Город Антарктида

— Ну давай. Раз, два…

— Ну?

— Подожди, пусть эти две тетки пройдут, а то подумают, что мы идиоты, сидим, кукиши тычем. Раз. Два. Три.

Каждый выбросил вперед руку с кукишем, подержал секунду и разжал. Ничего не произошло.

— Ну и когда начнутся неприя… — начал Димка, но не закончил фразу: на рукав штормовки шлепнулась белесая капля и расплылась.

Димка дернулся и резко поднял голову — ныряя в воздушные ямы, в воздухе носились воробьи. Сергей неожиданно заржал и ржал все время пока Димка расшнуровывал карман рюкзака, доставал отсыревшую газету и стирал с рукава птичий плевок. Наконец пятнышко стало почти незаметным.

— Дома отстираю твою мелкую пакость. — сказал Димка. — Однако это могла быть и просто случайность.

— Угу. — кивнул Сергей.

— Ведь с тобой же ничего не произошло? — Димка внимательно оглядел Сергея. — Никто на тебя не нагадил… А сам ты? Ну-ка встань!

— Прекрати паясничать. — сказал Сергей. — Со мной все в порядке.

— Подумай, подумай! — настаивал Димка.

— А чего мне думать? Никто на меня не нагадил, ничего на меня не упало, сам я никуда не упал…

Сергей встал, передвинул рюкзак подальше от края платформы, сел снова и продолжил:

— Сам никуда не упал, штаны не порвал, никакая оса меня не укусила…

— Чего ты замолчал? — поинтересовался Димка.

Сергей не ответил.

— Дар речи потерял? — обиделся Димка.

— Тьфу. Забыл коробку с крючками на берегу. Ну и фиг с ними.

— Ага! — обрадовался Димка.

— Чему ты радуешься, дурак? Я же их потерял до того, как ты мне показал кукиш! До того!

— А вот это не отмазка! Причинно-следственная связь налицо. Я показал кукиш — и ты вспомнил что потерял.

Сергей замолчал, задумавшись.

— Интересное однако получается дело… — протянул Димка.

— Все равно не верю. — сказал Сергей. — Давай еще раз. Эксперимент должен быть чистым.

Димка кивнул без особого энтузиазма:

— Поправка, теперь каждый покажет кукиш сам себе.

— Идет.

В воздухе мелькнули два кукиша. Секунду ничего не происходило, затем над платформой раздалось громовое рычание. Сергей и Дмитрий похолодели. Но оказалось, что это просто ожил динамик станционной трансляции. Хрюкнув, динамик произнес деловым женским голосом:

— Электропо-о-езд на Москву на шестнадцать сорок по техническим причинам отменяется. Следующий электропоезд на Москву проследует в девятнадцать ноль одну. Электропо-о-езд на Москву на шестнадцать сорок…

— Блин! Экспериментаторы хреновы! — Сергей зло плюнул. — Три часа еще ждать!!

— Зато теперь нет сомнений в кукише. — вздохнул Димка.

— Да еще как сказать. — возразил Сергей, — Пока все укладывается в обычную теорию вероятности.

— Может хочешь еще разок проверить? — спросил Димка прищурившись.

— Нет, нет, хватит.

Три часа прошли в угрюмой скуке. Друзья сидели на рюкзаках, по очереди ходили то к колонке за водой, то гулять по окрестностям. Из окрестных достопримечательностей были обнаружены продовольственный магазин и промтоварный. Оба были закрыты, очевидно по причине воскресенья. Сергей ходил узнавать насчет каких-нибудь автобусов, но оказалось, что таких нет. Димка предлагал отправиться в Москву автостопом, но выяснилось, что машин в округе практически нет, а до ближайшей трассы идти пять километров — с намокшими рюкзаками этого делать совсем не хотелось. Наконец наступило долгожданное «двадцать ноль одна», но электрички не было. Лишь еще через десять минут вдалеке показалась ее зеленая морда.

— Сейчас еще народу будет тьма, не влезем, пошли к последнему вагону, там должно быть проще. — сказал Сергей.

— Слушай! — Димка вдруг лихорадочно схватил Сергея за рукав, — Ты понимаешь что это такое?! Что такое кукиш?!!

— Понимаю. Зло. — ответил Сергей.

— Давай поклянемся, что никогда и никому не покажем кукиш!! — глаза Димки блестели, — Сейчас же дадим нерушимую клятву! Немедленно! Не сходя с этого места!

— Давай. — согласился Сергей. — Только я бы сначала пару раз показал кукиш одному человеку, есть у меня такой человек…

— Никогда! Поклянись сейчас же! Ты понимаешь что нам дали в руки?

Сергей вздохнул.

— Да все я прекрасно понимаю. Давай.

Друзья сцепили руки.

— Хором! — сказал Димка, — Повторяй за мной: я клянусь своей честью, здоровьем, счастьем, всем на свете, что никогда и не при каких условиях не покажу никому кукиш!

— Я клянусь своей честью, здоровьем, счастьем, всем на свете, что никогда и не при каких условиях не покажу никому кукиш. — повторил Сергей. Он тоже был полностью серьезен.

Они стояли сцепив руки и глядя в глаза друг другу, а рядом уже подъезжала электричка, громыхая дверями…

* * *

— Дим, тебя когда сегодня ждать? — спросила Алена.

— Поздно, не раньше десяти. А что?

— Да ничего. Когда же вы наконец его включите?

— Да вот-вот уже. Еще немножко осталось. К осени уже переедем. Ну пока!

— Чтобы все прошло сегодня благополучно!

— Хочется верить.

Дмитрий Борисович махнул жене и дернул рычаг затвора — дверь чупа бесшумно закрылась. Он пристегнулся и набрал JA0004 — код приемной площадки, один из первых кодов в новой зоне JA. Код JA — центральная Антарктида — не значился пока ни в одной публичной лоции. Пока. Требовать посадку на базу Антарктиды могли только работники строящегося Академгородка, ну и конечно сам директор проекта, академик Дмитрий Борисович Лебедев. Сама равнина конечно была открыта — только не было там специальных стоянок, да и кому бы пришло в голову туда летать? Пока.

Чуп заворочался, поднялся, покатил к скату крыши и прыгнул. Дмитрий Борисович затемнил иллюминатор и откинулся на спинку кресла. Тут же навалилась тяжесть, руки налились свинцом, на грудь словно положили гирю, закружилась голова и перехватило дыхание. Через пару минут организм привыкнет и можно будет работать. Но тяжесть почему-то не отпускала, зато несколько раз, и все сильнее, кольнуло сердце. Вот еще новая напасть! Дмитрий Борисович щелкнул кнопкой и сбавил ускорение до шестерки, а затем до четверки. С сердцем шутки плохи.

Три раза в неделю Дмитрий Борисович летал из Москвы в антарктический академгородок и обратно, а иногда, если работы было много, оставался там на несколько дней. Как всякий человек, которому по долгу службы приходится регулярно летать в межконтиненталки, Дмитрий Борисович переносил перегрузку неплохо и обычно летал на восьмерке. Дорога в один конец занимала пятьдесят минут, правда довольно утомительных.

Сегодня, как назло, надо было во-первых спешить, во-вторых успеть поработать в полете. И вот проснулось сердце. Дмитрий Борисович взглянул на пульт — по прогнозу полет теперь занимал час пятнадцать.

— Ну и черт с ним. — произнес он и потянулся.

Маленькая гоночная «Nokia» имела кучу преимуществ не только перед отечественными чупами «Жигули» или гробами-автотакси, но даже перед «Мерседесом», недаром она стоила такую кучу денег. Для регулярной межконтиненталки лучшей модели чупа было не найти. «Nokia» шла совершенно ровно и бесшумно, зря не виляла. Собственно личная машина Лебедева и так имела наивысший, правительственный приоритет, поэтому виляли все остальные чупы, встречающиеся на курсе. В межконтиненталках встреч практически никогда не было, зато ездить в городе было очень приятно. Дмитрий Борисович вдруг вспомнил как месяц назад он поставил чуп на однодневную профилактику и тут как раз случилось проехать с женой на такси из гостей — километров пятьдесят, не больше. Зато в праздник и вечером, через центр. Боже мой, до чего захламили воздух! Кто бы мог подумать всего каких-нибудь двадцать лет назад, что возможно такое явление как воздушная пробка в центре столицы! Чуп-такси с пятым приоритетом (ниже только багажные автоматы) трясло без остановки, а затем пришлось десять минут буквально провисеть в воздушной пробке! Нет уж, только «Nokia». Хотя эта машинка тоже имела свои недостатки — например крохотная кабина.

Дмитрий Борисович глянул на пульт — да, чуп уже вышел в верхние слои атмосферы, здесь будет хорошая связь. Он протянул руку и ткнул клавишу селектора. Экран осветился тотчас же, появилась секретарша Ниночка и деловито затараторила:

— Дмитрий Борисович, готова сегодняшняя ведомость, пришел посетитель от «Общества детей-инвалидов» — на сегодня записан, и два раза звонил Томас.

Дмитрий Борисович откинулся в кресле. Кресло послушно прожужжало сервомоторами и изогнулось, тщательно облегая спину.

— Понял. Значит так, Томаса гоните в шею, ведомость подождет, включите посетителя. Хотя стоп, наоборот — посетитель подождет, давайте сначала ведомость.

Через секунду сбоку на стенке хрюкнул нотпаг и Дмитрий Борисович выдернул альбом из кожуха. Тонкие листы из полупроводниковых полимеров закачивались каждый раз новой информацией и смотрелись как обычная старинная бумага с напечатанным текстом. Нотпаг был старомоден, но Дмитрий Борисович не любил менять привычек.

Новостей было много. Крушение какого-то пассажирского чупа над Тихим океаном (непонятно зачем референт решил включить сюда это?), куча прочей ерунды и статья о Дмитрие Лебедеве в списке кандидатов. Дмитрий Борисович не удержался и довольно крякнул, хотя статью редактировал и готовил сам.

«Лебедев Дмитрий Борисович родился 14 мая 1978 года в Москве в семье инженеров-физиков. Окончил институт Автоматики, затем аспирантуру. В течении десяти лет работал в НИИ Космонавтики, защитил докторскую диссертацию по электронным методам конфигурирования плазмы, затем возглавил Институт плазмы и уже в 2017 году был удостоен Нобелевской премии за выдающиеся разработки в области электронного конфигурирования силовых полей. С 2021 года председатель совета академиков Российской Академии Наук, почетный член Международного совета по вопросам плазмы. В настоящее время является автором и генеральным директором проекта „Город Антарктида“. Женат, имеет сына и дочь. Кристально честный, основатель „Фонда помощи детям-инвалидам“. Когда вы видите на побережьях волнорезы из силоплитки — знайте, что силоплитка разработана группой Лебедева. Когда вы летите в чупе — у вас под сиденьем установлен генератор силовой посадки на случай аварии, он разработан учеными из института Лебедева. Когда через три недели над Антарктидой загорится искусственное солнце — это солнце Лебедева. Голосуйте за Лебедева Дмитрия Борисовича на пост Президента по Науке в Совете Пяти Президентов России! Это — ваш правильный выбор!»

Да, заметка удалась. В списке среди остальных кандидатов она должна была смотреться особенно эффектно. А еще этот журналюга Томас Корстейн из «Нью-Ньюс» уже неделю добивается интервью на американском телевидении! Правда на это сейчас совершенно нет времени, впрочем аналитики и не рекомендует это делать до выборов по каким-то там своим соображениям психоэкологии имиджа. Пусть едет вместе со всеми на сегодняшнюю встречу. Дмитрий Борисович перелистнул страницу и увидел еще одну выдержку из бюллетеня кандидатов — Кучков Сергей Васильевич.

«Кучков Сергей Васильевич, 1978 года рождения, москвич, образование высшее, вице-директор „Эпсилон-банка“, кандидат на пост Президента Экономики и Финансов Совета Пяти Президентов. Честность, порядок, закон — вот план действий. Хочешь беспорядок снова — голосуй не за Кучкова!»

Дмитрий Борисович нахмурился. Затем запихнул нотпаг обратно в кожух. Он конечно прекрасно знал, что Сергей будет баллотироваться, но все равно это его огорчило.

— Ниночка, будь добра, дай мне ещё раз перечитать федеральное досье по Кучкову.

А ведь он пройдет! «Эпсилон-банк» — известен почти во всех странах, через него уже сейчас реально прокачивается не более не менее как сорок процентов всего федерального бюджета России! На пост Президента Экономики и Финансов… Пустить козла в огород. Нет, ну почему всегда про «порядок и законность» кричит громче всех мафия? И это корявое «беспорядок снова — голосуй не за Кучкова»… Хотя наверняка это не просто так, ведь у Кучкова огромный штат аналитиков, небось рассчитали, подобрали какие-нибудь оптимальные фонемные вибрации и подсознательные подвижки…

Раздался предупреждающий гудок, тяжесть на секунду ослабла, кабина покачнулась и снова на грудь как будто положили два кирпича. Это чуп отработал серединный поворот — точку маршрута, где кончается наращивание скорости с постоянным ускорением и начинается торможение — на всю оставшуюся половину пути. После серединного поворота чуп летит задом-наперед, чтобы ускорение торможения по-прежнему прижимало к спинке кресла. На табло светилась скорость — что-то чуть больше тридцати тысяч километров в час, она медленно тикала, убывая.

Дмитрий Борисович взял нотпаг и углубился в досье, которое было составлено в государственной аналитической предвыборной службе, а затем по знакомству попало и к Лебедеву. Дмитрий Борисович и так знал все это наизусть и даже больше чем было написано.

«Учась на третьем курсе института электроники, Кучков вдруг берет под проценты солидную сумму денег, арендует торговую палатку на оптовом рынке и начинает заниматься бизнесом. Дела идут хорошо, доход стабильный, вскоре Кучков получает откуда-то (источник не ясен) весьма большую сумму денег и покупает весь оптовый рынок. Инциденты с местными преступными группировками Кучков улаживает без проблем, в их среде существует поверье, что Кучкова трогать небезопасно. После окончания института (есть недостоверные сведения о купленном дипломе) Кучков неожиданно сворачивает свой бизнес, распродает рыночные точки, переезжает в Тюмень и вкладывает все средства в крохотную топливную компанию „Селена“. Через месяц неожиданно разоряется один из топливных гигантов-монополистов и „Селена“ становится фактически монополией. Через год, после смерти директора „Селены“, Кучков становится ее хозяином. Также он занимает пост председателя областного совета, что дает ему право беспрепятственно распространять свою деятельность на область. В 2004 году Кучков перезжает в Швейцарию и заключает ряд контрактов со швейцарскими банками. К этому времени в России корпорация „Селена“ подвергается серьезным нападкам. Официально это выглядит как ограничение деятельности со стороны новой администрации региона в сочетании с требованием Москвы выплатить колоссальную сумму нового налога. Кучков шлет приказ — не выплачивать. Через некоторое время происходят два террористических взрыва — на главном заводе концерна и в представительстве концерна в Москве. Это фактически парализует работу „Селены“ на два месяца. Имеются пятеро погибших. Кучков спешно возвращается в Москву и начинает борьбу за спасение концерна. На одном из заседаний суда по делу концерна Кучков открыто обвиняет присутствующего заместителя министра энергетики господина Куздреца Е.Г. в связи с крупными криминальными структурами, в ответ на угрозу Куздреца „засадить за решетку“, Кучков (далее выделено референтом) в присутствии журналистов показывает ему кукиш со словами „а вот тебе шиш“. После этого с Куздрецом, пребывающим в состоянии крайнего возмущения этим поступком, случается инсульт и через сутки он умирает в больнице. Ровно через неделю на 140-м километре Минского шоссе в автокатастрофе погибают в одной машине генеральный прокурор по делу „Селены“ и председатель Государственного совета нефтегазовой промышленности России господин Махаджанов. Остается неясным как и с какой целью они встречались и куда совместно направлялись. Против Кучкова возбуждено уголовное дело по обвинению в терроризме, которое вскоре закрыто за отсутствием улик. Вслед за этим дело о „Селене“ разрешается в пользу концерна.»

Дмитрий Борисович вздохнул и стал вспоминать. Вот Сергей где-то бегает, сидит в своей крохотной обледенелой торговой палатке, месяцами не появляется в институте, они теперь уже не ходят вместе на футбол и вечеринки, лишь изредка болтают по телефону. Сергей предлагает Дмитрию заниматься бизнесом вместе, Димка отказывается и Сергей устраивает в палатку Валерку Дегтярева, платит ему огромную по тем временам зарплату. Вот они приезжают с Валеркой на своих машинах на вечеринку группы в стильных черных пиджаках, а Сергей еще и с золотым браслетом, приносят ящик лучшего вина и гору деликатесов. Вот Сергей весь вечер пристает к Аленке, а Аленка со смехом отпихивает его, удивленного, и называет «новым русским». Затем происходит серьезный разговор у Димки и Сергея. Сергей пытается доказать, что он имеет теперь все права на Аленку. Видно, что он удивлен ее отношением. Пытается угрожать Димке, говорит, что может стереть его в порошок одним движением руки. Ссора, и Сергей уходит, и больше его никто из одногруппников не видит до самого вручения диплома. Аленка жалуется Димке, что Сергей ей звонит каждый день, иногда караулит у подъезда. Димка дарит Алене определитель телефонного номера и звонки прекращаются.

«Вскоре Кучков организует в Москве „Эпсилон-банк“, имеющий неслыханный доселе статус — статус „независимого филиала Швейцарского банка в России“. После смерти Губица, Президента Экономики и Финансов, „Эпсилон банк“ добивается доступа к федеральному бюджету, а Кучков входит в состав кабинета нового Президента — господина Мельченко.»

Да, именно в то время стараниями Кучкова был урезан втрое бюджет Института плазмы, закрыт вопрос о финансировании готовящегося проекта «Антарктида». Два года полностью ушли на непрерывные переговоры, организацию общественного мнения, на содержание аналитических штабов и тонкие интриги с привлечением иностранных инвеститоров. Все-таки Дмитрий Борисович имел огромный автортет в научном мире. Но только после неимоверных усилий он добился выступления на Совете Президентов и поставил вопрос жестко: или «Антарктиду» финансирует Россия, или проект полностью переходит в ведомство Австралии, Японии и США. Это возымело успех и даже сверх ожидания — несмотря на протест Президента Экономики, проекту «Антарктида» было решено выделить гигантский бюджет. Сколько же это стоило сил и здоровья!

Да, это было ясно и без аналитиков — Кучков и Лебедев не совместимы в Совете Президентов. Почему? Почему так несправедливо устроен мир? Почему мафия имеет такую власть? Дмитрий Борисович не заметил что заговорил вслух. Ниночка откликнулась немедленно и спросила какие будут распоряжения. Он ничего не ответил, рассветлил иллюминаторы и стал наблюдать глубоко внизу далекое, потрескавшееся побережье океана и бескрайнюю снежную пустыню, приближающуюся под неестественным углом.

Вскоре чуп снизился и вдалеке показались далекие огни. Дмитрий Борисович направлялся на «тройку» — самую большую базу в пятерке плазмогенераторов. Когда-то здесь была обычная метеостанция, а с началом проекта «тройка» стала центральной станцией. Сейчас это был уже солидный городок с диаметром силового колпака в один километр, с цветущими оранжереями и газонами. Геостационарные климатизаторы работали на полную катушку и естественно энергии на отопление этой территории уходила уйма, несмотря на практически полную тепловую защиту колпака — снизу холодила смерзшаяся за миллионы лет земля. Каждый день лишнего простоя солнца обходился в огромные деньги, а работа не ладилась. То есть плазма включалась и работала точно по расчетам, но не была пока найдена четвертая критическая точка, а это означало, что возможны пробои в системе конфигурации. Плазменное солнце не включалось пока ярче чем на одну сотую проектной мощности.

Вдали показался вздымающийся купол — несмотря на свою полную прозрачность для видимого спектра, он заметно выделялся в атмосфере, сверкая по контуру гигантской радугой — сказывалось атмосферное преломление. База дала шлюз, и в точно рассчитанном месте в куполе на секунду образовалась дыра — чуп проскользнул под сверкающую поверхность купола и дыра сомкнулась. Хлоп — и ты под куполом. Чуп обогнул два корпуса и приземлился в стойлах на сороковом ярусе главного здания.

Дмитрий Борисович вышел из чупа и покачиваясь с дороги прошел в кабинет. Встреча с журналистами должна была начаться через полчаса. Поговорив еще раз с начальником службы охраны и начальником аналитического отдела, он поднялся на восьмидесятый этаж и вышел на крышу. Крыша представляла собой площадку, ровную и гладкую, здесь почти не было пыли — в Антарктиде вообще не было пыли — в середине крепились и уходили вверх гигантские решетчатые мачты, и там, далеко вверху, маячили гигантские отражатели конфигуратора. У мачт суетилось несколько зеленых комбинезонов — ребят из административной службы. Они устанавливали проекционный экран для журналистов.

Дмитрий Борисович подошел к краю крыши и окинул взглядом равнину. Глубоко внизу виднелось еще несколько корпусов пониже и строящийся купол будущей плазменной лаборатории, затем был парк, система прудов и частные коттеджи. Далее все скрывалось в низкой радужной пелене — там начиналось поле купола. Еще полгода назад здесь была обычная метеостанция — серый куб, призванный не пропустить к себе внутрь холод равнины. Теперь, после установки силового купола, метеостанция была заброшена, там организовали небольшой склад. Дмитрий Борисович поежился — все-таки по сравнению с летней Москвой тут было очень прохладно, градусов восемнадцать. И постоянные сквозняки. Непонятно было откуда берутся сквозняки под куполом, наверное системы нагрева создавали постоянные потоки воздуха.

Зеленые комбинезоны ушли, оставив Дмитрию Борисовичу пульт переключения роликов. Ролики были подобраны еще месяц назад.

Звякнул мобильный, Дмитрий Борисович вынул его из кармана и открыл — на экранчике маячило лицо заместителя — тот доложил, что журналисты прибыли. И действительно — вдалеке одна за другой начали вспыхивать дырки в куполе, и в воздухе появлялись чупы. Дмитрий Борисович насчитал сорок пять. Странно, аккредитовано было сорок четыре. Сейчас журналистов встретят и минут десять поводят по главному корпусу, а затем они поднимутся сюда и начнется самое главное. Дмитрий Борисович вздохнул — и снова кольнуло сердце.

Вдруг он заметил какое-то движение на плексолитовом покрытии крыши — это приземлился, сложил крылышки и теперь полз в укромное место еле заметный серый жучок. Санэпидслужба проекта защищала оазис купола от насекомых — даже в садах не было ни мух, ни даже муравьев. Конечно жучка подбросили журналисты. Тонкий механизм позволял шпионским жучкам месяцами собирать информацию, а затем передавать изображения и разговоры хозяину. Естественно журналист не мог публиковать эту незаконно полученную информацию, однако ведь есть множество способов ее изложить, не упомянув источник. Жучки были официально запрещены во всем мире, кроме специально аккредитованных — но те были зеленые с желтыми полосами, с логотипом хозяев на брюхе.

Неожиданно откуда ни возьмись появился оранжевый богомол — здоровенное членистое насекомое, размером с ладонь. Он прыгнул вбок, пошевелил усиками, перепрыгнул жучка и снова пошевелил усиками. Почуяв опасность, жучок замер, но было поздно. Богомол прыгнул и в один миг проглотил жучка. Затем посидел, прислушиваясь к своему организму, и ускакал за опоры мачт. На все в мире есть противодействие, даже на шпионского жучка, на то и служба охраны. В Антарктиде еще легче — пыли нет, насекомых нет, все на виду. Жучок почти никогда не радирует как обычный радиомикрофон — его бы сразу вычислили. Он либо своим ходом пробирается к хозяину, либо в течении нескольких минут выдает закодированную запись прошедших часов, после чего нередко самоуничтожается. Но оранжевый богомол тоже был не дурак — это чудо техники сконструировали между делом как раз в одной из лабораторий «проекта Антарктиды», по заказу спецслужб — проект включал в себя огромное количество работ, в том числе и не относящихся напрямую к солнцу. Богомол реагировал на крайне слабые микротоки, протекающие в голове жучка. Он безошибочно выделял электронных жучков и пожирал их, унося в своем брюхе в службу охраны. Собственно в брюхе богомола и так находилась достаточно могучая микролаборатория, анализ проглоченного жучка начинался уже там. Далее по обстоятельствам — либо жучка уничтожали, либо подсовывали ему ложную информацию для обмана хозяев.

Оранжевый богомол появился снова и куда-то деловито запрыгал по крыше. Дмитрий Борисович набрал на мобиле семерку. Появилось лицо Гусева, начальника службы охраны.

— Олег Эдуардович, прекратите пожалуйста этот блошиный цирк. — строго сказал Дмитрий Борисович.

Лицо Гусева вытянулось. Дмитрий Борисович продолжил:

— Вы меня за дурака держите? Вы думаете я не понимаю чей это жучок? Откуда взяться жучку на крыше через секунду после вхождения журналистов под купол? Жучки так быстро не летают.

— Слушаюсь, Дмитрий Борисович. Виноват, больше не будем. — ответил Гусев покорно.

Дмитрий Борисович отсоединился. Играются, значит, бездельники. Служба охраны! Или решили развлечь босса?

И тут на крышу вышла толпа журналистов. Когда улеглась суматоха, расстановка аппаратуры, ссоры за место, Дмитрий Борисович начал говорить, попутно демонстрируя ролики.

— Вы находитесь на крыше главного здания проекта. Это огромное здание служит основой башни одного из пяти плазмогенераторов. Первые этажи занимают лаборатории, жилые отсеки, администрация. Следующие шестьдесят этажей будут заняты после открытия Города. Посмотрите на территорию вокруг — на сады, парки. Все это было построено за полгода. Вы видите, что природа Антарктиды вполне позволяет здесь жить. Пока эта территория ежедневно обходится в большую сумму — на обогрев тратится колоссальная энергия. Мы же планируем осваивать территорию, по площади чуть больше Франции, а в дальнейшем освоить весь континент. Как обогреть все это? Это под силу только дешевой энергии плазмы. Посмотрите на экран — по краю выбранной территории установлены пять станций плазмогенераторов. Пока это пять автономно отапливаемых оазисов, но после запуска системы между ними возникает плазменный поток, раскаленное одеяло плазмы, висящее на высоте десять тысяч километров над всей территорией. Это пока все, для чего мы здесь работаем. Теперь я жду ваших вопросов.

— Журнал «Экономикс». Скажите, чего ради осваивается территория Антарктиды?

— Ее освоение с помощью наших технологий не требует огромных средств, за всю историю человечества гораздо большие средства требовались на освоение космоса, да и той же Антарктиды, кстати, тоже. А для чего — полезные ископаемые, возможность уникальных исследований, проблема перенаселения в конце коцов. Мы здесь строим новую страну, новую природу, новый климат. Возможно здесь будут жить новые люди, элита человечества. Вообще, человечеству постоянно требуется экспансия, деятельность. Победы, войны. Что лучше — война или Антарктида?

— Журнал «Вестник экологии». Я знаю, что спектр излучения свободной плазмы губителен для всего живого. Объясните, как вы это преодолеете?