Снежная дева

— Глупый мальчишка! — воскликнула Она в сердцах. — Да ты ведь можешь умереть! Вы, люди, такие хрупкие…

Какая-то тень скользнула по Ее лицу, а Кай поспешил заверить:

— Я крепче, чем кажусь! Мне ничего не сделается! Не сердись, прошу тебя… Я должен был тебя увидеть!

— А ты стал разговорчивее, чем прошлой зимой…

Он невольно покраснел: вовсе ни к чему Ей было знать, сколько бесед он придумал, лежа ночью без сна, или надраивая полы, или скучая на уроке…

— Я не должна бы вмешиваться, — сказала Она, — но вряд ли иначе ты выживешь.

Сказано это было так, что Кай поверил мгновенно. Мать предупреждала об этом: выскочишь на улицу с простудой, вернешься с воспалением легких, а там уж…

— Ладно уж, — вздохнула Она. — Потерпи.

Руки ее показались Каю обжигающе холодными, и от них по всему его телу распространялся этот страшный холод, словно кровь становилась кристалликами льда и переставала двигаться по жилам… А потом вдруг стало жарко.

— Ну вот. — Она поспешно отвернулась, но мальчику показалось, что и без того бледное лицо сделалось еще бледнее, румянец совсем пропал. — Больше не делай таких глупостей.

— Не буду, честное слово, — пообещал он, чувствуя с удивлением, что пропал куда-то измучивший его за неделю кашель, а в горле больше не саднит. — А это было… волшебство?

— Пожалуй, так, — усмехнулась Она. — Едем же! Тебе еще нужно успеть вернуться домой до рассвета!

— А ты снова исчезнешь до следующего года? — расхрабрился Кай.

— Я задержусь еще на несколько дней, — сказала Она. — Нужно как следует укрыть землю снегом, а на это уйдет много времени. К тому же моя лучшая снеговая туча заблудилась по пути и явится еще нескоро. Поэтому, — добавила Она, останавливая сани у самого Хромоногого домишки, — приходи на площадь. Но пообещай мне — только днем!

— Обещаю! — сказал он и постоял еще, слушая удаляющийся звон колокольцев.

Ему удалось вернуть вещи на место так, что никто ничего не заметил, только утром мать отругала младшего сына — тот якобы не развесил одежду на просушку как следует. Кай знал, что виноват он, а потому отдал брату яблоко и всю неделю старался с ним не ссориться.

В тот день его никуда не отпустили, но назавтра удалось убедить мать, что он совершенно здоров. С него только взяли обещание надолго не уходить, но надолго и не получалось: у Нее было слишком много забот. Она даже позволила Каю однажды взглянуть, как подходят к окрестным полям снежные тучи, похожие на стадо овец, сбиваются теснее, а потом уж начинает сыпаться снег…

Жаль только, об этом никому нельзя было рассказать. Ну кто поверил бы, что Кай видел эти тучи сверху, что разговаривал с Ней, даже сидел в Ее санях и гладил лошадей, с виду совсем обычных? Учитель в школе высмеял бы его за подобные речи, потому что как раз недавно объяснял, откуда берется снег и град. Мальчишки — те тоже обозвали бы вруном и выдумщиком. А родителям такого и вовсе знать не полагалось.

Вот потому-то Кай сделался еще молчаливее прежнего, чтобы случайно не сболтнуть лишнего. Учился охотно, помогал матери по хозяйству, но это не мешало ему ни вспоминать, ни фантазировать…

* * *

— Как сильно ты вырос! — сказала Она, увидев Кая.

Тот только смущенно опустил голову. В самом деле, за последний год он вымахал так, что одежда старшего брата ему уже не годилась: Кай оказался шире в плечах и выше. Хорошо еще, тот начал зарабатывать, деньги нес в дом, и удалось справить двоим младшим одежду получше. Да и у отца дела пошли на лад: он всё время был в разъездах, но скромная его торговля начала приносить прибыль, и теперь у сыновей даже иногда бывали карманные деньги…

Кай, наконец, посмотрел на Нее и удивился — теперь он был с Нею почти одного роста. А еще он порадовался, что их никто не может видеть: даже в новом платье рядом с Нею Кай чувствовал себя именно тем, кем и являлся — бедно одетым подростком. И как он только не надоел Ей до сих пор?

— Что ты так смотришь? — спросила Она, и Кай поспешил отвести взгляд.

Ну как он мог объяснить? Умел бы рисовать, как один парень с соседней улицы, так сделал бы Ее портрет. Увы, художественного дарования Каю не досталось, и хоть он и пытался вывести Ее профиль то в тетради, то на книжных полях, ничего не выходило.

— Просто… давно ведь не видел, — неуклюже ответил он и подумал о том, что, наверно, мог бы предложить Ей какое-нибудь немудрящее угощение, лежали ведь в кармане сбереженные монетки… Но сообразил тут же: разве такая изысканная дама станет пробовать какой-нибудь немудрящий рогалик? И вообще, нужна ли Ей человеческая пища?

Как-то не выходило в этот раз разговора. Прежде Кай рад был рассказать и о том, что ему позволили учиться дальше, а не идти в подмастерья, теперь на это хватало средств, и о том, что Хромоногий домишко немного подправили, сложили хорошую печь, и жить в нем стало куда уютнее. Да много о чем можно было говорить! И спрашивать тоже: например, откуда берется северное сияние, почему снежинки похожи на цветы, отчего узоры на окнах так напоминают лес… Он уже знал ответы — всё связано в этом мире, и наступление зимы еще не означает смерти, знал, что в бесснежную зиму растения могут погибнуть, знал, что весной они будут питаться талой водой, но всё равно спрашивал. Говорил о том, что сам придумал: эти истории он, бывало, рассказывал соседской малышне, и хоть сверстники посмеивались над ним, мол, мелкоте сопли вытирает, детям его сказки нравились. Ей, кажется, тоже.

Теперь ничего не шло на ум, хотелось только рассмотреть Ее как следует, чтобы каждую черточку запечатлеть в памяти до будущего года, чтобы…

Каю почудился чей-то взгляд в спину. Обернувшись, он увидел только быстро удаляющегося человека, плохо одетого, сгорбленного и, похоже, пожилого.

— По-моему, он тоже тебя видел, — сказал Кай обескураженно.

— Может быть, — уклончиво ответила Она. — Ты ведь не единственный на свете, кто способен нас разглядеть.

Над этими словами он надолго задумался. Как знать, может быть, в другом городе есть кто-то еще, кто может видеть Ее? И, может, это не мальчишка из Хромоногого домишки, а какой-нибудь взрослый и…

Кай даже головой помотал, чтобы отогнать такие мысли. Она смотрела на него пристально, без улыбки, будто знала, о чем он думает.

— Который тебе год? — спросила вдруг Она.

— Весной сравняется пятнадцать, — ответил он.

— Вот как… — Она задумалась на мгновение, а потом вдруг остановилась и взяла его за руки. — Весною будь осторожен, Кай.

— Что?..

— Берегись весенних дев, — сказала Она без улыбки. — Они веселы и красивы, но не знают меры.

А, сообразил Кай, раз зимой появляется Она, то за весной, наверно, тоже кто-то должен приглядывать, чтобы всё шло своим чередом. Может, они и раньше появлялись, только он не обращал внимания.

— Как же я их узнаю? — спросил он. — Я никогда их не видел!

— Им ни к чему было показываться тебе, — усмехнулась Она. — Но теперь ты уже юноша, и… Поверь мне. Постарайся держаться подальше, а если уж столкнешься, то не ходи с ними никуда. Не слушай их. Иначе будущей зимой, вернувшись, я уже тебя не застану.

— А летом? — заинтересовался Кай. — Летом тоже нужно опасаться?

— Пожалуй, — кивнула Она. — Но девы лета и осени обычно слишком заняты урожаем, им хватает и его. Но если только случится недород, вот тогда берегись!..

— Хорошо, — обескураженно пообещал он. — Я постараюсь обходить их всех стороной. А почему ты говоришь так, будто их много? Ты ведь здесь одна!

— У нас разные заботы, — уклончиво ответила Она. — И ты ведь знаешь уже, что я не одна. Другие посещают иные края, хотя, может быть, заглядывают и сюда. Просто ты их не замечал.

Да как же я мог их заметить, подумал Кай, если я всегда ищу Ее одну?..

И всю дорогу до дома он обдумывал то, что узнал сегодня, и то, что пришло ему в голову: вдруг Она навещает еще какого-нибудь мальчишку далеко отсюда? Или вовсе недалеко, хоть на соседней улице! Он ведь никогда об этом не узнает, если тот тоже держит язык за зубами! Она-то ведь ничего не скажет…

А весенних дев Кай действительно увидел и постарался убраться как можно дальше от них. Их было несколько, и они пугали: буйной своей красотой, так не похожей на Ее морозную строгость, звонким смехом, блеском зеленых и синих глаз, простыми развевающимися одеждами… Было в них что-то дикое, первобытное… Хотя, поразмыслив, решил Кай, в Ней это тоже было, и еще более древнее, сдержанное и холодное, как полярные льды. А эти будто распространяли кругом кипучую свою энергию, и люди, даже не видя весенних дев, начинали то смеяться без причины, то ругаться, драк стало в разы больше…

Однажды он снова повстречал того человека, которого мельком увидел зимой. Узнал его только потому, что тот в упор смотрел на весенних дев, веселой шумной стайкой устроившихся у подножия старинного памятника основателю города. Смотрел, как голодный смотрит на хлеб, подходил всё ближе и ближе, пока те его не заметили, а заметив, не окружили. Кай не слышал, о чем они говорят, видел только, что мужчина временами смотрит поверх девичьих голов, убранных цветами, будто пытается позвать на помощь, но тот промолчал, и Кай не рискнул подойти. А потом девы повели куда-то этого человека (он оказался вовсе не таким уж старым, как выяснилось), и юноша рискнул проследить за ними до городских ворот, а дальше уже не пошел. Через несколько дней услышал, как сплетничали соседки, мол, такой-то утонул. И чего его на реку понесло, гадали они, да на самый крутой берег? Должно быть, спьяну, постановили они, а то и просто в голову что-то взбрело, он ведь совсем блаженненький был, с самой юности.

Кай мог бы сказать, что не был тот человек пьян, это весенние красавицы ему голову вскружили. А сам он свалился в реку или нет… И Ее предостережение прошлось холодком по спине: «не ходи с ними, не слушай их, не верь им, иначе больше я тебя не увижу». Значит, вот оно как…

Но вот настало лето, а там и осень, взбалмошные и опасные девы весны убрались восвояси, а эти, новые, были спокойнее и будто бы старше на вид. Их в самом деле не очень-то интересовали люди, Кай иногда сталкивался с ними взглядами, даже кланялся вежливо, доведись столкнуться (но чуть заметно, а то самого сумасшедшим ославят), те кивали в ответ и проходили мимо — рослые, статные, рыжие, золотоволосые, загорелые, с глазами цвета жаркого летнего неба, лесных орехов, каштанов, выгоревшей на солнце травы…

Красивы они были нечеловеческой красотой, все без исключения.

Только Кай ждал Ее.

* * *

Уже недалеко было до первых заморозков, и его охватило странное предчувствие.

Ну скорее же, просил он неведомо кого, вглядываясь в серое небо, откуда редко и неохотно падали первые белые снежинки, как мотыльки, падали и таяли на лету. Скорее, пожалуйста, сколько еще придется ждать?

Отец вернулся домой из очередной поездки, довольный — удачно расторговался. Поговорил со старшим сыном, у которого свадьба была на носу, покосился на Кая, подмигнул:

— Ты-то когда соберешься, молчун?

Тот неопределенно дернул плечом. Девицы на него заглядывались, он прекрасно об этом знал, окрестные юнцы ревновали и, было дело, нарвались на драку. Кай драться не желал, но пришлось… Тогда он явился домой с подбитым глазом, но с тех пор к нему особенно не цеплялись. А что гадости за спиной шипели… он привык их не замечать, и от него в конце концов отвязались.

— У булочника на углу дочка уж до чего хорошенькая, — продолжал отец, — тебе ровесница. Вот, думаю, надо бы сговорить вас…

Кай только вздохнул. Ясно теперь, что вдруг мать так сдружилась с булочницей! Слышно еще что-то было о торговле… Ну, понятно. Если о чем-то договорились, надо этот уговор скрепить, как всегда делалось.

— А не рано ли? — осторожно спросил он. — Ведь когда ты уезжаешь, я тут матушке помогаю, ей уж многое не по силам, да и учиться я дальше хотел…

— Что толку от твоего ученья! — отмахнулся отец. — Читать-писать научился, выручку сосчитать сумеешь, так чего тебе еще нужно? Вон какой здоровенный вымахал, а до сих пор не в работе, не то что старший! Хватит уж без дела маяться… Девицу тебе нашли — лучше не придумать, так что не дури, Кай, через годок свадьбу играть будем, а пока пойдешь поработаешь, разберешься, что к чему. Булочник-то хочет пошире торговать, вот я тебя и поднатаскаю, помощником будешь!

Кай промолчал, понимая, что возражать нет смысла. Если родители так решили… Остается только из дому сбежать, если не хочешь жениться на незнакомой девице, но куда ему податься? Отец прав, он только работу по дому и знает. Разве что писарем наняться или еще кем…

Но все эти размышления застила одна-единственная мысль: а как же Она? Найдет ли Она его в другом городке? Станет ли вовсе искать или пожмет плечами, да и забудет?

Я ей расскажу, пообещал себе Кай. Я расскажу, и тогда решу, что делать дальше. Я обязательно должен дождаться Ее…

…— Я тебя и не узнала, — произнес женский голос у него за спиной, и Кай повернулся. — Ты стал совсем взрослым.

— Да, наверно… — он привычно опустил глаза. Усмехнулся: — Таким взрослым, что на будущую осень уже свадьбу назначили.

— Свадьбу?.. — впервые он увидел Ее удивленной. — Но тебе ведь всего… пятнадцать, верно?

— Весной будет шестнадцать, — ответил Кай. — А с невестой мы ровесники. Родители согласны, так что ж?

— Красивая, должно быть, девушка? — спросила Она.

— Обыкновенная, — подумав, сказал он. — Я с ней и не знаком толком. Это родители нас сговорили. Я даже не знаю, сама-то она что об этом думает.

— Почему же не спросил?

— Не хотел, — сознался Кай. — Пока я с ней ближе не сошелся, все это… Как будто не взаправду. Будто всё можно отменить. А потом уже ничего назад не отыграешь.

Она промолчала.

— А я видел весенних дев, — сказал он, чтобы переменить тему.

— Я просила тебя…

— Я к ним не подходил, — помотал Кай головой, — просто видел иногда, они собирались здесь, на площади. И, знаешь, они увели какого-то человека. По-моему, это был тот самый, что следил за тобой прошлой зимой. Ну, когда ты сказала, что я не единственный, кто способен…

— Он выжил? — тихо спросил Она.

— Нет. Утонул, — ответил он. — Он, кажется, и не хотел с ними идти, но они говорили, говорили, да и уговорили его. Наверно, я мог бы его спасти, но… побоялся.

Признаваться в этом было стыдно, но Она, казалось, не стала его осуждать.

— Во всяком случае, умер он счастливым, — только и сказала Она. — Уж будь уверен. И хорошо, что ты не стал вмешиваться.

Они молча сели в сани — двоим теперь тут было тесновато, и Кай чувствовал Ее тело, от этого кружилась голова и горело лицо, и он не замечал, куда несутся белые кони… Оказалось, к Хромоногому домишке.

— Иди пока что, — тихо сказала Она. — Сумеешь уйти из дому около полуночи?

— Конечно, — хрипло отозвался Кай, и вдруг увидел Ее льдистые глаза совсем близко.

— Если не захочешь, не приходи, — тихо произнесла Она, и сани унеслись, не оставив следа полозьев.

— Ты, никак, щеку обморозил, — заметила мать, когда Кай вошел в дом.

— Да ничего страшного, — ответил он как мог более равнодушно, хотя след на щеке горел огнем. — Сейчас отойдет. Тебе, может, воды наносить?

— Наноси, — согласилась она, — да будем ужинать…

…Ночь выдалась волшебная — тихая и ясная. Вышла луна, снег тихо искрился, и перезвон колокольцев слышен был издалека.

Молча Кай сел в сани, молча поправил полог… Куда они отправились той ночью, он не знал, никогда не видел этого дома и таких комнат тоже не видел. И не очень-то представлял, чего хочет от него Она, но разобрался очень быстро…

Запомнил Кай только, как Она спросила:

— Ты помнишь, что сказал тогда, ночью перед первой нашей встречей?

— Помню, — тихо ответил он. — А если… если я тебя обниму, ты не растаешь?

— Проверь, — улыбнулась Она.

И нет, Она не растаяла.