Избегнув чар Сократа

Из магазина прошли переулком к подъезду белокирпичного дома, стали спускаться вниз.

«Ничего себе» — Кир снова напрягся.

Но в темноватом подвале за столом, под свисающей лампочкой, действительно, сидели три девицы и парень.

— Богатыря привел, — засмеялся «альпинист» и повернулся к Киру. — У нас тут просто, не стесняйся. Бери гитару, оттянись по полной, если хочешь. Здесь все свои.

Пока разрезалась и раскладывалась принесенная снедь, Кир огляделся.

Помещение было обширным, крылья его тонули во мраке, вдоль стен тянулись пыльные зеленые трубы. Пол был выметен и побрызган, под веником у порога виднелись сметенные в кучку окурки, пробки, старые зажигалки.

«Устроились» — подумал Кир.

Водку разливали всем поровну. Со стаканом в руке подождали селедку, ее разделывала по-домашнему, без костей, но с головкой и хвостиком, одна из девушек. Вскоре она вымыла руки и молча подсела к столу, как раз напротив Кира. Светловолосая, с пышной косой, с удивительным лицом, словно лучащимся изнутри. Астра, называли ее.

Чокнулись, усмехнулись.

— За день граненого стакана, — и деловито выпили.

Астра поморщилась, не допила.

Две другие были молодые и веселые, почему-то похожие на штукатурщиц. Ему даже понравилось, что они такие хохотушки, что их не лапают. Они были подружками тех парней.

«Альпинист» поднялся.

— Покурим? — и направился вглубь подвала вдоль теплых и пыльных труб. Остановился у темноватой ниши, образованной их изгибом. Там лежала какая-то рвань вроде гимнастических матов, прикрытых чем-то светлым, одеялом либо простыней.

— Понял?

Кир промолчал.

За столом уже разливали по второй. Он в упор посмотрел на Астру. Она сидела, поглаживая мизинцем чистый лоб.

Пары разбрелись, затихли где-то, будто пропали. Они остались наедине. Астра сидела очень прямо, опустив глаза, пальцы ее обводили на столе какой-то узор. Кир встал, прошелся, нервничая, туда и обратно, остановился за ее спиной. Помедлив, она поднялась.

Он не был ни совершенным новичком в этих дела, ни бывалым любовником. Но, идя сейчас вслед за ней, он струхнул, как младенец. Было тихо, точно в колодце, сердце его колотилось. Он не понял, как она разделась, что-то вверх, что-то вниз и забелела вся сразу…

…Учебник физики залежался на столе обложкой вверх. Кир встряхнулся. Кулаки его задубели в карманах. Откачнувшись от стены, он прошелся по квартире и прислонился лбом к холодному стеклу. Так. Эта Астра… она его поразила! Ее нежность… невозможно было ожидать! Нежность и… доверие, что ли. Кажется, он не оплошал, поберег ее. Как же теперь быть?

…В одиннадцатом часу все собрались к чаю. Наливали из побитого алюминиевого чайника, никакой еды уже не оставалось. Астра исчезла. Киром никто не интересовался, он поспешил свалить с глаз долой.

Так. Как же теперь быть? Так. Значит, к одиннадцати часам она тоже была дома, тоже приняла душ и легла в постель, пай-девочка. А завтра, как и он, сядет за парту. Он убежден, что она школьница! А вечером… Так.

Подергивая рыжеватую прядь волос, он вновь прошагал из комнаты в кухню и обратно. Собственно, почему бы и нет?… это ее личное дело. В ней какая-то тайна. Ну… вольному воля. Почему бы, собственно, и нет?

Так. Что же до него самого… он поднял стул и беззвучно поставил на ножки… то его там больше не увидят. Он не шестерка, и свои решения принимает сам. И пока не проветрятся его мозги, он метнется в бассейн на байке или рогатом. Это — что до него.

И точка.

Кир полистал учебник, нашел страницу.

«Время, которое отсчитывает покоящийся наблюдатель, отличается от времени, которое отсчитывает наблюдатель движущийся…» Лицо его менялось, он хмурился и дважды пробегал одну и ту же строчку.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Ибо из радости…

Астра Романцева сидела перед открытым окном в конторе, подперев ладонями щеки. В комнату залетал ветерок, бумаги на столе, прижатые от сквозняка серой речной галечкой, тихонько шелестели. За окном, за кустами и прямыми соснами синела под обрывом широкая Кама.

Третью неделю Астра работала в геологической партии и третью же неделю собиралась духом для необычного поступка.

Минувшей весной она окончила институт. После защиты диплома пришла на работу в Московское Гидрогеологическое управление, где в течение месяца, пока разбиралась с материалами будущего объекта, сидела в комнате сотрудников производственного отдела. Одна из сотрудниц, Марина, поразила ее. Высокая, с прямыми осветленными волосами, одетая смело и со вкусом, она выделялась горделивостью осанки и властительно-насмешливым выражением глаз. Казалось, ей было известно многое такое, о чем Астра и думать не могла.

— Необыкновенно! — подумалось тогда. — Вот бы с кем подружиться! Но как?

Вскоре Астра уехала.

Вдали от столицы эти мысли пришли вновь и вновь, пока в одно прекрасное утро не обернулись ясным решением.

— Все просто. Надо написать Марине письмо.

Просто… И что? Подвергнуться недоуменному пожатию плеч? Да пожелает ли великолепная Марина впустить ее в свою великолепную жизнь? Да и помнит ли она ее?

Деваться было некуда. Первый шаг, как прыжок с обрыва.

Письмо от Астры 5 июня

Дорогая Марина! Вы очень удивитесь, получив это письмо, я заранее прошу меня извинить. Я — Астра Романцева, гидрогеолог, я весь апрель работала в Вашей комнате. Помните?

А теперь я на Урале, на берегу Камы.

Марина, разрешите писать Вам письма. Просьба моя необычна, я понимаю и переживаю это. Я одна, на первом в своей жизни самостоятельном объекте, мне очень-очень нужно. Если Вам не в тягость, разрешите общаться с Вами. Слова мои неловки, как я сама. Простите меня.

Письмо от Марины 11 июня

Ты угадала, милейшая Астра, я и впрямь нахожусь в затруднении относительно ответа на твое послание. Мало представляю, чем могу быть полезна. Разве у тебя нет подруг или матери? Или требуется именно старшая наставница? Боюсь не оправдать твоих надежд.

Если же тебе и впрямь «очень-очень нужно» — пиши, сделай милость. А я решу. Не обессудь, если не в твою пользу.

от Астры 15 июня

Вы бесконечно добры, Марина!

Разрешите начать с самого начала, с первого дня моего пребывания в Усть-Вачке.

Значит, так. Представьте себе холмистое предгорье Урала, хвойные леса, высокий берег Камы; постарайтесь увидеть красно-белый, протяженный дворец с фонтаном и клумбой перед главным входом. Это курорт Усть-Вачка. Для него мы ведем буровую разведку на минеральные воды. Они лежат на глубине двухсот метров под дневной поверхностью. «Северная Мацеста» называют эти чистые и шипучие подземные струи, лечебного сероводорода в них не меньше, чем в прославленных источниках Кавказа.

Но это не все. Под ними, в темных недрах на глубине в полторы тысячи метров нас ожидают совсем иные воды, содержащие йод и бром, будущая слава маленькой Усть-Вачки.

Берег очень красив, особенно издали, когда он медленно появляется из-за поворота, освещенный солнцем. Именно таким увидела его я после четырех часов плавания на речном теплоходике. Это само по себе прекрасное путешествие. Зеленые берега тихо идут навстречу, плавно колышится гладь реки, веет ароматами лесов, трав, цветущих лугов. Зачарованно вплывала я в новый для меня мир, приветствуя неизвестное будущее… Вдруг ко мне подсели. Некто помятый и небритый решил, что «девушка грустит, девушке скучно», и принялся развлекать меня историей собственной жизни. Свет померк в моих глазах. Что за нечистая путаница — жизнь некоторых людей, и что за бедствие — непрошенная откровенность!

Но ведь и я самозванка, напросилась на Ваше внимание. Поэтому пока все.

от Марины 17 июня

Что ж, Астра, опасения мои не оправдались. Письма твои не занудны. Возможно, и помощь моя пригодится. Пиши.

от Астры 19 июня

Спасибо, Марина.

Теперь вперед, вперед.

… На пристани под обрывом меня встречали. Сам начальник геопартии Иван Николаевич Коробков поднял мой чемодан, Рая, блондинка-жена его, — мою дорожную сумку, а драгоценный проигрыватель с дисками подхватил Боря Клюев, заика-бородач с шахматным задачником подмышкой. Этот третий и есть тот гидрогеолог, которого я здесь сменяю. Все полезли вверх по крутым ступеням.

Геопартия располагается в роще близ деревни. Она занимает обширный рубленый дом о двух крылечках, который вместил все: контору — камералку с компьютером, принтером и картами на стенах, семью начальника, комнату Бори, мою комнату, да еще остались две-три глухие двери, за которыми тишина и тайна, как в замке Синей Бороды. Я никогда не жила в деревянном доме, у него даже запах другой, позапрошло-столетний. Из моих окон видны кусты при огороде да угол забора, да сосны, в окнах конторы синеет Кама.

Я Вас не утомила, Марина? Обрадовалась, поймала за пуговицу, достаю по полной… нет, ничего?

В общем, в тот же вечер было устроено новоселье. Я была взаправду, я была всерьез, гидрогеолог, второй человек после начальника, а то и первый, когда начнутся опробования. На мне было синее в горошек платье с кружевным воротничком, вместо прически простая коса с цветной перевязочкой. За стол сели незнакомые люди. Стаканы сдвинулись. Стаканы, Марина, стаканы… Через час замшелый холостяк Боря Клюев, закинув шахматный задачник, предложил мне руку и сердце, но вскоре он разбил себе нос, и помолвка расстроилась.

Начались танцы. Иван Николаевич пригласил меня, повел широким мягким шагом, покачивая, как океанский корабль. Необыкновенно! И вдруг звон посуды за спиной, от которого все взрогнули. Красавица Рая, бледная, как мрамор, стояла над разбитой вдребезги стопой тарелок, вонзив в меня ревнивые глаза-гвозди.

Я замерла.

Муж обхватил ее.

— Рая, опомнись!

Она вырвалась и отвесила ему полновесную пощечину.

Отрезвевший Клюев утащил меня прочь. Мы сбежали к реке, забрались в привязанную лодку. И здесь под мерное покачивание и плеск волны он поведал мне о здешнем житье-бытье. Ссадина на его носу кровоточила, он промокал ее моим платком.

Солнце садилось в сосновые верхушки на том берегу. Мимо плыли какие-то конверты, письма, на середине реки смешивал разноцветную воду катер «Зодиак».

Так закончился первый день.

от Астры 19 июня

Пишу вдогонку, не дожидаясь ответа, так хочется рассказать Вам, Марина!

Я давно работаю, много езжу. Нет, «езжу» — это слабо сказано. Мы носимся по окрестностям, как угорелые, завивая пыль трубой, и придорожные березы, словно женщины, протягивают нам белые руки. Леса вокруг сказочно-дремучие, старо-прежние. Можно потереться щекой о шершавую сосну, упасть ничком во мхи: все пахнет травой, смолой, хвоей. О, эти запахи! Я, как зверушка, вернула древнее чутьё. Вчера при въезде на поляну буровой станок зацепил две пушистые елочки, зеленые сестренки… они стоят, поддерживая друг друга, и пахнут, пахнут из последних сил.

Работаем круглосуточно. На ночных сменах горят костры, поют-заливаются шальные соловьи. Два часа темноты, светлое высокое северное небо. Душа моя полна радости, даже руках у меня веселье. Я ухожу на дальний край поляны, забираюсь в спальный мешок. Три звезды и комар — моя компания. Белка сбежит с дерева, ежик приостановится в любопытстве — что это здесь положили?

И словно лампочки, горят, горят в траве зеленые светляки.

Зато уж и день получается длинный-предлинный и весь мой-мой, от зари до зари, не то, что в Москве, среди сонных бумаг Управления. Одна стена за окном чего стоит! (Чур, без обиды, да, Марина?)

И все же нельзя сказать, чтобы я сразу освоилась и прониклась тонкостями бурового священнодействия. Ни-ни. Люди, грохот. Я ведь ужасно стеснительная, хотя у Вас, наверное, уже и не поверите. Пришлось обвыкаться, сидеть на ящиках с керном, наблюдать, угадывать последовательность буровых свинчиваний-развинчиваний, пока все они не уложились вполне в моем сознании.

— Что, девочка, освоила технику бурения? — мигнул мне один из рабочих, едва я, наконец, разобралась, что к чему.

Я вообще боюсь их всех, насмешливых и дерзких, говорю, отвечаю ровным голосом, а в душе прячусь за последний кустик. А тут… есть тут один мастер. Загорелый, складный, зеленоглазый, как лесной бог. Я сама не своя, я как на горячих углях. Пошла было по колее, напевая вальс, оглянулась — смотрит и как!

Шла я себе, шла и встретила просеку. Слетел глухарь, заквохтала другая птица, я вышла на светлую чистую поляну. Трава некошеная, душная, пряная. Легла навзничь, смотрела в небо и словно взлетела, слилась с окружением. Ни с чем не сравнится…

Потом вернулась в грохот станка.

Мой тихий дом встречает меня, как награда. Сатиновые цветастые занавески, опустошившие мой кошелек, полосатый коврик-половичок, насмешивший всю деревню своей ценой. Собственная комната с ключом от двери — это необыкновенно! В Москве я живу с мамой, братом, его женой, его тещей, его дочкой в одной квартире. Уф!.. Представьте же мое нынешнее блаженство! Окно, забросанное ладонями зеленых листьев; ломаная кривая ветвей… Таинственно вздрогнет ветка, а самой птицы не видно… И хочется смотреть, затаившись, и жалко спать, закрывать глаза, вдруг растеряешь поутру всю свою радость.

от Марины 21 июня

Ты ставишь меня в тупик, Астра. Письма твои романтичны на удивление, и сама ты, как видно, изрядная мечтательница. А потому, коль скоро я облечена твоим доверием, позволь опустить тебя с неба на землю. Начнем с полевой документации, что стекается в Управление со всех объектов. Просмотрев то, что пришло за твоей подписью, считаю необходимым насторожить твое внимание. Очень небрежно! Ошибки, пропуски, скорый почерк — это никуда не годится. Ты не на институтской практике, милочка, ты на работе, где нет мелочей, а есть дело. Его надо исполнять со всевозможным тщанием. Дело, поняла?

Передай Клюеву, это и его вина тоже.

Не знаю, как повернутся дела с очередной сменой названия и начальства в нашем Управлении, но, в любом случае, работа каждого сотрудника отныне совершенно прозрачна относительно его полезности. Еще раз — поняла?

Далее. В своей восторженности ты, очевидно, не подозреваешь, что на наши объекты уезжают не без корыстных, вполне понятных и уважаемых целей. Твой доход (извини за вторжение) составляют сравнительно недурная зарплата инженера-гидрогеолога целого объекта, плюс сорок процентов полевого довольствия, плюс районный коэффициент и кое-какая премия. При умеренных тратах, если, как водится у бережливых людей, проживать только полевые, что вовсе не сложно, имея под боком служебную курортную столовую, — ты вернешься в Москву богатой невестой. Поучись-ка у Раисы.

И последнее. Не уверена, мое ли это дело, однако, рискну намекнуть на правах старшей, что любые сплетни с объектов неизбежно достигают ушей Управления. Их ждут с вожделением.

Впрочем, сдаю назад: ты — девица взрослая, своенравная, поступай, как знаешь. Пока все. Пиши.

от Астры 26 июня

Благодарю за строгость, многоуважаемая Марина. И теперь, внявши добрым советам, я стану… в общем, сама полезность. И не за страх вовсе, но за совесть, потому что это интереснее.

Итак, место действия — стог сена. Я лежу на самом верху и навожу блеск на полевую документацию. Предо мной буровые журналы, бланки, чистая бумага, а вокруг духота и прелость, землянично-брусничный настой. Надо мной плывут туманно-крылые полупрозрачные облака, на мне — стрекозиные дымчатые очки и беспредельно-открытый сарафан с кружевной крахмальной нижней юбкой. Люблю эти пережитки! Солнце жжет мою спину, мне чудится пляж, прохладные волны, синяя кромка моря и счастье, поджидающее меня за поворотом. Ах, море! Ах, волны! Говорят, что морем грезят потомки Атлантиды, люди с голубыми глазами. Необыкновенно! Купила тетрадь для личных записей и вздрогнула предчувствием счастья: на ней изображение парусного корабля.

Ах, счастье! Оно грезится мне постоянно, и разве может быть иначе под этим солнцем, в этот прекрасный летний день?!