Все или ничего

— Это была твоя идея пойти куда-нибудь, — заметила Брайони.

— Одна из моих самых неудачных идей, как мне начинает казаться.

— Вовсе нет. — Она высвободила руку и поднялась. — Ты танцуешь?

— Да.

— Я надеялась, что ты пригласишь меня куда-нибудь, где мы могли бы потанцевать. Мне кажется, я уже сто лет не танцевала.

Он посмотрел на нее и встал.

— Очень хорошо, — пробормотал он, кладя руки на талию, — мы отправимся через минуту. — И стал целовать ее в шею, плечи, и казалось, не существовало шелка платья, когда он ласкал ее грудь.

Прошло чуть больше минуты, как он отпустил ее, но дыхание ее все еще было прерывистым, она чувствовала, что раскраснелась и что прическа, на которую она потратила столько сил, испорчена. Но это не беспокоило ее, она страстно желала его.

— Это… это нечестно, — прошептала она и облизнула пересохшие губы.

Грант улыбнулся.

— Говорят, в подобных обстоятельствах все честно. Иди приведи себя в порядок, а я пока вызову машину.

Они ели спаржу и лососину под голландским соусом. Ресторан определенно был высшего разряда, все женщины шикарно одеты — сверкали бриллианты, на спинках многих стульев небрежно висели норковые палантины. Обслуживание было великолепным, еда изысканной, и все же Брайони чувствовала себя не в своей тарелке.

Дело было не в отсутствии бриллиантов или меха — ее никогда не волновали эти атрибуты богатства и положения в обществе, к тому же она и без них вызвала много восхищенных взглядов, впрочем, как и Грант. Это происходило потому, решила она, что они пережили несколько минут теплоты и близости, сидя друг подле друга на кушетке, а сейчас оказались, фигурально выражаясь, на открытом плато, где в атмосфере явно чувствовалась сдержанность. Она знала, стоит ей только сказать, и они сразу же вернутся в отель, но неужели их физическое влечение настолько сильно, что они не могут чувствовать себя непринужденно, пока оно не удовлетворено?

— Ты готова?

Брайони взглянула на него.

— Танцевать?

— Да.

— Ты и вправду хочешь? Я хочу сказать… — Она замолчала.

— Что передумала, да?

— Я подумала, что ты передумал. Мы… — Она замешкалась. — Кажется, мы сейчас настроены не на одну волну, — закончила она.

— А мне так не кажется, — сухо ответил он, но, заметив обиду в ее глазах, тронул ее за руку. — Хорошо, потанцуем в другой раз.

— Грант…

— М-м?.. — Он оторвал голову от ее груди.

— Да нет, ничего…

— Извини, я не хотел, чтобы ты чувствовала себя несчастной. Я имею в виду то, что было сегодня вечером.

— С чего ты взял, что это так? — спросила она, затаив дыхание.

— Ну, я тебя немного знаю. Просто я не понял, что этот танец для тебя так много значит.

— Но это совсем не так, — быстро заговорила Брайони. — Я сказала это, чтобы поддразнить тебя — ведь я видела, что тебе не хочется танцевать, но теперь мне кажется, что я перестаралась и…

— Не стоит продолжать. — Грант взял ее лицо в ладони и нежно поцеловал в губы. — Меня следовало бы пристрелить за то, что заставил тебя так чувствовать, но я так хотел тебя.

— Хотел?

— Хочу, хотел и буду хотеть. Неужели ты в этом сомневаешься? — Он зарылся лицом в ее волосы. — И неужели не пожалеешь бедного влюбленного дурака, который мечтал об этом целых две недели, и не только по ночам?

Она пожалела.

После они лежали умиротворенные, и ее голова покоилась у него на плече.

— Что у нас завтра? — спросила она.

— Владельцы ранчо со своими проблемами, — с сожалением ответил он, — но завтра последняя встреча. Я освобожусь к четырем часам.

— Хорошо, я еще не совершила налета на книжные магазины.

— А чем ты занималась сегодня?

— Одеждой, — мечтательно проговорила Брайони, — после посещения салона красоты. Это было божественно.

— А, может, мне свозить тебя купить еще какие-нибудь наряды помимо этого черного платья?

Она поцеловала его в мускулистую шею.

— У меня есть еще одно платье вообще без бретелей и с огромным вырезом на спине.

Грант застонал.

— Такого я могу не выдержать.

Брайони рассмеялась.

Какое-то время они молчали, а затем он спросил:

— Засыпаешь?

— М-м-м…

— Тогда спокойной ночи, — и поцеловал ее в макушку.

— Спокойной ночи. — Она зевнула. — Я так рада, что теперь не надо бояться засыпать, — сонно проговорила она и напряглась, несмотря на то что уже засыпала.

— А это как надо понимать? — осторожно осведомился Грант.

— Никак.

Он не стал настаивать, и она уснула в его объятиях.

Он встал раньше нее и разбудил, подвезя к кровати завтрак на тележке.

Брайони откинула назад волосы и резким движением села. Непонимающим взглядом она оглядывала все вокруг, пока до нее не дошло, что на ней ничего нет, и она быстро натянула на себя простыню.

Грант присел рядом с ней, вид у него был насмешливый.

— Ты — в Мельбурне, со мной, и у тебя впереди целый день, чтобы делать то, что тебе заблагорассудится. — На нем были хорошо отглаженные серые брюки, накрахмаленная белая рубашка и темно-синий галстук.

Брайони откинулась на подушку.

— Я, должно быть, проспала! Сколько сейчас времени?

— Где-то восемь тридцать утра.

— Я-таки проспала…

— Нет, не проспала, — возразил он. — У тебя отпуск, забыла? Я разбудил тебя только потому, что не хотел уходить, не попрощавшись.

— Спасибо.

— Вообще-то говоря, я хотел бы большего, но, увы…

— Ах вот как? — невинным голосом отозвалась она.

— Несмотря на смятение, у тебя сегодня хорошее настроение, Брайони, — заметил он, при этом глаза его скользили по ее обнаженным плечам.

Она беспечно рассмеялась.

— Должна признаться, у меня действительно хорошее настроение, хоть я и кажусь испуганной.

— Нет, не кажешься. Ты выглядишь настолько хорошо, что искушаешь меня послать союз владельцев ранчо к их коровам, но я рад этому. — Грант протянул ей стакан апельсинового сока.

— Мне надо привыкать быть люб… — Она резко замолчала, их взгляды встретились, и он посерьезнел.

— Привыкать быть кем? — спросил он очень спокойно.

Брайони заколебалась, но затем сказала:

— Извини, у меня просто вырвалось.

— Привыкать быть любовницей? — Его карие глаза неотрывно смотрели на нее.

Она вздохнула.

— Что-то в этом роде. Я не могу… Я, вероятно, не смогу всегда скрывать… эти мысли от тебя, — медленно проговорила она. — Видимо, это спрятано у меня в подсознании. Нет. — Она поставила стакан на столик. — Это неправда, ничего такого у меня нет в подсознании. Вероятно, я не права. Самое главное — мне с тобой хорошо, так хорошо, как никогда, и ничто не может изменить этого факта. — Глаза ее не лгали, но она почувствовала, что краснеет. — Я все испортила?

Он так долго не отвечал, что она подумала, что и не ответит, но затем почувствовала, как его рука коснулась ее волос, и он сказал:

— Очень трудно все испортить, когда говоришь человеку, что с ним ему хорошо, как никогда. Может, на этом и остановимся.

Брайони подняла голову.

— Почему бы и нет? — ответила она, и, хотя его фраза больно царапнула ее, она смогла улыбнуться, повторив: — Почему бы и нет?

Брайони потребовалось время, чтобы прийти в себя после того, как Грант ушел. Она полежала какое-то время в горячей ванне с пеной, чтобы разобраться в себе и попытаться понять Гранта. С одной стороны, она не могла не признать, что его объяснение прошлой ночью явилось для нее облегчением. После того как он ушел от нее в тот последний вечер в Хит-Хаусе, она поняла, что все решает только он. С другой стороны, существовала определенная черта, за которую она не могла перешагнуть — это было очевидно. Любые ее рассуждения, любые жалобы по поводу их взаимоотношений он просто игнорирует, мрачно подумала она. И честно говоря, вчера вечером он также не сдался без сопротивления, хотя бы на словах…

Брайони вылезла из ванны и надела на себя синие джинсы и красивую куртку с вышивкой в виде парашютов, обмотала шею длинным шарфом и отправилась прогуляться — бросить вызов мельбурнской погоде, которая была такой же непредсказуемой, как и в Тасмании.

Она не могла точно сказать, когда эта идея пришла ей в голову, но постепенно она оформилась в окончательное решение. Последние слова Гранта были: "Увидимся в четыре". В три в окружении свертков и сверточков она сидела в кинотеатре и жевала поп-корн, запивая его кока-колой, и была убеждена в том, что возвратится в отель не раньше пяти. Наказание, пожалуй, несерьезное, подумала она, но необходимое.

Фильм оказался неплохим, но, выйдя из кинотеатра, она обнаружила, что льет проливной дождь. Такси поблизости не было, и потому, когда она вернулась к себе в номер в пять тридцать насквозь промокшая и запыхавшаяся, она чувствовала себя виноватой и потерянной. Черт побери, подумала она, уронив при входе несколько свертков и наступив на них, чего я добиваюсь?

— А, Брайони, — сказал Грант. — Я уже начал беспокоиться, не случилось ли чего с тобой.

Она выпрямилась и с удивлением раскрыла рот, увидев, что он не один. За столом, заваленным бумагами, сидела очень стильная женщина лет тридцати с раскрытым кейсом на коленях.

— Позволь представить тебе, — продолжил Грант, — Леони Ледбеттер — наш юрист. Леони, я уверен, вам будет интересно познакомиться с Брайони Ричардс, менеджером Хит-Хауса и одним из главных архитекторов его процветания.

Леони Ледбеттер с очаровательной улыбкой поднялась и протянула Брайони руку.

— Действительно интересно. Здравствуйте! На нас всех произвел большое впечатление рассказ мистера Гудмана о вашей работе.

— Здравствуйте! — сказала Брайони, но как-то неуверенно — она вдруг растерялась и почувствовала, что почва уходит из-под ног, к тому же другое, нехорошее, ревнивое чувство начало подниматься в ней…

— Что ж, я пойду, мистер Гудман! — Леони повернулась к столу и стала складывать бумаги. — Я пошлю вам по факсу договор на подпись завтра утром, как только отпечатаю его. Пожалуйста, не беспокойтесь, не надо меня провожать. — Она пересекла комнату, еще раз очаровательно улыбнувшись. — Я много лет мечтаю увидеть гору Крейдл, мисс Ричардс. Скажите, удобно, если я свяжусь с вами, чтобы получить всю необходимую информацию?

— Конечно, — пробормотала Брайони. — А, может, мистер Гудман возьмет вас с собой в один из своих визитов?

— Надеюсь, я очень на это надеюсь. До свидания, — засмеялась Леони и, еще раз попрощавшись, вышла.

Брайони по сути не видела, как она вышла. Горящими глазами она уставилась на Гранта, а после того, как дверь наконец закрылась и комната погрузилась в тишину, сказала:

— А почему вы не приглашаете всех своих подчиненных в нашу спальню, мистер Гудман? Удивляюсь, как это не пришло вам в голову!

— Брайони…

— Брайони! — передразнила она его и в ярости швырнула на пол свертки. — А может нам поместить объявление во всех ведущих газетах, чтобы на всем Восточном побережье Австралии ни у кого не осталось и тени сомнения, что мы спим друг с другом?

— Послушай, мы же знали, что этого не скрыть, — холодно ответил Грант.

— Может, и так, но это не значит, что наши отношения надо афишировать!