Помоги проекту - поделись книгой:
— Да, да… — покорно согласилась девушка, но, вернувшись в дом, из женского любопытства принялась следить через щелку двери.
Но беглецам уже было не до нее. Прячась за кузова других автомобилей, они незаметно подобрались к работающей машине и скопом навалились на шофера. Пока офицеры пытались скрутить барахтавшегося немца, Денис от души трахнул его по голове кулаком, и шофер мягко осел под колесо своего же автомобиля.
Увидев, что дело сделано, Щеголев тут же прыгнул за руль и, опробовав рычаги, облегченно выдохнул:
— Можно ехать! Скорее лезьте…
Беглецы повалились на сидения, и автомобиль осторожно пополз к воротам. На выезде прапорщик дал полный газ, мотор взревел, и машина на полной скорости промчалась мимо оторопевшего караула. Все произошло так быстро, что охрана пришла в себя и открыла пальбу только после того, как автомобиль с беглецами исчез за ближайшим поворотом…
А барышня, едва сообразив, что побег удался, опрометью кинулась к себе, срывая на ходу наколку и фартук горничной. Добежав до комнаты бонны, она остановилась у двери, чтобы отдышаться и вдруг услыхала такие звуки, что глаза у нее полезли на лоб, а лицо в мгновение ока стало пунцовым.
Именно в этот момент снаружи поднялась стрельба, дежурный по штабу истошно завопил: «Алярм!» — и в доме поднялась суматоха.
Вокруг графской дочки заметались переполошившиеся слуги, а из дверей неожиданно выскочил полураздетый гауптман. Налетев на девушку, он ошалело захлопал глазами, обернулся, и тут на пороге комнаты возникла перепуганная, совершенно голая бонна.
Гауптман завертел головой, соображая, кто здесь кто, бонна, узнав подопечную, с визгом бросилась обратно, графская дочка от всего этого сраму закрыла лицо руками, а незадачливый кавалер подпрыгнул на месте, как козел, и, сбивая остолбеневших слуг, помчался выполнять свой воинский долг…
Желтоватый свет ацетиленовых фонарей метался по дороге, поочередно высвечивая то выбитые колесами пыльные колеи, то внезапно возникающие на обочине кусты, то край крестьянского поля с отягощенной наливным колосом, вызревающей пшеницей.
Куда они едут, никто из беглецов не знал, сориентироваться на темной дороге было негде, да к тому же над всеми пока что довлело желание уйти как можно дальше от возможной погони. Все же, судя по звездному небу, неслись беглецы на север и, следовательно, у них оставалась надежда, что этой дорогой они не въедут прямым ходом на германские позиции.
По ночному времени никто им не попадался, но вокруг уже начинал брезжить рассвет, и сидевший рядом со Щеголевым Щеглов озабоченно спросил:
— Бензину надолго хватит?
— Есть еще, — коротко ответил Щеголев и с тревогой добавил: — На немцев не напороться бы…
— Тут уж как бог даст… — отозвался Щеглов, но его вдруг перебил до этого молча трясшийся на заднем сидении Денис:
— Ваши благородия, аэроплан!
— Где? — мгновенно тормознул Щеголев.
— Вон, вон, туточки…
Денис возбужденно показал на уже окутанную утренней дымкой опушку леса, где сквозь туман слабо различался контур аэроплана, медленно выползавшего из-под деревьев.
— К полетам готовятся, — деловито пояснил Щеголев. — Похоже, на аэродром наскочили.
— Похоже, — согласился Щеглов и приказал: — Ну, прапор, давай в сторонку, понаблюдать надо…
Спрятав автомобиль в кустах, беглецы некоторое время изучали обстановку. Скоро они поняли, что немцы цепляют спрятанные под деревьями аэропланы и поочередно буксируют их куда-то в конец летного поля. Видимо, безумная идея одновременно посетила обоих офицеров, потому что Щеглов со Щеголевым враз посмотрели друг на друга, и штабс-капитан сдавленно спросил:
— Прапор, ты как?… Сможешь?
— Пожалуй…
Вытянув шею, Щеголев некоторое время напряженно всматривался в предрассветный сумрак и наконец тряхнул головой.
— Точно, смогу… — и, словно добавляя уверенности самому себе, торопливо пояснил. — Это ж «альбатросы». А я у нас в учебном отряде летал на «лебеде». У него и мотор немецкий был, «австро-даймлер»… Вот только взять как?
— А это уж наша с Денисом забота, — Щеглов показал рукой на опушку. — Видишь, аэропланы по одному вытягивают… Выглядим очередного и сами потянем… А не выйдет — машина есть, так что дадим деру еще раз… Ну, как?
— Согласны! — дружно отозвались Щеголев и Денис.
На всякий случай прикрутив фары, Щеголев вывел автомобиль на летное поле и, уточнив, где начинается взлетная полоса, покатил накатанной колеей к лесу, снова дав фонарям полный свет.
— Жаль, шлема летного нет, — чертыхнулся Щеглов. — Сейчас как раз бы…
— Туточки ваш шлем! — немедленно сообщил Денис и сварливо добавил: — Где это видано, чтоб казенным добром разбрасываться…
— Неужто взял? — повернулся к нему Щеглов. — Ну молодец, значит, не все мозги тебе поотшибали… Дай-ка сюда…
Штабс-капитан тут же нахлобучил шлем на прапорщика в надежде, что тот хоть в какой-то мере сойдет за немецкого летчика, и, словно дожидаясь этого момента, с опушки призывно замигал фонарик. Щеголев немедленно повернул руль и уверенно начал править точно на сигнал.
К их счастью, у самолета оказался только механик. Пока Щеголев отвлекал его внимание, стараясь одновременно выяснить, нет ли еще кого на стоянке, Денис и Щеглов, обойдя самолет кругом, кинулись на немца из темноты и, как следует стукнув его, затолкали под кучу снятых чехлов.
Водило для грузовика не подошло к легковому автомобилю, но Денис тут же нашарил длинную веревку, так что через какую-то минуту самолет плавно тронулся с места и, подскакивая на колдобинах, все быстрей и быстрей покатился вслед за машиной в дальний конец летного поля. Закатив аэроплан подальше от старта, Щеголев отвязал веревку и отогнал автомобиль в сторону.
На всякий случай прапорщик не стал глушить мотор, а только перевел его на малый газ и прислушался. На другом конце летного поля было тихо, но вот оттуда донесся гул сначала одного, потом второго заработавшего авиационного мотора, и прапорщик, торопливо забравшись в кабину «альбатроса», крикнул:
— Господин капитан! Крутаните пропеллер!
— Сюда?… — Щеглов с опаской потянул лопасть.
— Сюда, сюда, — закивал Щеголев. — Давайте!
Винт дернулся, мотор чихнул пару раз и, на радость беглецам, устойчиво заработал. Щеголев отрегулировал подачу и выпрыгнул из кабины.
— Капитан, а как же с Денисом? Если б он на автомобиле мог…
— Фу черт! — Щеглов, уже собиравшийся влезать во вторую кабину, задержался. — Как же быть? Я ж думал, он пешком дотопает…
— Так тут же поле… Немцы его сразу схватят.
— Ваши благородия! Так что, я уже пристроился! — сразу отозвался Денис.
— Чего это он? — офицеры переглянулись.
Оказалось, что пока они запускали двигатель, Денис перекинул веревку через фюзеляж и, держась за нее, устроился прямо на шасси.
— Ты что и впрямь не боишься? — удивился Щеглов.
— А чего ж тут такого? Я ж говорил, германцы так само и приволокли.
— Аэроплан не потянет… — засомневался штабс-капитан.
— Потянет! — сразу загорелся Щеголев. — Рискнем! Вот только его по-другому подвесить надо…
Прапорщик сноровисто обвязал Дениса под грудь, оставив спереди узел, а свободный конец веревки, перекинув через фюзеляж на всякий случай, дважды обернул вокруг стойки. Потом сделал петлю под ноги и завязал второй узел рядом с кабиной наблюдателя. Теперь Денис висел под фюзеляжем наподобие живой бомбы, и штабс-капитан, чтобы ободрить солдата, потрепал его по плечу:
— Ты, брат, не бойся. Только за узлом смотри. А за вторым я сам следить буду. Ежели он, не дай бог, распускаться начнет, уж будь надежен, я его руками удержу.
— Спасибо, вашбродь, поспешайте только, никак герман уже сюда едет, — и Денис кивнул в сторону быстро приближающихся автомобильных огней.
— А черт! — выругался Щеглов и, заскакивая в кабину, крикнул: — Прапорщик, немцы!
Щеголев тоже заметил опасность, но первым делом прыгнул в автомобиль, воткнул передачу и направил пустую машину навстречу приближающимся фарам. Потом, встав на крыло, занял место пилота, и, пока немцы на своей машине гонялись за пустым автомобилем, самолет с беглецами, успешно взлетев, заложил вираж в сторону разгорающейся зари…
Угнездившись в наспех отрытом окопе, поручик Думитраш внимательно рассматривал в бинокль речную пойму и чертыхался. Его батальон, относительно легко прорвав первую линию, быстро дошел сюда, к краю холмов, полого опускавшихся к пойме, но тут наступление застопорилось. Вторая линия германской обороны была там, за широкой поймой, представлявшей собой прорезанный извивистой речной лентой луг, испятнанный мокрыми бочажинами.
Единственный выход, к которому пришел Думитраш после более чем часового изучения, виделся ему в отклонении от общего направления с ударом в обход, что позволяло не форсировать реку в лоб, а наоборот, воспользовавшись ее изгибами, зайти во фланг германских позиций.
Однако такое решение требовало времени и потому, заметив спешащего к нему в сопровождении солдат-телефонистов подпоручика Древницкого, Думитраш первым делом спросил:
— Что? Опять в наступление?
— Нет, — улыбнулся Древницкий. — Пока приказано занять оборону вдоль реки, так что я со всем хозяйством сюда. И ружьишко ваше тоже приволокли…
— Вот это кстати, оптика там получше будет, — Думитраш опустил бинокль и, забрав у солдата винтовку, заглянул в прицел. — Я тут прикинул, как нам через речку перескочить, вот только надо все высмотреть…
Поручик приник к прицелу, а Древницкий привалился рядом и первым делом пожаловался:
— Не пойму я, какого лешего в штабе вокруг вестового шум? Тут наступать надо, а они…
— Опять про Дениса? — Думитраш оторвался от прицела. — Что-нибудь есть?
— А что может быть? — Древницкий выругался. — Накрыло чемоданом вместе с конем, и вся недолга…
— Похоже… А уж они там нафантазировали, — усмехнулся Думитраш и вдруг спохватился. — Ну, заразы, никак летят уже?…
И точно, в воздухе явственно слышался звук мотора, а над поймой возникла двойная черточка.
— Германец! — выкрикнул Думитраш и, поспешно выцелив самолет, начал садить в воздух пулю за пулей, пытаясь попасть в подлетающий «альбатрос»…
Тем временем аэроплан с беглецами пролетел над немецкой позицией, и Щеголев, сделав «горку», снизился над поймой, стремясь сориентироваться. Внизу четко выделялись старицы, маленькие озерца, а по краю холмов была видна желто-глинистая линия свежевырытого окопа. Щеголев приглушил мотор и, планируя, начал было присматриваться к местности, как вдруг явственно различил свист пули.
Прапорщик мгновенно заложил крутой вираж, но пуля, не затронув самолета, срезала узел веревки, завязанный рядом с кабиной Щеглова. Штабс-капитан, и так сбитый с толку внезапными эволюциями Щеголева, непонимающими глазами уставился на сорванный узел.
Впрочем, замешательство его длилось недолго. Еще секунду, соображая, в чем дело, Щеглов смотрел, как закрученная вокруг стойки веревка, шипя, словно на тормозном барабане, уходила вниз, а затем, вскочив на ноги, схватил ускользающий конец.
Денис же, внезапно закувыркавшись в воздухе, сообразил, что случилось, лишь после того, как веревка резко дернулась, и он повис между небом и землей под брюхом аэроплана, продолжавшего свой вираж. Только теперь до солдата дошла вся отчаянность его положения, он глянул вниз, увидел, что болтается прямо над водой, и, отчетливо понимая, что другого выхода у него нет, рванул завязанный на груди узел.
Пролетев добрый десяток саженей, Денис вполне благополучно шлепнулся в воду, в то время как лишенный противовеса Щеглов, потерял равновесие, качнулся назад и вывалился из кабины. Однако он продолжал цепко держать веревку и та, снова скользя вокруг стойки уже в обратном направлении, замедлила спуск, и только потом, выбрав всю длину до конца, штабс-капитан с диким криком тоже плюхнулся, но уже не в речку, а в затянутую ряской бочажину.
Вопль падающего Щеглова привлек внимание солдат, сидевших в окопе и они с гоготом скопом кинулись к бочажине, крича:
— Братцы! Их благородие германов посбивал!
Перебулгаченное падением озерцо еще ходило волнами, когда подбежавшие солдаты заметили уходящую под воду веревку. Несколько человек тут же ухватились за нее и, к общему восторгу, выволокли на берег с ног до головы перемазанного в иле, но живого штабс-капитана…
Денис же, бухнувшись прямо в речку, благополучно вынырнул сам, после чего и вылез на берег. Во весь дух помчался он к холму и тут, к величайшему удивлению, налетел на солдат своего же батальона. Однако товарищам, занятым немецким летчиком, было не до расспросов, и они ограничились возгласами:
— Ты гля… Денис… Нашелся… Ты откуда вылез, чертяка?
Еще не пришедший в себя солдат отмахнулся:
— Оттуда!… Их благородие где?
— Он в окопчику… Беги, а то они тебя обыскались уже!
Подумав, что поручик все видел, Денис помчался в указанном направлении и, спрыгнув в окоп, как ни в чем не бывало обратился к Думитрашу:
— Звали, вашбродь?
Глаза Думитраша полезли на лоб, и он яростно затряс Дениса за шкирку.
— Ты где был, сукин сын? Тебя куда посылали!!!
— Вашбродь!… Дозвольте объясниться…
— Ты у меня объяснишься! — взбешенно заорал Думитраш, но тут поручика отвлекли посланцы, примчавшиеся от бочажины.
— Вашбродь!… Вашбродь!… Немца споймали! С ероплана который! Живой, гад!…
Думитраш сразу же отпустил Дениса и, пригрозив: «Смотри у меня…» — крикнул:
— Давай сюда немца!
Грязного, нелепо болтающего головой, но так и не выпустившего из рук веревки, Щеглова притащили в окоп, поставили на ноги, и Думитраш, глядя на извозюканную в грязи фигуру, фыркнул:
— Ну, немец-перец колбаса, что скажешь?
Щеглов нечленораздельно замычал, и тут к нему бросился Денис.
— Ваше благородие!… Господин капитан! Да как же вы?…
— Какое еще благородие? — заорал на Дениса Думитраш. — Ты что, сдурел?
— Никак нет, вашбродь, это их благородие господин штабс-капитан, извольте посмотреть… — и Денис, подхватив с бруствера пучок травы, принялся вытирать залитые грязью плечи Щеглова так, чтоб все смогли увидеть погоны.
Едва под рукой Дениса блеснули русские звездочки, Думитраш с Древницким остолбенело переглянулись, а немного очухавшийся Щеглов узнал вестового и рявкнул:
— Денис!… Мать твою!… Живой?
Поделиться книгой: