Мэри, Мэри

— Да уж, Калифорния, — пробормотала Нана, спрятав глаза за темными очками. — С тех пор как мы сюда приехали, я не видела ни одного клочка живой природы. А ты, Алекс?

Она надулась и сморщила губы, но потом не выдержала и рассмеялась, зажав рот рукой. В этом вся Нана. Она почти никогда не смеется над другими — только вместе с ними.

— Ладно, старушка, ты меня не обманешь. Я знаю, ты в восторге от того, что мы вместе. Где, как, когда — не важно. С таким же успехом мы могли отправиться в Сибирь.

Она просияла:

— Ах, Сибирь! Вот где я хотела бы побывать. Транссибирский экспресс, Саянские горы, озеро Байкал. Американским детям не повредит, если они хоть раз отправятся в поездку, где действительно можно чему-нибудь научиться.

Я покосился на Деймона и Дженни.

— Учитель — он…

— …всегда учи-ите-ель! — пропел маленький Алекс.

В свои три года он щебетал как канарейка. Мы редко с ним виделись, и меня восхищало все, что он делал. Год назад мать увезла его назад в Сиэтл. Мы до сих пор еще сражались с Кристин за право опекунства, и эта тяжба грозила растянуться навеки.

Мои мысли нарушил голос Наны:

— А куда мы отправимся в первую…

— В «Полет над Калифорнией»![2] — завопила Дженни раньше, чем Нана успела закончить.

Деймон быстро вставил:

— Ладно, но потом будут «Калифорнийские горки».

Дженни весело показала язык брату, и тот беззлобно толкнул ее локтем. Для них это было что-то вроде рождественского утра, когда даже ссоры превращаются в забаву.

— Хороший план, — согласился я. — А потом покажем вашему маленькому брату «Круто быть жуком», ладно?

Я крепко прижал к себе Алекса-младшего и поцеловал его в обе щеки. Он ответил мне своей тихой улыбкой. Жизнь опять казалась прекрасной.

Глава 6

В этот момент я увидел направлявшегося к нам Траскотта — его огромную фигуру и копну рыжих волос над воротником кожаной куртки.

Не знаю, как и почему, но Траскотт уговорил своих нью-йоркских издателей сделать обо мне серию статей, положив в ее основу расследование нескольких громких преступлений, которыми я с завидной регулярностью занимался в последние годы. Вероятно, самым худшим из них — и самым громким — явилось последнее дело, связанное с русской мафией. В свою очередь, я навел кое-какие справки насчет Траскотта. Ему тридцать лет, он окончил Бостонский университет. Специализировался на криминальной журналистике, опубликовал две документальных книги, посвященных мафии. Мне сказали о нем одну фразу, которая засела у меня в голове: «Он грязно играет».

— Алекс! — воскликнул журналист и с улыбкой протянул мне руку, точно старый приятель, случайно встретивший меня на улице.

Я неохотно ответил на его рукопожатие. Нет, я его не недолюбливал и не сомневался в его праве писать любые статейки, какие заблагорассудится, однако этот парень уже влез в мою жизнь и создавал в ней определенные неудобства — вроде ежедневной посылки электронных писем или периодических появлений на месте преступления и даже в нашем доме, в Вашингтоне. А теперь он, похоже, решил испортить мой семейный отпуск.

— Мистер Траскотт, — заметил я как можно спокойнее, — я уже говорил, что не хочу иметь ничего общего с вашими статьями.

— Никаких проблем, — усмехнулся он. — Меня это устраивает.

— А меня — нет! — отрезал я. — Я на отдыхе. Вы тратите мое личное время. Не мешайте мне и моей семье. Черт возьми, мы в «Диснейленде»!

Траскотт понимающе кивнул, но сразу возразил:

— Конечно, но читателям будет интересно узнать о вашем отпуске. Что-то вроде затишья перед бурей. Отличный сюжет! Тем более в «Диснейленде». Вы ведь сами понимаете, правда?

— Ничего подобного! — Нана шагнула к Траскотту. — Я понимаю одно: вы суете нос не в свои дела. Слышали такое выражение, молодой человек? Советую вам его запомнить. Потому что вы действуете нам на нервы.

Краем глаза я заметил нечто еще более скверное — странные маневры молодой женщины, которая медленно обходила нас слева. В руках у нее была цифровая камера, и она фотографировала нас. Меня, мою семью и Нану, спорившую с репортером. Я, как мог, прикрыл собой детишек и накинулся на Джеймса Траскотта.

— Не смейте снимать моих детей! — потребовал я. — И убирайтесь отсюда вместе со своей подружкой! Немедленно!

Журналист вскинул руки, ухмыльнулся и попятился.

— У меня тоже есть свои права, доктор Кросс. И она мне вовсе не подружка. Только коллега. Мы занимаемся работой. Делаем репортаж.

— Ладно, — буркнул я. — Просто убирайтесь. Этому малышу всего три года. Я не хочу, чтобы о моей семье судачили в журнале. Забудьте об этом.

Глава 7

Мы постарались поскорее выбросить из головы Траскотта и его фотографа. Это оказалось нетрудно. После нескольких поездок на «американских горках», представления с Микки-Маусом, двух «перекусов» и дюжины игровых аттракционов я намекнул, что нам пора возвращаться.

— Хочешь искупаться? — с улыбкой спросил Деймон. Утром по пути на завтрак мы заметили перед отелем синюю гладь гигантского бассейна.

Когда мы вернулись в отель, я подошел к стойке и узнал, что для меня есть сообщение — как раз то, которое я ждал. Джамилла Хьюз, детектив из Сан-Франциско, прилетела в город и хотела со мной встретиться. «Приезжай как можно скорее или еще раньше, — гласила записка. — Короче, жми сюда, приятель».

Я выразил свои сожаления всей честной компании и немедленно откланялся.

— Не опаздывай, папа, — подколола меня Дженни. — Джамилла не любит ждать.

Деймон уже надел маску ныряльщика и поднял большой палец, улыбнувшись мне из-под запотевшей маски.

Из отеля «Диснейленд» я перебрался в «Гранд Калифорния», где забронировал номер. Это было заведение совсем в другом стиле, с поделками американских аборигенов и народными ремеслами, более тихое и уютное, чем то, где поселились мы.

Я прошел через матовые двери в огромный вестибюль. Высоко под потолком на уровне шестого этажа парили брусья из красной древесины, а нижний ярус украшали лампы от Тиффани и размещенный в центре исполинский камин. Но я почти не обратил на все это внимания. Мои мысли занимала инспектор Хьюз из 456-го номера.

Чудеса — я действительно был в отпуске.

Глава 8

Джамилла встретила меня в дверях, жаркий поцелуй обжег меня с головы до ног. Только когда мы оторвались друг от друга, я заметил ее незабудковую блузку с пояском и темно-серую юбку. В своих «лодочках» на высоких каблуках она была почти одного со мной роста. И в ней не было ничего похожего на копа из «убойного отдела».

— Я только что приехала, — сказала она.

— Вовремя, — пробормотал я и снова потянулся к ней.

Целуя Джамиллу, я всегда чувствовал себя так, словно возвращался домой. В голове мелькнуло: «А куда нас это приведет?» — но я выкинул мысль из головы. «Будь что будет, Алекс».

— Спасибо за цветы, — прошептала мне на ухо Джамилла. — За море цветов. Они потрясающе красивы. Знаю, знаю — не так красивы, как я.

Я громко рассмеялся:

— Верно.

Через плечо Джамиллы я видел, что Гарольд Ларсен, консьерж, действительно сделал для меня хорошую работу. Лепестки роз покрывали номер разноцветным вихрем. Я знал, что столик в спальне украшает большой букет, за дверцей холодильника ждет бутылка белого совиньона, а в стереосистеме стоит пара тщательно отобранных музыкальных дисков: лучшие произведения Элла Грина и Лютера Ингрэма, «Слезы радости» Така и Патти и кое-что из ранней Альберты Хантер.

— Надеюсь, ты по мне скучал, — промолвила Джамилла.

Неожиданно мы снова слились в одно целое, и я крепко прижал ее к себе, жадно ища губами ее рот. Она стала торопливо расстегивать мою рубашку, я потянул за молнию на юбке. Мы ненасытно покрывали друг друга поцелуями, и ее губы были свежи и сладки, как всегда.

— Если любить тебя — дурное дело, я не хочу быть праведником, — с трудом выдохнул я.

— Ну, это совсем не дурное дело, — улыбнулась Джамилла.

Танцующими движениями мы переместились в спальню.

— Как ты делаешь это на каблуках? — спросил я по дороге.

Она сбросила туфли, за которыми сразу последовала юбка.

— Надо зажечь свечи, — добавил я. — Хочешь?

— Тише, Алекс. Тут и так достаточно тепло.

— Ты права.

Потом мы почти совсем не говорили. Джамилла и я всегда были согласны в том — с чем в общем-то никто не спорит, — что в иные минуты лучше помолчать. Я очень скучал по ней — гораздо больше, чем мог себе признаться.

Наши тела сплелись, а дыхание слилось в один блаженный ритм. В какой-то момент я прижался к ноге Джамиллы и ощутил, как по моему бедру потекла влага. Я потянулся к ней и взял в ладони ее милое лицо.

Я почувствовал, как она читает мои мысли. Джамилла улыбнулась, словно услышав то, чего я не говорил.

— Неужели? — шепнула она и подмигнула.

Мы и раньше играли с ней в телепатию.

Потом снова начались поцелуи, и Джамилла тяжело дышала, пока я медленно ласкал губами ее шею, грудь и живот. Мне хотелось растянуть каждое мгновение, впитать каждый кусочек ее тела, но я не мог остановиться. Она обвила руками мою спину и потянула нас на кровать.

— Как тебе это удается? — спросил я. — Быть такой нежной и в то же время твердой?

— Женские секреты. Просто получай удовольствие. Кстати, я то же могу сказать о тебе. Нежность и твердость…

Через мгновение я был уже в Джамилле. Она сидела на мне прямо, откинув голову и прикусив нижнюю губу. В окно спальни заглянуло солнце и брызнуло лучами на ее лицо. Картина получилась великолепной.

Мы кончили вместе. Все считают это недостижимым идеалом, но подобное иногда случается. Она в изнеможении склонилась ко мне на грудь, с трудом переводя дыхание, целиком отдав себя порыву страсти.

— Завтра у тебя не будет сил для твоих аттракционов, — произнесла Джамилла и улыбнулась.

— Кстати, как насчет еще одного аттракциона? — спросил я.

Джамилла засмеялась:

— Обещания, только обещания.

— Я свои всегда держу.

Глава 9

Не помню, как мы погрузились в сон, но разбудил меня пейджер. Мой новенький блестящий пейджер. Я прихватил его в поездку, оставив номер только Джону Сэмпсону, заместителю директора Бернса, и Тони Вудсу. Неужели это слишком много? Какого дьявола им нужно? Я невольно застонал.

— Прости, Джам, ради Бога. Вот уж никак не ожидал. Просто не буду отвечать.

Джамилла покачала головой:

— Хочешь узнать маленькую тайну? У меня в столике лежит такой же. Давай, Алекс, отвечай на звонок.

Ну да, конечно. «Отвечай на звонок».

Естественно, сообщение было из офиса директора, округ Колумбия. Не вставая с кровати, я снял трубку с телефона и набрал номер. Взглянул на часы — четыре пополудни. День почти прошел, и неплохо. По крайней мере пока.

— Рон Бернс, — прошептал я подруге, пока меня соединяли. — Скверное дело.

Да уж, хуже некуда.

Джамилла кивнула. Звонок от шефа мог означать лишь одно — важную и трудную работу, не терпящую отлагательств. Как раз то, чего мне хотелось сейчас меньше всего.

Рон Бернс самолично взял трубку. С каждой минутой ситуация становилась все серьезнее.

— Алекс? Это ты?

— Да, сэр, — вздохнул я.

«Скорее, мы. Я и Джамилла. А теперь и вы».

— Хорошо, что позвонил. Извини, что приходится тебя беспокоить. Я знаю, ты уже давно не был в отпуске.

Вряд ли он знал, насколько давно. Но я промолчал и стал слушать, что мне скажут дальше.

— Алекс, в Лос-Анджелесе заварушка. Думаю, я бы все равно тебя послал туда. То, что ты сейчас в Калифорнии, — счастливое совпадение. Счастливое, конечно, в переносном смысле.

Я покачал головой. Все это мне не нравилось.

— Что случилось? В чем мне так «повезло»?

— Ты когда-нибудь слышал об Антонии Шифман?

Я встрепенулся.

— Об актрисе? Разумеется.