Переход

Утром я, как обычно, пошел на работу.

В автобусе старался держаться от других людей подальше — берег руку. Марлевый жгут, на который мне ее привесили вчера, уже успел порядком испачкаться, поэтому вместо него я соорудил перевязь из тонкого осеннего шарфа. Этот индийский палантин вызывающе апельсинового цвета однажды забыл кто-то из друзей Алекса. Так он и валялся в гардеробе прихожей до сего дня, потому что ни я, ни Алекс извращениями по части одежды не страдали.

А тут, вот, пригодился.

Выглядел я, конечно, весьма забавно, только меня это мало заботило. Главное, что рука в безопасности. И хорошему настроению оранжевый цвет всегда очень способствует.

В офисе моя веселенькая повязочка вызвала настоящий фурор. Хотя, если быть точнее, не она сама, а тот факт, что 'Сашенька заболел'.

Когда прошлой осенью, бросив работу в маке, я устроился в эту компанию рекламщиком, то сразу понял, что попал. Коллектив оказался почти на сто процентов бабским.

Классический серпентарий. Выживает сильнейший. Верней наиболее ядовитый и устойчивый к яду других.

Но с виду это были очень милые девушки. Писали о моде и колясках, приятным голосом беседовали с рекламодателями и приносили тортики в честь дня рожденья… А в промежутках между этим без конца мерились всем, чем только могут мериться женщины.

Поначалу меня вгоняли в оторопь их бурные скандалы и выплески эмоций, но потом я привык. Тем более, что для любого парня в женском коллективе — настоящий малинник. Даже для такого, как я…

Короче, все эти самочки по-своему меня любили и делили между собой так же, как выгодную продажу или премии.

Короче, только я включил комп, как рядом возникла красавица Сабина со своей неизменной копной черных кудрей и стойким запахом дорогого парфюма. Она хотела о чем-то меня спросить, но сразу заметила 'обновку' на моем предплечье.

И понеслось…

— Сашечка! Что с тобой случилось?! — в аккуратно подведенных глазах я прочитал не столько жалость, сколько жгучее любопытство, свойственное Сабине.

— Упал, — ничего рассказывать ей я не собирался. Ни ей, ни любой другой представительнице серпентария.

— Упа-а-ал… — задумчиво протянула она, сканируя меня своими темными глазами. И тут же сунулась в соседнюю комнату, где сидела большая часть ее коллег-рекламщиц. — Девочки! Вы видели, что с Сашей случилось! — там за стенкой что-то оживленно промяукали. — Да вообще ужас! У него вся рука перемотана! Он упал!

Мля…

Мне захотелось спрятаться. Или выставить Сабину к ее подружкам. В конце концов, чего она приперлась в наш кабинет! Я делил его с двумя уже немолодыми женщинами-верстальщицами и еще одним совсем взрослым парнем, который меня в свое время здорово натаскал по этой работе. И был совершенно счастлив, что избавился от дамско-рекламного коллектива под боком.

К слову, вышло это случайно…Просто старый дизайнер уволился, а я оказался под рукой… Так вот и выпала мне моя удача.

Но выставить Сабину было делом непростым. Она очень любила заявиться в нашу комнату и начать строить глазки. Или просто трепаться со мной и Мишей, пока нет взрослых теток.

К тому же на Сабинин возглас не замедлило явиться пополнение — в кабинете моментально собрались все представительницы ядовитого сословия. Они оживленно принялись обсуждать мою живописную повязку и свисающую из нее конечность, которая уже второй день не подавала признаков жизни. Если бы эту руку вместе с шарфом можно было оставить и выйти покурить, думаю, девушки даже не заметили бы моего исчезновения. Они совершенно беспардонно обсуждали прямо при мне всевозможные версии, как я мог упасть.

— Сань… — спросила вдруг одна из них, самая на мой взгляд нормальная девчонка. — А ты работать-то сможешь.

Я кивнул. Рука болела, и двигать ею было трудно, но я — правша. Так что от дел увильнуть не сумел бы при всем желании.

— Надо мазь купить специальную, — решила блеснуть эрудицией еще одна красотка, Ира. — У меня брат такой лечился…

— Нет, лучше на физио походить, — тут же заспорила с ней высокая тощая Лиля.

— А вот я слышала…

Но разобраться, чем лучше меня лечить, девочки не успели — в кабинет вошла верстальщица Ольга, суровая умная тетка, и молодняк тут же как ветром сдуло.

Я вздохнул с облегчением. Они забавные, эти кокетливые дурочки, но все-таки женский коллектив — то еще удовольствие!..

Ольга устало поставила свою большую коричневую сумку на стол и поглядела на меня с участием.

— Не повезло, Саш? — она спросила будто совсем между прочим. Так обычно узнавают, сколько заявок пришло на сегодня или где лежит новая пачка бумаги.

— Ну да… — я не стал отнекиваться. — Не повезло. Выходные удались, блин.

Она кивнула с пониманием и запустила свой компьютер. У нее он мощный, как зверь. Не работа, а полет… Мой гораздо проще. Самый простой из всех четырех.

Но я и такому счастлив.

— У меня тоже удались, — Ольга достала сигареты и закурила. Вообще-то шеф не позволял, но я бы посмотрел на того, кто захочет спорить с Ольгой. — Открой окно, Санек, — сама она аккуратно прикрыла дверь, соединяющую наш кабинет с девчоночьим. — Сначала мелкого собака укусила во дворе, пришлось везти на прививку. Потом свекровь приехала в гости с ночевкой… Ну ты понимаешь. Она, конечно, женщина неплохая, но, боже ты мой, как я от нее устаю. Трындит без конца. И все про своих соседей, какие они придурки. Можно подумать, у нас лучше.

Я не удержался и хихикнул. Ольга тоже порой рассказывала про людей, которые живут с ней на одной лестничной площадке. Послушать эти коры собиралась половина офиса.

Когда я только появился в издательстве, мы как-то сразу подружились. Мне понравилось ее усталое круглое лицо в обрамлении коротких темно-русых локонов и всегда немного грустные карие глаза. Она любила джинсы и свитера, была порой излишне прямолинейна и пила крепкий кофе без сахара. Но в отличие от меня всегда оставалась настоящей женщиной. Обожала цветы, кошек и детей. И я знал совершенно точно, что вся ее грубоватость — просто особенность характера.

Через несколько минут подтянулись и двое других обитателей нашего кабинета — дизайнер Миша и верстальщица Алла. С Аллой мы общались только по работе, слишком мало было точек соприкосновения. Мать-одиночка с больным ребенком, сильная и смелая женщина, которой приходилось грести обеими руками, чтобы удержаться на плаву… она мало говорила и всегда старалась не задерживаться на работе.

Миша, наоборот, был болтун и любимчик всех девушек нашего большого коллектива. Но у него имелся один очень существенный недостаток — золотое кольцо на безымянном пальце. А в объемной спортивной сумке нашего главного дизайнера частенько оказывались пачки с подгузниками и детское пюре. Все это крайне огорчало обитательниц серпентария. Полагаю, они заочно ненавидели Мишину жену. Потому что в, отличие от 'милого Сашечки', Миша был высок, широкоплеч и говорил таким невероятным баритоном…

— О! — весело отреагировал он на мою апельсиновую повязку. — Сашка получил боевое ранение! С кем дрался, дружище? Колись!

— С качелей, — ухмыльнулся я. И мы хором рассмеялись. Все, кроме Аллы, которая как раз вошла и нахмурилась, с порога учуяв запах курева. Она и сама была та еще табакерка, но всегда ходила дымить только на заднюю лестницу, где это было разрешено.

— Оля, опять ты… — упрекнула она и, ничего больше не добавив, села за свою машину. Мое 'ранение' было оставлено без внимания.

— Похоже, кто-то не в духе, — попытался пошутить Миша, но Алла уже с головой ушла в свои дела. Мы с ним переглянулись и пожали плечами. Бывает. Видать, тоже выходные не задались.

Самому мне, напротив, совсем не хотелось работать. Ныла рука, хотя я заправился с утра анальгином. И тучи, опять затянувшие небо, не способствовали нужному настроению. Не спасала даже веселая повязка.

— Айда курить, — сказал я Мишке и он охотно кивнул.

10

Тогда, год назад я ужасно боялся их — и Мишку, и девчонок, и шефа… Но Мишку — особенно.

Глупо, да.

Но я тогда боялся всех, кто мог бы случайно вдруг распознать во мне Свету. Я только купил свою майку и только начал по-настоящему жить в образе парня.

В своем настоящем образе.

Все, что было до этого — осталось в прошлом. Я и работу в маке по большому счету бросил именно из-за того, что там меня знали как Свету, которая еще не имела возможности закамуфлировать свои сиськи.

Майка стала для меня не просто моральной броней, но и пропуском в настоящую жизнь, о которой я мечтал с детства.

У меня даже дух захватывало, когда я впервые пришел в издательство, представившись Сашей. И когда понял, что никто не спешит доказать обратное.

Черт побери, я в самом деле впервые в жизни был собой!

Хотя еще и очень далеко от того идеала, к которому стремился.

Каждое утро я подолгу стоял перед зеркалом в коридоре нашей квартиры и всматривался в свой облик, ища заметные недостатки. Я пытался сделать взгляд суровей, а скулы тверже. Поливался ядреным мужским одеколоном и по нескольку раз перекладывал обманку в штанах, сомневаясь, правильно ли она лежит. Алекс, глядя на такие метания, иногда ржал, а чаще закатывал глаза.

— Сашка… мля! Ну ты достал уже, честное слово! Ни один реальный пацан не тратит столько времени на свою внешность! У тебя же бзик, чудило.

Я не спорил. Но поделать с собой ничего не мог.

— Алекс… ну скажи мне, как ты его кладешь, а? Вниз или вверх?

Мой друг на миг застыл.

— А хрен его знает! — весело сказал он. Полагаешь, я хоть раз об этом задумывался? — и он беспардонно заглянул себе в штаны. — Вниз. Ага. Ну теперь буду как тот бородатый профессор из анекдота — всю ночь не усну, думая, как оно должно быть, под или над! — и рассмеялся.

— Спасибо… — пробормотал я. — Ну, значит у меня все правильно.

— Да конечно правильно, дурик! — Алекс хлопнул меня по плечу и сгреб в охапку. — И так правильно, и этак. Люди все разные. И хозяйство свое носит каждый, как хочет.

Я вздохнул. Как мужчине мне предстояло учиться очень многому. Учиться совсем иначе делать привычные с детства обыденные вещи… двигаться, разговаривать и улыбаться. Потому что Света была, к примеру, излишне эмоциональна. Нормальному парню это не к лицу… Нет, я понимал, конечно, что парни бывают разные не только в отношении того, как уложить в трусы свой хвост. Есть такие истеричные био-самцы, что диву даешься… Но мне-то хотелось быть 'правильным'. Не как те придурки, которые бабке в автобусе места не уступят. И не хлюпиком вроде нашего штатного фотографа.

Блин! Ну вот сложилось так, что я с детства рос в среде нормальных мужчин! Отец, дед, оба дядьки — все они относились к числу вымирающей породы, потому что умели не только обеспечить семью, но и подарить жене цветы, помочь чужой женщине затащить коляску в трамвай или просто выручить кого-нибудь в трудную минуту!

И я хотел быть таким же. Спокойным, уверенным в себе… Мужественным.

А на деле все получалось 'ровно наиборот', как любила говаривать одна моя одноклассница. Так что первое время мальчик Саша представлял собой весьма убогое зрелище: он был до безобразия молчаливым, скованным и замкнутым существом. Пугался прикосновений (конечно, вдруг кто прощупает что под майкой есть грудь, а содержимое штанов — ненастоящее…), разговоров (тонкий голос выдаст…) и любых тусовок (ну чисто так, вообще).

Ольга стала первой, кто сумел пробить брешь в колючей стене этого нелепого существа. До сих пор не понимаю, как ей это удалось… Но удалось. А ведь тогда я еще даже не работал в дизайнерском отделе, а был рекламщиком, как и весь серпентарий.

Сначала она разговорила меня, а потом я вдруг просто почувствовал, что рядом с ней мне… спокойно. И что работать в издательстве, пусть даже на продажах, мне нравится. Очень нравится.

И что жизнь может быть замечательной.

А вот с паспортом все вышло именно настолько 'весело', насколько я и предполагал.

Когда я впервые пришел в издательство, у меня никаких документов не спрашивали. Все было просто… 'Хотите у нас работать? Пожалуйста, вот вам стол, телефон и компьютер. Покажите нам, на что вы способны'. Никто не приглядывался ко мне, по большому счету я был просто одним из множества неопытных сопляков, которые пытаются заработать на продажах. Просто потому, что больше ничего не умеют.

Да я и продавать-то не умел. Но это являлось уже моей личной проблемой. Не продашь — не будет и зарплаты. Только через месяц испытательной работы мне светило официальное трудоустройство. И — необходимость показывать доки.

Но я об этом почти не думал. Ни о паспортных данных, ни о том, что будет, если все в этом огромном коллективе узнают, кем я родился на самом деле. По большому счету, мне было просто не до того. Я пытался доказать себе, что способен выжить в большом городе и без родителей. Это стояло на первом месте.

Через месяц коммерческая директорша Алина сказала мне, что я хороший мальчик и стараюсь, но брать меня в штат еще рано. Типа, потрудись еще, Сашенька. Докажи, что настроен серьезно. Приведи побольше клиентов… Я пожал плечами и не стал спорить. Меня не особенно волновало, по какой документации проходила в бухгалтерии моя зарплата. Главное, что мне ее честно выдали, как и всем остальным.

Но я действительно старался.

И спустя еще несколько недель Алина сама подошла ко мне с просьбой принести паспорт и все остальные документы.

Вот тут-то я и очконул по-серьезному. Заметался как мышка в банке.

Дома достал эти дурацкие бумажки и разложил их перед собой. Каждая была — как удар по яйцам… которыми природа так жестоко меня обделила.

Увидев, что я сижу, обхватив голову, подошел Алекс. Постоял молча за моим плечом. Потом печально усмехнулся:

— Я так понимаю, тебя можно поздравить с официальным трудоустройством…

Я кивнул, не поднимая головы.

Алекс взял мою тонкую красную книжицу с золотым гербом и долго задумчиво втыкал на фотографию примерной Светы — симпатичной девочки с отросшими волосами и даже чуть подкрашенными для такого дела ресницами. Потом положил паспорт обратно на стол и сказал негромко:

— Это не так страшно, Сань. Сделай, как я тебе уже говорил — отзови свою начальницу в сторонку и побеседуй с ней. Только спокойно. И уверенно. Не надо стрематься. Тут важней всего чувствовать себя правым, понимаешь. Стремается она пусть сама. Ты же ни в чем не виноват.

Я снова кивнул. По-прежнему глядя в стол. Алекс с самого начла знал все, но в тот миг жгучий стыд скручивал меня в узел, и я очень боялся, что мой друг это поймет. Ведь мы почти никогда не разговаривали на такие темы… если только в шутку… И он наверняка думал, будто я давно успокоился, поверил в себя, окончательно привык быть именно Сашкой.

Так оно и было.

Но проклятый паспорт сводил на нет все мои старания, все то, чего я добился.

Впрочем, выглядеть нюней я тоже очень не хотел. Поэтому прочистил горло и тихо, но твердо ответил:

— Конечно, Леш… Я смогу. Ты не думай. Я не сбегу и не брошу работу. Да и вообще… надо же привыкать к таким обломам. Их еще много будет.

Он хмыкнул.

— Тоже верно. Это только самое начало, Санек… Даже если ты когда-нибудь сделаешь операцию, она не гарантирует тебе избавление от этих проблем.

Ох, как же он был прав… Смена пола — жестокое испытание для нервной системы. И тут лучше сразу убить в себе все признаки стыдливости и смущения. Ведь дело даже не в том, что придется по сто раз оголяться перед врачами. Это-то как раз фигня, врачи понимают, с кем связываются.

Необходимость переделывать все документы после операции — вот где полная засада.

На следующее утро я снова, как в самом начале своего перехода, долго стоял перед зеркалом. Смотрел на себя… Но не искал больше изъянов — время доказало, что парень из меня получился такой вполне себе ничего. Нет… я был занят другим — пытался внушить себе, будто я сильный и смелый. Будто мне на все и на всех плевать.

— Даже не знаю, что сказать…

Лицо у Алины — всегда такой деловой и умной — было растерянное. Как у школьницы, которая не смогла решить слишком сложный пример. После того, как я молча выложил на ее стол все документы прошло уже минут пять. А она только перекладывала их, рассматривала, возвращала на стол и снова брала в руки, чтобы еще раз прочитать мое имя.

Сам я тоже ничего не говорил. Сидел как каменная статуя, стиснув челюсти и уставившись на сейф за Алининой спиной.

— Нет, ну мы можем, конечно, тебя оформить как положено, — наконец произнесла она чуть более решительно. — В бухгалтерии даже не сразу поймут наверное…

— Алин, — негромко, но со сталью в голосе сказал я, — мне не надо, чтобы они поняли. Я — парень.

Она бросила на меня быстрый взгляд и снова уставилась на мой паспорт. На Светину фотку.