Помоги проекту - поделись книгой:
Андрей Аникин
Юность науки. Жизнь и идеи мыслителей-экономистов до Маркса
Предисловие ко второму изданию
Эта книга вышла первым изданием в 1971 г. и встретила в основном благоприятный прием у читателей в СССР и в ряде других социалистических стран. В 1974 г. был опубликован ее перевод в ГДР и Чехословакии. При подготовке второго издания автор учел замечания рецензентов. Помимо частных изменений текста, для второго издания было заново написано введение, добавлены главы о Бенджамине Франклине и Фридрихе Листе, расширен материал о Петти, Рикардо и Сисмонди. Особое внимание при этом обращалось на актуальные ныне стороны взглядов этих экономистов, на их связи с проблемами современности. Вместе с тем в тексте произведены некоторые сокращения.
А. АНИКИН
Введение
Произведение на историческую тему пишется не только для того, чтобы рассказать о прошлом, но и для того, чтобы выразить через историю отношение автора к современности. Рассматривая в этой книге идеи мыслителей-экономистов прошлых веков, автор сознательно перекидывает мосты к нашему времени с его сложными и актуальными проблемами.
Порой история науки может быть увлекательнее романа. Эта книга, конечно, не роман, но и не обычная история экономической мысли. Перед читателем серия популярных очерков о крупнейших экономистах домарксова периода.
Книга рассчитана на широкие круги читателей, в том числе не имеющих специальных знаний по политической экономии. Некоторые люди привыкли думать, что политическая экономия — непременно материя сухая и скучная. При ближайшем знакомстве с ней такое представление рассеивается. Экономическое устройство общества содержит массу увлекательных проблем и загадок, разрешить которые пытались люди универсального и оригинального ума, большого научного и литературного таланта. У истоков экономической науки стояли выдающиеся мыслители, оставившие неизгладимый след во всей культуре человечества.
Экономисты прошлого и современность
Экономика играет в жизни человечества важнейшую роль. Маркс говорил о нелепости представлений, согласно которым античный мир жил политикой, а средневековье — католицизмом. Человечество всегда жило экономикой, и лишь на этой основе могли существовать политика, религия, наука, искусство. Но именно недостаточное развитие экономики — главная причина таких представлений об этих эпохах.
Современная экономика властно вторгается в жизнь каждого человека. Современный мир — это два разных мира, социалистический и капиталистический, каждый со своей экономикой и со своей политической экономией, т. е. законами этой экономики. На мировой арене все более важную роль играет и «третий мир» — освободившиеся от колониального ига развивающиеся страны. Для этих стран все острее встает вопрос о пути развития. В разных общественных условиях встают разные экономические проблемы, для разрешения которых необходимо развитие экономической науки.
Конечно, было бы странно искать ответы на вопросы нынешнего дня в сочинениях экономистов прошлых веков. Но знание их трудов и взглядов помогает выработать правильную оценку настоящего и наметить пути в будущее.
Классики буржуазной политической экономии, особенно Адам Смит и Давид Рикардо, впервые разработали учение о хозяйстве как о системе, в которой действуют объективные, не зависящие от воли людей, но познаваемые законы. Они считали, что экономическая политика государства не должна идти против этих законов, а должна опираться на них.
Уильям Петти, Франсуа Кенэ и другие ученые заложили основы количественного анализа экономических процессов. Они пытались рассматривать эти процессы как своеобразный обмен веществ, определять его направления и размеры. Маркс использовал их научные достижения в своем учении о воспроизводстве общественного продукта. Соотношения потребительских товаров и средств производства, пропорции накопления и потребления, взаимосвязи отраслей играют важнейшую роль в современном хозяйстве и экономической науке. Кроме того, из трудов этих пионеров экономической науки выросла современная народнохозяйственная статистика, значение которой невозможно переоценить.
В первой половине XIX в. были сделаны попытки использования в экономическом анализе математических методов, без которых в настоящее время немыслимо развитие многих разделов экономической науки. Одним из пионеров в этой области был французский ученый Антуан Курно.
Классики буржуазной политической экономии, а также представители мелкобуржуазного и утопического социализма анализировали многие противоречия капиталистической экономики. Швейцарский экономист Сисмонди одним из первых пытался понять причины экономических кризисов, которые представляют собой страшный бич буржуазного общества. Великие социалисты-утописты Сен-Симон, Фурье, Оуэн и их последователи глубоко критиковали капитализм и разрабатывали проекты социалистического переустройства общества.
Как писал В. И. Ленин, «вся гениальность Маркса состоит именно в том, что он дал ответы на вопросы, которые передовая мысль человечества уже поставила. Его учение возникло как прямое и непосредственное
Классическая буржуазная политическая экономия явилась одним из источников марксизма. Вместе с тем учение Маркса было революционным переворотом в политической экономии. Маркс показал, что капитал представляет собой общественное отношение, суть которого сводится к эксплуатации наемного труда пролетариев. Он объяснил природу этой эксплуатации в своей теории прибавочной стоимости и показал историческую тенденцию капитализма: обострение его антагонистических, классовых противоречий и конечную победу труда над капиталом. Таким образом, в марксовом экономическом учении заключено диалектическое единство, оно одновременно представляет собой отрицание буржуазных концепций его предшественников и творческое продолжение всего положительного, что ими было создано. Раскрытие и объяснение этого единства — важнейшая задача настоящей книги.
В Документе московского Совещания коммунистических и рабочих партий 1969 г. указывается, что в целях повышения своей идейно-политической роли в мировом революционном процессе марксистско-ленинские партии будут непримиримо бороться против буржуазной идеологии, в частности «будут пропагандировать в рабочем движении, в широких народных массах, в том числе среди молодежи, идеи научного социализма». Научный социализм в решающей степени опирается на экономическое учение марксизма-ленинизма. Поэтому в пропаганде идей научного социализма важное значение имеет разъяснение истоков и корней этого учения.
В Отчетном докладе ЦК КПСС XXIV съезду партии Л. И. Брежнев отметил, что современные задачи требуют от нас «усиленного внимания к проблемам теории, ее творческому развитию». Убедительность критики буржуазной идеологии и ревизионистских подделок под марксизм-ленинизм значительно усиливается, если эта критика опирается на глубокое знание теории, на творческое развитие общественных наук. Ясно, что истории этих наук принадлежит здесь важное место.
Маркс и его предшественники
Философия, политическая экономия и научный коммунизм образуют три составные части марксизма. Философия марксизма есть диалектический и исторический материализм. Главный принцип исторического материализма заключается в том, что основой развития общества являются изменения в его экономическом строе. Политическая экономия изучает этот строй, открывает законы движения общественно-экономических формаций и перехода одной формации в другую. Научный коммунизм есть учение о социалистической революции, о путях построения нового, коммунистического общества, об основных фазах и чертах этого общества.
Каждая из составных частей марксизма является вместе с тем развитием и завершением прогрессивных идей более ранних мыслителей. Трем составным частям соответствуют три источника марксизма. «Маркс явился, — писал В. И. Ленин, — продолжателем и гениальным завершителем трех главных идейных течений XIX века, принадлежащих трем наиболее передовым странам человечества: классической немецкой философии, классической английской политической экономии и французского социализма в связи с французскими революционными учениями вообще».[2]
Раскрытие этого известного тезиса во всей его содержательности и конкретности мы находим прежде всего в трудах самого Маркса. Все, чем он обязан Гегелю и Фейербаху, Смиту и Рикардо, Сен-Симону и Фурье, Маркс показал подробно, с аналитической глубиной. Среди качеств, которыми обладал Маркс, была исключительная научная добросовестность. В частности, его знание экономической литературы XVIII и первой половины XIX в. было практически полным (тогда это было еще возможно, хотя и неимоверно трудно!).
Главный научный труд К. Маркса — «Капитал» имеет подзаголовок «Критика политической экономии». Четвертый том своего труда — «Теории прибавочной стоимости» — Маркс специально посвятил критическому анализу всей предшествующей политической экономии. Основной метод Маркса при этом заключается в том, чтобы выделять у каждого автора научные элементы, в той или иной мере способствующие решению основной задачи политэкономии капитализма — открытию закона движения этого способа производства. Вместе с тем он показывает буржуазную ограниченность, непоследовательность в воззрениях политэкономов прошлого.
Немало страниц Маркс уделил критике той политической экономии, которую он назвал вульгарной, поскольку она ставит своей задачей оправдание и открытую защиту капиталистического строя, а не подлинно научный анализ. Естественно, главные представители этого направления буржуазной политэкономии тоже занимают известное место в предлагаемой читателю книге. В борьбе с апологетическими воззрениями буржуазных экономистов Маркс развивал пролетарскую политическую экономию.
Перед читателем «Капитала», как и других экономических произведений Маркса, проходит обширная галерея ученых прошлого. Политическая экономия, как и всякая наука, развивается не только трудами признанных корифеев, но и усилиями многих, порой не очень заметных ученых. Классическая школа представляла собой в течение полутора сот лет обширное направление, в рамках которого работали и писали многочисленные авторы. Смиту, например, предшествовали целые поколения экономистов, основательно подготовивших для него научную почву. Поэтому, уделяя главное внимание жизни и идеям крупнейших ученых, автор настоящей книги стремился вместе с тем отразить в известной мере вклад менее знаменитых, но нередко значительных мыслителей, и тем самым по возможности более полно прочертить ход развития политической экономии как науки. Важно отразить и обстановку, общественную и научную «атмосферу», в которой жили и работали ученые.
Ограничивать историю политической экономии только трудами Смита, Кенэ и Рикардо было бы столь же неверно, как, например, утверждать, что вся история математики укладывается в деятельность Декарта, Ньютона и Лапласа.
Уже более 100 лет буржуазная наука и пропаганда пытаются исказить историческую роль Маркса как ученого. В этих попытках отчетливо видны две линии. Первая состоит в том, чтобы замолчать, игнорировать Маркса и его революционное учение, изобразить его как малозначительную фигуру в науке или как фигуру, стоящую вне «западной культурной традиции», а значит, и вне «настоящей» науки. При такой линии связи Маркса с предшественниками, в частности с буржуазными экономистами-классиками, преуменьшаются, недооцениваются.
Но в последние десятилетия, пожалуй, более характерна вторая линия: превратить Маркса в заурядного (или даже незаурядного) гегельянца и рикардианца. Близость Маркса к Рикардо и всей классической школе при этом усиленно подчеркивается, а революционный характер переворота в политической экономии, совершенного Марксом, замазывается. На такой позиции стоял И. Шумпетер, автор крупнейшей в XX в. буржуазной работы по истории экономической мысли. Включая Маркса в число рикардианцев, он утверждал, что его экономическое учение мало отличается от теории Рикардо и потому страдает теми же недостатками. Впрочем, и Шумпетер признавал, что Маркс, «без сомнения, преобразовал эти (рикардианские. —
Современные буржуазные теоретики выдвигают и такую идею, что марксизм можно примирить с современной буржуазной социологией и политической экономией, поскольку они якобы идут от одного корня. Джон Стрэчи, известный теоретик английского лейборизма, пишет в своей книге «Современный капитализм», что он рассматривает ее как «скромный шаг в необходимом процессе воссоединения марксизма с западной культурной традицией, от которой он происходит, но от которой он далеко отошел».[4]
Как известно, в последние годы интерес к Марксу и марксизму среди буржуазных экономистов заметно возрос. Довольно обычными стали попытки включать в буржуазную экономическую науку отдельные элементы учения Маркса. Когда у западных ученых появляется необходимость разрабатывать рекомендации по экономической политике, касающиеся ее стратегических проблем (хозяйственный рост, накопление, распределение национального дохода), наиболее дальновидные из них становятся на путь объективной оценки действительности и во многих случаях при этом привлекают методы и результаты марксистского анализа.
Важное место занимают заимствования у марксизма в «радикальной» политической экономии, появившейся на Западе в последнее время и выступающей против косности традиционных доктрин. Особенно резко представители этого направления критикуют господствующие школы за отказ от социально-экономического анализа, за их формализм и бесплодность. Они правильно подчеркивают плодотворность классового анализа проблемы распределения доходов в обществе, как раз то, что и связывает учение Маркса и Рикардо.
Но для марксистов конкретные элементы экономического анализа не существуют без революционных выводов из него, а буржуазные экономисты, в том числе и радикалы, как раз и добиваются такого отделения.
Реформизм и смыкающийся с ним правый оппортунизм в коммунистическом и рабочем движении склонны рассматривать марксизм как течение, уходящее всеми корнями в общегуманистическую, либеральную традицию общественной мысли XIX в. При этом смазывается тот факт, что марксизм — это прежде всего революционная идеология рабочего класса, принципиально отличная от любого либерализма. Теоретическая сторона марксизма нередко отрывается от его революционной практики. Важнейшее значение для распространения в массах научной, марксистско-ленинской идеологии имеет борьба против «левого» ревизионизма и догматизма. Для этих течений характерно пренебрежение к теориям и взглядам предшественников марксизма. В них преуменьшается научная аналитическая сторона марксизма, трактовка им общественного развития как подчиняющегося объективным закономерностям процесса. Вместо этого подсовывается волюнтаризм в экономике и авантюризм в политике.
Среди «новых левых» имеются сторонники соединения марксизма с анархическими идеями Прудона и Кропоткина, к которым Маркс был якобы близок. Между тем известно, что Маркс и Энгельс на протяжении десятилетий вели непримиримую борьбу с Прудоном и его учением. Позиция «левее здравого смысла» иногда выливается в последние годы в идею «контркультуры», что означает отрицание любых сторон и элементов буржуазной культуры. Марксизм-ленинизм в теории и на практике доказал бессмысленность и вредность попыток строить новую, антибуржуазную культуру на пустом месте, на «пожарище». Новая культура отрицает старую не путем тотального разрушения, а путем впитывания ее лучших, прогрессивных элементов.
В связи с этим уместно привести слова академика А. М. Румянцева, с которыми он обратился к советской учащейся молодежи: «Вдумчивое изучение не только марксистской, но и домарксистской общественной мысли жизненно необходимо тем, кто вступает на путь науки. Всем хорошо известно, что говорил В. И. Ленин на III съезде комсомола о необходимости овладения всеми богатствами человеческой культуры для построения коммунистического общества. Известно также, что отрицание этого принципа приводит к фанатичному надругательству над величайшими человеческими ценностями…».[5]
Рассматривая теории буржуазных экономистов, Маркс, Энгельс, Ленин разоблачали и критиковали апологетику капиталистического строя и обычно связанные с ней поверхностные, ненаучные представления об экономических законах и процессах. Особенно бескомпромиссно выступали они против идеологии, способной нанести ущерб рабочему движению, увести его в сторону от революционных задач.
Вместе с тем классики марксизма видели задачу всякой критики в том, чтобы выделить в концепциях буржуазных экономистов рациональные, научные элементы, углубляющие объективное познание экономической сущности капитализма. Особенно подчеркивали они важность осуществляемых буржуазными учеными конкретных экономических исследований. Ничто не было основоположникам марксизма столь чуждо, как нигилистический подход ко всем без исключения сторонам работы буржуазных ученых. Они анализировали специфические особенности отдельных теорий, выявляя их социальные корни и смысл, противопоставляли одни теории другим и критически использовали их в интересах пролетарской идеологии.
Это очень важно для определения марксистско-ленинской позиции по отношению к современной буржуазной экономической мысли. Поскольку политическая экономия — сфера идеологии, непримиримая борьба с буржуазными концепциями есть важнейшая задача ученого-марксиста. Эта борьба должна быть направлена в первую очередь против концепций, противостоящих марксизму как цельному мировоззрению. Важнейшее значение имеет критика теорий, оказывающих прямое воздействие на рабочее и общедемократическое движение, в особенности правого оппортунизма и «левого» революционаризма.
В той мере, в какой работы буржуазных экономистов содержат элементы познания закономерностей капиталистического хозяйства и преследуют задачу разработки методов управления экономическими процессами, изучение этих работ необходимо для марксистов.
Три столетия
Необходимость марксистской популярной, общедоступной книги по истории экономической мысли диктуется также тем, что на Западе издан целый ряд подобных сочинений, написанных с буржуазных позиций, и притом нередко весьма квалифицированно. Вот, например, книга американца Р. Хейльбронера, в которой трактуется история экономической мысли до наших дней. Любопытно заглавие этой книги — «The Worldly Philosophers», что можно было бы перевести так: «Философы от мира сего». Книга эта содержит интересный очерк жизни и деятельности Маркса. Автор отмечает, что марксистский экономический анализ «остается самым серьезным, самым проницательным исследованием капиталистической системы из всех, которым она когда-либо подвергалась. Это исследование — не моральное осуждение несправедливости прибыли с покачиванием головы и кудахтаньем… При всей своей страстности, это бесстрастная оценка, и именно по этой причине мрачные выводы марксистского анализа должны быть рассмотрены со всей трезвостью».[6]
Философы от мира сего! Действительно, экономическая наука даже в своих абстрактных построениях неразрывно связана с самым главным, что делает человек на земле, — материальным производством. Люди, создавшие ее, брали материалы и проблемы из самой гущи общественной жизни своего времени. Идеи экономистов в огромной мере определяются развитием общества и хозяйства. Поэтому в очерках их жизни и деятельности читатель настоящей книги найдет и сжатые эскизы экономических и социальных особенностей эпохи и страны.
Развитие политической экономии в XVII–XIX вв., предопределенное ростом нового, прогрессивного в то время общественного строя — капитализма, потребовало крупных мыслителей. И они появились — люди большого таланта и яркой индивидуальности.
Представим себе фантастическую картину: экономистов трех столетий, собранных вместе. Довольно пестрое общество!
Большинство англичане, немало французов. Это понятно: Англия была самой передовой капиталистической страной, и еще во времена Маркса политическая экономия считалась преимущественно английской наукой. Рано начал расти капитализм и во Франции, в результате сам термин
Первыми экономистами были чаще всего, по выражению Маркса, «коммерческие и государственные люди». Их толкали к размышлению над экономическими вопросами практические нужды хозяйства, торговли и государственного управления.
Мы видим современников Шекспира, длинноволосых кавалеров в кружевах и суровых, просто одетых купцов эпохи первоначального капиталистического накопления. Это советчики королей — меркантилисты Монкретьен, Томас Ман…
Другая группа. Перед нами в больших париках и кафтанах с широкими обшлагами основатели классической политической экономии Петти и Буагильбер и другие предшественники Адама Смита. Они занимаются политической экономией отнюдь не профессионально, такой профессии еще и в помине нет. Петти — врач и неудачливый политик, Буагильбер — судья, Локк — знаменитый философ, Кантильон — банкир. Чаще они все еще обращаются к королям и правительствам, но начинают писать и для просвещенной публики. При этом они впервые ставят теоретические вопросы новой науки. Среди них особенно выделяется Петти. Это не только гениальный мыслитель, но и замечательно яркая и своеобразная личность.
А вот динамичная фигура Джона Ло, великого прожектера и авантюриста, «изобретателя» бумажных денег, первого теоретика и практика инфляции. Величие и падение Ло — одна из самых ярких страниц в истории Франции начала XVIII в.
Огромные парики, какие мы видим на хорошо известных портретах Мольера или Свифта, сменяются короткими, пудреными, с двумя завитками на висках. Это французские экономисты середины XVIII в. — физиократы, друзья великих философов-просветителей. Их признанный глава — Франсуа Кенэ, врач по профессии и экономист по призванию. Другой крупный ученый — Тюрго, один из самых прозорливых и прогрессивных государственных деятелей предреволюционной Франции.
Адам Смит… Популярность его в России была так велика, что Пушкин, изобразивший в «Евгении Онегине» молодого человека из высшего общества 20-х годов прошлого века, сообщает, что он
Биография Смита несколько похожа на биографию Ньютона: в ней мало внешних событий и огромная интенсивность внутренней интеллектуальной жизни.
Имя последователей Смита — легион. В конце XVIII и начале XIX в. заниматься политической экономией означало быть смитианцем. Великого шотландца начинают понемногу «поправлять» (это слово можно производить не только от «правильный», но и от «правый» в политическом смысле). Это делают люди вроде Сэя во Франции и Мальтуса в Англии. Политическую экономию начинают преподавать в университетах, она становится обязательным элементом образования молодого человека из привилегированных классов.
Но вот на сцене появляется богатый биржевик и гениальный самоучка Давид Рикардо. Это наполеоновская эпоха, и он, разумеется, уже без парика, в сюртуке вместо кафтана. Рикардо суждено завершить развитие буржуазной классической политической экономии. Но уже при его жизни начинаются нападки на его учение, в котором доказана противоположность интересов основных классов капиталистического общества — буржуазии и пролетариата.
Последователи Рикардо образуют различные группы. С одной стороны, социалисты пытаются обратить учение Рикардо против буржуазии. С другой — в буржуазной науке на обломках рикардианства развивается вульгарная политическая экономия. Так мы подходим к 40-м годам XIX в., когда начинается деятельность К. Маркса и Ф. Энгельса.
Выражая идеи наиболее передовой части буржуазии, экономисты-классики сталкивались с феодально-землевладельческой аристократией, которая в Англии имела прочные позиции, а во Франции господствовала до революции конца XVIII в. Они сталкивались с выражавшей ее интересы государственной властью и официальной церковью. Да и в капиталистических порядках они принимали и одобряли далеко не все. Поэтому в жизни многих экономистов мы видим протест, бунтарство, борьбу. Даже осторожный Смит подвергался нападкам реакционеров. Среди социалистов домарксовой эпохи мы встречаем людей твердой принципиальности, большого гражданского и личного мужества.
В этой книге не рассказывается о пионерах экономической науки в России. Не потому, что в рассматриваемую эпоху Россия не дала смелых и оригинальных мыслителей. Достаточно сослаться на замечательного русского ученого и писателя петровской эпохи Ивана Посошкова, на социально-экономические сочинения А. Радищева, на труды декабристов П. Тургенева, П. Пестеля, М. Орлова.
Однако Россия в XVIII и в начале XIX в. значительно отставала от западноевропейских стран в своем экономическом развитии. Главной общественной проблемой было крепостное право. Буржуазные производственные отношения существовали лишь в зачаточных формах. Отсюда большое своеобразие развития русской экономической мысли. По многим серьезным причинам русская мысль не могла играть роли в формировании экономического учения марксизма, хотя одновременно с Марксом Н. Г. Чернышевский с гениальной проницательностью анализировал буржуазную политическую экономию Запада. Важно то, что экономическая теория марксизма нашла в России в последней трети XIX в. плодородную почву и быстро пустила корни. Русский — первый иностранный язык, на который был переведен «Капитал». Киевский профессор Н. И. Зибер был одним из первых, кто анализировал связь теории Маркса с учением Смита — Рикардо.
О русских мыслителях-экономистах надо писать особую книгу. Это важная и достойная задача, но она выходит за пределы поставленных в настоящей работе целей.
В этой книге автор стремился следовать старинному девизу популяризаторов науки:
Надежда автора заключается, во-первых, в том, что книга научно содержательна и дает относительно полное представление о становлении и развитии экономической науки. Во- вторых, хотелось бы надеяться, что она интересна и не потребует от читателя «выносливости верблюда и терпения святого», без чего, по выражению Хейльбронера, невозможно одолеть некоторые серьезные труды по политической экономии. Тем не менее автор должен честно предупредить читателя, что некоторые умственные усилия с его стороны потребуются.
Итак, от политической экономии рабовладельческого общества — до политической экономии середины XIX в. На этой огромной дистанции мы сделаем несколько остановок в ключевых точках.
При подготовке первого издания этой книги автору оказали большую помощь многие товарищи. Прочли рукопись или отдельные главы и высказали полезные соображения Е. А. Амбарцумов, И. П. Власов, И. Н. Дворкин, В. Д. Казакевич, В. М. Кудров, Л. М. Мордухович, Ю. Я. Ольсевич, С. В. Пронин, М. А. Рабинович, Р. М. Энтов. Ряд ценных замечаний по опубликованному тексту первого издания книги сделали В. С. Афанасьев, А. Д. Бородаевский, Гюнтер Вермуш, А. В. Кирсанов, Н. Н. Ливенцев, Н. И. Лозюк, А. Г. Милейковский, Л. Г. Суперфин, Ф. А. Хабинская, Гюнтер Хёлль. Всем им — искренняя благодарность.
Глава первая. У истоков
Когда первобытный человек впервые сделал каменный топор и лук, это еще не была экономика. Это была, так сказать, только техника. Но, имея несколько топоров и луков, группа охотников убила оленя. Мясо этого оленя было поделено между ними, по всей вероятности, поровну, иначе если бы одни получали больше, чем другие, то последние просто не могли бы выжить. Постепенно жизнь общины усложнялась. Возможно, в ней появился мастер, который изготовлял для охотников хорошее оружие, но сам не ходил на охоту. Добытые мясо и рыба распределялись между охотниками и рыбаками, выделялась доля «оружейнику» и т. д. На какой-то стадии развития появился обмен продуктами труда между общинами и внутри общин.
Это была, хотя и примитивная, неразвитая, но уже
Экономика есть общественное производство, обмен, распределение и потребление материальных благ и совокупность возникающих на этой основе производственных отношений. В этом смысле экономика так же стара, как человеческое общество. Экономика первобытной общины была, разумеется, предельно проста, так как предельно просты были орудия, которыми пользовались люди, и до крайности ограниченны были их трудовые навыки. Иначе говоря, были слабо развиты
Кто был первым экономистом
Когда человек впервые задумался над тем, почему горит огонь или гремит гром? Вероятно, много тысяч лет назад. Столь же давно он, может быть, задумался над явлениями, составлявшими экономику первобытнообщинного строя, который постепенно разлагался и превращался в первое классовое общество — рабовладельческое. Но эти раздумья не были и не могли быть
Наука появляется лишь в эпоху зрелого рабовладельческого строя, опиравшегося на гораздо более развитые производительные силы. Познания людей древних государств — Шумера, Вавилонии, Египта, существовавших 4–5 тыс. лет назад, в математике или медицине выглядят порой очень внушительно. Высшие из известных нам образцы древней науки дали античные греки и римляне.
Определенное осмысление фактов экономической жизни началось задолго до того, как в XVII в. выделилась особая область науки —
Экономическая мысль первоначально не отделяется от других форм мышления об обществе. Поскольку это так, точно определить ее первые проявления невозможно. Неудивительно, что отдельные историки экономических учений начинают с разного. Советский ученый Д. И. Розенберг в книге, вышедшей в 1940 г., начинал с древних греков, а в некоторых наших послевоенных курсах корни экономической мысли ищутся глубже: в древнеегипетских папирусах, в каменной клинописи законов царя Хаммурапи, в древнеиндийских «Ведах».
Немало экономических наблюдений имеется в той сложной мозаике, которую представляет собой библия. Она содержит известное толкование экономической жизни древних евреев и других народов, населявших Палестину и окрестные земли во II и I тысячелетиях до нашей эры. Как правило, это толкование дано в форме заповедей, указаний о поведении людей.
Однако тот факт, что, например, американский историк экономических учений профессор Дж. Ф. Белл посвящает библии большую главу, а все другие источники тех же времен полностью игнорирует, объясняется, надо полагать, обстоятельствами, не имеющими отношения к науке. Дело в том, что библия — это священная книга христианства, с детства известная большинству американских студентов. Наука слегка приспосабливается к этому факту современной жизни.
Древнегреческое общество, находившееся в стадии далеко зашедшего распада первобытнообщинного строя и формирования рабовладения, получило замечательное художественное отражение в поэмах Гомера. Эти памятники человеческой культуры — подлинная энциклопедия жизни и мировоззрения людей, населявших около 3 тыс. лет назад берега Эгейского и Ионического морей. Самые различные экономические наблюдения искусно вплетены в ткань увлекательного рассказа об осаде Трои и странствиях Одиссея. В «Одиссее» содержится тезис о низкой производительности рабского труда:
Конечно, и законы Хаммурапи, и библию, и Гомера историку и экономисту приходится рассматривать прежде всего как источники сведений о
Действительно, в сочинениях Ксенофонта, Платона и особенно Аристотеля были сделаны первые попытки теоретически осмыслить экономическое устройство греческого общества. Мы иногда склонны забывать, как много нитей связывает нашу современную культуру с удивительной цивилизацией этого небольшого народа. Наша наука, наше искусство, наш язык навсегда впитали в себя элементы древнегреческой цивилизации. Об экономической мысли Маркс говорил: «Поскольку греки делают иногда случайные экскурсы в эту область, они обнаруживают такую же гениальность и оригинальность, как и во всех других областях. Исторически их воззрения образуют поэтому теоретические исходные пункты современной науки».[7]
Слово «экономия» (ойкономиа, от слов «ойкос» — дом, хозяйство и «номос» — правило, закон) является заглавием особого сочинения Ксенофонта, где в форме диалога рассматриваются разумные правила ведения домашнего хозяйства и земледелия. Такой смысл (наука о домашнем хозяйстве, домоводство) это слово сохраняло в течение веков. Правда, оно не обладало у греков таким ограниченным содержанием, как наше домоводство. Ведь дом богатого грека являлся целым рабовладельческим хозяйством, это был своего рода микрокосм античного мира.
Аристотель употреблял термин «экономия» и производный от него «экономика» в этом же смысле. Он впервые подверг анализу основные экономические явления и закономерности тогдашнего общества и стал, по существу, первым экономистом в истории науки.
Начало начал: Аристотель
В 336 г. до нашей эры македонский царь Филипп был предательски убит на свадьбе своей дочери. Кто подослал убийц, осталось навсегда неизвестным. Если справедлива версия, что это было делом рук правителей Персии, то ничего более гибельного для себя они не могли придумать: взошедший на престол 20-летний сын Филиппа Александр через несколько лет разгромил могучую персидскую державу.
Александр был учеником и воспитанником Аристотеля, философа из города Стагира. Когда Александр стал царем Македонии, Аристотелю было 48 лет и слава его уже широко распространилась по всему эллинскому миру. Мы не знаем, что заставило Аристотеля вскоре после этого покинуть Македонию и переселиться в Афины. Во всяком случае не ссора с Александром: их отношения испортились гораздо позже, когда тот из даровитого юноши превратился в подозрительного и капризного владыку мира. Вероятно, Афины влекли Аристотеля как культурный центр античного мира, как город, где жил и умер его учитель Платон и где сам Аристотель провел молодые годы.
Как бы то ни было, в 335 или 334 г. Аристотель с женой, дочерью и приемным сыном поселился в Афинах. В последующие 10–12 лет, пока Александр завоевывает всю известную древним грекам обитаемую землю, Аристотель с поразительной энергией возводит величественное здание науки, завершая и обобщая труды своей жизни. Но ему не была суждена спокойная старость в кругу учеников и друзей. В 323 г. Александр умер. Возмутившиеся против македонского господства афиняне изгнали философа. Через год он умер в Халкиде, на острове Эвбея.
Аристотель был одним из величайших умов в истории науки. Дошедшие до нас и достоверно известные по тематике его сочинения охватывают все существовавшие в то время области знания. В частности, он был одним из основателей науки о человеческом обществе — социологии, в рамках которой у него и рассматриваются экономические вопросы. Социологические сочинения Аристотеля возникли в период его последнего пребывания в Афинах. Это прежде всего «Никомахова этика» (названная так потомками по имени сына философа, Никомаха) и «Политика» — трактат об устройстве государства.
Аристотель создавал теории и строил выводы не на основе абстрактных умозаключений, а всегда опираясь на тщательный анализ фактов. Его «История животных» была написана на основе обширных зоологических коллекций. Точно так же для своей «Политики» он с группой учеников собрал и обработал материалы о государственном устройстве и законах 158 эллинских и варварских государств. В подавляющей части это были полисы, города-государства.
Аристотель сохранился в памяти веков мудрым наставником, всегда окруженным учениками и помощниками. Во время последнего пребывания в Афинах ему шел шестой десяток, и был он, вероятно, энергичным и бодрым человеком. Согласно преданию, Аристотель любил беседовать с друзьями и учениками, прогуливаясь в тенистом саду. Его философская школа вошла в историю под названием перипатетиков (прогуливающихся).
«Политика» и «Этика» воспринимаются как своего рода записи бесед, иногда размышлений вслух. Стремясь объяснить свою мысль, Аристотель нередко возвращается к ней снова и снова, освещая ее с разных сторон, отвечает на вопросы слушателей.
Аристотель был сыном своего времени. Рабство представлялось ему естественным и закономерным, раба он считал говорящим орудием. Более того, в некотором смысле он был консерватором. Ему не нравилось развитие торговли и денежных отношений в Греции его времени. Идеалом для него было небольшое земледельческое хозяйство (в котором работают, разумеется, рабы). Это хозяйство должно обеспечивать себя почти всем необходимым, а немногое недостающее можно получить путем «справедливого обмена» с соседями.
Заслуга Аристотеля-экономиста состоит, однако, в том, что он первым установил некоторые категории политической экономии и в известной мере показал их взаимосвязь. Если мы сравним собранную из фрагментов «экономическую систему» Аристотеля с пятью первыми главами «Богатства народов» Адама Смита и с первым разделом первого тома «Капитала» К. Маркса, мы обнаружим поразительную преемственность мысли. Она поднимается на новую ступень, опираясь на предыдущие. В. И. Ленин писал, что стремление найти закон образования и изменения цен (т. е. закон стоимости) проходит от Аристотеля через всю классическую политическую экономию к Марксу.
Вот Аристотель устанавливает две стороны товара — потребительную и меновую стоимость и анализирует процесс обмена. Он ставит тот самый вопрос, который будет всегда волновать политическую экономию: чем определяются соотношения обмена, или меновые стоимости, или, наконец, цены — их денежное выражение. Ответа на этот вопрос он не знает, вернее, он останавливается перед ответом и как бы нехотя, поневоле уходит в сторону. Но он высказывает разумные соображения о происхождении и функциях денег и, наконец, по-своему выражает мысль об их превращении в капитал — в деньги, порождающие для собственника новые деньги.
Таков — со всевозможными отклонениями, неясностями, повторениями — путь научного анализа, проделанного великим эллином.
Научное наследие Аристотеля всегда было предметом борьбы. Много столетий его философские, естественнонаучные и социальные идеи, превращенные в жесткую догму, в нерушимый канон, использовались христианской церковью, псевдоучеными схоластами и политическими реакционерами в борьбе против всего нового и прогрессивного. С другой стороны, и люди Возрождения, революционеры в науке, опирались на освобожденные от догм идеи Аристотеля. Дискуссия об учении Аристотеля продолжается и теперь. Это касается и его экономического учения.
Прочтите внимательно две выдержки, в которых дается оценка экономических взглядов великого грека. Первая оценка принадлежит марксисту, советскому ученому Ф. Я. Полянскому. Вторая — автору одного из буржуазных курсов истории экономической мысли, американскому профессору Дж. Ф. Беллу.
Поделиться книгой: