Песня для двоих

— Пой, черт возьми! — проскрежетал он сквозь сжатые зубы, продолжая улыбаться, с любопытством разглядывающей их, публике.

Петь? Да она звука не может выдавить из себя, не то чтобы продолжать мелодию. Они не стояли вместе на сцене так долго, что она...

— Сказал тебе, пой! — снова проскрежетал он, повторяя вступление.

Мэгги заметила Марка, растерянно маячившего за кулисой с ее второй гитарой. Он тоже доведен до белого каления и тоже знает, что от Адама не избавишься, не устроив скандала. А уж этого делать перед публикой нельзя!

Но ей нужна гитара, если она намерена продолжать, хотя бы в качестве опоры! Мэгги быстро пересекла сцену, и взяла инструмент, из дрожащих пальцев Марка.

— Какого черта?.. — пробормотал тот, злобно взглянув на сцену.

Мэгги безмолвно покачала головой. Ни один из них не может изменить ситуацию, просто нужно продолжать выступление. Что случится потом, не знает никто!

Лишь профессионализм заставил ее улыбаться, когда она повернулась к публике. Ее взгляд скользнул мимо Адама, если не смотреть на него, возможно, у нее хватит сил пройти и через это. Возможно...

И Мэгги начала петь, аккомпанируя себе на гитаре, прекрасно зная, что ее игра не столь хороша, как изощренный стиль Адама. Но так было всегда, их стили как бы дополняли друг друга, никогда не совпадая.

Адам начал играть — как показалось Мэгги, намеренно — одну из песен, которую они часто пели вместе. И когда дошло до припева, Адам запел. Его голос, глубокий и низкий, был полным контрастом ее высокому гортанному сопрано.

Даже у Мэгги мурашки побежали по спине — настолько совершенно гармонировали их голоса. Господи! Они словно никогда не переставали петь вместе, словно неделями репетировали в преддверии фестиваля. Но ведь они не виделись три года, а вместе не пели еще дольше!..

Когда стих последний аккорд, публика обезумела от восторга, немедленно признав совершенство дуэта. Но так было всегда — полное взаимопонимание на сцене.

Мэгги, по-прежнему, не находила сил взглянуть на Адама. Ее сердце провалилось куда-то, когда публика настойчиво потребовала продолжения. Как обвинять этих людей? Они свидетели события, которое никто и не чаял увидеть: Адам Кармайкл и Мэгги Феннел снова поют вместе!

— «Милый город», — тихо подсказал Адам, назвав песню, которую они записали вместе несколько лет назад, песню, которая принесла им огромный успех.

Мэгги решительно посмотрела на него, не собираясь подчиняться команде.

— Ты мне больше не нужен, Адам, — ответила она столь же тихо.

Микрофоны были включены.

Его лицо окаменело, глаза прищурились.

— И никогда не был нужен. Но сейчас нас просит публика, — хрипло прошептал Адам. — «Милый город», — повторил он и, пресекая возражения, заиграл вступление.

Все это, оказалось страшнее ночных кошмаров Мэгги, и она уже не представляла, как выживет в следующие тридцать минут. Но публика визжала от удовольствия, не давая им остановиться, требуя песню за песней, многие из которых Мэгги решила не петь больше никогда...

А теперь все-таки пела — правда, не глядя на Адама. Она не могла смотреть на него, слишком много наваливалось воспоминаний. Воспоминаний, которые ей хотелось бы забыть....

— Мы превысили время, — наконец, спокойно проговорила она, снимая гитару и показывая публике, что ее выступление закончено.

Адам не шелохнулся.

— Они хотят продолжения, — сухо заметил он. Большинство слушателей встали, понимая, что сейчас закончится лучший момент вечера и, возможно, всего фестиваля, и не желая с этим соглашаться.

Голубые глаза Мэгги вспыхнули.

— Другие тоже должны выступить.

Очередной исполнитель действительно стоял в кулисах последние десять минут и сейчас оживленно говорил с Марком; и Марк, который как бы отвечал за происходящее, лишь бросал негодующие взгляды на Мэгги и Адама.

Адам посмотрел на спорящих в кулисах, игнорируя хмурое лицо Марка, и удовлетворенно усмехнулся, когда второй мужчина махнул рукой: продолжайте!

— Он, похоже, не обиделся, — шепнул Адам. — «Бегущие года», Магдалина...

Лишь он называл ее полным именем, данным матерью-испанкой, остальные, в том числе ее отец-англичанин и даже мать, предпочитали короткое имя Мэгги.

Он произнес лишь ее имя, но и этого хватило, чтобы пробудить все воспоминания об Адаме и о ней самой.

Как и предложение пропеть «их песню»...

Кровь отхлынула от лица при одной этой мысли. Она пела ее вчера, потому что публика ожидала этого. Но пела одна. Петь с Адамом эту песню она не желает! Это слишком — она не может петь с ним!

— Можешь, Магдалина, — хрипло отрезал Адам, и Мэгги поняла, что непроизвольно произнесла протест вслух. — Можешь, черт возьми, если захочешь!

Она решительно взглянула на него, отвергая обвинение его ледяных глаз.

— Не хочу!

— Прекрати капризничать, как избалованная девчонка, Магдалина! — Его голос прозвучал будто пощечина. — Ты решила вернуться, отдать себя публике, так дай ей то, чего она хочет!

А публика хотела, чтобы Адам и Мэгги продолжали — всю ночь, если возможно. И Адам при этом не скрывал своего торжества.

Как все знакомо! Чувства любого другого человека для Адама всегда важнее, чем ее. Он не изменился и не изменится никогда.

— Ладно, но это будет самая последняя песня, — наконец, уступила она, надевая на худенькое плечо ремень гитары. — Потом я ухожу со сцены. И не желаю видеть тебя больше никогда!

Ее голос был резок и неуступчив.

— На первое ты способна, — пробормотал он, поворачиваясь к ожидающей публике. — Во втором вопросе у тебя не может быть выбора.

Мэгги с вызовом вскинула на него глаза. Что именно он имеет в виду?

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

— Как он только посмел! — Марк в злобе расхаживал по номеру. — Я глазам своим не поверил, когда вернулся с твоей гитарой. Самоуверенный ублюдок!

Он тряхнул головой, словно, до сих пор, не был вполне уверен в происшедшем.

Мэгги понимала его гнев, понимала и состояние людей в зале, до сих пор, потрясенных появлением Адама Кармайкла.

Как и она!

Сейчас, после возвращения в отель, все это кажется сном. Мэгги сбежала со сцены в конце «их песни», оглянувшись назад лишь раз, чтобы убедиться, что Адаму сбежать не удастся. Поклонники требовали продолжения, отказываясь отпускать своего кумира. И не без причины, Адам всегда был уникальным явлением. Он пропал на три года, чтобы колесить по всему свету. И конечно, меломаны были в восторге — им просто повезло, они вновь услышали Адама Кармайкла!

А Мэгги? О, она бы справилась и без него. И, тем не менее, как же властно и нахально появился он на сцене! Впрочем, Адам всегда был слишком самоуверенным человеком и жил по собственному кодексу. Впервые встретив его, Мэгги была очарована этим его качеством и чувствовала себя рядом с ним защищенной — и лишь позже, ценой тяжелых потерь, узнала, как сильно ошибалась!..

— Этот мерзавец сорвал твое возвращение на сцену, будь он проклят! — злобно продолжал Марк. — Ты приехала, чтобы вернуться, а он...

— Что сделано, то сделано, Марк! — Она уселась в кресло, обессиленная очередным ударом судьбы. — Изменить мы ничего не можем.

Да, она потерпела фиаско! Вряд ли теперь стоит говорить о продолжении ее музыкальной карьеры.

Все было спланировано так тщательно! Все должно было происходить постепенно: музыкальный фестиваль в этот уик-энд, пара небольших концертов в следующем месяце, ничего слишком резкого, просто медленное возвращение в мир, который она любила. Но если пресса узнает о сегодняшнем...

— Я не могу выступать завтра, Марк.

Тот остановился и решительно посмотрел на нее.

— Ты должна, Мэгги. Ты объявлена, и люди хотят слышать тебя.

Марк — еще один человек, который считает, что публика должна получать то, что хочет. Она грустно улыбнулась и покачала головой.

— Сейчас они ожидают услышать и Адама. И будут разочарованы, — решительно уточнила Мэгги, — поскольку я...

Настойчивый стук в дверь заставил ее остановиться на полуслове, и в испуге повернуть голову.

Гадать, кто стоит за дверью, не пришлось. Адам, очевидно, смог, наконец, найти ее. Но она не хочет видеть его сейчас. Не хочет видеть никогда!

— Это Адам. Не желаю видеть его, Марк, — решительно проговорила Мэгги, поднимаясь на ноги.

Губы Марка злобно сжались, глаза сверкнули, когда он тоже повернул голову к двери.

— А я хочу. Я...

— Вот и смотри на него! — возбужденно отрезала Мэгги, когда стук повторился. — Я ухожу в свою комнату.

— Это не могло не случиться, Мэгги, — проговорил Марк. — Не лучше ли покончить со всем сейчас?

Говорить с Адамом? Снова быть рядом с ним? Ощущать всю силу его личности? Вспоминать, что некогда любила его до самозабвения? Пока он не раздавил ее как муху, когда ее любовь перестала его устраивать. Так что же — взглянуть на него вновь, чтобы еще раз испытать это?

— Нет! — с отвращением проговорила Мэгги. — Совсем не лучше «покончить со всем сейчас»! Я покончила с Адамом давным-давно, сказала все, что собиралась сказать. Я не хочу снова видеть его!

Она решительно вышла из гостиной, не желая больше слушать никаких доводов Марка, закрыла за собой дверь спальни и тяжело опустилась на кровать. Ноги предательски дрожали.

Сегодня вечером она пела на сцене с Адамом — такого, она уверена, просто не должно, было, случиться! И больше уж точно не случится! И сейчас ей еще трудно поверить в происшедшее. Как в старые времена, их голоса прекрасно гармонировали, словно они пели вместе только вчера.

Они были изумительной парой и на сцене, и вне сцены, каждый подтвердил бы это. Их любовь прибавляла совершенства их дуэту. Пока не случилась трагедия, после которой Мэгги не смогла петь рядом с Адамом. Именно тогда, уже на грани отчаяния, она узнала, как ненадежна его любовь.

Она услышала голоса в соседней комнате. Что бы ни говорил Марк, Адама не остановишь. Он ведь всегда был слишком самоуверен, а его сценический успех только усилил это качество.

Голос Марка звучал раздраженно, и Мэгги съежилась, услышав спокойный, холодный ответ Адама. Он всегда умел раздавить противника этим ледяным тоном, и Мэгги знала, что Марку, со всем его праведным гневом, не справиться с какой-то отстраненной решимостью Адама.

Марк продолжал возмущаться:

— Я уже говорил тебе, Адам...

— Мне плевать, что ты говорил мне! — отрезал тот. — Я намерен увидеть Магдалину, прежде чем уйду. — При этих словах, дверь спальни распахнулась, Адам почти заполнил дверной проем своей высокой фигурой. — Милая спаленка, — насмешливо протянул он, бесстрастно пройдясь по комнате. Словно и не прошло веков после их последнего разговора, словно и не было сердечной боли прошедших лет. — Уверен, вам двоим здесь весьма удобно, — прибавил он, когда его ледяные серые глаза встретили бунтарский взгляд Мэгги. — Ты всегда любила комфорт для своей особы, не так ли, Магдалина? И милая, просторная постелька очень уютна. Особенно с приложенным к ней мужчиной!

Мэгги задохнулась от такого оскорбительного тона. Она видела, как Марк в соседней комнате сжал кулаки, готовый вот-вот взорваться. Но разве способен кто-либо победить Адама, с этой его леденящей самоуверенностью?!

Она глубоко вдохнула и встала. Она даст ему отпор, но только не сидя на постели. Хотя какая разница, Адам всегда умел заставить ее выглядеть — и чувствовать себя! — маленькой девочкой, переодевшейся во взрослую женщину. Ее невысокая фигурка на его фоне, казалась особенно хрупкой.

— Ах, как ты прав! Но я давно отвыкла видеть одновременно двоих мужчин в моей спальне, — проговорила она куда спокойнее, чем чувствовала себя, и направилась в гостиную, где по-прежнему стоял Марк. — Не присесть ли нам в кресла?

Адам пожал широкими плечами.

— Я бы побеседовал с тобой и там, — уступил он, насмешливо изогнув губы. — Это у твоего дружка возникают проблемы, — он брезгливо кивнул на Марка.

Адам и Марк были различны между собой, словно антиподы. Марк уступчивый, удобный, нетребовательный, тогда как Адам, на десять лет его старше и на четыре дюйма выше, никогда не был ни уступчив, ни удобен. Он — самый требовательный мужчина в жизни Мэгги. Она всегда ощущала его присутствие, заставлявшее волноваться чувства.

— Неплохо выглядишь, Магдалина, — проговорил Адам, когда все собрались в гостиной.

Снова это имя!

Мэгги присела на краешек кресла. Вечер все-таки выдался довольно утомительным. Расслабиться никак не удавалось. Ее черные волосы рассыпались по плечам.

— А как я должна выглядеть, Адам? Разбитой и побежденной?

Такой она, безусловно, была в тот день, когда он бросил ее три года назад.

Тогда, после всего случившегося, Мэгги не верила, что ее жизнь может быть еще хуже. Какое заблуждение! Ей не следовало тогда доверять Адаму, его холодному эгоизму.

Его губы сжались.

— Нет, я...

— Как видишь, Адам, — прервал его Марк, — Мэгги здорова и счастлива, и прекрасно обходится без тебя!

Ледяные глаза повернулись в его направлении.

— Когда потребуется твое мнение, дорогой братец, — Адам как-то брезгливо растянул два последних слова, — я спрошу! А сейчас я разговариваю с Магдалиной.

«Братец»... Да, эти двое — двоюродные братья. Трудно поверить, что они родственники, что их матери — родные сестры, но именно благодаря знакомству с Марком, она, впервые, встретила Адама, пришедшего со своим кузеном на чью-то свадьбу. Адам тогда пел за столом, и именно Марк подтолкнул Мэгги присоединиться к нему. И хотя их совместное пение было своего рода экспромтом, стало ясно, в их дуэте есть что-то магическое...

На той свадьбе, Адам был со своей старинной подружкой Джейн, да и Мэгги была не свободна, она продолжала встречаться с Марком еще полгода. Но что-то между ними вспыхнуло именно в тот день, и, когда Адам позвонил ей через недельку и предложил спеть несколько песен вместе, Мэгги согласилась без колебаний.

Если бы она тогда заколебалась! Если бы только знала, какая душевная мука ждет ее, то бросила бы трубку в тот же миг, и никогда бы даже близко не подошла к Адаму... Если бы...

— Как уже сообщил Марк, я вполне здорова, спасибо, — твердо произнесла она.

Адам скривил губы от официальности ее тона.

— Я счастлив! — насмешливо ответил он.

Мэгги с вызовом вскинула голову.