Переход

Ха-ха… Наивный.

Глупая эта влюбленность умерла сама собой через полгода. Я закончил школу — и больше исторического Кирилла не встречал.

Зато потом были еще Олег, Дима и Альберт. С первым Света лишилась невинности. С остальными — продолжала попытки понять, что же такое — женское счастье. Пыталась с завидным упорством, которое я не терял в своей жизни никогда. Допыталась до того, что едва не вышла замуж…

Альберт оказался настойчивым парнем. Малость мальчиковые повадки Светы его не смущали, скорей уж наоборот — заводили. Мы встречались почти год, на протяжении всего моего первого курса и потом летних каникул. Даже съездили после сессии к его родителям в областной город… И им очень понравилась молчаливая скромная девушка, которая так любила носить рубашки их сына…

А меня на протяжении всей поездки не оставляло знакомое уже чувство фальши. Маска так и норовила съехать. Особенно когда Альберт пытался не в меру активно утверждаться в позиции альфа-самца. Иной раз мне безумно хотелось на его объятия ответить крепким ударом в челюсть. Почему? Да потому что я ненавижу, когда кто-то думает, будто на самом деле обладает мной! Будто имеет надо мной власть и может решать за меня, какое платье я одену для встречи с его друзьями. Или сколько мне позволено выпить на свой день рожденья…

Когда мы порвали, матушка назвала меня идиоткой и едва не выставила из дома. Она уже успела всем соседям, родственникам и друзьям раззвонить, что скоро у нас свадьба. Мля, она даже обручальные кольца нам присмотрела в ближайшем ювелирном!.. Не спросив меня, хочу ли я на самом деле замуж. Моя родительница так спешила поскорей пристроить свое странноватое дитятко… И ей так нравился этот Альберт. Она бы сама за него пошла, будь лет на двадцать моложе.

'Света! — истерила родительница, мечась по комнате. — Не будь дурой! Я тебя умоляю! Одумайся! Такой парень! Умный, красивый, при деньгах! Ну что еще тебе надо?! Он же сам предложение сделал, ты же ни в чем нуждаться не будешь! Послушай мать хоть раз в жизни!!! Ведь ты никогда меня не слушаешь!'

И так далее и тому подобное.

Но я не послушал.

Мы сильно тогда с ней разругались. Очень сильно.

Скажу даже больше… мы разругались настолько сильно, что я пошел в паркмахерскую и назло ей состриг к емелям отросшие почти до плеч локоны, которые так нравились Альберту.

А потом окончательно понял, что устал не только от длинных волос и видного жениха.

Я устал от себя. От этого проклятого притворства. От того, что все хотят видеть меня прилежной девочкой, которая должна выучиться в престижном вузе, выйти замуж, родить пару штук детей, а потом до конца жизни быть примерной женой и матерью.

Господи, как я все это ненавидел. Даже не платья и косметику. Не женское имя и сиськи.

Нет…

Я ненавидел сценарий, который родители подписали задолго до того, как я научился самостоятельно принимать решения. Я ненавидел уверенность с которой они, как и Альберт, все хотели контролировать в моей жизни. Чтобы и соседи, и родственники видели — у Яковлевых прекрасная семья! Лучшая семья! Просто образец… как с обложки журнала… Две умницы-дочки, дом — полная чаша и никаких отклонений от нормы.

Но отклонения были… Увидев себя в зеркале с мальчишеской прической, я вдруг так остро, до боли в груди захотел бежать… Бежать прочь от родителей, финансового института, за который они платили, и их твердокаменной уверенности, что из Светы надо сделать настоящего человека.

Две недели после этого я ходил сам не свой. Снова забросил все платья на дальнюю полку шкафа и начал пользоваться мужским одеколоном…

Думаю, мама сходила с ума. И больше всего ее, конечно, пугало, что на это скажут соседи.

Но мне уже было все равно…

Я пошел в разнос.

Демонстративно напился на отцовом дне рожденье. Перестал мыть волосы и стирать джинсы. Принялся хамить всем направо и налево по поводу и без.

Опустился, короче, на самое дно.

Мне тогда казалось, что это единственный способ сохранить и преумножить ту решимость, которая, подобно нарыву зрела в душе. А решил я… решил уехать. Совсем уехать из родного города.

Бросить институт.

Порвать все старые связи.

Особенно — с родителями.

3

Вот так я и оказался в Казани. Всего три часа от дома — а какая свобода…

Это было год назад… тогда стоял жаркий август.

С жильем вопрос решился быстро, я почти сразу нашел неплохую квартиру, которую стал снимать на пару с одним геем. Не дворец, конечно, но много ли нам надо? В моей комнате имелось окно с видом на дворик, удобный матрас на полу и ноутбук. Этого было вполне достаточно. И сожитель оказался отличным парнем, не смотря на всех его 'друзей' и привычку не смывать за собой.

Так что из больницы я сразу поехал домой. Едва дождался, пока пожилая медсестра сделает простую перевязь для моей пострадавшей руки, и почти бегом побежал на остановку. Устал ужасно… Хотелось только одного — принять горячую ванну и уснуть.

Но автобус все не шел, а сентябрьская погода сильно мне подгадила. Я зябко ежился под козырьком остановки и смотрел, как мелкий дождь сыпется на зонтик стоящей передо мной дамы. И ужасно жалел, что не надел с утра ветровку — теперь она была бы очень кстати.

— Эй, пацан, закурить есть? — услышал я за спиной. И сразу внутренне напрягся, уж очень голос был нехороший. Так обычно начинают беседу любители поживиться чужим телефоном.

Обернувшись, я увидел невысокого, но кряжистого парня с бритым черепом.

— Нет.

Самому бы кто дал…

А лысый, заметив мою перевязанную руку, разочарованно сплюнул и пожал плечами.

— Ну ладно…

Мда, у гопников, оказывается, тоже есть кодекс чести. И там, вероятно, прописано, что наезжать на убогих 'не айс'.

Я отвернулся и снова уставился на полупустую дорогу.

Автобус пришел только через полчаса, когда я окончательно замерз и готов был выть от боли. Денем, в машине скорой мне вкатили какого-то анальгетика, и несколько часов после этого жизнь казалась вполне сносной. Но доктор сразу предупредил, что боль вернется и будет сильной. Даже предлагал пару таблеток с сбой взять. А я, дурак, отказался. Пока доехал до дома, сто раз пожалел.

В подъезде пахло печеными пирогами. Я сглотнул слюну и постарался не думать о том, как же это здорово — возвращаться домой, где тебя ждут… Где пекут пироги, варят суп и спрашивают, что интересного случилось за день.

Меня никто не ждал.

Алекс два дня назад уехал со своими 'сестрами' на озера, так что в квартире было пусто и не пахло ничем, кроме лака, которым я с утра покрывал разрисованную накануне бутылку. Сама она стояла на балконе, но запах все равно просочился в комнаты.

Я скинул ботинки, прошел первым делом на кухню, где у нас лежала аптечка и отыскал анальгин. Подумал, что надо бы принять ванну и согреться, но вместо этого, не раздеваясь, повалился на диван в большой комнате и отрубился до самого утра…

Уезжая из своего города, я плохо представлял, что буду делать в Казани. Недоучка, фрик, человек без прошлого и без будущего… Из дома взял с собой только небольшой походный рюкзак, в который сложил любимую одежду. И еще ноутбук… Стоило бы оставить этот матушкин подарок, но я не смог. Слишком большая часть моей жизни проходила в режиме 'онлайн'.

Связи в Казани у меня были, деньги тоже — скопил за несколько лет, подрабатывая то там, то тут. Хотел потратить на какую-нибудь интересную поездку. Ни разу за границей не был… Но не сложилось. Ну да не важно это уже… Зато на новом месте быстро освоился. Пару недель пожил у знакомой девушки, а потом познакомился с Алексом, который искал себе сожителя. Правда я сразу ему объяснил, что геи меня не возбуждают. Ну, чтобы лишних движений не было. Да он, в общем-то и не проявлял большого интереса, потому что с самого начала знал, что если я и парень, то не совсем такой, как ему нравится.

А встретились мы как раз в гей-клубе. Есть в Казани такой 'Street'… До сих пор не знаю, зачем меня туда понесло. От безысходности, наверное. Пытался понять, что я за зверек такой. На лесби не похож, но и нормальным назвать трудно. Одно слово — уродец.

Адрес этого места узнал еще, когда жил у родителей, просто из любопытства…

Сначала решил днем на разведку сходить: узнать, где это и во сколько вообще тусовка начинается. Пока шел, все думал, может быть, мамаша была и права, пытаясь отвести меня к психиатру.

Да уж… Как все было бы просто, существуй в мире такие таблетки, которые принял и — хо-ба! — больше не хочешь быть парнем.

Клуб я нашел не сразу. Очень уж хитро он был спрятан на задворках главной улицы. Сначала пришлось просто свернуть в подворотню и долго там оглядываться. Вывеску я увидел, но дверь оказалась закрыта. Наверное, я бы так и ушел ни с чем, но тут мое внимание привлек секс-шоп… А я как-то слышал, что в таких магазинах можно найти приспособления для утягивания груди…

Пару минут потоптался, набираясь решимости, и рискнул заглянуть.

Когда вошел и увидел все эти 'богатства', застремался сильно. Честное слово, просто не знал, куда глаза девать! Такого количества резиновых изделий мне еще видеть не приходилось. С минуту я топтался возле самой безобидной витрины, где были выставлены обычные диски. С порнушкой, разумеется. А потом, как того и следовало ожидать ко мне обратилась продавщица, приятная дама в возрасте:

— Что-то посоветовать? — дружелюбно осведомилась она.

Я чуть на месте не провалился, но тут вспомнил, зачем собственно пришел, и спросил про нужную мне вещь. Но так как я и сам плохо представлял, на что она должна походить, то дама лишь руками развела. В этом шопе про такое даже не слыхали. Я кивнул и быстренько вышел вон, вздохнув с облегчением. Хотя дама попыталась крикнуть мне во след, что можно попытаться найти… Я сделал вид, будто не услышал.

Никогда раньше не был в секс-шопах… И даже не предполагал, что испытаю такую ужасную неловкость.

Нет уж! 'Сюда я больше не ездок'!

Почти бегом направляясь к выходу, я вдруг увидел на стене коридора вывеску, указывающую, как пройти к гей-клубу.

Вот он где прятался, зараза. Внутри. Подальше от посторонних глаз.

Там я быстро узнал, что открытие — в девять. И свалил домой, до девяти еще оставалось много часов.

Я долго думал, как одеться в этот бар. Кем меня должны увидеть люди? Светой? Или тем, кто я есть на самом деле? В конце концов решил не заморачиваться и залез в привычные джинсы и рубашку.

Рубашки я люблю больше всего. Для меня они — как символ настоящего мужского. Может быть, я американских фильмов обсмотрелся…

У меня была всего одна, зато просто замечательная — черно-коричневая, в крупную клетку. Я сам купил ее еще в родном городе. Матушка тогда привычно возвела очи небу и сказала, что я — неисправимое чучело. Зря она так, конечно. Я к тому моменту уже понял, что гораздо лучше выгляжу в мужском образе, а не девчоночьем. Только говорить об этом ни за что бы не стал.

В гей-клубе я сразу почувствовал себя как-то глупо. Словно опять пришел играть чужую роль. К тому же у меня было мало денег и тратить их на коктейли казалось не самой лучшей идеей.

А вокруг все веселились… девушки, парни… Вроде бы все как обычно, только наоборот… Но я ни к первым, ни ко вторым никакого отношения не имел…

Короче, не зная куда себя деть в этом странном обществе, я тупо сбежал в бар, который находился во дворе клуба, и там спрятался в туалете. Всегда так делаю, когда теряюсь в незнакомом месте. Можно побыть наедине с собой и понять, что происходит.

Бар был совсем маленький — на пять столиков, и туалет в нем — всего один. Зато туда не стояла очередь, как в самом клубе. Я закрыл дверь и огляделся. Крышки на унитазе почему-то оказалась сломанной, так что я сел на порожек. И попытался понять, что общего у меня может быть с 'радужными' мальчиками и девочками. Они так дружно там обнимались и целовались… но ни те, ни другие не вызывали во мне никакого интереса.

Тем больней было осознавать, что я один.

Один такой.

Урод. Ошибка природы.

От этих мыслей я почти разревелся. Если уж быть честным, даже хлюпнул пару раз носом, но потом, как обычно разозлился на себя за эту слабость и сразу успокоился. В ту пору я еще не курил, и гнев был единственным способом загнать слезы обратно.

Ну и пусть урод. Что же теперь поделаешь?

Да и в конце концов… всегда можно решить эту проблему радикально.

Меня даже потом прошибло.

Неужели правда? Я подумал об этом?

О самоубийстве…

Чувствуя, что меня начинает колотить, я прислонился спиной к косяку и закрыл глаза. В голове стучала только одна мысль — 'я могу это сделать'.

Сколько раз читал в книжках и газетах про самоубийц… Всегда считал их трусами. А теперь мысль об уходе вдруг показалась на удивление… обнадеживающей. Как последний патрон в кармане. Ты знаешь, что пропал и от тебя уже ничего не зависит. Но всегда можешь сам решить хотя бы один вопрос.

Я взъерошил волосы, а потом посмотрел на свои ладони. Руки как руки — ничего особенного. Вон, все голубые жилки на запястьях видны. Несложно будет их перерезать.

Правда меня всегда очень пугала боль.

Но если выбирать между короткой вспышкой и долгим мучительным горением, то занести лезвие будет не так и сложно.

Я провел большим пальцем по выступающей слегка вене. Дед мой всегда говорил, что с венами мне повезло — легко можно ставить уколы и капельницы… Медик, блин. А еще он говорил, что настоящие самоубийцы никогда не режут руки поперек — это делают только истеричные барышни, которым надо привлечь к себе внимание. Такие разрезы легко зашить и даже просто перебинтовать. А если по-настоящему, то надо провести бритвой вдоль вены. Это уже наверняка.

Я представил, как холодное лезвие коснется кожи и вздрогнул.

Ненавижу боль.

Между тем возле туалета кто-то разговаривал, слышались звуки бегущей воды со стороны раковины, смех и стук каблуков. Голубые обитатели клуба шутили меж собой и обсуждали знакомых. А потом одному из них надоело ждать.

И он дернул за ручку двери, которую я подпирал.

Только тогда я понял, что забыл запереться. Просто прикрыл эту дурацкую дверь, а про защелку и не вспомнил.

Оказалось, что затылком об кафель — это очень неприятно.

— Ого! — весело воскликнул надо мной огненно-рыжий парень в очках и со здоровенной серьгой в ухе. — Какой сладкий! Ты что тут делаешь?

Потирая отбитую голову, я уперся ладонью в пол, пытаясь встать.

— Чего надо?! — я завелся сходу. Мне было больно и ужасно обидно, что оказался в такой нелепой ситуации.

Стоящие рядом парни рассмеялись. Все кроме рыжего. Он протянул мне руку и, не дожидаясь пока я за нее возьмусь, сам подхватил меня с пола. Сильный, зараза.

И высокий — встав на ноги, я оказался этому любителю сладостей всего-то до подбородка.

— Ну давай, колись, чего ты тут делал? — в глазах рыжего я увидел странную серьезность. Однако отчитываться перед ним я не собирался.

— Да пошел ты!.. — выдернул плечо из его цепких пальцев и быстро двинул к выходу, слыша за спиной хихиканье этих кретинов.