Бог одержимых (сборник)

— Кэп так Кэп, — заулыбался Капитан. — А ты, парень, не промах. Чует мое сердце, что разговор у нас получится. А картошку, Григ, кушать мы не можем. Поскольку из почвы нашей она сама выбирается, да так и норовит зубами в ногу кому-нибудь вцепиться. Зубы у нее небольшие, но острые, — он покачал головой. — И с десяток рядов будет. Не дай Бог встретится… Так что жарим старый добрый топинамбур, а по нашему — земляное яблоко…

Подлетела Настя с тяжелым, отблескивающим влажными подтеками кувшином. Две чашки, корзинка с лепешками, маленькое блюдце с оранжевым колечком.

"Похоже на ананас", — подумал Григорий.

— Уже на сковороде, — радостно сообщила Настя, по-видимому, услышав последние слова Капитана. — Пять минут…

И ускакала.

— Ешь, — велел Капитан. — Колечко сарды, лепешка и пару глотков морса. Давай. Как рукой снимет. Это я тебе как медик говорю.

"Терять-то мне нечего, — подумал Григорий. — Хуже быть не может". Он послушно принялся за еду, не забывая следить за ходом мысли Капитана.

— Машину ты потерял, денег нет, документов тоже… — меланхолично перечислял тот, наливая морс в свою чашку. — Знаешь, парень, а ведь у тебя только три варианта…

— Что это было? — спросил Григорий.

— Ты о чем?

— Машина, сквозь землю…

— А-а, — Капитан небрежно махнул рукой. — Рой медведок прошел. Они чувствуют давление на траву. Когда животное погибает, оно лежит себе, понимаешь, смердит и давит траву. Вот медведки и приспособились. У нас ведь как — все едят каждого, а каждые — объединяются, чтоб их не так часто ели…

Сарда по вкусу напоминала ливерную колбасу не первой свежести, зато лепешка и морс понравились. Вкусно. Он доел лепешку и сразу потянулся за следующей, но остановился: "Подождем, что кишки скажут", — предостерег он себя.

— А дом почему не проваливается?

— Вот чудак! — изумился Капитан. — Разве дома на траве стоят?

— В самом деле… — кивнул Григорий. — Давайте ваши варианты.

— Молодец, — похвалил Капитан. — Итак. Во-первых, тебя можно просто отправить в Киев. Недельку-другую у нас покантуешься, пока, значит, оказия какая-нибудь не подвернется. Сам понимаешь, автобусы у нас по расписанию не ходят…

— И что дальше будет?

— Зависит от того, что споешь, — пожал плечами Капитан. — Для начала мне скажи, кто такой и как в карантине оказался…

— А вы кто такой? — чуть осоловело спросил Григорий.

Сарда с лепешкой как-то сытно улеглись в желудке. Внутри все потеплело и расслабилось. Боль ушла. Теперь хотелось спать.

— Ух ты! — сказал Капитан. — Молодой, наглый и счастливый…

— Было бы счастье, видели бы вы меня, — буркнул Григорий.

— Не было бы счастья, — сидел бы сейчас в своей машине на глубине пяти метров, — заметил Капитан. — Или я с обходом в другое село завернул. Что делать бы стал?

— Кто вы такой? — нахально повторил вопрос Григорий.

— Это можно, — снисходительно ответил Капитан. — Только если я по всей форме представлюсь, то из разговоров у нас только официальная часть и останется. Про Киев, я имею в виду. Еще будет участок, решетка и замок на дверях… ну, как? Интересуешься еще моими документами?

— Нет-нет, — замахал руками Григорий, какая-то крошка потревожила трахею. Он заперхал, прокашлялся. — Григорий Скадовский, русский, москвич. Отвез бригаду строителей в Ивано-Франковск. В Москве дачу барыге строили. Сюда завернул за длинным рублем. Семейка из Тернополя в Броды попросилась…

— А-а, Степаненковы вернулись. Знаю, — заметил Капитан. — Так это ты их привез? Папа, мама, двое детишек?

— Трое, — поправил Григорий и подлил себе морса. — Трое у них детишек. Салон под самый потолок узлами-чемоданами забили…

— Так ты — русский? Из Москвы? Тогда дело осложняется. В Киеве недели две уйдет, чтоб через посольство установить твою личность. Потом еще неделька на бумажные дела. В общем, месяца через два вернешься домой…. Без денег, машины и документов. И знаешь, что?

— Сейчас узнаю, — предположил Григорий.

— Это не лучший способ провести время.

Григорий вспомнил местные блюда и вздрогнул.

— Но ведь есть варианты, — напомнил он.

— Конечно, — согласился Капитан и на минуту задумался. — Второй вариант, это начать раскопки. Только есть тут одно обстоятельство…

— Какое же?

— Ты мне ничего плохого не сделал, вот что. Копать придется самому, не жалуют местные чужаков, сам видишь. Копать придется вручную — механизации у нас никакой: ни экскаваторов, ни кранов. Машина твоя на глубине метра три-четыре, пока докопаешь до крыши, освободишь борта, колеса… очистишь днище. Через неделю пойдут дожди, — в болоте много не наработаешь. А через месяц — заморозки. И ведь нужно еще пандус отрыть, чтоб выехать. Ты представляешь, сколько это кубов грунта придется отбросить? Так что или сам сломаешься, или лопату сломаешь, но автобус тебе не отрыть. Забудь о нем… всего лишь железо. Главное — живой. Верно?

Он замолчал, о чем-то задумался, постукивая по столу ногтем указательного пальца.

На самом деле призывы Капитана к спокойствию были лишними. Григорий не в первый раз попадал в переделку и знал, что для выхода из кризиса необходимо принять ситуацию, осознать необратимость произошедших перемен.

"Авария УЖЕ произошла, — сказал он себе. — Все! Ты больше никуда не торопишься. Наступила другая жизнь. И прежде, чем куда-то двигаться, нужно спокойно и взвешенно оценить новую обстановку".

— Третий? — напомнил он.

— Что? — будто очнувшись, переспросил Капитан.

— Вы говорили о трех вариантах…

— А-а, верно. Только вот ведь какая штука, Григ, ничего плохого ты мне, конечно, не сделал. Но ведь и хорошего от тебя мне видеть не довелось…

— Лучший способ познакомиться — дать возможность друг другу заработать, — подсказал Григорий.

— Молодец! — похвалил Капитан. — Бери еще лепешек, уже можно. Я ведь сразу приметил, как ты наших раскидал. Такие штучки не каждый водило отчебучить может. Верно, Григ?

— Армия, — важно пояснил Григорий. Он взял лепешку и подлил себе морсу. — Правда, там и болячку подхватил. Голодали мы. "Попали" в общем. Жрали, что придется.

Он уже чувствовал, что выход из переплета, в который его угораздило вляпаться, есть. Вот только пока было неясно, что от него хотят…

— Автобус из этой же истории? — поинтересовался Капитан.

— Из этой, — неохотно согласился Григорий. — Родина своих героев не забывает. Военком подмахнул обеспечение, банк дал ссуду. Еще три года выплачивать…

— Страховка?

— А как же?!

— Так чего переживаешь? — заулыбался Капитан. — Дам тебе справку о ДТП. Машина — вдребезги. Восстановлению не подлежит. Водитель не виноват. Возьмешь новую…

— Что нужно делать, Кэп? — перебил его Григорий. — И сколько за это заплатят?

— Делов-то — копейка, — многозначительно поднял бровь Капитан. — А заплатят столько, что точно такой же сарай на колесиках купишь, только новый, из салона, и еще столько же останется. Как? Интересно? Плюс здоровье, минус язва…

— И сколько за такую заботу хорошему человеку отстегнуть придется?

— Спасибо отпишешь, на том и сойдемся, — хитро улыбнулся Капитан. — Мой интерес с другой стороны, парень.

— Оплата подходит! — уверенно заявил Григорий. — Только что делать, я так и не понял.

— Есть тут одно местечко занятное, — поднял указательный палец кверху Капитан. — Нужно будет там покрутиться денек-другой…

— И что?

— А все, Григ, — Капитан развел руки. — Все! Нанюхаешься нашей флоры, впитаешь споры, бактерии, микроорганику. Организм твой начнет вырабатывать антитела, чтоб, значит, дуба не врезать. Потом отвезу тебя в Киев. Поваляешься в госпитале недельку. Сдашь, сколько получится, литров крови на предмет изготовления сыворотки от болезней разных. Как всё у тебя в норму придет, так и отпустят на все четыре стороны…

— А деньги? — хмуро напомнил Григорий.

Что-то ему подсказывало — не все чисто в этом предложении. Да и вообще… как-то слишком гладко стелет украинский "Капитан". "Минус язва…" ну и ну!

— При выписке получишь. Все как положено, квитанция, чек. Да! В приемном отделении заявление напишешь, а я дам подтверждение, что ты и вправду отсюда, из карантинной зоны. Формула простая: контракт — кровь — деньги. Что скажешь?

— А что же местные в доноры не торопятся? — не удержался от колкости Григорий.

Капитан недовольно покосился на ближайшие столики и спокойно ответил:

— Вижу, друг мой, что далек ты от микробиологии. Антитела на нашу заразу вырабатываются только в первые несколько суток. Потом — привыкание, ассимиляция и все… никакого целительного эффекта! Здоровье-то остается, у выживших, разумеется, а вот, чтоб поделиться, — дудки! Потому-то чужаки в цене. Нужна только свежая кровь. Так-то…

— Все равно непонятно, — настаивал Григорий. — Это вы меня куда-то отведете…

— Высадим, — жестко поправил Капитан. — Высадим с вертолета. Местечко-то неподалеку, километров пятьдесят к северо-западу, только пешком туда добираться… охотники уже лет десять как перевелись. Стало быть, задача такая: вертушка доставит на место, спускаешься и топаешь до Лысой поляны. Она от места высадки в тридцати километрах точно на юг будет. Там, на Лысой, я и буду тебя через сутки ждать. С вертолетом. Оттуда сразу в Киев полетим.

— И как же ориентироваться?

— Компас, азимут… — Капитан пожал плечами. — Я бы тебе дал свой GPS, да только лишнее это. У тебя будут часы и маяк. Ежели что, так я тебя по маяку на следующее утро искать буду.

"Или то, что от меня останется…" — мрачно про себя добавил Григорий, но вслух сказал другое:

— Вроде, и в самом деле не сложно… всего-то тридцать километров. Можно и бегом…

— Э! — жизнерадостно поддержал его Капитан. — Наперегонки с хищной растительностью и в обход затаившейся живности. А еще отмахиваясь от комаров, величиной с ладонь, и от стаи волков, каждый из которых размером с теленка…

Григорий не смог удержать дрожи.

— Что? Пробирает? — не удержался от замечания Капитан. — Может, все-таки лопату поклянчишь?..

Его прервало появление Насти с широким подносом, с которого обильно валил пар. Настоящий, бледно-прозрачный пар, а не густой оранжевый дым, которым человеческая пища чадить не может.

Не дожидаясь приглашения, Григорий положил немного на свою тарелку и попробовал: если б не сказали, что топинамбур — ни за что бы не догадался. По вкусу — обыкновенная печеная картошка. Только сладкая.

***

Капитан проверил защелку карабина на поясе Григория, чуть вытравил трос из барабана и сдвинул в сторону нижний грузовой люк. Открывшаяся прореха в днище вертолета соединила тесную, душную кабину, доверху наполненную грохотом двигателей и свистом лопастей, со сверкающей под утренним солнцем зеленью внизу. Но это единение не вносило в душу Григория спокойствия: вот прямо сейчас, через секунду он сделает шаг в пропасть и, может так статься, этот шаг окажется последним в его жизни.

Григорий усмехнулся своим мыслям, уселся на край проймы, свесив ноги в пропасть, сам выбрал слабину троса и вопросительно взглянул на Капитана. Из-за рева винтов и вибрации корпуса говорить о чем-то было бессмысленно. Капитан лишь поднял большой палец вверх и похлопал Григория по плечу.

"Надо же! — подумал Григорий. — Какое сочувствие…"

Он развернулся спиной к высоте, отжался на руках, потом согнул руки в локтях, перебросил один локоть, второй, теперь только пальцы принадлежали вертолету. Он висел над кроной дерева. Его ноги почти касались листвы.

Григорий в последний раз взглянул в глаза Капитану, нисколько не сомневаясь, что промедли он еще секунду-другую и тот опустит ему на пальцы свой тяжелый армейский ботинок.

И разжал руки.

Все. Теперь только трос тонкой, пластиковой пуповиной соединял его с цивилизацией. Мир дрогнул и приподнялся ему навстречу. Это там, наверху, заработала лебедка, плавно опуская его в объятия леса.

Зеленая листва, едва тронутая желтизной неумолимо вступающей в свои права осени, приняла его тело, не сопротивляясь, даже приветливо. Сперва по колено, потом по пояс… Григорий все глубже погружался в море зелени. Когда листья сомкнулись у него над головой, ноги в первый раз ударились обо что-то прочное и твердое. Перегруппировавшись, Григорий пропустил эту первую настоящую ветку и продолжил плавное движение вниз.

Пояс немилосердно давил — еще бы: сейчас весь его вес опирался на эту полоску пластика. Но окружающий мир интересовал Григория больше, он внимательно осматривался и прислушивался. Хлопающий шум лопастей вертолета становился все глуше, растворяясь в тесном переплетении кроны дерева. Зеленый полумрак с каждым мгновением становился все гуще. Солнечные зайчики, легкомысленно скачущие по его телу и близким упругим веткам, бледнели и быстро растворялись во влажном полумраке. Какие-то десять метров спуска и уже трудно было представить яркие голубые краски, царившие над куполом леса.

Григорий развернулся и увидел в метрах пяти от себя ствол дерева, на одной из веток которого вот-вот должно было закончиться его путешествие.

"Ну, нет, — усмехнулся он про себя. — Скорее, начнется…"

Он взглянул вниз и убедился, что это "вот-вот" уже наступило: огромная ветка располагалась горизонтально прямо под его ногами. Григорий уселся на нее, быстро отстегнул карабин с пояса, обернул трос вокруг ветки и взял его на карабин, намертво пришвартовав вертолет к дереву.

Теперь нельзя было мешкать. Он быстро перебрался по ветке к стволу, спустился на одну ветку вниз и стал дожидаться, что будет дальше.

А дальше трос напрягся, вытянулся в струну. Стало слышно, как рев турбины перешел в визг. Потом стало тише, трос провис и снова несколько раз с силой натянулся.

"Они полагают, что трос за что-то зацепился, — подумал Григорий. — Теперь многое зависит от того, что они предпримут…"

Он надеялся, что Капитан отрежет трос и сбросит его конец вниз. Собственно, для этого и была проделана эта мелкая пакость. Наличие прочной веревки существенно повышало вероятность выживания. Категорический отказ Капитана дать хоть какое-то оружие вселял подозрения, подкрепляя сомнения в честности сделки.

Но экипаж вертолета избрал другой ход развития событий: из зеленого купола показались ноги, — сквозь шелест и треск ломающихся сучьев вниз спускался сам Капитан.

Это была неслыханная удача. Пилотам не пришло в голову пожертвовать тросом, и они предложили Капитану воспользоваться вторым подъемником.

Григорий припал к стволу, обогнул его и, не выпуская из вида Грыця, стал осторожно к нему пробираться. Капитан, по-видимому, примерно представлял себе, где находится зацепившийся Григория трос, но в путанице листвы и веток разглядеть его, конечно, не мог. Потому он все время смотрел в одну сторону, что, вообще говоря, было непростительной ошибкой. Это позволило Григорию подойти к нему вплотную и даже оказаться чуть сверху.