Я отложил эту папку в сторону и взял следующую. Двое профессоров истории Университета Мэриленда, по всей вероятности, голубые, были обнаружены мертвыми в аудитории. Оба висели на потолочных балках. У местной полиции был и подозреваемый, но они хотели, чтобы я составил психологический портрет преступника, прежде чем начнется расследование.

Я положил папку обратно на стол, прилепив к ней желтую карточку.

Желтый цвет означает «может быть».

Внезапно раздался стук в дверь.

— Открыто, — крикнул я и тут же насторожился. В этом состоянии подозрительности я теперь нахожусь постоянно.

Что там говорила Нана, когда я утром уходил из дому? «Смотри, чтобы тебя не подстрелили».

Глава 47

Старые привычки умирают с трудом. Нет, это был не Кайл Крэйг и не психопат из моего прошлого.

Это был мой первый пациент, вернее, пациентка.

Она заняла почти весь дверной проем, словно боясь войти внутрь. Лицо опущено вниз, ладонь сжимает дверную ручку, она пытается восстановить дыхание и сохранить при этом достойный вид.

— У вас лифт скоро заработает? — спросила она, задыхаясь.

— Извините, что вам пришлось подниматься по лестнице, — сказал я. — Вы, должно быть, Ким Стаффорд. Меня зовут Алекс Кросс. Входите, пожалуйста. Хотите кофе? Или, может, воды?

Наконец пациентка внесла себя в комнату. Мощное телосложение, около тридцати лет, хотя на вид можно дать и сорок. Одета весьма официально — темная юбка, белая блузка, довольно поношенная, но хорошего покроя. Синий с сиреневым шелковый шарф аккуратно повязан под подбородком.

— Вы сообщили мне на автоответчик, что меня вам рекомендовал Роберт Хэтфилд, так? — продолжал я. — Я работал с Робертом в полиции. Он ваш приятель?

— Не совсем.

Не совсем приятельница Хэтфилда. Я ждал, что она скажет дальше, но она молчала. Она стояла посреди офиса, как бы спокойно изучая обстановку.

— Вы можете присесть вот сюда, — подсказал я. Она явно ждала, чтобы я сам сел.

В конце концов она аккуратно пристроилась на краешке кресла. Одной рукой она нервно теребила узел шарфа, другая была сжата в кулак.

— Мне нужна помощь, чтобы понять одного человека, — начала она. — Он иногда бывает очень злым.

— Это кто-то из ваших близких?

Она сразу напряглась:

— Его имени я вам не скажу.

— И не нужно, — согласно кивнул я. — Имя значения не имеет. Это член вашей семьи?

— Жених.

Я снова кивнул.

— Вы давно помолвлены? Ничего, что я об этом спрашиваю?

— Четыре года, — ответила она. — Он хочет, чтобы я похудела, прежде чем мы поженимся.

Может, это просто сила привычки, но я уже нарисовал для себя психологический портрет этого жениха. Во всем, конечно, виновата она одна, он, как правило, не несет никакой ответственности за свои действия, а ее вес — просто отговорка, удобный путь для бегства.

— Ким, вот вы говорите, что он часто злится, — а можете рассказать об этом подробнее?

— Ну, мы просто… — Она замолчала, и, думаю, это было от смущения, а не от отсутствия ясности в мыслях. В уголках ее глаз мелкими жемчужинами выступили слезы.

— Он когда-нибудь применял по отношению к вам физическую силу?

— Нет! — ответила она слишком быстро. — Нет, никакого насилия… Просто… Ну да. Применял. Так и было.

Судорожно вздохнув, она опять замолчала. Потом стала разматывать свой шарф.

Я увидел синяки и рубцы. Они походили на размазанные полосы краски и изуродовали всю ее шею.

Я не раз видел подобного рода следы. Обычно на трупах.

Глава 48

Мне пришлось напомнить себе: «Все убийства остались в прошлом; сейчас ты проводишь курс лечения».

— Ким, как получилось, что у вас на шее остались такие следы? Расскажите, что считаете нужным рассказать.