День здоровья с утра до вечера в XXI веке

Ваша пища должна содержать по возможности более высокий процент клетчатки, то есть тех грубых клеток, которые кишечником не могут быть усвоены, но которые выполнят великолепную по своим целям работу, заставив с максимальной нагрузкой включиться в дело перистальтику, то есть активизируют мышечную систему кишечника. Что это дает? То, что вы избежите атонии, то есть отмирания функциональных способностей желудочно-кишечного тракта; то, что вы избежите целого сонма болезней, среди которых еще далеко не худшие запор и геморрой. Грубые растительные корма, по возможности необдирный хлеб, отсутствие рафинированной изысканной пищи, которая способна усваиваться чуть ли не автоматически, не побуждая кишечник трудиться, – вот обязательная ваша установка, независимо от того, приносите ли вы питание из дома или направляете свои стопы в столовую. Если это не так, то уже не на меню вашего буфета следует повесить объявление «Мозок нет», а прикрепить булавкой непосредственно к вашему пиджаку, платью или школьному костюму.

Приспособительные возможности человеческого организма исключительно велики, и, в отличие от автомобиля, который сразу же зачихает, закашляет и остановится, если вы в его бензобак зальете одновременно воду, солярку и бензин, ваш «бензобак» способен перерабатывать еще и не такие смеси! Но вот вопрос: нужно ли это для вас и полезно ли для вашего «бензобака»? Не лучше ли все-таки придерживаться такого способа питания, который еще в начале века теоретически был обоснован лауреатом Нобелевской премии великим русским физиологом академиком Иваном Петровичем Павловым, а затем – правда, без ссылки на него, – знаменитым американским врачом-натуропатом Г. Шелтоном был реализован практически под названием «Раздельное питание»? Целая гора мудрых и подробных наставлений и объяснений уже издана по этому поводу и вполне доступна каждому культурному человеку. Изложу для напоминания только самую суть.

Итак, смысл раздельного питания заключается в том, чтобы не заставлять желудок переваривать одновременно вещества, требующие различного химического подхода, чтобы не выделять одновременно на разных участках пищеварительного тракта, начиная от ротовой полости и вплоть до тех отделов кишечника, по которым перемещается пища, несовместимые друг с другом кислоты и щелочи. Вот и все, так коротко и просто.

Что это означает на практике? То, что зеленушка, то есть все продукты растительного происхождения, великолепно дружат с продуктами белкового происхождения (к ним относятся рыба, мясо, яйца, молоко, все их производные). Это значит также, что вся зеленушка, все продукты питания, растительные по своему происхождению, вполне лояльно, доброжелательно, по-союзнически относятся к продуктам так называемой углеводной группы – то есть ко всему мучнистому, крахмалистому, сладкому. И это же означает, что продукты белковой группы и продукты углеводные между собой не контачат, что их одновременное потребление способно привести – и приводит – организм к достаточно сложным коллизиям, к противостоянию различных групп ферментов, которые выделяются организмом для расщепления этих противоположных по способам переработки продуктов. Ценой больших энергетических затрат организм, в конце концов, худо-бедно, но с задачей, поставленной перед ним хозяином, у которого «мозок» нет, справится, но без конца, изо дня в день, из года в год изнуряемый, он, конечно же, адекватно – тягостным заболеванием – отреагирует в свое время на подобное надругательство.

А практически: если вы мясоед, то, ради Бога, пожирайте этот трупный продукт вместе с несколькими перьями лука и пучком всякого рода травок, но только, ради Бога, не с картошкой или макаронами! Не ешьте, пожалуйста, сосисок, запеченных в булочки, избегайте трески по-польски (то есть в сопровождении пюре) и т. д., и т. п. С другой стороны, всевозможные изделия из макарон, из «бульбы», самые разнообразные каши также насыщайте всевозможными зелеными добавками – луком, перцем, петрушкой, сельдерюшкой и т. д., и т. п.

Жизненно значимое указание: реализовать лозунг «Лучше меньше, да лучше!» по отношению к питанию мы сумеем, введя отныне и на всю оставшуюся жизнь нерушимую привычку к долгому, тщательному пережевыванию всей без исключения пищи – к доведению ее до такой консистенции, чтобы она превратилась, в конце концов, в тестообразную кашицу, замешанную на обильно выделяющейся слюне. Как во время дыхания мы исповедуем стратегический принцип «не торопись выдохнуть – не торопись вдохнуть» во имя значительного повышения КПД усвоения и кислорода, и углекислого газа, так и во время приема пищи мы исповедуем принцип «не торопись проглатывать». Его неукоснительное автоматическое выполнение принесет следующие блага: а) полную переработку всех компонентов еды, расщепляемых щелочью (а слюна обладает сильной щелочной реакцией), и, следовательно, отсутствие избыточной полноты; б) потребление заметно меньшего количества еды, способной насытить, чем прежде; в) такой «маленький» штрих в судьбе, как значительное, на десятки лет, увеличение продолжительности жизни – всего-навсего...

Важное замечание: время от времени – настоятельно прошу вас! – теорию и практику раздельного питания забывать! Пускай на вашем столе во время радостных пирушек или торжественных праздников, или дней рождения будет все смешано-перемешано против всех правил здорового питания! Отчего же так?!. Да оттого, что нельзя отучать организм напрочь от преодоления тех трудностей, которые постоянно ставит перед ним наша благословенная цивилизованная действительность. Откуда вы знаете, в каких обстоятельствах придется вам оказаться? А вдруг вас по льготной путевке отправят в дом отдыха? А там, уверяю вас, повара будут изо всех сил стараться, чтобы смешать в единую кучу во время завтрака, обеда, полдника и ужина все, что только можно и чего нельзя, лишь бы реализовать деньги, отпущенные для этого, скажем, Домом Возрождения героев-ветеранов. И вы, правоверный сторонник раздельного питания и вообще здорового образа жизни, уже на вторые-третьи сутки либо протянете ноги, либо вас увезут оттуда с признаками страшного отравления, либо вам придется объявить голодовку. Да нужно ли лишать свой организм тренированности в преодолении разного рода ядовитых веществ, возникающих при так называемом нормальном питании? Нет уж, пусть будет он всегда готов к труду и обороне. А что касается эмоциональной, достаточно высокой температуры тех дружеских вечеринок, на которых вы без тормозов и ограничений в плане питания будете гуливать с близкими вам по духу людьми, то она будет способствовать перевариванию и усвоению всей той мешанины, которую вы запихаете в свой многострадальный желудок – ради его же готовности к неприятностям более серьезного плана...

Очень прошу вас, измените свой стереотип, устоявшуюся привычку употреблять сразу после того, как вы поели, теплую сладкую жидкость! Подумайте сами: ваш пищеварительный тракт выделил для расщепления продуктов совершенно определенное и закономерное количество тех или иных соков, началась серьезная работа по переработке горючего, необходимого для поддержания на высоте рабочего тонуса. И вдруг – бабах: сверху эти соки заливаются и разбавляются в немыслимой пропорции жидкостью. Естественно, работа пищеварения заметно ослабевает и останавливается. Но мало того, что вы разбавили концентрацию желудочного сока, вы влили в желудок не просто жидкость, но жидкость сладкую – очевидно, для того, чтобы вызвать там процесс брожения!.. Воистину, «мозок» нет.

А как же доказать своему пищеварительному тракту, что мозги все-таки есть? А очень просто! Сделайте перерыв между потреблением твердой пищи и принятием заключительного жидко-сладкого аккорда. Пусть вы перетерпите полчаса, если больше не удается, выигрыш ваш в масштабах жизни будет измеряться многими годами, причем годами жизни здоровой. Худо ли?

Стоп! А как же быть с абсолютно справедливым указанием X. Даймонда на то, что 70 % от общего объема нашей пищи должна составлять жидкость (чтобы соответствовать ее количеству в организме)? А так, что потреблять ее нужно не только в качестве воды, но и в виде супов (щей, борща), а главное – в составе овощей, фруктов, соков, которые хороши и вполне вероятны до обеда.

Не стану здесь ввиду общеизвестности повторять ту истину, что есть надо меньше, а двигаться больше; не буду здесь говорить о том, что вы и так знаете: о необходимости регулярных очисток организма на всех уровнях, подобно тому, как не оставляете вы в пренебрежении тот станок, на котором работаете, тот автомобиль, на котором ездите на дачу; не стану здесь даже привлекать вновь и вновь ваше внимание к заманчивым горизонтам энергетического дыхания, о котором говорил несколько раньше и которое способно насыщать нас самыми тонкими, самыми чистыми вибрациями, по сравнению с которыми любая, даже самая превосходная, материальная пища качественно очень и очень уступает. Напомнив об этих константах, я хочу выйти на уровень предложений также константных по отношению к питанию, но предполагающих значительно более серьезный подход к своему здоровью, чем у нас это принято в повседневности.

Экскурс за истиной в I век и. э.

citeСовершим небольшой историко-филологический экскурс в прошлое, который поможет нам, однако, совершить духовно-физиологический взлет в будущее... Мог ли даже в самых счастливых своих снах видеть создатель «сатир» римский поэт Ювенал, что протекут века и тысячелетия, а его будут цитировать, правда, совершенно не подозревая о первоисточнике. И мог ли он даже в самом дурном сне предположить, что цитировать станут лишь одно из не самых важных для него изречений, но при этом существенно упростив и примитизировав его смысл! Короче: кто только и как только ни ласкал языком мысль о том, что «здоровый дух живет в здоровом теле». Более того: только в здоровом теле возможен здоровый дух; чуть расширительней: только у здорового человека и мысли здравые и т.д., и т.п. Из всего этого следует абсолютный приоритет здорового тела над здоровым духом, и я думаю, что под плакатом «В здоровом теле – здоровый дух» с удовольствием «качаются» всевозможные организованные и неорганизованные бандиты, которых принято почему-то стыдливо именовать «рэкетирами».

citeЕй-богу, древнеримский сатирик не был идейным вдохновителем современных банд-формирований! Он писал, ставя совершенно иной смысловой акцент в своем послании, переплывшем через океаны двух тысячелетий: «Надо молить, чтобы ум был здоров в теле здорового человека, чтобы дух был здоров в теле здоровом. Бодрого духа, который не знает страха, проси для себя в молитвах». Таким образом, мысль первоисточника, если перевести ее в афоризм, предстает много интересней, чем плоская пропись, намозолившая глаза своим несоответствием реальной действительности, а именно: здоровому телу да здоровый бы дух! Как видим, здесь зависимость отнюдь не автоматическая, дескать, было бы здоровое тело, так здоровый дух возникнет сам собой. Нет, мысль звучит иначе: давайте-ка, ребята, видеть горизонты более далекие и высокие, чем одно только здоровое тело, давайте видеть их и стремиться к ним!

citeВесь этот комментарий к маленькому эпизоду из истории мировой культуры я привел с той целью, чтобы показать, как проявляет себя тенденция упростить, а по существу, сделать вредной мысль, изначально диалектически богатую, но трудную для примитивных мозгов. Правильно просил в свое время Карл Маркс видеть существенную разницу между Иисусом Христом и, как он говорил, «жирными епископами».

И что же следует из всего этого экскурса применительно к теме, которую мы стремимся свести к безусловным константам, к теме правильного питания? А то, что мы со всей определенностью должны решить: живем ли мы для того, чтобы есть, или едим, чтобы жить?

Каждая личность самодостаточна и имеет абсолютное право на выбор своего личного индивидуального пути. И если некто – скажем, Иван Никифорович – твердо понял для себя, что основную радость в жизни ему доставляют рецепторы языка и верхней части неба, где в изобилии сосредоточены вкусовые оболочки, то это его интимное дело; точно такое же, как, например, у Никифора Ивановича, который твердо решил для себя, что смысл его индивидуального бытия – в постоянном раздражении нервных окончаний, расположенных в головке его полового члена; точно так же, как личным делом является и мнение Прокопа Прокопьевича о том, что радость его бытия зависит только от полноты восприятия структурами мозга любых разновидностей алкоголя.

Точно так же, индивидуально-ответственным является решение Эразма Эриковича по возможности часто и безвылазно пребывать в состоянии наркотического кайфа; так же и абсолютно правомочным по отношению к себе является стремление, например, Бенедикта Бенциановича, а также Дубаря Похотьевича к максимально широкому, поэтически выражаясь, симфоническому многозвучию гурманства, пьянства, сексуальных излишеств, наркотического и никотинного отравления – это его или их индивидуальное решение.

Одно лишь досадует до слез, что будучи очень быстро – причем в корчах, муках и страданиях – смыты в отхожее место человеческого развития, они вместе с собой тянут и немалое число людей, которые, к несчастью, так или иначе связали себя с этими представителями мира протоплазмы родственными или деловыми узами. Не могу не вспомнить маленький смешной анекдот о том, как по заданию геронтологического института студенты со всем почтением стали спрашивать у некоего встреченного ими старца:

cite – Наверное, вы, дедушка, не курили?

cite – Ну что вы, деточки, курил, аж все зубы коричневыми стали.

cite – Ну уж, дедушка, наверное, не пили?

cite – Ой, деточки, что вы, пил как бочка, не просыхая.

cite – Ну уж, наверное, дедушка, вели целомудренный образ жизни?

cite – Ой, что вы, деточки, первым блудодеем был и всем блудодеям пособник.

cite – Так сколько же вам лет, дедушка?

cite – Уже 32, деточки, уже 32...

Что же касается нас, то, не будучи ни в коей мере аскетами и прекрасно понимая все те радости, которые способно даровать нам полнокровное, истинно человеческое бытие, мы, тем не менее, едим, чтобы жить. Конечно же, еда должна быть приятной, доставляющей удовольствие и радость, но не той доминирующей величиной, не тем идолом, которому в жертву мы должны принести свою жизнь. Нет, полнокровная, полноценная жизнь человека – вот та ценность, ориентируясь на которую мы и будем рассматривать действительно серьезные последствия нарушения правильного, нормального, здорового питания.

Неподвижный образ жизни как порождение нынешней цивилизации, сопровождаемый не просто неправильным питанием (белки вперемешку с углеводами при отсутствии, к тому же, зелени), да еще и постоянным перееданием, приводит к столь широко распространенному болезненному явлению, как избыточный вес. Избыточный вес – это избыточный жир, это наличие тканей, которые, не участвуя в общем обмене веществ, тем не менее, требуют для себя все большей и большей дани. Это достаточно быстрое в масштабах жизни нарушение обмена веществ и, как следствие, целый сонм болезней самого высокого губительного рейтинга: и онкология, и сосудисто-сердечные отклонения, и диабет, и многие другие «радости». Вполне возможно, что вы наслышаны о том, что излишние жиры в организме – это плохо; не исключаю, что вы уже два раза принимались делать физзарядку и даже по пять минут махали руками перед открытой форточкой. Не исключаю и того, что, поддавшись на мои уговоры, вы сподобились два раза пешком пройти до работы аж три остановки! Вполне вероятно, что вы пробовали посидеть на диете, прочитанной в популярном журнале или списанной у подруги, но, поскольку особых успехов на этом поприще не снискали, то и махнули рукой на все заботы-хлопоты и поплыли, влекомые бурным потоком повседневности, от одного излишнего килограмма к другому, а далее к третьему, а там, глядишь, через десяток лет – и к десятому, а там уже вот она, не за горами, откуда ни возьмись, преждевременная старость со всеми ее красотами и скорбная заметка в стенгазете (там, где этот жанр еще сохранился) за подписью «группа товарищей».

Но ведь у нас есть возможность одолеть эту грозящую катастрофу, у нас есть возможность из года в год, из десятилетия в десятилетие носить костюм или платье одного и того же размера, а именно такого, который был у нас в студенческие или аспирантские годы или даже меньше того! Где же ключ от этого несносимого гардероба? Вот здесь мы и вспомним подлинного, а не упрощенно поддельного Ювенала: «Умная мысль и бодрый дух – вот что требуется для того, чтобы тело сохраняло свое здоровье!». И в этот момент у меня мелькнула ассоциация: коль скоро мы заговорили о гардеробе, вспомнилось саркастическое пожелание Маяковского: «Эх, к такому платью да еще бы голову!». Сейчас я достаточно четко буду говорить о доминирующих установках. Чтобы не упустить мысль, сразу скажу: у многих и многих определяющим фактором для поддержания телесной формы является вполне законное стремление либо вновь забраться в свою прежнюю одежду, либо подобрать свое тело до такого-то размера, которому соответствует вот такой-то хорошенький костюмчик. Может быть и более жесткая мотивировка. Например, в такой-то фирме не держат девушек и женщин толще 46-го размера, считая, что элегантность служащих – лицо фирмы. Я уже рассказывал как-то, что мне в Берлине никак не удавалось пригласить в ресторан прикрепленную ко мне секретаршу, и только в последний день перед отлетом она согласилась пойти со мной и после мучительных колебаний, отражавшихся на ее хорошеньком личике, отчаянно махнула рукой: «Так и быть, выпью бокал колы!» И в ответ на недоуменный взгляд пояснила: «Скоро лето, я должна быть в форме». Это при том, что ее размер и так был где-то 40-й или 42-й...

Да, подобные побудительные мотивы для многих могут играть огромную организующую роль, и я с большим уважением отношусь к ним. Но, вместе с тем, должен заметить, что это внешний фактор, что это побуждение, идущее извне. А мне хотелось бы остановиться сейчас на мотивации более высокого порядка, идущей изнутри, от самой сущности, сердцевины человека.

Что такое по существу переедание? Разновидность все той же болезни безразмерного потребительства, которая побуждает человека хапать побольше тех вещей, которые ему практически не нужны, набирать побольше собственности, с которой не управиться, но – лишь бы была; захватить побольше власти, которая будет использована не для совершенствования общественного порядка, но ради удовлетворения раздутого тщеславия, ради расширения возможностей самообогащения. Привычка к потреблению благ извне, проявляемая во всех без исключения болезненных разновидностях потребительства – вот что такое привычка к перееданию: «Ну еще чуть-чуть вот этого вкусненького, а потом еще немного вот этого сладенького, а потом еще чуть-чуть вот этого аппетитненького, а потом еще, и еще, и еще...». А потом – у данного индивидуума – ожирение, диабет, гангрена, да откуда все это? Да все оттуда же.

Понимаю, на какие незыблемые устои я замахиваюсь. Прекрасно помню насмешливое присловье «Бодался теленок с дубом», но, тем не менее, полагаю, что кроме страстной установки «жить, а не гнить!», кроме доминирующего направления на высокое здоровье, которого не может быть при избыточном весе, кроме этой яркой лампы на своем индивидуальном маяке, каждый из нас способен зажечь еще многократно более яркий прожектор-установку, освещающий единственно возможный спасительный путь для человечества в целом. И путь этот, спасительный для нашей бедной маленькой планеты, ведет из страны безмерного и безразмерного потребления внешних по отношению к нам благ, к беспредельному развитию наших внутренних возможностей, раскрытию могучего потенциала, таящегося в духовных и физических недрах каждого из нас.

И, кстати говоря, наш подход именно к питанию может с безупречной точностью вывести нас на путь раскрытия и развития нашего потенциала, до поры до времени дремлющего в недрах нашей личности. Энергетическое дыхание № 1, например, – вот путь к значительному уменьшению потребляемых продуктов. Аутотропное питание – процесс вполне возможный, но пока мы дозреем до него, совершенно не обязательно быть метафизиками, которые живут по принципу «либо – либо». Нет, давайте жить и питаться, исходя из законов высокой диалектики, что в данном случае означает как натуральное, общепринятое питание, исходя из принципа «необходимо и достаточно», так и питание энергетическое, позволяющее нам усваивать энергию не только из перерабатываемой пищи, но и прямо из окружающей среды. Далее, по ходу изложения сюжета этой книжки, мы обратим внимание и на другие типы энергетического дыхания, усвоение которых способно перевести каждого из нас на качественно новую ступень в эволюции к состоянию богочеловека. А пока снова и снова прошу вдуматься в одну из важнейших для человека установок, имеющую действительно базовую константу: есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть – со всеми вытекающими из нее уточнениями и перспективами.

МЕЖДУ РАБОТОЙ И ДОМОМ

Как не только сохранить, но и приумножить чувство радости, состояние здоровья и счастья

«Вот уж окна зажглись, я шагаю с работы устало...»: ремонт систем и функций по дороге домой

Счастлив (а значит, лепит себе безупречное здоровье) тот человек, кто с радостью утром идет на работу и с радостью же вечером возвращается домой. К этому безупречному афоризму я сделаю безупречное дополнение в данном Дневнике здоровья человек отправляется утром туда и возвращается вечером обратно уже в третьем тысячелетии, что означает обязательное использование технологий жизни, соответствующих наступившим новым временам.

Сюжетом данной главы явится наше возвращение с работы, а внутренним содержанием – работа над собой, развитие своих внутренних возможностей. Ощущаю недовольство некоторых читателей: на службу шли – трудились, пришли на службу, так мало что своих прямых обязанностей было выше головы, еще и над самосовершенствованием горбились, отправились домой – так, здравствуйте, снова предлагают нагрузки. А жить-то когда – просто так жить, в простоте и без обязанностей?

Сочувствую, понимаю и объясняю: во-первых, работа эта совершалась во благо исключительно себе, а не для чужого дяди; во-вторых, вхождение в этот процесс доставляет удовольствие от раскрытия своего внутреннего потенциала, от быстро раскрывающегося спектра тех своих возможностей, о которых человек по отношению к себе не предполагал, так чего же брюзжать на то, что счастья в твоей жизни прибавляется?

Конечно, всю жизнь можно пребывать в состоянии кокона, но, ей-богу, лучше все-таки следовать великому закону природы и превратиться из некоего подобия сучка, привязанного недвижимо, закрепленного на месте, в удивительной красоты бабочку, перед которой открывается вся красота мира. Еще раз взываю к разуму, к нормальной повседневной логике: лучше быть здоровым, но богатым, чем бедным, но больным. А если кто полагает иначе, тот пусть и живет, как живется, ожидая, что и так, на халяву, проскочит по жизни. Ах, лентяюшка, лентяюшка! Никак в толк не возьмет, что времена наступили другие, беспощадные к тем, чья генеалогия восходит к постоянно сонному Обломову.

Итак, я взываю к тому, чтобы каждый увидел свой личный интерес и в укреплении собственного здоровья, и в постоянном профессиональном самостановлении, и в регулярном погружении в чувство истинно человеческой радости от вполне наглядного для себя и других роста личного потенциала. Но помимо, без обиняков скажем, эгоистической заинтересованности, мне хотелось бы обратить наше всеобщее внимание также и на такой аспект проблемы, которой вроде бы каждого из нас пока непосредственно не задевает, но со временем способен будет опустить человечество на уровень самодовольного быдла, удовлетворенно похрюкивающего и повизгивающего перед корытом технизированного рая.

Суть в том, что техника вокруг нас безмерно усложняется, совершенствуется в считанные годы от поколения к поколению, а мозги наши, а широта наших возможностей на глазах атрофируются. Вот вам повседневный факт, самой действительностью возведенный до уровня символа: сплошь да рядом человек держит в руках портативный калькулятор, представляющий собой воистину чудо технического совершенствования, но хозяин-то данного чудо-аппарата уже не в состоянии сказать, сколько будет, например, семь умножить на девять, и скоро уже результат от умножения два на два он будет узнавать у машины. Исподволь вся ширь безмерного мира, окружающего нас, все бесчисленное множество ситуаций, требующих решения от наших мозгов, сводится к простейшей манипуляции несколькими кнопками, а в результате? Одну из важнейших констант: функция рождает орган, орган рождает функцию, мы получаем в самом печальном варианте: нефункционирующий орган (допустим, мозг) хиреет, невостребованная функция (скажем, поиски решения) атрофируется. Ни в коем случае мои слова не следует трактовать как призыв к противостоянию современной технике: не держите меня за глупенького, да к тому же еще и реакционного утописта, господа возможные оппоненты! Проворные, хорошо обученные слуги, способные помочь вам в осуществлении ваших желаний, имеющие возможность сэкономить ваше время – это же прекрасно! Только вот не стать бы нам слугами наших слуг...

Лирическое отступление о технической эволюции, перерастающей в революцию

citeНе так давно мне довелось зайти в фотомагазин, чтобы всего-то за сорок секунд получить там необходимые мне карточки для документа. И поскольку уж я очутился в этом храме современной фотоиндустрии, то, получив свои фотки, я начал знакомиться с ассортиментом той аппаратуры фирмы «Пентакс», что в изобилии была выставлена на полках. Здесь следует сказать, что фотоделом я интересуюсь давным-давно, и самую первую свою самостоятельную получку, которую заработал девятнадцати лет от роду в качестве тренера по самбо, первым делом реализовал на покупку современного по тогдашним меркам фотоаппарата «Зоркий» (типа «Лейки»), так как до той поры пользовался достаточно громоздкой аппаратурой, работавшей еще на пластинах из стекла. Шли годы, менялись мои запросы, менялась и аппаратура, пока я не пришел к работе с «Зенитом», постепенно прикупив к нему всю современную оптику. Следует сказать, что этот чудесный набор позволял решать самые разнообразные задачи: от создания действительно интересных психологических портретов до панорам старинных храмов; от одинокого цветка, присыпанного неожиданно выпавшим снегом, до действительно фантастического кадра, когда на выставке «500 лет творчества Дюрера» в Веймаре я сфотографировал у «Портрета рыжей дамы» ее живую копию, конечно же, не подозревающую о том, сколь устойчивы гены национального архетипа. Одним словом, «Зенит» со всей сопровождающей его свитой оптических приспособлений добросовестно и с охотой помогал мне находить и решать самые непохожие друг на друга задачи, побуждая меня каждый раз по-новому напрягать свои извилины. Вот так мы и жили с ним, наверное два десятка лет, до той поры, пока я не увидал во всем великолепии действительно современную оптику и сразу же ощутил, что мой аппарат со всем его ассортиментом объективов, да еще и с достаточно увесистой фотовспышкой, которую к тому же требуется регулярно подзаряжать, весит мало не два килограмма, что время, которое уходит на переоборудование сменной оптикой, подчас не позволяет сделать задуманный снимок, потому что объект уже скрывается, да, кроме того, не всегда имеются условия для того, чтобы эту оптику аккуратненько разложить. А тут грандиозным парадом на сияющих витринах расположились фотоаппараты, весящие где-нибудь грамм сто-сто пятьдесят, да с таким объективом, который простым нажатием рычажка может менять свой фокус от исполнения функций широкоугольника до чуть ли не телевика, да еще в корпус этой изящной малышки встроена фотовспышка с радиусом освещения чуть ли не в десять метров, да еще этот аппаратик сам высчитывает экспозицию и сам же автоматически регулирует глубину резкости... И в ту самую минуту, когда взял я в руки эту почти невесомую грациозную малышку, доверчиво глянувшую на меня своим голубоватым объективом, судьба «Зенита» была предрешена.

citeПредрешена, да не решена! Дело в том, что проворная малышка – не более чем восхитительный аналог записной книжки, то есть кадры, необходимые мне для памяти, она запечатлевает с блеском и всей возможной для робототехники старательностью. Но вот что касается проблем посложнее, тут ей с моим старичком не тягаться: как, например, решить ее компьютерным мозгам проблему некоторой поэтической размытости в портрете дамы уже не самого юного возраста? Малышка знает одно: все должно быть одинаково четко и резко. Как снять шмеля, труждающегося на цветке? Да так, чтобы он занимал весь кадр? Малышка ответит: «Извините, хозяин, я работаю только с расстояния в 60 сантиметров, а при такой дистанции шмель ваш будет занимать только малую часть кадра»... Желая передать экспрессию стремительного бега у спортсмена, разрывающего ленточку на спринтерской дистанции, я отберу для «Зенита» такую скорость выдержки и так буду вести его вслед за перемещением атлета, что его рывок будет запечатлен с абсолютной четкостью, лица же зрителей и судей будут несколько размыты, что даст подсознанию зрителя этого кадра пищу для осмысления великолепного контраста между движением и неподвижностью. Новоявленному же джинну никакого дела до подобных сантиментов нет: и скорость он сам подберет согласно экспонометру, и лица и тела всех персонажей этой съемки будут запечатлены совершенно одинаково и т. д. и т. п. Иначе говоря, я для фиксации тривиальных, обычных видов, безусловно, стану отныне пользоваться услугами расторопного малыша (правда, еще надо постараться, чтобы заработать – немалые – деньги для приобретения этого проявления современной технической мысли), а уж там, где придется решать задачи нестандартные, действительно художественные, придется кланяться старому другу-соратнику.

citeНо, собственно говоря, почему бы мне так же, как миллионам и десяткам миллионов фотолюбителей, не поберечь свои извилины и не отказаться от всех этих финтифлюшек: кому нужна эта увядающая красота дамы в годах, которую (красоту) еще надо выискивать и достаточно непросто доносить до зрителя? Кому нужен этот труждающийся шмель или какое нам дело до ассоциаций, вызываемых малиновым цветком, изогнувшимся под грузом синеватого снега? Пусть такие картины рисует художник, а фотограф-то здесь причем? И зачем тратить время и мозговые усилия на то, чтобы чуть-чуть наглядней, чем на обычном снимке, показать эффект скорости, движения? А затем и надо тратить свои мозги на решение этих, других, третьих и сто тридцать третьих задач, причем связанных далеко не только с фотографией, чтобы мозги эти оставались живыми, действующими, чтобы мы, хозяева жизни, ставили перед своими помощниками проблемы для решения, а не они втискивали бы нас в рамки своих технических параметров и упрошенных представлений.

Человек, если он действительно человек, а не только квалифицированный винтик в структуре своей профессии, постоянно должен двигаться, постоянно обязан развивать себя именно в качестве венца творения, человека, а не технического придатка к разного рода механизмам. Я боюсь, я очень боюсь, что при нынешней тенденции все более широкого использования слуг хозяевами, в конце концов, роботами станут они сами, и венец творения послушно будет плясать под их дудку, из поколения в поколение опрощая и упрощая и свои задачи, и свои функции, и свои органы.

Вот почему я и обращаюсь к своим читателям с позиций не только их эгоистических интересов, которые, конечно же, нужно постоянно удовлетворять, но также ощущая глобальную опасность, исподволь, но неудержимо надвигающуюся на нас. Принудительная сила действительности уже всерьез побуждает нас постоянно расширять свой кругозор, практически без перерывов стремиться к самосовершенствованию, ибо застои оборачиваются сплошь да рядом уже драмами, а подчас и трагедиями в личной жизни. И дело не только в том, что мы, например, не пользуемся Интернетом, а наш конкурент в научной борьбе им пользуется активно и в кратчайшие сроки обгоняет нас; нет, я имею в виду вещи более сложные.

Вот, к примеру, обратились ко мне за помощью мои давнишние знакомые, очень квалифицированные в своей отрасли знания физики. Я согласился поддержать их родственника, одолеваемого тяжким недугом, официальной медициной уже обреченного на гибель. Мы начали работать – и очень успешно, по максимально широкой комплексной программе, но в парадигму знаний этих господ физиков не входило современное представление о том, что улучшение сплошь да рядом идет через обострение, что болезнь как бы в обратном, зеркальном отображении проходит свой путь к исчезновению. Они были воспитаны на таблеточной медицине: заболел, принял какие-то таблетки – получил успокоение, ну, значит, все в порядке. А это далеко не все в порядке – это лишь обрубание симптомов, а не существа недуга. И вот эти очень ученые в своей профессии и очень недоучки во всем, что не касается их специальности, эти люди на самой середине процесса, когда еще только готовились к введению в решающий бой самые «главные калибры», в панике пресекли работу по извлечению их родственника с того света – говоря простым языком, убили его. Вот цена «немногознайства», которое уже становится, а со временем станет еще больше, символом кнопочной, механической цивилизации.

Нет, мои дорогие, давайте-ка мы с вами будем все больше знать и все больше уметь. И в конце концов, чего тут хныкать о каких-то дополнительных обязанностях и трудах? Ведь когда вы с работы направляетесь домой, вы ведь обязательно заглядываете то в один, то в другой магазин, чтобы купить те или иные продукты? И не ропщете, потому что такова объективная данность: не потопаете – не полопаете. Так вот: те упражнения, которые я хотел бы дать вам при возвращении с работы домой, «топать» вам не помешают. Что же касается «полопать», то они, ваши новые привычки и навыки, напротив, позволят вам совершать эту процедуру с еще большим удовольствием, чем прежде.

Я употребил слово «навыки», а это значит, что привычка, превратившаяся в навык, выполняется буквально «на автопилоте», то есть без судорожного и напряженного внимания к исполнению всех деталей. Совершается как ходьба, как чистка зубов, как ритуал бритья или макияжа – с тщанием, но без панического чувства опасения: огрехи-то и не катастрофичны, и исправляемы.

А впрочем, для чего я трачу время и силы на уговоры? Вольному – воля, это мы уже твердо установили, и никакой обязаловки. Хочу – с утра набиваю себе чрево до отвала, затем, получая толчки и раздавая их со всей возможной щедростью, вталкиваюсь в общественный транспорт, где вместо атмосферы потребляю своими легкими, как бы это помягче сказать, жидкое кало, и, являюсь на работу. Первую половину дня треплюсь то там, то сям, а во вторую делаю вид, что тружусь за своим кульманом, в действительности же сладко отсыпаюсь, а тут уже пора и домой двигать. Конечно, по дороге нельзя не зацепиться за один из трех расположенных по маршруту возвращения шалманов, ну вот и славно, а то гундосят: видишь ли, работать над собой надо, совершенствоваться, о константах долдонят, которых никто в глаза не видел, перебьемся без всего этого!.. Вот с этим я абсолютно согласен. Да, перебьемся, ну, а станет плохо, так на этот случай придуманы разные пилюли, да и ребята из страховой медицины – вполне нормальные специалисты. Поэтому давай-ка сразу перебросим все эти странички возмутительного содержания о том, что, понимаешь ли, после работы снова работать нужно. Пускай трактор работает – он железный. В общем, жили – не тужили, так будем жить и дальше. А уродуются и горбатятся над своим, видишь ли, здоровым образом жизни пускай разного рода чудаки... Итак, договорились: кто доволен собой и своей жизнью, пусть этот раздел опустит. Собственно говоря, как и всю эту книжку...

Мы вышли из проходной родимого завода и взяли курс на родимый дом с попутным посещением всех необходимых магазинов по дороге. Уверяю, эпизоды нашего отоваривания ни в коей мере не будут помехой для той важной трансовой работы, которую мы по пути к родному очагу будем проводить по отношению то к одному, то к другому, то к третьему своему внутреннему органу. Прервался ненадолго, купил хлеб, двинулся дальше, прервался ненадолго, купил яблок, двинулся дальше, прервался ненадолго, купил творогу и так далее – нормальная повседневная жизнь с ее хлопотами и заботами. Однако две просьбы: во-первых, обзаведитесь модерновым рюкзачком, чтобы обретаемую поклажу бросать за спину и не занимать ею руки, так как внутренняя работа, которой мы займемся, требует минимума внешних помех; во-вторых, постарайтесь этот путь проделать в одиночестве, так как путь вдвоем или втроем, как правило, – это бессмысленная болтовня ни о чем, простое перемывание чьих-то косточек. Давайте же бесценное время используем для бесценной работы.

Чем мы будем заниматься? Очисткой, ремонтом, энергетической подкачкой тех систем или органов, которые сочтем необходимым реставрировать. Начнем с позвоночника. Представляем себе, что через темечко в нашу голову зашел плотный золотой солнечный шарик и обволок первый шейный позвонок. Вот он вращается вокруг него, вот он слегка поднимается и опускается, выжигая всю грязь, растворяя все соли в нем и, проделав эту работу, перемещается ко второму позвонку, а первый после его посещения начинает выглядеть, как отполированный драгоценный камень. Золотой шарик таким же манером работает вверх-вниз вращением и со вторым позвонком, затем с третьим, переходит к четвертому, и за ним остается восхитительно блистающая гирлянда драгоценных камней. Когда мы почувствуем, что плазменный шарик уже переполнен растворенными в нем солями и грязью, собранной с очищаемых позвонков, мы транспортируем его через маковку по крутой траектории куда-нибудь подальше в «черную дыру» на краю Вселенной, чтобы он навсегда унес туда эти отходы. А взамен ему с бесконечной высоты скользит к нам для продолжения работы новый чистый огненный солнечный шарик, который быстро проскальзывает по уже очищенным позвонкам и начинает кропотливую реставрационную работу со следующим позвонком. Так мы проходим весь позвоночник, особое внимание уделяя последнему шейному позвонку, на который приходится такая неимоверная тяжесть, как голова, ибо она, как правило, почти без исключений свешивается вперед вместо того, чтобы находиться на вертикальной оси над позвоночником. Далее с особо пристальным вниманием мы прорабатываем первый и второй позвонки грудного отдела, пятый, который ответствен за работу всех органов брюшины; впрочем, без внимания не оставляем ни один из позвонков. С особым старанием, вновь отправив в тартарары перегруженный грязью солнечный шарик и получив из глубин Космоса девственно чистый, прорабатываем бедолагу крестец, на который в течение жизни приходится такое обилие нагрузок и перегрузок, который вынужден расплачиваться за то, что мужчины таскают на себе бревна, а женщины кособочатся из-за бесчисленных немереных сумок с тяжестями. Когда доберемся мы в своей реставрационной работе до конца, до копчика, который является отнюдь не рядовым позвонком, а железой с не известными пока науке функциями – впрочем, много тысячелетий назад определенными восточными мудрецами как хранилище человеческой энергии, – мы вновь любовным взглядом окинем это очищенное, блистающее сооружение, один из столпов нашего здоровья и одновременно источник практически всех сбоев в организме, если он находится не в порядке.

Далее имеет серьезный смысл заняться и своим собственным сердечком, и всей сосудистой системой. Начнем с сердечка. Имеется немало чудесных мыслеобразов для его очистки и нормализации. Вот один из них: представляем себе, что свою чудесную кардиоиду, состоящую из двух желудочков и двух предсердий – всего, таким образом, из четырех камер, разгороженных мышечными стенками, – мы мягко раскрываем снаружи и последовательно промываем мягкой губочкой, удаляя, как грязь, загустевшую отработанную энергетику изо всех сокровенных местечек каждой камеры. Затем так же тщательно и нежно промываем всю сердечную сумку снаружи, удаляя изо всех сердечных пазух всю накопившуюся там информационную грязь. После этого даем мысленный посыл золотого теплого дождика, который промывает все сердечко в целом изнутри и снаружи, и на этом работу, которая и заняла-то всего одну или две минуты, прекращаем до следующего раза.

Подобное внимание к органу, которое мы осуществляем на мысленном плане, на физиологическом уровне реализуется притоком дополнительной крови, усовершенствованием некоторых процессов, осуществляемых различными отделами нервной системы, а в результате – улучшением состояния этого важнейшего, уникального органа. Когда наработаются навыки, то подобная процедура может осуществляться чуть ли считанные секунды, а эффект от нее ощущается почти сразу же. Риторический вопрос: так стоило ли поднимать гвалт на тему «горбатиться заставляют»?

Расскажу, пожалуй, о том упражнении, которое любил практиковать во время медитативного бега со своими учениками в школе психофизического совершенствования «Единство». Суть этого упражнения не только в укреплении и гармонизации сердечной мышцы, но также и в постепенном, но постоянном омоложении тех учащихся, которые регулярно практиковали эту форму работы с мыслеобразом. Необходимым атрибутом для вышеозначенной медитации является воспоминание о той своей фотокарточке, на которой вы исключительно себе нравитесь по причине, например, молодости, искрящейся радости, несокрушимого в ту пору здоровья. Именно эту фотокарточку надо в своем архиве разыскать, вывесить на видное место, почаще вглядываться в нее и практически работать с ней в том упражнении, которое мы сейчас и начнем осуществлять, двигаясь тем временем из магазина в магазин.

Отчетливо представляем себе эту солнечную по своему настроению фотографию и все более пристально вглядываемся в нее – в эти секунды происходит идентификация нашего современного состояния с тем, которое запечатлено там истинно и документально. Затем следует стоп-кадр – темнота; из темноты на месте этой фотографии появляется наше сердце. Мы внимательно вглядываемся в него и вслушиваемся в его работу: о Боже, сколько глухих тонов, какой неровный ритм ударов, сколько известковых бляшек и всяческой непонятного назначения слизи набилось в его структуру! И вот тогда на ходу мы включаем представление о теплом золотистом дождике, который сеется сверху, и большими ласковыми бережными руками начинаем это свое уставшее, загнанное сердечко промывать, избавляя его от всевозможных чуждых его структуре образований. Промываем, повторяю, ласково, бережно, но достаточно настойчиво.

Стоп! Снова появляется наша любимая фотография, но уже в значительно более крупном, приближенном к нам масштабе. Мы видим это прекрасное, юное, счастливое, здоровое лицо уже со всеми подробностями, даже с лукавым блеском, который, оказывается, так и брызгал из глаз. Тщательно, пристально, любовно вглядываемся в это изображение и как бы ведем от себя реостат, заливая его все более ярким светом.

Стоп! После секундного затенения на нашем внутреннем мысленном экране вновь появляется наше сердце, на этот раз в гораздо более приближенном изображении. Тона его звучания уже гораздо более звонкие, ритмичные, в структуре уже несравненно меньше привнесенной в него нашей неправедной жизнью дряни. Тем не менее, мы снова и снова, запустив сверху золотистый ласковый душевой поток, промываем-пробиваем все отделы этого нашего большого заметно помолодевшего сердца.

Стоп! После секундного затенения на внутреннем экране появляется столь увеличенное изображение нашего молодого лица, что в кадр оно все не помещается, мы наблюдаем его только от уровня бровей до этого чудесного полураскрытого в улыбке рта и с удовольствием видим, какие ровные, красивые зубы были тогда у нас, пока впоследствии не вывели мы их из строя бесчеловечным к ним отношением – то же, впрочем, относится и к глазам, и к ушам, и к волосам. На протяжении именно этих секунд аутентификации, то есть совмещения своей нынешней личности с нею же, но прежней, мы воспринимаем и эти ровные, без единой морщинки щеки, и эти пухлые жизнерадостные губы в качестве своих, именно такими, какими они должны быть от века и навсегда! Вглядываемся, впитываем, наслаждаемся. Дышим радостью той поры, ощущая ее как радость нынешнюю, сиюминутную.

Стоп! Секундное затенение – и в кадре наше сердце, уже максимально приближенное к экрану внутреннего зрения. Вот это уже сердце как сердце! Все четыре его отдела попеременно с абсолютной синхронностью равномерно и мощно работают. Какой гулкий, ритмичный звук, как чисты волокна, как насыщены кровью все сосуды и капиллярчики, призванные осуществлять его бесперебойное полноценное питание, и если в физике существует понятие «идеальный газ», то здесь мы наблюдаем «идеальное сердце». И манием своей мысли мы включаем ясный, светлый поток космической энергии, который, ниспадая из безмерных пространств Вселенной, прожекторным лучом высвечивает наше уже идеально здоровое сердце и проникает его насквозь, напитывая исполинской доброй силой...

На бегу это упражнение, требующее, конечно же, сосредоточенности, занимало у нас минут пять-шесть. Полагаю, что при ходьбе по улицам с их отвлекающими эффектами (перекрестки, светофоры, реклама) это займет, очевидно, минут десять. Так что рассчитайте свой маршрут так, чтобы эта великолепная, красивая процедура по омоложению вашего сердца, а заодно и всей вашей личности, уложилась бы как раз в промежуток между булочной и овощным магазином. И вот когда уже с изрядно потяжелевшим рюкзачком за спиной мы вышли из фруктового отдела, тут как раз по дороге в молочный магазин мы и осуществим упражнение по очистке сосудов, сосудисто-сердечной системы. Для этого нам потребуется вообразить себе, что вместо сердца у нас в груди расположена прозрачная стеклянная кружка Эсмарха – проще говоря, то приспособление для клизмы, куда и вливается вода для осуществления данной не всегда приятной, но всегда полезной процедуры.

Итак, у нас вместо сердца не пламенный мотор, а кружка Эсмарха, но кружка усовершенствованная: вниз от нее отходит не резиновая трубочка, завершающаяся наконечником, а целый клубок – может быть, пять, может быть, семь, может быть, девять (какое у кого воображение) прозрачных трубочек, достаточно перепутанных между собой по ходу движения, но завершающихся одним-единственным общим патрубком. Любопытно, что и вся кружка почти доверху, и прозрачные сосудики заполнены неприятной на вид темно-красной жидкостью, символизирующей нашу кровь в ее далеко не самом чистом, не оптимальном качестве. Еще любопытно и то, что под нижним патрубком расположен ночной горшок из... чистого золота. Почему так? Станет ясно несколько дальше.

Итак, мы готовы к мысленной работе с этим достаточно наглядным и выразительным прибором, символизирующим сердце в его связях с крупнейшими сосудами, которые так же, как и наш вечный двигатель, заполнены грязной, нездоровой, отработанной кровью. Открываем нижний патрубок, из которого в ночной горшок начинает изливаться, то есть уходить вовне, убираться из нашего организма наша старая грязная кровь. Одновременно с этим – внимание! – над кружкой Эсмарха наклоняется большая бутыль с чистейшей новой кровью алого цвета, и из горлышка этого благородного сосуда, символизирующего наше будущее здоровье, по мере опускания уровня старой грязной крови, бережно доливается струя свежей, ярко-красной.

Мы двигаемся по направлению к молочному магазину за необходимыми нам кисломолочными продуктами, а в это время по нашим мысленно представляемым сосудам движется обогащенная целебными веществами, чистейшим кислородом, воинственными бактериофагами новая живая кровь. Никто не может помешать нам представить себе, что баллон, содержащий ее, яркий солнечный свет, или более того: что направленный поток ультрафиолетового излучения пронизывает этот баллон и насыщает новую кровь энергией. А тем временем процесс замещения старой крови – бедной, грязной, больной – на кровь молодую, свежую, отменно здоровую продолжается. Вот уже в кружке Эсмарха этой темной жидкости почти не осталось, вот она уже вытекает из трубочек-щупалец в горшок, наполненный отвратительной жидкостью почти доверху, а вся наша система сердца и сосудов уже заполнена молодой новой кровью, представляющей собой саму жизнь. И вот приходит пора повернуть вентиль на выходном узле и прекратить истекание жидкости в горшок. И вот теперь станет понятным, почему этот горшок должен быть золотым: мысленно мы вырыли достаточно глубокую яму и относим в нее горшок со всем его содержимым. Заметим: не выливаем в яму жидкость из горшка, но ставим туда этот сосуд из металла, который не вступает в реакцию ни с какой жидкостью, и, более того, накрываем его золотой же крышкой. Только лишь после этого данный этап очистки наших сосудов и нашего сердечка можно считать завершенным. Захотим завтра повторить эту процедуру – кто же нам помешает, кроме самих себя? Захотим через месяц – опять-таки, милости просим.

От магазина молочных продуктов мы рысцой двинулись (быстренько, потому что дома-то ждут) к прачечной – забрать пакет, согласно квитанции, именно сегодня. Но вот вопрос: а почему бы, двигаясь туда, где постарались сделать чистым наше белье, попутно не вычистить и столь важную деталь повседневного обихода, как собственную печень? Я не стану в очередной раз распинаться в своей верноподданнейшей любви и восхищении перед этим уникальным органом нашего тела, который одновременно является и химической фабрикой по дезактивации ядов, находящихся в крови, и важнейшим складом горючего для работы мышц, и уникальной лабораторией по выработке необходимых для мозга гормонов, и производителем того топлива, на котором функционируют все без исключения подразделения нервной системы, и... и... и... Десятки жизненно важных проблем решает наша печень, а какую же заботу в ответ получает от нас? Может быть, мы регулярно проводим освобождение от забивающей ее протоки билирубиновой грязи? Может быть, щадим от накачивания сжигающим ее клетки алкоголем; может быть, не травим пищей жирной и дочерна пережаренной? Увы, увы, увы... Так давайте же, дозревая до серьезной очистки на физическом уровне, которая возродит и ее, и вас, тем временем проявим о ней заботу на уровне энергоинформационном, поработаем с ней посредством воздействия соответствующими мыслеобразами. Что будем делать конкретно?

Конкретно представим себе свою многострадальную печеночку в виде условного треугольника, расположенного ниже правого подреберья. От вершины этого треугольника проведем к его основанию две прямые линии. Таким образом, в этом одном большом треугольнике образовались три маленьких. Сразу сообщу, что эти прямые линии суть генеральные протоки печени, которые ее как раз и делят на три доли. Начнем очистку с правой крайней доли. Каким образом? Вызываем из бескрайних просторов Вселенной маленькое ослепительное раскаленное солнышко, пропускаем его через темечко и ведем оттуда напрямую к вершине большого общего треугольника печени. А далее двигаем-передвигаем золотой огненный шарик сначала по правой стороне правого треугольничка и видим, как он превращает наш бедный осклизло-зеленый орган в яркий красно-малиновый, вбирая в себя всю ту грязь, которую мы столь беззаботно сплавляем в печень. Пройдя по правой сторонке, шарик выходит на основание правого треугольничка, все так же очищая эту долю от зеленой мерзости, и затем начинает подыматься вверх по границе со средним треугольничком. Выев и очистив грязь по периметру правой доли, он штрихами сверху вниз слева направо начинает передвигаться по его центру, забирая в себя все те отбросы, которые там накопились. После этого отяжелевший, сильно потускневший, значительно более медленный золотой в прошлом шарик подымается наверх и через верхнюю чакру, расположенную на макушке, уносит всю черную информацию из правой доли нашей печени бесконечно далеко, в «черную дыру», чтобы там она и осталась навеки в аннигилированном состоянии.

А после этого мы просим у щедрого и милосердного Космоса новое солнышко, которое, юное и жаркое, по световоду спускается через наше темя к верхушке печени и начинает свою очистительно-освободительно-выедающую работу, двигаясь вдоль периметра центральной доли печени. Работа осуществляется по прежней схеме: собрав всю мерзость вдоль периметра, золотой шарик вбирает после этого энергоинформационную чернуху из центра серединной доли печени и, так же как в первом случае, тяжело груженный отбросами, то есть следствием нашего немилосердного отношения к собственной печени, улетает в тартарары, где и аннигилируется. А мы – опять с прошением к батюшке Космосу, который отечески дарует нам третье яркое-жаркое солнышко, и оно известным уже путем, через чакру Сахасрара, служащую связям человека со Вселенной, сквозь макушку отправляется на очистку левой доли нашей многострадальной печени. Точно так же аннигилируется этот малый левый треугольничек по периметру, точно так же высасывается грязь из его центра, и точно так же перегруженный помоями нашей жизнедеятельности космический посланец уносит их за тысячу парсеков, на вселенскую свалку. После этого труда мы с любовью и нежностью обращаем свой внутренний взор к нашей похорошевшей труженице-печени, приобретшей здоровый красно-малиновый цвет, радостно пульсирующей, вибрирующей в резонанс со всеми основными процессами, совершающимися в организме, с царственным великодушием выделяющей все гормоны и многое множество других веществ туда, где в них жадная насущная потребность.

Итак, мы на финишной прямой к дому. Так не использовать ли несколько оставшихся минут для работы со своими многострадальными почечками? Тем более что одна из них, левенькая, намедни, пока еще в деликатной форме, высказала намек о своем неблагополучии. Нужно ли ждать той ужасающей минуты, когда неимоверная боль от острого камешка, пустившегося из нее в путешествие по мочеточнику, бросит тебя на пол, согнет в три погибели и принудит к незамедлительному оперативному вмешательству? Нет уж, лучше такой пожар предупредить, чем тушить его, когда он разбушуется. Само собой разумеется, что с течением дней мы дозреваем до физической очистки почек – так же, как наливаемся решимостью провести целый цикл процедур, связанных с очисткой печени и желчного пузыря. Но пока созреем, пока свалимся подобно спелому яблоку вниз, в лоно реальной процедуры, сделаем предупредительные, превентивные шаги навстречу грозящей весьма нешуточной опасности.

Какие же мыслеобразы используем мы, чтобы помочь избавиться нашим почкам от той информационной грязи, которая уже вполне материализовалась в них в качестве песка, камешков и даже весьма солидных подчас камней? Начинаем внедрять в программное обеспечение почек следующие матрицы, следующие мыслеобразы:

1) видим эти камешки в почках как кусочки сахара-рафинада и начинаем их поливать кипятком из чайника вплоть до полного растворения;

2) видим их в качестве кофейных зерен, забрасываем их в кофемолку, включаем мотор, дробим эти зерна до пылевидного состояния, затем открываем крышку кофемолки и вываливаем образовавшийся «помол» в мусорное ведро;

3) представляем себе эти богомерзкие камушки на платформе для многотонных деталей и включаем пресс, который раз за разом, опускаясь вниз, дробит эти «драгоценности» до состояния мельчайшей пыли, которую мы и сметаем с платформы метелочкой в совок и отправляем прочь в мусорный ящик;

4) и тому подобное.

Наконец-то мы явились домой! Можно перевести дух, освободиться от всей этой медитативной деятельности. Хотя, с другой стороны, все-таки жалко, что не поработали мы над щитовидкой, а ведь из-за дисбаланса процессов, совершающихся в ней, мы и раздражительны не в меру, и утомляемся быстрее, чем нужно; досадно, конечно, что не довелось поработать с кишечником, с гениталиями, с глазами, с бронхами...

Ах, уже и досадно? Ну и ладно! Коли возникло хоть и слабенькое, как разгорающееся в печи при растопке, пламьецо, значит, вполне возможно раздуть его до состояния всех дружно пылающих в общей топке полешек. Модель того, как это делается, у нас имеется, а дальше – твори, выдумывай, пробуй! Принцип здесь, как мы уже догадались, единый и общий: сначала отчетливо видим внутренним взором орган таким, каков он и есть, то есть плохим, а далее концентрируем свое внимание на изображении, на картинке, представляющей дело таким, каким оно и должно быть в идеале. Всего и делов-то...

И завершая этот раздел, предназначенный для людей трудовых, волевых, ни в коей мере не халявщиков, я вернусь к той мысли, что двигать нас к совершенствованию равно должны и личный интерес, и действительно глубокое сознание того, что негоже человеку, венцу творения, жить, не развивая постоянно свой внутренний гигантский потенциал. Опасность очутиться в плену у своих собственных слуг очень велика: со всем возможным коварством они без конца увеличивают свои возможности, ласково побуждая нас прекратить шевеление своими извилинами, дескать, не извольте беспокоиться, ваше высокородие!.. И «донебеспокоимся» до катастрофической атрофии своего богоданного потенциала. А потенциал этот действительно фантастический.

Лирическое отступление – оно же наступление – о возможностях человека

citeОсмелюсь поведать сугубо личную историю. Трагическая по своим истокам, она, тем не менее, воочию показала мне, какими невостребованными богатствами владеет человек, и потому-то всю свою сознательную жизнь я воюю, как могу, против идеологии внешнего потребительства. «Тепло и сыро» – состояние, разумеется, приятное, но человеку, в отличие от инфузории ли, от ужа ли, от коровы ли, этого мало. Это не его путь.

cite...Попробуй, дорогой читатель, представить себе крайне худосочного мальчишку двенадцати лет, одетого в повытертое зимнее пальтишко и сидящего перед лучиной в мерзло-промерзлой комнате большого городского дома, где батареи центрального отопления на ощупь напоминают лоб покойника. Это было зимой 1942 года. Я ослеп от голода, но прежде чем ослепнуть, пережил поразительный период колебаний, невероятную амплитуду озарений и жесткой расплаты за них. Как это происходило?

citeОднажды во сне с необыкновенной легкостью я начал складывать стихи. Они возникали сами, практически без какого бы то ни было моего труда, совсем без усилий. Помню, что речь моя лилась и лилась, стихи были светлы и гармоничны, мысль разливалась ослепительно ярко и охватывала громадные этапы истории. И это были не отдельные стихотворения, не отдельные стихотворные строчки, а чрезвычайно сложная по замыслу и композиции поэма. Причем, когда стихи текли строка за строкой и складывались в главу за главой, я уже знал, как бы ослепленный или, наоборот, озаренный сияющим провидением, все ее содержание, весь ее невероятно глубокий смысл.

citeКонцентрированные по мысли, необычным ритмом организованные, с богатейшей внутренней оркестровкой, необычными рифмами, стихи текли и создавались целую ночь. Когда утром я проснулся, то еще некоторое время помнил и смысл поэмы, и весь ее строй, я помнил некоторые ее сквозные образы, но очень быстро, буквально через несколько часов, все это как бы исчезло, растаяло как туман. Конечно, мне и в голову не пришло записать хоть что-то из того, что я тогда еще представлял себе. Но протекли эти несколько часов, и на смену легкому, удивительному состоянию озарения пришла ужасающая, разламывающая череп изнутри головная боль. Она была столь невероятна по жестокости, что я просто начал слепнуть. Сейчас не помню, сутки или двое продолжалась эта боль, но вот она постепенно затихла. Я отошел от этого омертвляющего страдания и заснул.

citeИ помню, когда погрузился в сон, то меня поразила продолжавшаяся во сне всю ночь игра красок, феерия соцветий. Это было ни с чем не сравнимое богатство света. Мне впоследствии приходилось несколько раз в жизни видеть северное сияние, но то, что привиделось во сне, было многократ красочнее. Во сне разыгралась симфония светомузыки, организованная внутренним не постижимым сразу замыслом, симфония удивительных сочетаний цветов, которые сменялись один другим, переходили один в другой, которые были необычайно напряженными по своей интенсивности. В абсолютной тишине, в глубочайшем безмолвии звучала эта сотрясающая всю мою психику, все мое сознание фантастическая цветомузыка. Она принесла с собой такую наивысшую радость от прикосновения к законам гармонии, недоступной мне сейчас, что я до сих пор помню пронзительный восторг, который охватил все мое существо, когда я осознал, постиг тот высший закон, который определял сочетание, периоды смены, ритм этих цветовых чередований, направления их измерений, переходы оттенков одного в другой. Очевидно, что это было постижение какого-то глубочайшего, наивысшего закона гармонии, общего и для цвета, и для музыки, и для математики.

citeКогда утром я открыл глаза, то все эти цветные трансформации, вся эта музыка цвета стояла перед моим сознанием сначала с той же степенью яркости, но потом это фантастическое пиршество красок стало бледнеть, бледнеть и исчезло. И после этого все пошло так же, как было прежде: явилась головная боль, она нарастала с неимоверной скоростью. Потом была пытка этой болью – такая, что я и не могу себе представить, как смог я ее перетерпеть.

citeПостепенно, неохотно, пытка исчезла, ушла. И в одну из последующих ночей мне опять начал сниться сон, но это был уже совсем другой сон. Это было удивительно простое и легкое сочинение музыки. Музыкальные фразы возникали без всяких усилий, они были трогательно приятными. В отличие от предыдущей ночи, когда, как мне кажется, цвета менялись по очень сложным, по каким-то с трудом постижимым симфоническим законам, в данном случае особых глубин не было. Была очень хорошо, гармонически организованная музыка, с необычными ритмами, с никогда впоследствии не слыханными мной мелодиями. Под утро они особенно ощутимо звучали в моей памяти – вплоть до того, что, когда я проснулся, то отчетливо помнил очень своеобразный марш.

citeЯ помнил его в течение нескольких лет, а затем все повторилось. Опять ужасающая головная боль, опять раскалывающийся, взрывающийся изнутри череп, невероятные, нечеловеческие, на уровне пытки страдания. Скажу лишь, что когда голова превращалась в единый болевой центр, как будто бы весь мозг превращался в воспаленный нерв больного зуба. Помню, что в этот период мое зрение обострилось до совершенно невозможных пределов. Так, например, я мог различить номер на трамвае за два или даже за три квартала. Однако что же было дальше?

citeДальше были сновидения, в которых я испытывал настоящее упоение игрой математических законов, радость от изящного решения каких-то теорем, бесконечно длинного выведения формул. С совершенно непостижимой скоростью вычисления проносились в моем мозгу. Мне открылись тогда сферы чистого знания, с которыми я потом никогда не сталкивался, и все это тогда не составляло для мозга никаких затруднений. Он работал на предельно возможном – очевидно – гениальном, уровне, и это не было для него усилием: это было только наслаждением.

citeПоследним из подобных всплесков был сон, который я не могу забыть даже спустя десятилетия. Представь себе, читатель, абсолютно черную, бархатно-непроглядную глухую мглу, кромешную тьму, в которой я двигаюсь навстречу чему-то, чувствую, ужасному. Вот исподволь в этой непроницаемой темноте начинает возникать какое-то еле уловимое пятно, во мраке что-то начинает неуловимо светиться. Я приближаюсь к этому едва видимому багровому свету, вот я уже нахожусь рядом с ним, он разрастается, и моему взору открывается огромная уходящая в неразличимую темноту пропасть, в которую низвергается с неровным плеском водопад. Это водопад льющейся крови, водопад, в котором мелькает что-то белое. Я приближаюсь и вижу, что это мелькают, уносясь в непроглядную мглу, части человеческих тел...

citeКонечно, можно понять, как возник этот сон в годы войны, когда со всех сторон: из газет, по радио, в кино я узнавал об ужасающих боях, когда я непрестанно слышал о смерти. Но как, каким образом все это в мозгу ребенка трансформировалось в падающий кровавый поток, непрерывно исчезающий в безмерном мраке, не знаю. Тем не менее, реальная зримость этого сна оказалась в моей памяти много ярче, чем то, что мне пришлось впоследствии видеть въяве. Этот сон стоит перед внутренним взором уже многие десятилетия и ни на йоту не теряет ни своей яркости, ни своего звукового сопровождения: этого ужасного плеска... Были и другие сны, которые посетили меня в ту ночь. Я не буду о них рассказывать, скажу только, что, в отличие от этого первого сна, они были построены не на зрительных образах, а сплошь на ощущениях, на предчувствиях, на психологических волнах, столь глубоких и столь вещих, что я до сих пор не могу понять, каким образом маленький мальчишка – изможденный, голодающий – оказался способным на подобную глубину восприятия сути вещей...

citeА потом, после самых страшных головных болей изо всех, которые были до сих пор, я ослеп. Зрение выключилось, и я остался как бы в абсолютно темной квартире. Но когда спустя полгода зрение вернулось ко мне, оно было острым и безукоризненно четким, как после капитального ремонта. Спустя три года после этого мне довелось выступать в составе юношеской сборной по стрельбе в матче городов-героев. Стрелял весьма удачно: в каждой из многих серий выбивал по 49 или по 50 очков из 50 возможных...

citeКем я стал? Неплохим, кажется, специалистом. Мои профессиональные работы замечены прессой, коллеги, случается, ссылаются на них, я нахожу в своей работе удовлетворение. Но ведь, сознаемся откровенно, во всем этом ничего экстраординарного нет. Даже среди моих близких знакомых можно насчитать сколько угодно таких, которые превосходят меня: кто – специальной эрудицией, кто – быстротой и гибкостью мышления, кто – находчивостью, кто – остроумием, кто – тактичностью, кто – спортивным совершенством. В чем-то я, по-видимому, одарен, в чем-то совершенно бездарен (так, например, дипломатические способности оставляют желать много лучшего) – в общем, человек как человек, разве что с повышенным уровнем работоспособности. Но мне повезло: я получил редчайшую возможность – правда, ценой невероятных мучений – возможность заглянуть в тот волшебный колодец, на дне которого сокрыты необыкновенные способности человека. Мне была предоставлена возможность проникнуть в тот секретный ход, который ведет к реально существующим иным сокровищам, пока глубоко запрятанным в глубинах человеческой личности, но к которым рано или позлно человечество придет. Если, конечно же, не отупеет по дороге, занимаясь поочередно нажиманием то одних, то других очень удобных кнопок.

Мне было уже за 40, когда я узнал от востоковеда Б. Бахтина, что мне довелось испытать состояние «самадхи». Его, правда, очень озадачило, каким образом я, не будучи подготовлен к нему длительной школой, тем не менее, остался жив. Для того, наверное, остался, чтобы, подобно диспетчеру на развилке дорог, направлять и людей, и автомашины по пути не жалкой потребиловки, но энергичного развития своих внутренних возможностей. В том числе и медитативных, в том числе и способствующих профилактике, короче – развивающих наш внутренний, подлинно человеческий потенциал добрых способностей.

НАКОНЕЦ-ТО МЫ ДОМА

Как создать добрые отношения с домашними – надежный фундамент своего психологического, а стало быть, и физического здоровья

Уделяй своим ближним внимание

Напоминаю: нашу жизнь мы строим согласно важнейшей психологической константе – с удовольствием идем на работу из дома и с радостью возвращаемся с работы домой. Что означает для нас добрый настрой нашего духа, мы уже хорошо знаем, а потому созидаем собственную жизнь таким образом, чтобы и на работе непрерывно происходил процесс нашего роста, самореализации, и тогда мы будем уважать себя, и другие будут относиться к нам уважительно, и от всего этого константным будет наше положительное психологическое состояние там. Но точно так же, с умом и долготерпением, должны мы строить свои отношения с домашними. Большая часть жизни протекает у нас дома, самое большое число контактов – это общение именно в семье, вот почему столь жизненно важными и даже определяющими являются не просто хорошие, но добросердечные отношения в семье или, как говаривали в старину, со чады и домочадцы.

Каковы же те опорные, фундаментальные условия – опять-таки, константы надежных и положительных семейных взаимоотношений? Само собой разумеется, что все то серьезное и основательное, что мы усвоили применительно к взаимоотношениям с сослуживцами, прямо относится к взаимоотношениям с родичами. Иерархия здесь такова: добрые взаимоотношения с людьми вообще – добрые взаимоотношения с сотрудниками по работе (здесь все то же плюс нечто дополнительное, специфически присущее только деловым контактам) – взаимоотношения в семье (здесь участвуют все служебные наработки плюс дополнительно то специфическое, что характерно лишь для столь тесных, доверительных, отпущенных на всю жизнь прав и обязанностей) – и, наконец, та вершина человеческих взаимоотношений, к которой мы подойдем позже – это общение мужа и жены, включающее в себя все сокровенное, что существует в семье плюс еще нечто особое, совершенно интимное. Таким образом, подытоживая сказанное, напомню, что фундаментом взаимоотношений с родичами является та основа, которая позволяет нам с душевным комфортом общаться со своими сотрудниками, то есть наша постоянная доброжелательность, готовность, так или иначе, помочь человеку. Но вот что нового, особенного, дополнительно появляется у нас в резко суженном, по сравнению с производственным, семейном коллективе? Напомню, что если в неприятной человеческой ситуации на работе вы можете перейти из одного цеха в другой, затратив на это время и нервы, перейти в третий цех, или, на худой конец, подать заявление «по собственному желанию», то в семейных обстоятельствах подобное маневрирование, да еще с перспективой на вылет, является крайне нежелательным и крайне разрушительным для здоровья – и своего, и окружающих. Поэтому здесь все, что связано с принципами добросердечия, выступает в особо заостренной, драматической форме. Вот почему и следует с особым вниманием остановиться на основах психологических взаимоотношений в семье. Захотите применить эти константы в обратную сторону, то есть к взаимоотношениям с сослуживцами – ради Бога, но там, вполне вероятно, нижеизложенные тонкости будут излишни, а здесь без них – ну просто никак.

Первым из первых законов семьи является закон взаимоподдержки, взаимопомощи, взаимовыручки. Без подобной всепроникающей категории семьи нет – есть только конгломерат сожителей, случайно соединившихся на данной жилплощади. Этот всепроникающий общий интерес, конечно же, может иметь самое многоликое проявление в каждом индивидуальном случае, но суть его именно в единстве, в общности доминирующего у этих людей интереса и поддержки друг друга. И суть этого единства совсем не обязательно должна выражаться в словесных формулах и заклинаниях, она – в делах. Если кто-то в семье заболел, все остальные помогают ему выздороветь. Если первоклашка отправляется на учебу, то это торжественный перелом не только в его судьбе, но и у всех членов семьи. Если девушка по каким-то причинам засиделась в своем одиночестве, то поиск подходящей партии для ее замужества – дело всего семейного клана. И так далее, и тому подобное – примеров не счесть. Это такое мини-общественное устройство, куда каждый член отдает все, на что в личном плане способен, но зато и обретает в результате отдачу и заботу всех других членов этого самого тесного из всех возможных видов человеческого общества. Из этого прямо и непререкаемо вытекает, что вы, как член семьи, в своей генеральной установке должны исходить из самоотдачи прежде всего. Вспомните, как, Ходжа Насреддин пришел в Бухару и увидел, что тонет человек в пруду.

citeНа берегу стояло множество людей, и все они кричали: «Дай руку, Джафар!», но человек этот продолжал пускать пузыри и выныривал все реже.

cite – Кто этот человек? – спросил Насреддин.

cite – Это Джафар, ростовщик, – ответили ему.

cite – Так что ж вы, несмышленые, делаете? – удивился Насреддин и закричал:

cite – Джафар, на руку!

citeИ Джафар, вынырнув – очевидно, в последний раз, – ухватился за протянутую руку и был вытащен...

Не стану пересказывать далее эту замечательную легенду и останавливаться на бесконечных попреках Насреддину за то, что он спас злого, недостойного человека – уж как потом наш мудрец исправил свою ошибку, это особая история. Я хочу лишь акцентировать внимание на том, что наше предложение: «На, Петя (Маня, Ваня, Таня, Саня, Паня)» всегда вызовет значительно более положительное внимание, чем: «Дай, Толя (Антон, Семен, Мамон, Левон)». А потому наделяй своих ближних знаками внимания, лаской, подарками время от времени – вообще, участием своим в их делах и заботах, готовностью помочь.

Разумеется, в семье, если это действительно семья, тебя встретят с лаской и добром, «заботник ведь наш пришел, работник и кормилец», приготовят домашние тапки, посадят за стол обеденный, порасспросят, но не навязчиво, о делах, поделятся новостями. Мудрая жена не станет, как это было со мной в молодые годы, встречать на пороге крайне уставшего после многочасового трудового дня мужа, образно говоря, надеванием ночного горшка со всем его содержимым на голову: вот так набедокурили дети, а вот какие неполадки с краном, и есть ли мужчина в доме, а у соседей ремонт, и потому все тараканы кинулись к нам под дверь, а у нее годы проходят, и надеть нечего, и так далее и тому подобное. Дело прошлое. Я давно простил ей и это, и гораздо более изысканные ее художества, но простил ли их Господь?.. Перехитрив всех, в конце концов, перехитрила саму себя – живет одинокая, мало кому интересная. Каждому свое. А жаль, ведь интеллект у нее и был, и остался достаточно высоким. Следовательно, не ум, но мудрость – вот что требуется в семейной жизни. Ум – востер да узок, мудрость же исходит из действительно устойчивых величин – таких, например, как здоровье, чистая совесть, любовь, внимание к другим, которое оборачивается заботой о тебе.

Имеется своего рода безошибочная лакмусовая бумажка, индикатор-показатель того, что же именно представляет собой ваш родственник или свойственник – одним словом, родич: указатель этот – ваше первоочередное внимание к языку действительности, то есть реальных его поступков, а не его слов. К сожалению, многие и многие из нас не задумываются (пока) о том, что это два совершенно не обязательно совпадающих слоя: язык слов и язык дел. Так, например, нашей общенародной бедой стало то, что, расставив уши и разинув рот, мы принимали за истину тот словесный поток, который миллиарднократными тиражами обрушивался на нас. Реальный, фактический разгром великой державы во всех ее ипостасях – от промышленности и сельского хозяйства до армии и науки – стали называть «путем реформ, с которого мы не свернем»; циничную и оголтелую «прихватизацию», присвоение государственной общенародной собственности, хищный грабеж общенационального достояния называли вхождением в рыночную экономику, а демократией – беспредельные бесчинства его Препохабия Господина Капитала.

Я сразу же начал с предельно масштабного несовпадения слова и дела для того, чтобы в рамках семейных отношений было понятно, о чем я веду речь: в такой тесной общине, какой является семья, жить можно только по правде, только ориентируясь на язык дел. Конечно же, и здесь бывают несовпадения, парадокс, однако, в том, что сплошь да рядом, в отличие от государственных слов, слова здесь бывают хуже, чем реальные дела. Уж как только маманя, например, не будет бранчливо выговаривать своему отпрыску за измазанные им парадные джинсы, в которых он сподобился сыграть в футбол во время школьной перемены, но ведь ясно, что дороже этого дитяти нет у нее ничего в жизни.

Приведу опять-таки личный пример, чтобы в этой безмерно сложной теме быть фактически точным, чтобы язык моих слов был совершенно адекватен языку действительности: трудно представить себе существо женского пола, более крикливое и невыдержанное на выражения, чем моя собственная единоутробная сестра! Но вместе с тем: за этой безапелляционностью, шумливостью и гневливостью скрывается душа, самоотверженней которой представить себе трудно. Так, к примеру, она способна самыми последними выражениями искостерить своего супруга, если тот нарушит закон воздержания от алкоголя, и она же способна отдать все до последней нитки для того, чтобы вытащить его из беды. Да если бы только супруга: ее благотворительность распространяется подчас на людей, практически ей не знакомых, но попавших в бедственную ситуацию. Должен сказать, что я, филолог по изначальной профессии, достаточно остро реагировал прежде на ее словесные эспланады, пока до меня не дошло, что обращаться с нею нужно, как с кружкой пива – то есть пену сдувать и не обращать на нее внимания, доброму же напитку воздавать должное уважение... Очень хороший жизненный принцип для подобных случаев, но сколько же надо было шишек набить, чтобы перейти к нему. И еще о сестре своей замечу: проблем, в том числе по-настоящему драматичных, в ее жизни выше головы, но когда ты являешься к ней, то она прежде всего тебя накормит, напоит, понимая, что явился ты из жизни, никак не менее трудной, чем у нее, а уже потом, с человеком сытым и отдохнувшим, начинает обсуждать проблемы, касающиеся и многотрудного быта, и многосложного бытия. Да ведь только так и должно быть у членов семьи, семейной общины, семейного клана. Взаимоподдержка – вот ключевое слово, вот константа семейных отношений.

А почему бы не подлечить своих домашних?

И вот пришло мне в голову в данном месте этой книги: конечно же, по возвращении домой нас ждет всяческая суета, исполнение неизбежных домашних обязанностей: то готовка обеда, то помощь детям в подготовке уроков, то починка какого-то агрегата, вышедшего из строя, – короче говоря, круг вполне обыденных обязанностей, которые за нас никто не выполнит. Мы работаем на семью, семья работает на нас, и все это нормально. Но, коль скоро речь идет о необходимости и святой обязанности отдавать свое тепло своим ближним, почему бы не выручить их в таком деле, важнее которого навряд ли сыщешь – почему бы не подлечить их, не поддержать их здоровье? А коли возражений со стороны читателей по этому поводу, полагаю, не будет, то я на некоторое время прерву изложение опорных постулатов семейной жизни ради вполне конкретных советов, употребив которые на дело, можно будет заметно поднять настроение своих домашних. Благословясь, начнем. И начнем, думаю, с самых навязчивых и назойливых заболеваний уха-горла-носа, которые в быту доставляют всем нам столько неприятностей. О насморке даже бытует насмешливое всенародное присловье: «Если его лечить, то он пройдет через неделю, а если не лечить, то окончится через семь дней»... Хорошо бы через семь, а то ведь затягивается до того, что становится хроническим. А между тем, можно убрать его буквально за день-два, если взяться за дело умеючи. Что нужно?

Нужно в стакан теплой воды высыпать пол чайной ложечки соли, пол чайной ложечки соды и капнуть туда одну каплю йода. Все это тщательно размешать, растворить и вышеозначенную смесь (собственно говоря, подобие морской воды, только теплое) всосать в спринцовочку. Нет спринцовочки, поступить подобно мне: надеть на гибкую полиэтиленовую бутылочку соску с прожженной на конце дырочкой. Затем ввести носик этой детской клизмочки в правую ноздрю и потихоньку, склонив голову к левому плечу, пропустив сквозь ноздри этот тепловатый раствор соды-соли-йода. Затем процедуру повторить в обратной последовательности: голову склонить к правому плечу, а струю направить через левую ноздрю на выход в правую. Сотворить оную процедуру проще простого, повторить ее через два часа, а затем еще через два – не составляет никакой сложности, но эффект от подобного промывания ноздрей, от вымывания вирусов и прочей гадости из слизистой оболочки носа – самый восхитительный. И бояться здесь нечего: струйка воды ни в какие не положенные ей отсеки заходить не станет, но уж там, где прогуляется, там порядок и дезинфекцию наведет первостатейную. Для надежности испытайте эту простейшую методику на себе, а затем, с абсолютной уверенностью в ее эффективности – вперед, на вспомоществование своим рассопливившимся ближним.

К сожалению, достаточно часто наши детишки, а иногда и мы сами, сталкиваемся с такой опасной неприятностью, как ангина. Не в том беда, что глотать больно, это еще можно бы пережить, а в том, что на загноившихся гландах поселяются такие омерзительные стрептококки, которые с превеликим удовольствием эмигрируют на клапаны сердца, где образуют свои колонии и источают яды непосредственно в первоисточник нашего здоровья – в сердце и в кровь. Как только ни борются господа доктора с этим коварным заболеванием, даже доходят до того, что удаляют гланды, а ведь они – не только источник некоего секрета, увлажняющего гортань и спасающего ее от пересыхания, но что гораздо важнее: гланды служат сторожевыми пунктами для пресечения инфекций, направляющихся в мозг. И вот именно эти сторожевые пункты и убирают из-за того, что в них завелась стрептококковая нечисть! Воистину: лучший способ борьбы с перхотью – это гильотина... Так что же делать, если мы все же сподобились с ангиной обручиться? Перечислю целый ряд эффективнейших способов ликвидации ее, которые с успехом применял на других, ибо, по неразвитости и глупости своей, позволил в молодые студенческие годы совершить над собой эту экзекуцию, так как из-за хронического тонзиллита уже маячили крупные «сердечные неприятности», что мне, завзятому спортсмену, было совсем не с руки.

Быстро и радикально убирает гнойные налеты с гланд смазывание их тампоном, смоченным в керосине. Правда, где в нынешние цивилизованные времена найдешь этот благородный продукт нефтепереработки? Разве что у техников на аэродроме. Быстро и радикально снимает ангинозное воспаление регулярное – через каждые 20 минут – смазывание гланд спиртовым раствором прополиса (20 грамм прополиса на 100 грамм спирта).

Можно и иначе: чайную ложечку этого раствора размешать в полустакане теплой воды и тщательно полоскать горло ежечасно.

Аналогично раствору прополиса действует и приготовленный по классической схеме яблочный уксус: опять-таки, можно либо смазывать гланды тампоном со стопроцентным яблочным уксусом, либо ежечасно полоскать горло полустаканом воды с двумя-тремя чайными ложечками уксуса.

Имеется, однако, еще один эффективнейший способ подавления ангины, а также фарингита и ларингита, причем без единой капли каких-либо снадобий. Это исполнение йогической асаны «поза льва». Техника ее исполнения: вы сидите на коленях, спина прямая. После спокойного выдоха через нос задержите дыхание и проделайте следующее: как можно шире откройте рот, высуньте язык и постарайтесь его кончиком достать подбородок; раскройте глаза как можно шире, грубо говоря – вытаращите их; вытяните руки вперед, пальцы растопырьте, как бы обозначив когти. Оставайтесь в этом положении, пока длится пауза после выдоха, – столько, сколько хватит сил. Внутренний взор сосредоточьте на горле. После этого руки опустите вниз, расслабьте их, уберите язык, закройте рот, снимите напряжение с глаз и проделайте спокойный долгий вдох через нос.

А. Н. Зубков в своей книге «Йога – путь к здоровью» указывает, что подобным способом можно излечить также и перетрудившиеся голосовые связки, ибо в область горла приливает мощный поток крови, которая несет в себе много целительных веществ, а так как упражнение выполняется на максимальной паузе, на задержке дыхания после выдоха, то это способствует накоплению углекислого газа в организме, что способствует его оздоровлению. Мне известно, что профессор Ю. П. Горюнов прежде часто застужал свои связки, из-за чего не только страдал он сам, но и останавливались читаемые им курсы, а лечение посредством посещения ларинголога и физиотерапевта занимало три-четыре недели в каждом семестре, и так продолжалось чуть ли не 20 лет. С введением описанной асаны в обиход все изменилось коренным образом. При первых же признаках неблагополучия (посадка голоса) он начинал выполнять это упражнение 4-5 раз в день, и в результате полностью отпала необходимость ходить в поликлинику. А экономия времени?..

Теперь займемся ремонтом ушей. Предварительно подготовим следующую конструкцию: на карандаш намотаем полоску хлопчатобумажной ткани длиной 50-60 сантиметров и шириной 4 сантиметра. Естественно, вокруг карандаша она обернется много раз. Не снимая ее с этого сердечника, накапаем на нее воском с горячей свечи, то есть пропитаем ее всю сверху донизу расплавленным воском, который, конечно же, быстро застынет. После этого вынимаем карандаш и получаем его подобие – цилиндр из провощенной ткани. Кладем ребенка (или жену, или тещу, или свекровь) на бок, вставляем им в ухо данный агрегат и, придерживая его вертикально, зажигаем верхний его конец. Во время горения его внутренность заполняется дымом, и давление воздушного атмосферного столба внутри уха начинает превышать давление внутри провощенного цилиндрика. В результате многовековые запасы серы, мощными пластами залегающие в глубинах уха и в проходах ближе к выходу, начинают исподволь выдавливаться наверх в трубочку. Дождавшись, когда огонь доберется до последней четверти трубочки, мы ее вынимаем из уха и бросаем в тарелочку с водой. Через некоторое время разворачиваем ее останки и ужасаемся и восхищаемся одновременно тому изобилию серы, которое вышло из недр на поверхность. Вышеназванную процедуру, разумеется, осуществляем и по отношению к другому уху, и никто не мешает нам повторить все это несколько раз. В результате и слух становится лучше, и (на себе проверял) заметно улучшается состояние пазух носа.

Любопытно, что все, о чем здесь поведано, оздоравливающий эффект дает быстрый и наглядный, а вы, в качестве домашнего доктора, значительно повышаете свой внутрисемейный авторитет и чувство любви и благодарности по отношению к вам.

Чуть ниже со сдержанным чувством ликования по поводу эффективности ваших врачевательских успехов я упомяну о том, что все предложенные меры хороши, помимо прочего, еще и тем, что они осуществляются безболезненно. Но вот сейчас я должен сделать одно важное дополнение, которое, будучи реализовано, еще более ускорит оздоровление ваших болящих, но имеет, однако, некий психологический минус. Я имею в виду клизму, применение которой не только при желудочно-кишечных заболеваниях, но и при простудных дает блистательный оздоравливающий эффект, ибо вымывает из кишечника огромное количество скопившихся там и массированно отравляющих организм всевозможных ядов (токсинов). Применение обычной очистительной клизмы утром и вечером способно резко, буквально на глазах, пресечь развитие так называемого ОРЗ, а также разного рода инфекционно-вирусных заболеваний, потому что сразу же, незамедлительно облегчает положение защитных сил организма, так как огромное множество его злобных вражин радикальнейшим образом просто-напросто выбрасывается, вышвыривается прочь из тела. Но вот в чем беда: и старые – в силу своей косности, своего консерватизма, и малые – в силу опасения, боязни того, с чем еще в жизни не сталкивались, как правило, отчаянно противятся своему же собственному благу. Что же тут сказать? Ваша психологическая подготовленность к решению трудных ситуаций найдет множество вариантов разрешения этой парадоксальной коллизии вплоть до того, что вы на паритетных началах предложите дитеньке прежде сделать клизму вам, а уже потом, как честному благородному человеку, хозяину своего слова, получить клизму в свою попенку. Причем дите тщательно смажет вазелином наконечник со всем тем профессионализмом, которое оно усвоило, осуществляя процедуру по отношению к вам, проследит за тем, чтобы вышел воздух из трубочки, а уж ваше дело – подчеркнуть и акцентировать в его внимании, насколько ребенок стал чувствовать себя лучше после того, как все закончилось. Конечно же, и в этом деле, как в любом другом, существуют сиятельные вершины, взойти на которые дано не каждому, но стремиться к которым необходимо всем: так, навеки я сохраню восхищение психологическим тактом своей старшей дочери Ирины, которая сумела повернуть дело таким образом, что для ее малыша Саньки получать клизму было поощрением за порядочное поведение, и поощрение это просто так не выдавалось – его нужно было заслужить. В сознании у пацанчика возник рефлекс, связавший воедино доброе самочувствие с причиной оного – клистиром.

Коль скоро речь пошла о детишках, столь скоро следует использовать некую волшебную заманку, овладение которой значительно повысит их авторитет и значимость в их собственных глазах. Но что интересно, через некоторое время и вы начнете относиться к ним с большим уважением, поскольку убедитесь, как быстро и эффективно способны развиваться их внутренние задатки. Речь пойдет об овладении отвесиком как средством получения информации о пригодности или непригодности человеку таких-то и таких-то продуктов. Поскольку вы уже владеете умением входить в отрешенность, то сначала потренируйте своих окружающих – малых и великих – на отключение сознания.

Напомню, как вы это делали: мысленно считая до тридцати, вы одновременно возжигали на затылке перед своим внутренним взором яркую цифру один. Досчитав до тридцати и начав счет снова, вы включали на затылке ярко-неоновую рекламную цифру два и так далее – до бесконечности. Подобное же умение входить в отрешенное от суеты состояние, умение отключаться от грохота своей неуемной «бетономешалки» можно получить и другими способами – например, лежа на коврике лицом вниз, а затем, прогнувшись и подняв вверх руки и ноги, считать до десяти, нарисовав на затылке у себя, скажем, яркий тюльпан. И так далее, и тому подобное. Проделав, скажем, на коврике 10 или 20 прогибов подряд, мы значительно укрепим большие мышцы спины, а заодно обретем и навык отрешения от суеты. После того, как мы научились создавать безмолвие, вакуум в сознании, мы приступаем к получению информационного потока, несущего весть, подходит или нет нам такой-то и такой-то продукт.

Практически это выглядит так: вы садитесь за стол, кладете перед собой, допустим, кусок (чур-чур меня!) колбасы и берете в руку, зажимая между указательным и большим пальцем, небольшую гаечку или колечко, подвешенное на ниточке. Длина нити не должна быть очень большой, но это не должна быть и коротышка. Найдите оптимальное сочетание. После этого вы подымаете локоть на уровень плеча, а большой палец выворачиваете книзу, так, чтобы ниточка с грузом висела совершенно вертикально. Абсолютно отрешась от своих пристрастий, приступаете к ритуалу. Первым делом задаете мысленный вопрос: «Что сегодня „да“?». И смотрите, каким образом начинает двигаться отвесик. Чаще всего, в 98 процентах, он в ответ на этот вопрос начинает ходить к вам и от вас, но у некоторых нервных, чутких натур он может начать двигаться слева направо причем менять свои показания каждые два часа. Вот почему ритуально правильно каждый раз определение того, что является положительным ответом, а что – отрицательным.

После этого задаете вопрос: «Имею ли право спрашивать?»

В ответ на разрешение, то есть на движение «да», вы задаете самый главный вопрос: «Идет ли мне этот продукт?»

Конечно же, колебания нити и грузика совершаются под воздействием микродвижений вашей руки, но весь вопрос в том, какие силы побуждают раскачиваться отвесик в сторону либо положительного, либо отрицательного ответа. Если вы по-настоящему отрешены, то через ваше подсознание на руку проходит совершенно объективный ответ, соответствующий действительно подлинным вашим интересам. Если существует внутренний резонанс между вибрациями вашими и продукта, то вы получите ответ «да», в противном случае – ответ «нет».

Примечание: подобное упражнение пойдет далеко не у всех, у детей же почти всегда.