Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Русский космос: Победы и поражения - Михаил Геннадьевич Делягин на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

В 1929 году по инициативе Б. П. Петропавловского ГДЛ взялась за разработку жидкостных реактивных двигателей, которую вел занимавшийся сначала созданием электрических ракетных двигателей молодой инженер В. П. Глушко.

К началу 30-х годов ХХ века развитие традиционной винтовой авиации замедлилось, приблизившись к принципиально непреодолимым для нее скоростному и высотному барьерам. И хотя возможностей частных улучшений созданных к тому времени конструкций хватило еще как минимум на два десятилетия, приближение к этим барьерам создало объективную потребность в разработке реактивных двигателей, а значит, и ее возможность.

Однако ЦАГИ и выделившийся из него Институт авиационного моторостроения, всецело определявшие тогдашнюю технологическую политику в области авиации, продолжали ориентироваться на привычные и обладающие существенными ресурсами для совершенствования винтомоторные установки. Магистральным направлением развития стало их разнообразное форсирование и оснащение всевозможными нагнетателями с сохранением конструкционной преемственности. Разработка же никому не известных реактивных двигателей казалась пустой, а с учетом отсутствия гарантированного результата и началом гонений на «буржуазных спецов» – и опасной тратой времени и ресурсов.

Работы К. Э. Циолковского, продолжавшего теоретически обосновывать необходимость межпланетных перелетов и указывавшего на необходимость перехода для полетов в недостижимой тогда стратосфере на реактивную технику, воспринимались как фантазии.

Энтузиасты ракетной техники, воодушевленные произведениями К. Э. Циолковского и грезившие не о решении насущных задач государства, а сразу о межпланетных перелетах, только отпугивали практиков. Классическим примером представляется инженер Ф. А. Цандер, добившийся перевода с авиазавода в ЦАГИ, начавший там эксперименты с моделями ракетного двигателя и в письмах в разнообразные инстанции концентрировавший внимание именно на межпланетных сообщениях. Все, чего ему удалось добиться, – это разрешение посвящать изысканиям в этой области один рабочий день в неделю и обещание (как он записал в своем рабочем дневнике) «вскоре вполне освободить меня для работ над ракетами». Со стороны эта формулировка воспринимается скорее как плохо завуалированная угроза увольнения, но энтузиаст и один из пионеров ракетостроения Ф. А. Цандер никакого подвоха в ней, насколько можно судить, не ощутил.

Кружки и общества, подобные Обществу изучения межпланетных сообщений, создавались на протяжении всей второй половины 20-х годов, но, не имея средств для практической деятельности, быстро прекращали существование. Ф. А. Цандер, понимая невозможность достичь какого бы то ни было заметного результата без государственной поддержки и не умея получить ее, старался использовать для пропаганды идей космонавтики любую возможность.

В 1930 году Ф. А. Цандер пошел на сотрудничество с энергичными, хотя технически явно некомпетентными литераторами Федоренковым и Фортиковым, выявлявшими через объявления в газетах лиц, которые интересовались межпланетными сообщениями. С начала 1931 года совместными усилиями удалось провести несколько узких собраний, направленных на объединение энтузиастов ракетной техники; на каждом из них принималось решение о создании подобной организации, но на следующее собрание приходили уже другие люди, и все начиналось снова – с пустого места.

Дело организации коллектива энтузиастов космонавтики, занимающихся практической работой, сдвинулось с мертвой точки лишь в 1931 году, когда за него взялся инженер-летчик Сергей Королев. К тому времени он уже пользовался определенной известностью в качестве начинающего авиаконструктора, так как создал несколько неординарных конструкций (разработанный им в 17-летнем возрасте и рекомендованный компетентной комиссией к постройке «безмоторный самолет» К-5; спроектированный и построенный во время учебы в МВТУ им. Баумана совместно с С. Люшиным тяжелый планер «Коктебель»; дипломный проект – самолет СК-4, одобренный научным руководителем Туполевым с первой попытки, что было беспрецедентным событием).

В 1927 году только что сдавший экзамен летчика-планериста студент вечернего отделения (за учебу надо было платить, и Королев днем работал разносчиком газет) МВТУ им. Баумана посетил лекцию А. Я. Федорова, одного из организаторов «Первой мировой выставки», посвященной межпланетным сообщениям и приуроченной к 10-летию Великого Октября и 70-летию К. Э. Циолковского. Из этой лекции С. П. Королев узнал об успехах американца Р. Годдарда, работах немецкого ракетчика Г. Оберта, французском ученом и летчике, авторе трудов по теории реактивного движения Р. Эсно-Пельтри, немецких ученых В. Гомане и М. Валье, японце Цунено Огара, но главное – о работающем в Москве Ф. А. Цандере, пытающемся осуществить идею полетов вне атмосферы. Там выставлялась и модель самолета, который, по мысли Ф. А. Цандера, должен был летать в атмосфере как самолет, а в космосе – как ракета.

Осенью 1929 года 22-летний Королев обратился лично к К. Э. Циолковскому с проектом старта планера с поднявшегося на большую высоту аэростата. Вместо поддержки этого проекта К. Э. Циолковский вручил молодому авиаконструктору свою книгу «Космические ракетные поезда» – и вместе с нею, как впоследствии выяснилось, новый смысл всей жизни Королева.

Изучив все работы в области космонавтики, упомянутые в книге К. Э. Циолковского, С. П. Королев осознал, что они сводятся исключительно либо к теоретическим, либо к сугубо пропагандистским разговорам. Никакой практической работы не велось, и, соответственно, никакого, даже экспериментального, ракетного двигателя, пригодного к установке на какой бы то ни было летательный аппарат, в стране прекраснодушных мечтателей, лишенных даже минимального финансирования, попросту не существовало.

Изучая труды по космонавтике, С. П. Королев разрабатывал сверхпрочный тяжелый планер СК-3, на котором впервые в истории была выполнена «мертвая петля». Однако это произошло без него: конструктор тяжело заболел тифом, осложнения от которого потребовали трепанации черепа и длительной реабилитации. Лишь весной 1931 года С. П. Королев вышел на работу старшим инженером летно-экспериментального отдела ЦАГИ и вскоре, настойчиво собирая все доступные ему сведения об исследователях реактивного движения, узнал об экспериментах Ф. А. Цандера (с ракетным двигателем, изготовленным из паяльной лампы).

С. П. Королев немедленно познакомился с ним и, как рациональный практик и умелый организатор, был потрясен противоречивостью его планов. Разрабатывая проекты кораблей для полета на Марс, Ф. А. Цандер одновременно запланировал на несколько лет вперед эксперименты с упомянутым выше двигателем, создание которого заняло у него целый год. Ф. А. Цандер надеялся постепенно довести его тягу аж до 5 килограммов, что позволяло начать эксперименты с ним на карусельном стенде, затем на велосипеде и только после – на небольших ракетах.

Стоит напомнить, что в это время не только в США, но и в Германии (см. ниже) уже летали настоящие, пусть даже и несовершенные ракеты.

Видя нескрываемое разочарование собеседника, Ф. А. Цандер доверительно сообщил ему, что уже рассчитал жидкостный реактивный двигатель с тягой на порядок больше – в 50 килограммов – и озабочен поиском легкого самолета, на котором его можно будет со временем установить. Таким образом, уже тогда – и из чисто теоретических, а отнюдь не практических (связанных с источником финансирования), как иногда полагают, соображений советская исследовательская мысль пошла по пути создания не ракет, но прежде всего реактивных самолетов. Надо сказать, что это во многом вызвано принципиальной позицией К. Э. Циолковского, мечты которого о межпланетных путешествиях сопровождались твердым указанием на то, что прежде всего принцип реактивного движения будет реализован в авиации.

Надежды Ф. А. Цандера воодушевили С. П. Королева, который незадолго до этого испытывал планер БИЧ-8 Б. И. Черановского: необычный аппарат представлял собой треугольное крыло, как будто жаждущее установки на него именно жидкостного реактивного двигателя.

Ф. А. Цандер был убежден в своей способности быстро сконструировать новый двигатель, но не имел ни малейшего представления об источниках даже минимального финансирования этой работы.

С. П. Королев же как практик в тот момент четко видел реальную возможность договориться о финансировании с руководством Осоавиахима – разумеется, если не запугивать его мечтами о полетах в космос, а концентрировать внимание на более практичной и потому более понятной теме создания реактивной авиации. И действительно, вскоре С. П. Королев договорился с Бюро воздушной техники Осоавиахима о создании в его рамках группы изучения реактивного движения, которая затем вошла в историю как легендарная ГИРД.

В сентябре 1931 года на очередном собрании энтузиастов космонавтики Ф. А. Цандер и С. П. Королев сообщили об этой договоренности и предложили – впервые за все время подобных сборов – конкретное дело: быстро создать простейший демонстрационный ракетоплан, который, летая на сколь угодно малой высоте и со сколь угодно малой скоростью, наглядно показал бы тем не менее реальность ракетной техники и то, что ее отсутствие вызвано не непреодолимыми технологическими преградами, а всего лишь отсутствием интереса и практической работы. Ф. А. Цандер был избран руководителем ГИРД, а С. П. Королев – председателем его научно-технического совета.

Опьяненные достигнутой договоренностью и, насколько можно судить, не имевшие опыта практической работы ГИРДовцы считали, что смогут создать ракетоплан за полтора месяца – к 14-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Соблюсти эти сроки, конечно же, не удалось – да и Осоавиахим заключил договоры на разработку реактивного двигателя и ракетоплана и опыты с ними с членами ГИРД (которая не была юридическим лицом) лишь 18 ноября 1931 года. Сроки остались предельно жесткими: полетные испытания ракетоплана планировалось завершить к концу января 1932 года (стоимость работ была оценена в одну тысячу рублей). Предварительные сроки были выдержаны, а затем президиум Осоавиахима утвердил выделение на 1932 год уже 13 тысяч рублей.

ГИРД: научно-технический героизм

Энтузиазм сотрудников ГИРД – обычный, впрочем, для подобных групп 30-х годов – в наше время выглядит фантастическим. Расшифровка этой аббревиатуры как «группа инженеров, работающих даром» стала выглядеть шуткой лишь в 60-е годы. Большинство сотрудников ГИРД работали бесплатно, в свободное время и по ночам.

В те годы это не было чем-то из ряда вон выходящим: достаточно вспомнить, что несколько самолетов великого авиаконструктора Яковлева, в том числе прототип знаменитого УТ-2, на котором научились подниматься в воздух тысячи летчиков, были созданы вообще в кроватной мастерской – при том, что план по производству кроватей ей никто не думал не только отменять, но и, насколько можно судить по прошествии стольких десятилетий, даже снижать.

Деньги на инструменты и оборудование часто собирали вскладчину; известен по крайней мере один случай, когда серебро для необходимой пайки сдали сами сотрудники ГИРД, причем сдавали не только сохраненные в аду разрухи кольца и столовые ложечки, но и – будучи верующими людьми – свои нательные крестики. Студент МАИ, сломавший ногу, отказался от необходимой госпитализации и остался в совершенно не приспособленном для его положения общежитии, чтобы вовремя закончить необходимые расчеты. Единственный штатный конструктор ГИРД Е. Снегирева оставила мать, которой стало плохо, дожидаться скорую помощь с соседкой-подростком, чтобы успеть предупредить токаря о необходимости изменения обрабатываемой детали.

Городской комитет профсоюза, узнав об этих трудовых подвигах, возмутился и направил в ГИРД инспектора, чтобы запретить ночные работы и работы свыше 8 часов подряд (то есть, по сути, всю деятельность ГИРД). На общем собрании сотрудников инспектор едва не был растерзан, но его – а заодно и будущее советской реактивной техники (ибо «темная» инспектору привела бы к закрытию организации) – спас Ф. А. Цандер. Безукоризненно вежливо, но со свойственным ему напором он обрушился на представителя профсоюза: «Скажите, пожалуйста, когда в 1917 году наш народ завоевывал советскую власть, профсоюз тоже регламентировал время боев? Я думаю, что нет. Как же вы не можете понять, что сидящие здесь люди – такие же воины, только вооружены они не винтовками, а умом и трудом. Мы хотим получить космические скорости до тридцати тысяч километров в час, чтобы можно было слетать на Марс и другие планеты. Человек проникает в космос! Вы понимаете, что это такое?» Растерянный инспектор поперхнулся так, что с его носа слетели очки, – на чем совещание и было закрыто[3]. Правда, энтузиазм был оборотной стороной вынужденной кустарщины, вызванной отсутствием на первых этапах существования группы серьезного внимания государства к ракетной тематике.

Инженер Ю. В. Кондратюк (создатель крупнейшего в Сибири элеватора, построенного из дерева и работавшего до рыночных реформ 90-х годов, когда он был сожжен) отказался сотрудничать с ГИРД и в целом заниматься ракетной тематикой, взявшись за создание промышленных ветрогенераторов, именно из-за тягостного впечатления, произведенного на него кустарным характером работ. А ведь это было уже в 1933 году, накануне появления Реактивного НИИ, когда работа ГИРД уже широко развернулась на основе государственной поддержки, включая личное покровительство Тухачевского! И это был тот самый Ю. В. Кондратюк, который в 1929 году написал и издал на свои деньги двухтысячным тиражом (значительным для подобной литературы того времени) книгу «Завоевание межпланетных пространств», став благодаря этому одним из идейных вдохновителей всей советской космонавтики!

Еще в ходе заключения первых договоров их инициатор С. П. Королев был назначен руководителем работ по ракетоплану и его летчиком-испытателем. Благодаря его энергии и настойчивости безмоторные испытания ракетоплана начались уже 22 февраля 1932 года. Были достигнуты высота полета до 40 метров и дальность 800 метров. С. П. Королев отмечал прекрасную устойчивость машины и мягкую посадку, но это не могло компенсировать фиаско с созданием жидкостного ракетного двигателя.

Он был собран на стенде для «холодных испытаний» только в декабре 1932 года, а его огневые испытания в марте и апреле 1933 года закончились прогаром камеры сгорания. 28 марта 1933 года на отдыхе в Кисловодске от тифа умер Ф. А. Цандер. Вскоре стало ясно, что конструкция жидкостного ракетного двигателя требует переработки.

С. П. Королев продолжал летные испытания будущего ракетоплана, построив его усовершенствованный экземпляр. Всего им было проведено 34 полета, из которых пять (с июня 1932 года) – со стареньким 24-сильным поршневым двигателем с толкающим винтом, слабо имитировавшим работу жидкостного реактивного двигателя.

Неудача первичных работ ГИРД по созданию жидкостного реактивного двигателя, ставшая очевидной еще в начале 1932 года, в сочетании с осознанием специалистами ленинградской ГДЛ необходимости интенсификации работ в этом направлении привела к объединению их усилий. 3 марта 1932 года зампредседателя Реввоенсовета СССР, начальник вооружений РККА М. Н. Тухачевский по инициативе представителей ГДЛ и ГИРД собрал совещание с участием начальников управлений РККА по различным видам вооружений, которое приняло решение просить Совет труда и обороны об объединении двух групп и создании на их базе Реактивного НИИ. Совещание способствовало превращению ГИРД в государственную структуру и тесной координации его работ и деятельности ГДЛ.

В августе 1933 года с третьей попытки специалистами ГИРД под руководством С. П. Королева была запущена первая ракета с жидкостным реактивным двигателем – легендарная «09», поднявшаяся на высоту 400 метров. Полет продолжался 18 секунд, ракета завалилась набок в полете, парашют не раскрылся, но это был первый полет ракеты в нашей стране!

В сентябре 1933 года Тухачевский, разъяренный длительной (по тем временам) задержкой решения Совета труда и обороны, своей волей объединил ГДЛ и ГИРД в Реактивный НИИ РККА. В конце октября спохватившийся Совет Труда и обороны утвердил создание РНИИ и передал его в ведение возглавляемого Орджоникидзе Наркомтяжмаша.

Королев стал заместителем директора института, но его настойчивое стремление продолжить работы по созданию ракетоплана и нежелание сконцентрироваться целиком на ракетах привело в январе 1934 года к сокращению его должности и направлению его в сектор крылатых ракет. На этой скромной позиции он сумел не допустить сворачивания работ по созданию бескрылых ракет (сейчас их называют баллистическими), а в самом конце 1935 года добился возобновления разработки ракетоплана. В 1936 году он довел до испытаний зенитную ракету проекта «217» с твердотопливным (пороховым) двигателем и дальнобойную ракету проекта «212» с жидкостным двигателем.

Однако первый полет даже простейшего ракетоплана удалось осуществить – без участия С. П. Королева – только 28 февраля 1940 года, уже в совершенно ином, предвоенном мире. Ракетоплан, пилотировавшийся летчиком В. П. Федоровым, был отбуксирован обычным самолетом на высоту, после чего отцеплен. На высоте 2,6 километра включили реактивный двигатель, проработавший 110 секунд: при тяге в 90 килограммов скорость полета возросла с 80 до 120 километров в час (вследствие изношенности планера превышение порога 160 километров в час грозило его разрушением), высота увеличилась на 300 метров.

Работа над реактивным самолетом была продолжена в КБ В. Ф. Болховитинова. В 1942 году состоялся первый в истории полет на реактивном самолете Би-1 с двигателем, сконструированным в Реактивном НИИ, с тягой, превышавшей 1 тонну. Из-за того, что аэродинамика самолета не была рассчитана на скорость, развитую реактивным двигателем, произошла катастрофа; летчик Г. Я. Бахчиванджи погиб.

Осенью 1937 года руководители РНИИ И. Т. Клейменов и Г. С. Лангемак, а затем и главный двигателестроитель В. П. Глушко были арестованы (первые двое погибли в застенках), что дезорганизовало работу института. Непосредственной причиной репрессий стало то, что работу Реактивного НИИ курировал маршал Тухачевский. 27 июня 1938 года был арестован и добившийся к тому времени значительных успехов С. П. Королев. Разрабатывавшаяся им крылатая ракета «212» прошла окончательные испытания уже без него в двух экземплярах в 1939 году. В обоих случаях все системы двигателя, разгона и взлета сработали нормально, однако расчетной траектории полета удалось достигнуть только на начальном участке. В первом случае на высоте 250 метров преждевременно раскрылся парашют, во втором была нарушена устойчивость полета. Страна готовилась к войне, все ресурсы концентрировались на производстве уже разработанных вооружений, и работы над ракетой «212» были прекращены. Впоследствии Реактивный НИИ был преобразован в НИИ реактивной авиации Минавиапрома, в 1945 году под влиянием захваченных в Германии трофейных документов активизировал свою деятельность, а после назначения его директором М. В. Келдыша в декабре 1946 года стал ключевым центром ракетного двигателестроения.

Через 3 месяца после ареста С. П. Королев был включен в список лиц, подлежащих суду Военной коллегии Верховного Суда СССР, «по первой категории», что означало расстрел. Список был завизирован лично Сталиным, однако С. П. Королев был осужден лишь на 10 лет лагерей. В апреле 1939 года он попал на Колыму, где был занят на золотом прииске Мальдяк на общих работах. По просьбе его бывшего научного руководителя А. Н. Туполева Королева перевели в возглавляемое Туполевым специальное конструкторское бюро (оно же спецтюрьма НКВД, оно же «шарашка»), в котором он участвовал в создании бомбардировщиков Пе-2 и Ту-2. По его воспоминаниям, без этого перевода он умер бы через 2–3 месяца от недоедания и непосильного труда. При переводе, занявшем 2,5 месяца, он не попал на пароход «Индигирка», на котором были заняты все места; это спасло ему жизнь, так как, попав в шторм, пароход затонул.

Поскольку, работая над Пе-2 и Ту-2, С. П. Королев одновременно инициативно разрабатывал проекты управляемой аэроторпеды и нового варианта ракетного перехватчика, в 1942 году он был переведен в другое КБ тюремного типа – при Казанском авиазаводе, где велись работы над ракетными двигателями для применения их в авиации. За достигнутые в работе успехи Королев был освобожден в 1944 году, в августе 1945 года во главе спецгруппы «Выстрел» в звании подполковника начал охоту за уцелевшими немецкими «Фау-2», а в августе 1946 года его назначили главным конструктором баллистических ракет дальнего действия в знаменитом НИИ-88 в подмосковном Калининграде.

2.3. Германия: учителя мира

В Германии Герман Оберт, автор работы «Ракета в межпланетном пространстве» (в которой вслед за К. Э. Циолковским были рассмотрены не только основные уравнения движения ракет, но и проблемы многоступенчатых ракет и ракетного топлива), в июне 1927 года основал «Объединение исследователей космических путешествий». Уже в 1928 году, всего на два года позже Годдарда, специалисты этого общества осуществили первый запуск ракеты с жидкостным двигателем. Затем последовало еще несколько успешных запусков, и в 1932 году под Берлином представителям германских вооруженных сил был продемонстрирован запуск небольшой ракеты «Репульсор». Несмотря на успешность, он не произвел впечатления, – но вскоре к власти пришел Гитлер.

Фашисты уделяли огромное внимание качественно новым технологиям, имевшим потенциальное военное значение; ракетная же техника была интересна им еще и тем, что ее развитие позволяло эффективно и бесконфликтно обойти ограничения, наложенные Веймарским договором на традиционные виды оружия. В департаменте вооружений был создан специальный отдел военной техники во главе с офицером В. Дорнбергером, помощником которого назначили Вернера фон Брауна, работавшего с Германом Обертом с 1930 года, еще со студенческих лет, и создавшего свою первую ракету в 1932 году (на полученный от немецкой армии грант, эквивалентный 400 долларам).

Финансирование ракетных исследований было резко увеличено, и первую ракету группы Дорнбергера с двигателем, работавшим на спирте и жидком кислороде, запустили уже в 1933 году. Это закончилось провалом, однако фон Браун доработал конструкцию, и в 1934 году улучшенная ракета успешно поднялась на высоту 2,5 километра. Этот успех привел к новому увеличению финансирования и превращению ракетных исследований в один из технических приоритетов правительства фашистской Германии. Под руководством Дорнбергера и фон Брауна группа из 80 инженеров создала в 1934 году ракетный центр в Куммерсдорфе, где были разработаны и успешно запущены еще две ракеты. Оснащение ракеты А-3 вектором тяги, который стабилизировал ее в полете по всем трем координатам, стало революционным техническим достижением.

После этого ударными темпами началось секретное строительство ракетного завода «Миттельверк» на севере Нордхаузена (Тюрингия) и испытательного полигона в Пенемюнде (на берегу Балтийского моря). Оба эти объекта вступили в строй уже в 1937 году, причем на ракетном заводе работали 12 тысяч человек. Во время войны на подземном заводе «Миттельверк» трудились более 60 тысяч заключенных из расположенного неподалеку концлагеря Бухенвальд, более 31 тысячи из которых потом уничтожили.

Уже в 1939 году в Пенемюнде была запущена первая в истории по-настоящему управляемая ракета А-5, после чего началась реализация проекта по созданию ракеты «дальнего действия» – будущей «Фау-2». Успешной стала лишь третья попытка ее запуска, состоявшаяся в октябре 1942 года: ракета достигла высоты более 85 километров и упала в 192 километрах от Пенемюнде. Возглавлявший к тому времени полигон в Пенемюнде В. Дорнбергер произнес знаменательные слова: «Сегодня появился на свет первый космический корабль».

Немецкие ракетостроители впервые в истории не только спроектировали, но и построили двухступенчатую ракету, сделав колоссальный шаг вперед в освоении космоса. Но их надежды создать ракеты, способные облететь Землю и даже достичь Луны, вполне реалистичные с учетом их выдающихся достижений, были без колебаний принесены в жертву собственно военным целям.

В 1942 году началось производство ракет нового поколения V-1 и V-2[4] («Фау-1» и «Фау-2»), имевших уже непосредственное военное значение. «Фау-1» представляла собой запускаемый с катапульты с земли и управляемый автопилотом реактивный самолет-снаряд длиной 8 метров с размахом крыльев 5 метров, несущий тонну взрывчатки на расстояние 250 километров. Его конструкция была в полной мере приспособлена для массового производства: взрывчатка являлась обычным толом (что и обусловило относительно низкую военную эффективность), топливом – бензин (из-за его нехватки использовалось и синтетическое топливо), окислителем – кислород воздуха. На «Фау-1» был установлен пульсирующий воздушно-реактивный двигатель, аналогичный изобретенному Караводиным и использовавшемуся в США фирмой «Сперри гироском». Благодаря относительной простоте конструкции только с октября 1944 по март 1945 года было произведено более 22 тысяч самолетов-снарядов.

Среднее отклонение «Фау-1» от цели составляло около 15 километров, поэтому она использовалась для обстрела крупных городов, в первую очередь Лондона. Первый ракетный удар был нанесен по нему в ночь с 12 на 13 июня 1944 года, через неделю после открытия Второго фронта в Нормандии, когда иллюзии Гитлера о возможности перемирия с Великобританией рухнули окончательно. Из первых 10 «Фау-1» три сразу разрушились в воздухе, а одна сошла с траектории из-за отказа в системе управления. Но уже в ночь с 15 на 16 июня, когда был нанесен второй удар, из 244 выпущенных по Лондону «Фау-1» отказали только 43. С этого момента ракетные обстрелы Лондона стали регулярными и велись вплоть до конца марта 1945 года.

За первые 80 дней обстрела (после которых его интенсивность кардинально снизилась) по Лондону было выпущено 9017 самолетов-снарядов «Фау-1», из которых более 2 тысяч упали на землю сразу после старта и около 800 не долетели до Лондона из-за отказов в системе управления. Значительная часть этих отказов вызвана героизмом узников концлагеря Бухенвальд, работавших на производстве этих ракет, которые с риском для жизни незаметно портили изготовлявшиеся ими орудия уничтожения.

Для повышения эффективности боевого применения «Фау-1» немцы пытались наладить их запуск с самолетов-носителей, однако сделать это так и не удалось; таким образом, было запущено лишь около 650 «Фау-1». Причина заключалась в исключительно высоких требованиях к мастерству пилота и штурмана (их к концу войны уже физически не хватало), а также в низких эксплуатационных качествах единственного самолета, на который удалось «поставить» «Фау-1», – устаревшего бомбардировщика «Хейнкель-111Н-22». Технологически операцию запуска ракеты с самолета-носителя так и не успели отладить, в результате чего она была исключительно опасной: из примерно ста самолетов-носителей катастрофу в момент запуска потерпел почти каждый третий.

По официальным английским данным (возможно, завышенным), за все время бомбардировок Лондона из выпущенных по нему 10 429 самолетов-снарядов «Фау-1» до него долетело не менее 5 тысяч. Ими было убито 5649 и ранено 16 196 человек, полностью разрушено 23 тысячи и повреждено в той или иной степени более 75 тысяч зданий.

Кроме Лондона, «Фау-1» применялись для бомбардировок Антверпена (было выпущено 8696 самолетов-снарядов), Льежа (3141) и Брюсселя (155 самолетов-снарядов).

Главным недостатком «Фау-1» являлась даже не низкая надежность, а относительно небольшая скорость полета, которая составляла около 600 километров в час. В результате английская противовоздушная оборона через некоторое время научилась сбивать их; огромную роль в противодействии самолетам-снарядам сыграли работы академика Ипатьева, одного из основателей химической промышленности Советского Союза, в 1930 году эмигрировавшего в США. Исследования Ипатьева привели к разработке технологии производства высокооктанового бензина, который без какой бы то ни было доработки существенно повысил мощность моторов американских и английских истребителей и позволил им надежно сбивать «Фау-1».

Однако совершенно иной была ситуация с «Фау-2»: это было настоящее «оружие возмездия», и лишь полный разгром гитлеровского режима спас мир (и в первую очередь Лондон) от его доработки и массированного применения. Она несла менее тонны взрывчатки (740 килограммов), однако являлась настоящей баллистической ракетой с теоретически возможной скоростью до 6 тысяч километров в час, сбить которую в то время было физически невозможно (правда, летела она также недалеко – на 306–320 километров, так как ее двигатель работал лишь в течение 68 секунд). Горючим компонентом ее топлива был этиловый спирт, окислителем – жидкий кислород; охлаждение двигателя в соответствии с идеями К. Э. Циолковского осуществлялось компонентами топлива до их попадания в камеру сгорания.

Первый боевой запуск «Фау-2» состоялся 8 сентября 1944 года: ракета доставила боевой заряд в пригород Парижа; несколько часов спустя другая ракета достигла Лондона. К 17 сентября было произведено уже 26 успешных боевых пусков, всего до окончания войны произошло 2790 успешных запусков ракет «Фау-2» (1115 успешных запусков по Великобритании и 1675 – по целям в континентальной Европе).

Немецкие специалисты не успели обеспечить приемлемую точность ее применения, поэтому ракеты, выпущенные по Англии, унесли жизни лишь 3 тысяч человек и ранили около 6 тысяч. После достижения точности применения ракет «Фау-2» предполагалось использовать их для нанесения ударов по Москве и Ленинграду, а также по индустриальным центрам Урала.

В самом конце войны работавшие в Пенемюнде инженеры создали прототип самой настоящей межконтинентальной баллистической ракеты. 24 января 1945 года был произведен успешный запуск ракеты А-9, оснащенной аэродинамическими стабилизаторами. Ракета достигла высоты 90 километров, развивая скорость 4320 километров в час, однако доработка ее конструкции позволила бы наносить удары по территории США. На ее основе немецкие ракетостроители планировали создать многоступенчатую крылатую ракету, но их время уже заканчивалось.

После разгрома и капитуляции Германии основное производственное оборудование и около ста готовых изделий ракетного завода «Миттельверк» не были полностью уничтожены: масштаб производства оказался слишком велик, а все силы гитлеровцы бросили в первую очередь на уничтожение работавших на заводе военнопленных. Не менее 25 тысяч узников были расстреляны и сожжены, еще более 6 тысяч человек – убиты, но сжечь и захоронить их уже не успели.

И завод «Миттельверк» в горах Тюрингии, и полигон в Пенемюнде были захвачены войсками союзников.

Вернер фон Браун узнал, что специальному подразделению СС поручено уничтожить всех, участвовавших в программе «Фау-2». Спасая своих сотрудников от участи погибших в Нордхаузене узников Бухенвальда, он бежал из Пенемюнде, угнав поезд и погрузив в него около 500 коллег.

Сдавшись американцам, фон Браун передал им 14 тонн документации, спрятанной им вопреки приказу уничтожить ее. В результате операция «Скрепка», нацеленная на захват и вывоз в США передовых немецких технологий, в значительной степени превратилась в операцию по вывозу готовых «Фау-2», документации по их производству и немецких специалистов-ракетчиков.

Сдавшимся вместе с фон Брауном немецким специалистам американцами была предложена работа по созданию ракет. Первые немецкие специалисты прибыли в США 20 сентября 1945 года, спустя 17 дней после завершения Второй мировой войны; всего эту группу составляли 125 высококвалифицированных ракетчиков.

При помощи захваченных в Германии «Фау-2» США в январе 1946 года начали проводить программу исследований верхних слоев атмосферы. На базе технологий «Фау-2» были быстро разработаны средневысотная американская ракета «Аэроби» и высотная ракета «Нептун» (более известная как «Викинг»).

В середине марта 1946 года прошла испытания первая собранная в США «Фау-2», через месяц совершили первый запуск. В июле был установлен рекорд высоты (180 километров), а затем рекорд скорости полета (5760 километров в час). В октябре 1046 года были получены фотоснимки Земли с высоты 104 километра.

В феврале 1947 года при запуске «Фау-2» был произведен отстрел контейнера, спустившегося на Землю на парашюте. В контейнере находились мухи-дрозофилы и семена различных растений: изучалось влияние космической радиации на живые организмы.

В марте 1947 года ракета «Фау-2» ВМФ США получила фотоснимки Земли с высоты 180 километров.

В сентябре 1947 года ракета впервые была запущена с авианосца («Мидуэй»), но взорвалась в воздухе.

В феврале 1948 года впервые запустили ракету «Фау-2» с электронным блоком управления; с мая 1948 года начались запуски двухступенчатых ракет. В феврале 1949 года двухступенчатой ракетой, созданной на основе «Фау-2», была достигнута высота 390 километров и скорость 8240 километров в час.

14 июня 1949 года осуществили первый запуск животного в космос: ракета «Фау-2» вывела на высоту 132 километров контейнер с обезьяной по кличке Альберт II, однако при падении ракеты обезьяна погибла.

В июле 1950 года была достигнута девятикратная скорость звука; в октябре 1951 года произвели последний, 66-й запуск ракеты «Фау-2» в США.

К 1954 году в исследовательском центре под руководством фон Брауна в Алабаме работали 50 немецких инженеров, уже получивших американское гражданство. Спустя два года после вывода в 1958 году ракетой-носителем, разработанной под руководством фон Брауна, на орбиту первого американского искусственного спутника Земли было создано Национальное аэрокосмическое агентство США – знаменитое NASA. Вернер фон Браун стал его первым директором; он возглавлял работу по созданию ракеты-носителя «Сатурн-5», в 1969 году выведшей в космос первый пилотируемый космический корабль, достигший Луны.

Таким образом, непосредственный толчок развитию современного ракетостроения дали немецкие исследователи и конструкторы. Бомбардировка Лондона и других городов «Фау-1» и особенно «Фау-2», не сумевшая приобрести никакого военного значения, показала тем не менее возможности нового оружия: можно было успешно прорывать даже самую сильную противовоздушную оборону противника, не рискуя при этом жизнями летчиков.

2.4. Гонка за немцами и советское лидерство

Создание атомной бомбы, о работах над которой было известно советскому руководству, сделало ракетостроение главным приоритетом развития науки и техники. Советский Союз, вовлеченный в тяжелейшую наземную войну, был вынужден бросить все силы на производство техники поля боя: танков, истребителей, штурмовиков и бомбардировщиков ближнего и среднего радиуса действия.

В результате отставание от США по дальним бомбардировщикам, на создание которых не хватало сил и которые до появления атомной бомбы не были военным приоритетом, стало необратимым. Об этом свидетельствует тот факт, что создание послевоенной советской дальней авиации началось с детального, «по кирпичику» копирования американских «воздушных крепостей», совершивших посадку на советском Дальнем Востоке (в ходе бомбардировки Токио «в один конец») до начала войны с Японией и потому интернированных там.

Стратегическое отставание в дальней авиации должно было быть наверстано прорывом в создании другого, более перспективного носителя ядерного заряда – ракеты дальнего радиуса действия. В этой сфере отставание Советского Союза и США от Германии было примерно одинаковым (хотя и по разным причинам; кроме того, наша страна имела, в отличие от США, развитую школу ученых-ракетчиков), – и основным направлением соперничества на первом этапе стала гонка за «немецким наследством».

О значении, которое придавалось ракетным технологиям И. В. Сталиным и его окружением, свидетельствует беспрецедентный случай – обмен на создание Западного Берлина части занятой американцами территории в горах Тюрингии, на которой находился завод по производству ракет (в том числе «Фау-2») «Миттельверк».

Конечно, создание союзнических оккупационных секторов в Берлине было согласовано заранее, – но в тогдашних условиях точное выполнение обязательств перед союзниками, тем более таких неудобных, как создание их анклавов внутри своей территории, уже не представлялось (да и не было) чем-то непреложным.

Соответственно, и американские войска, первоначально захватившие завод «Миттельверк», не получили информации о том, что по окончании войны завод окажется в советской зоне оккупации. В результате завод не был уничтожен, и оставшееся там оборудование, часть документации и несколько неполных экземпляров «Фау-1» и «Фау-2», а также некоторые видные немецкие инженеры-ракетчики попали в руки советских войск.

Поиск полностью сохранившегося экземпляра ракеты «Фау-2» продолжался около года – с августа 1945 по середину 1946 года. Когда безнадежность этого стала ясна (удалось восстановить лишь 11 ракет «Фау-2», которые были запущены в исследовательских целях менее чем за месяц в октябре-ноябре 1946 года), министр вооружений СССР Д. Ф. Устинов своим решением вместо группы «Выстрел» создал два института – «Нордхаузен» и «Берлин». В них согласились работать около 5 тысяч немецких специалистов (в том числе не ракетчиков).

Несколько ранее, в мае 1946 года, была создана система научных центров для развития ракетостроения; головным стал знаменитый НИИ-88, в который было привезено около 150 немецких специалистов. Работы по развитию и усовершенствованию «Фау-2» велись комплексно по целому ряду направлений (в том числе разрабатывался и исключительно немецкий проект «Г-1»), при этом часть проектов, в том числе полностью оригинальных, задумывалась и реализовывалась одновременно.

Первую советскую ракету Р-1 («Волга») запустили с полигона Капустин Яр в октябре 1948 года. Это была существенно модернизированная «Фау-2» с качественно повышенными надежностью и точностью (за счет автоматической инерциальной системы управления Н. А. Пилюгина), увеличением дальности с 250 до 270 километров и существенным упрощением конструкции (если в «Фау-2» использовались 87 сортаментов стали и 59 – цветных металлов, то в Р-1 – 32 и 21 соответственно).

Советская техника прошла путь от копирования и улучшения до создания качественно новых конструкций стремительно: уже через 9 лет, в октябре 1957 года, на орбиту был выведен первый в истории человечества искусственный спутник Земли.

Весьма интересно, что социальные механизмы, позволившие Германии осуществить технологический рывок и стремительно конвертировать успехи ее фундаментальной науки в великолепные практические технологии (несмотря на болезненный провал по целому ряду направлений вроде неспособности воспроизвести захваченные у СССР скорострельные авиационные пушки, наладить литье танковых башен и так далее), изучены достаточно подробно. В то же время управленческий механизм, позволивший разрушенному после войны Советскому Союзу уверенно конкурировать с главным выгодоприобретателем этой войны – США, – остается у нас стыдливо замалчиваемым. Возможно, потому, что его изобретателем и единственным руководителем был Л. П. Берия.

Спецкомитет – инструмент инноваций

Парадоксально, но факт: человек, имя которого стало символом сталинского террора – Л. П. Берия, – был, по сути дела, главным либералом той эпохи, с которым связаны обе ее масштабные амнистии, прекращение «большого террора» с частичным освобождением его выживших жертв и даже едва не достигшая успеха попытка создать объединенную и нейтральную Германию.

Эта личность заслуживает значительно большего внимания, чем традиционное подчеркивание уголовной молодости и садистских наклонностей, но в данном случае нас интересует одно: создание им Специального комитета при Совете Министров СССР, ставшего инструментом беспрецедентного инновационного научно-технического прорыва нашей страны, совершенного в 1945–1953 годах. Ни до, ни после в истории нашего общества – и даже в истории всего человечества – не было ничего подобного.

Спецкомитет[5] стал ответом советского управленческого механизма на ядерный вызов США. Организационно он состоял из трех управлений: первое занималось созданием атомного оружия (а также всем необходимым для этого промышленным комплексом и, кроме того, атомной энергетикой как сопутствующим направлением), второе – созданием ракетной техники, обеспечивающей доставку атомного оружия до цели, и третье – противовоздушной обороной, необходимой для защиты от атомного оружия противника. Отдельной темой третьего управления являлось развитие электроники, необходимой как для самой новой ПВО, так и для работ двух других управлений.

Спецкомитет функционировал, по сути дела, как параллельное правительство, занимавшееся приоритетным научно-техническим развитием. Он не подчинялся обычному правительству – Совету Министров, обеспечивавшему рутинное, повседневное, инерционное функционирование общества.

В состав Спецкомитета входили многие структуры, формально подчинявшиеся обычным министерствам и ведомствам: некоторые подразделения Минобороны и разведки (в то время существовавшей в форме Информационного комитета МИДа), предприятия и институты разных министерств (например, тяжелой промышленности или сельхозмашиностроения). Эти структуры не подчинялись своим формальным руководителям и представляли собой «вынесенные» части Спецкомитета. Спецкомитет выгодно отличался от обычных громоздких, иерархических структур управления своей внебюрократической организацией, прежде всего – всемерным поощрением горизонтальных связей, по сути дела, предвосхитившим и опередившим на целую историческую эпоху сетевые, межведомственно-междисциплинарные принципы организации проектной деятельности. В Спецкомитете применялись методы индивидуального отбора кадров по результатам предварительного тестирования и награждений по достигнутым конечным результатам. (Нелишне вспомнить, что вроде бы приверженные идее уравнительности большевики пытались внедрить хозрасчет на протяжении практически всего своего нахождения у власти; первая крупномасштабная попытка такого рода за пределами ГУЛАГа была предпринята на февральском Пленуме ЦК ВКП (б) 1941 года!) Именно их дальнейшее применение во многом обеспечило сверхэффективность советского ВПК.

В результате деятельности Спецкомитета Советский Союз в невероятно сжатые сроки создал атомное (в 1949 году) и термоядерное (в 1953 году) оружие. При этом если активная работа советской разведки позволяет преуменьшать эффективность советской науки и техники при создании атомного оружия (но уже давно установлено, что получаемые от нее данные носили вспомогательный характер, хотя и способствовали сокращению сроков), то при разработке термоядерного оружия ссылки на нее уже невозможны. Ведь советские ученые опередили американских коллег, доказав не только свою полную самостоятельность, но и лидерство.

Когда после убийства Берии Спецкомитет был распущен, а его рабочие структуры подчинены обычному, «линейному» правительству, инерции его достижений и впервые созданной им культуры научно-технической деятельности хватило на долгие годы.

Список достижений сформированных в его рамках интеллектуальных коллективов впечатляет. В 1954 году вошла в строй первая в мире АЭС. Были достигнуты очевидные успехи в развитии электронной промышленности и разработке первых ЭВМ, создан пояс зенитно-ракетной обороны Москвы, обеспечивающий эффективное уничтожение не только реактивных «летающих крепостей», но и сбрасываемых ими на парашютах ядерных бомб (межконтинентальными ракетами США тогда еще не обладали).

В 1955 году был запущен в серию третий в мире (и первый успешный) реактивный пассажирский лайнер «Ту-104».

Затем были достигнуты серьезные успехи в создании, а в 60-е годы – и внедрении автоматизированных систем управления (знаменитых АСУ).

В 1957 году первый в мире искусственный спутник Земли был запущен первой в мире баллистической ракетой Р-7, способной доставить ядерную боеголовку из нашей страны в Северную Америку.

В 1960 году впервые в мире произошло успешное применение зенитно-ракетного мобильного комплекса, уничтожившего высотный самолет-разведчик США U-2 (дело Пауэрса).

В 1961 году, помимо эффектного и пропагандистски значимого запуска первого пилотируемого космического корабля с Ю. А. Гагариным, произошло и другое, с точки зрения военно-политического противостояния, значительно более важное событие. Первая в мире система противоракетной обороны на основе ракеты В-1000 прошла успешные испытания, как стали говорить в эпоху пропаганды «звездных войн», «попав пулей в пулю». США удалось достичь подобного результата лишь почти четверть века спустя – в 1984 году.

В те же годы страна овладела управляемым тактическим ракетным оружием (причем почти одновременно и в воздухе, и на суше, и на море), приступила к строительству атомного подводного флота и сверхзвуковой авиации.

В последующие годы, несмотря на тотальную бюрократизацию, размывание приоритетов и дезорганизацию управления, «птенцы гнезда Бериева» создали комплексную ПРО Москвы, систему раннего предупреждения о ракетном нападении на СССР, истребители вражеских спутников, систему морской спутниковой разведки и целеуказания, противокорабельные крылатые ракеты, орбитальные станции, тяжелые межконтинентальные ракеты, ядерные и электрореактивные космические двигатели.

По мнению исследователей (в частности, С. Горяинова и М. Калашникова), в случае продолжения деятельности Спецкомитета в 50-е и 60-е годы ХХ века Советский Союз начал бы осуществлять пилотируемые космические полеты уже в конце 50-х годов. В 60-е годы стало бы возможным создание системы противоракетной обороны, а с 1966 года – успешное развитие космонавтики с многоразовым воздушным стартом.

Главное же заключается в том, что функционирование Спецкомитета (или структур, подобных ему, в других странах) сделало бы невозможным глобальное торможение технологического прогресса, произошедшее на рубеже 80-х и 90-х годов, в момент ухода Советского Союза с арены мировой политики. В результате в наши дни человечество было бы на порядок более совершенным (и, возможно, не только технологически, но и физиологически, и социально), чем есть сейчас.

Однако утилитарную потребность своего времени – создание атомного оружия и основ для разработки его надежного носителя – Спецкомитет выполнил, став после этого ненужным (и, более того, опасным) для косного управляющего организма (как в национальном, так и в глобальном масштабе).

Глава 3

Человек в космосе!

12 апреля 1961 года Советский Союз вывел на орбиту Земли космический корабль-спутник «Восток». Длительность полета составила 1 час 48 минут. Корабль сделал один виток вокруг Земли и совершил посадку в Саратовской области. На высоте нескольких километров от земли Гагарин катапультировался и приземлился с парашютом недалеко от спускаемого аппарата. Космонавт получил звание Героя Советского Союза, а 12 апреля стало национальным праздником – Днем космонавтики.

Не только Советский Союз – весь мир влюбился в героя. Триумф Гагарина стал одной из основ всей советской идентичности – и при этом светлой и радостной, лишенной трагичности Великого Октября и Великой Отечественной войны.

Гагарин жив в общественном сознании до сих пор; доказательством тому служат продолжающие рождаться вокруг него новые легенды. Например, утверждается, что знаменитое гагаринское «Поехали!» на самом деле является цитированием диккенсовского попугая, сказавшего «Ну, поехали» в тот момент, когда кошка потянула его из клетки.

На самом деле о ставшем символом нашего народа и его успехов Юрии Гагарине знают практически всё, поэтому мы остановимся лишь на эпизодах, которые представляются нам сравнительно малоизвестными.

* * *

Впервые проект запуска человека в космос был разработан в конце 40-х годов советскими офицерами, занимавшимися трофейными «Фау-2». Облет Земли по орбите не предполагался: на это совершенно очевидным образом не хватало мощности ракеты; речь шла о «стратосферном прыжке» наподобие того, который совершил вскоре после Ю. А. Гагарина Алан Шепард.

Идея вызвала большой интерес советского командования, однако практических последствий ее реализация не имела, а все силы были брошены на разработку ракет, способных нести ядерный заряд. В условиях острого дефицита ресурсов и времени попытки воплотить эту идею в жизнь так и не предпринимались.

* * *

Риск, связанный с первым полетом человека в космос, был исключительно велик, и мы сегодня с высоты полувековой привычки просто не можем себе представить ту зияющую неопределенность, в которую вступил Гагарин утром 12 апреля 1961 года.

Достаточно вспомнить, что ничего не было известно даже о влиянии условий космического полета на организм человека. Да и сами эти условия даже специалисты представляли себе весьма относительно.

Для решения этого вопроса на орбиту решили посылать собак, которые уже много лет летали на геофизических ракетах в качестве подопытных животных и служили для ученых крайне удобным «материалом».

Программа летных испытаний корабля «Восток» должна была дать ответ на два принципиальных вопроса: может ли ракета доставить человека в космос и сможет ли он перенести этот полет. Поскольку требовалось вновь опередить американцев, было решено, что человек полетит в космос сразу после двух успешных запусков собак.

Собаки были набраны в конце 1959 года одновременно с набором в обычный отряд космонавтов – по сути дела, по ближайшим подворотням.

Первый «Восток» был запущен 15 мая 1960 года. Многие системы еще только разрабатывались; достаточно сказать, что у него не было даже теплозащитного экрана, обеспечивающего возвращение космонавта на Землю. После отработки ряда испытываемых систем спутник должен был сгореть в атмосфере – и именно поэтому, несмотря на несентиментальность советских руководителей, на его борту не было никаких живых существ.

А. Железнов в своей прекрасной энциклопедии «Космонавтика» отмечает, что «само название “космический корабль” родилось именно в тот день. В те годы было принято после успешного старта сочинять коммюнике, которые затем на весь мир зачитывал Левитан. Так было и в этот раз. Коммюнике сочиняли Сергей Павлович Королев, Мстислав Всеволодович Келдыш, Александр Юльевич Ишлинский и Лев Архипович Гришин. Кто из них предложил назвать спутник “космическим кораблем” – история как-то не уточняет. Но само название понравилось. Королев сказал: “А почему бы и нет? Есть морские, есть речные, есть воздушные, теперь появятся космические корабли!” Так и решили. Коммюнике отпечатали и передали в Москву. И только после этого все поняли, что они “натворили” в этом документе. Сейчас невозможно представить себе иное название, чем “космический корабль”».

Полет прошел успешно, однако вместо Земли неправильно включившийся тормозной двигатель отбросил корабль в сторону Юпитера. В результате он «подскочил» с высоты 320 километров на 690 и сгорел лишь более чем через два года, в сентябре 1962-го.

Следующий корабль «Восток», уже полностью оборудованный для возврата на Землю, стартовал в июле 1960 года с двумя собаками – Чайкой и любимицей С. П. Королева Лисичкой. Менее чем через полминуты полета корабль взорвался; официально об этом старте не сообщалось. Однако горький опыт все равно оказался полезным: началось создание системы аварийного спасения спускаемого аппарата, которая могла бы сработать в любой момент после старта.

В августе запустили третий корабль, несший целый комплекс научной аппаратуры. Программа исследований включала изучение жизнедеятельности животных в полете (в том числе влияние на них перегрузок, перехода от перегрузок к невесомости и обратно), действия космической радиации, проверку систем регенерации отходов, питания, водоснабжения и ассенизации. Кроме ставших знаменитыми собак Белки и Стрелки, в спускаемом аппарате находились две белые крысы, множество мышей, семена растений.

Из-за выявленной в последний момент неисправности старт был отложен на три дня, неприятные сюрпризы происходили и в полете, но в целом он оказался успешным, и на следующий день (напомним, что полет первого «Востока» должен был продолжаться три дня) «экипаж» благополучно вернулся на Землю. Собаки чувствовали себя настолько хорошо, что на второй день после возвращения из космоса, по дороге на пресс-конференцию в здание ТАСС, устроили между собой грызню.

Вызванный этим полетом оптимизм привел к принятию в октябре решения правительства о полете человека в космос уже в декабре 1960 года.



Поделиться книгой:

На главную
Назад