Человеческий улей

Нифель появился через полминуты «всем телом»: тощий, весь какой-то болезненно-неопрятный. И в облике что-то козлиное. А вместо стакана или кружки догадался приволочь половинку мыльницы, чем немного озадачил Тощего:

— Может ты еще вантуз принесешь вместо фужера? Я и туда налить могу.

— А что мне голым бежать за стаканом?

— А ты разве голым не бегал никогда?

— Да лей уже, сам предложил, я болтать с тобой не впрягался.

— Вот, знакомься, это кореш мой, Каратом зовут. А этот убогий хмырь просто Нифель. Давайте, накатим за знакомство.

Карат был не в восторге от того факта, что парилка стремительно превращается в рюмочную и потому поднялся:

— Ладно, с вами хорошо, но мне пора.

— Куда ты? — огорчился Тощий. — Мы еще не начали.

— Надо в брюхо что-нибудь закинуть.

— Это тоже тема. Ты все равно в дом идешь, скажи чтобы мне шашлык из свинины на мангал поставили, я скоро подтянусь.

— Сколько?

— Скажи Тощий просил, они сами знают.

Глава 29

Несмотря на уверения Хмурого о высшем уровне приличия его заведения, общий зал оказался помесью совдеповских времен столовки и хаты оккупированной неоднократно упоминавшимися бичами. Попытки облагородить на современный лад заметны, но вклад их в обстановку минимален. Полы не столько грязные, сколько затоптанные до дыр в линолеуме; стены ободраные, в подозрительных пятнах; из украшений на них только почти лысая голова молодого лося; столики дешевые, пластиковые, как и стулья; стойка бара из простых небрежно отполированных досок на которые за их историю много чего пролилось. Витал стойкий запах перегара и какой-то кислятины ассоциирующейся с некачественной едой и рвотной массой, а в тот момент, когда Карат открыл дверь, кто-то из посетителей громоподобно отрыгнул.

Все это он разглядывал прищурившись, свет от многочисленных ламп после сумрака коридора резанул по глазам. Скользнув взглядом по немногочисленным разношерстным посетителям, уставился в сторону стойки. Там на экране широченного телевизора устало месили друг дружку два боксера — черный и белый. Причем белый, похоже, уже серьезно плыл.

За стойкой скучал прыщавый парнишка лет четырнадцати-пятнадцати. Меню и карту вин Карат просить не стал, дабы не смешить собравшихся вопиющей наивностью, просто спросил, что у них есть съедобного и быстро доступного. Пообещали организовать жирный борщ и разогреть какие-то фирменные котлеты, которые неимоверно вкусные. Ну и салат нарежут, хлеб своей выпечки обеспечат. От предложения «ста грамм» Карат отказался. Он и пиво не допил, куда ему еще и водку?

Впрочем, в этом он был одинок, потому как все прочие посетители потребляли ее охотно.

Указал на телевизор:

— Что за боксеры? Неужели телевизор принимает?

Паренек покачал головой:

— Запись кто-то принес. Целая флешка разных боев. Электричество только от своего генератора, а телевизор тут нигде ничего не ловит. Если есть записи интересные, поговори с Хмурым, он может купить. Ну чтобы не фильмы, а передачи там разные, концерты. Да сам знать должен. Фильмы тоже может взять, но чтобы самые последние, которые только-только вышли.

Карат присел за свободный столик, неспешно допил пиво, потянулся за второй банкой. В этот миг дверь в зал распахнулась впуская очередного посетителя. С первого взгляда понятно, что пил он перед этим долго и вдумчиво, уж очень вид характерный. И одет по бессмертной алкоголической моде: треники с провисшими коленками; запятнанная майка; растоптанные шлепки на ногах; при этом одна ступня голая, на второй носок не первой свежести. Образ довершала не совсем обычная деталь — ковбойская шляпа на голове.

Щелкнув по ней пальцем, новый посетитель почти трезвым голосом изрек:

— Мне сказали, что здесь имеется вкусная водка. Прибыл убедиться лично, предъявите немедленно.

Кто-то заржал будто обделавшийся дебил, более никакой реакции не последовало. А Карат так и застыл, не успев открыть банку. Уставился на вошедшего не сводя глаз. Тем временем новый посетитель взял бутылку, которую молча поставил на стойку бармен, обернулся, и в свою очередь пораженно вытаращился на Карата.

Безмолвствовал он чуть ли не полминуты, потом покачал головой:

— Или мне пора завязывать, или я вижу то, что вижу. Карат, ты ли это?

Тот открыл, наконец, банку, отсалютовал ею и сделал солидный глоток.

Шуст, приблизившись не совсем твердой походкой, опрокинул по пути один стул, отодвинул второй, сел, или скорее упал на него, ловко отвинтил пробку, попытался накатить с горла и, скривившись, пожаловался:

— Убил бы того извращенца, который придумал дозаторы в горлышко вставлять. Эй! Человек! Стакан мне! Что за отстойная тошниловка, где дают бутылку, а стакан к ней зажимают?!

Стакан появился чуть ли не через микросекунду. Трясущейся рукой налив около трети, жадно выпил, скривился:

— Да нихрена она тут не вкусная. Гадость как везде. Карат, так это точно ты?

— Я.

— Слава тебе Господи, а то уж подумал, что до пушистой белки допился. Если имеется острое желание, двинь мне в морду. Только не в нос, он у меня срастается болезненно, не люблю я это.

— Желания нет.

— Это как? Ты типа всем все всегда прощаешь, или именно на меня не в обиде?

— Ты хочешь сказать, что я похож на обиженного?

— Не грузись, я ведь без задней мысли сказал. То есть ты вообще без претензий? Я ведь как-никак тебя бросил тогда.

— И что? Себя спасал, мне ничего не должен, нормальный ход, какие тут могут быть обиды.

— А ты изменился…

— Ну да. Когда в такой же ситуации тебя не просто бросают, а в ногу стреляют, чтобы не убежал далеко, очень многое начинаешь понимать иначе.

— Это кто тебя так кинул?

— Рыбак.

— Фишер[16]?

— Нет, просто Рыбак.

— Тут Фишер есть. Пьян как последняя свинья, утром под крыльцом валялся в луже блевотины. Это точно не он? А то бы сходили и прирезали, идти недалеко.

— Как он выглядит?

— Как куча говна. И воняет от него так же. От тут уже неделю зависает, пропился до последней нитки.

— Нет, это точно не он. Мой Рыбак раньше этой ночи появиться здесь никак не мог.

— Плохо. Мне этот Фишер не нравится. Так бы и прибил суку. Ладно, раз ко мне претензий нет, меняем тему. Я все же твой крестный и мне до сих пор не по себе от того, что оставил тебя там. Да, в Улье иначе никак, но пойми, не все из старого можно вот так взять и забыть. В общем, я считаю себя твоим должником и потому буду вкусно угощать. Ты что заказал?

— Борщ, котлеты, ну и по мелочи.

— А я разве про жратву спрашивал?

— Мне пива хватит, банку добью и на боковую.

— Да хрен ты угадал. Тут водка вкусная, для начала высосем по литру, потом задумаемся о дальнейшем времяпровождении. По бабам можно сходить, почему бы и нет. В принципе, даже идти никуда и не надо, у Хмурого есть. Страшные они, как моя жизнь, но после литра водки тебе не все ли равно будет.

— Ни водки, ни баб не будет. Без меня отрывайся.

— Это ты сказал не обдумав вопрос в свете глубокого понимания демографической ситуации?

— Ты сам-то сейчас понял, что спросил?

— Уж прости, язык не успевает за мыслями. Ладно, сформулируем чуть иначе. Вот скажи, много ли баб ты тут видел за все время?

— Одну. Одежду приносила, когда моего размера на витрине не оказалось. И еще одну на улице.

— То есть видел всего лишь парочку. А мужиков, я так думаю, встречал куда больше?

— Я прямо сейчас вижу семерых.

— И тебя это не удивляет?

— Меня тут почти все удивляет.

— Дети не выживают, первыми уходят. Потом съедают баб, мало кто из них приспособлен к реальной жизни. В итоге мы имеем ситуацию, где на десять свежих иммунных мужиков приходится одна фемина. Как правило — та еще крокодилица, но здесь она все равно на положении принцессы. Тем более тут стаб на самом краю мира, дальше нет ничего подобного. Кто от Внешки выходит, здесь первым делом оказывается. А между прочим гормоны у иммунных бурлят, что у подростка. Припечет тебя, на стену с воем полезешь. Тут у нас обычное дело, когда пустышку из свежих ловят, связывают, и всем кагалом имеют. Оральные ласки, как ты понимаешь, при такой любви категорически противопоказаны, и особой романтики от подружки не жди, но все остальное пожалуйста. И не надо кривиться, сам такое скоро делать начнешь, если и дальше будешь носом крутить. Ну так что, я закажу у Хвата отдельный кабинет и парочку лялек? Ну или одну можно, вертолетом разложим, оно дешевле выйдет и даже как-то по-дружески.

— Если они все такие же как та, которая одежду приносила, то я пас. Лучше и правда свежую мертвячку поймаю. Да можно и несвежую, все равно посимпатичнее будет.

— Экий ты у нас привередливый. Ну я посмотрю на тебя потом, если доживешь. А насчет вкусной водки, так понимаю, согласие полное?

Карат покачал головой.

— Крестник, ты брось из себя монаха корчить. Тут быстро свихнуться можно, если разрядку себе не давать. Для этого такие веселые стабы и держат. Тут же ничего кроме бухла и потасканных баб нет. Вообще ничего. Просто охрана, бабы и бухло. Полный список того, что надо в первую очередь. Мы приносим сюда хабар, спускаем его в ноль, даем нервишкам отдых от Улья. И нам хорошо, и местные при деле. За банкой пива сюда никто не приходит, смысла нет так мелочиться.

— Значит, я буду первым.

— Этой дурью долго страдать не будешь, станешь как все, даже не сомневайся.

— Посмотрим.

— Вот и увидишь. Как ты тогда отмазался? Удрать успел? Но как? Он ведь меня быстро оставил, хитрый зараза, все уразумел сходу. Так как?

— Я его убил.

— Тебе почему-то верю. Так ты точно выпить не хочешь?

— Точно.

— А я, если не возражаешь, еще бахну. И не раз. Тут, Карат, можно литрами заливаться, и похмелья почти не будет. Главное, не забывай живчик в организм доливать, он почти со всеми проблемами справляется. И кури хоть по три блока в день, лишь бы не перебрать с никотином, отравишься. Рак легких здесь никто никогда не видел. Та гадость, которая в нас сидит, спасает почти от всего. Сберегает свое вместилище. Вирус это, энергетический паразит, или грибница, или еще что… Всякое говорят про эту штуку, точный ответ я не знаю, и вряд ли кто знает. Давай выпьем за здравие наших непонятных пассажиров. Стоит им что-то перепутать, и мы или копыта откинем, или будем бродить по кластерам и радостно урчать при виде вкусно пахнущей свежинки.

Перед Каратом поставили тарелку с аппетитного вида борщом и еще одну с котлетами. Понюхав последние, Шуст уточнил:

— Пацан, я прекрасно понимаю, что вы фарш из человечины крутите, но она хоть свежая?

— Это он так шутит, — без тени улыбки пояснил подросток. — Котлеты говяжьи, чуть-чуть курятины в фарш добавляем тушим с маслом, дожариваем в сухарях. Сейчас салат принесу.

Шуст, не церемонничая, ухватил раскритикованную котлету, откусил от нее чуть ли не половину и, сочно пережевывая, пожаловался:

— Который день заливаюсь, а кусок в горло не лезет. Но вот глянул на твои котлетки, и чего-то закинуть на зуб захотелось. А ты давно тут?

— Днем пришел.

— Нормально так пришел, четко в стаб попал. Не говори, что случайно получилось, небось помог кто-то, сам бы ты этот занюханный Жопосранск ни за что не нашел.

— Да разные люди по пути встречались. Кто-то помогал, кто-то наоборот. А некоторые помогали, а потом в ногу стреляли, под топтуна подставив.

— Ну раз рубера сделал, про топтуна даже не буду спрашивать. Ты, Карат, перспективный, я это сразу в тебе почуял. Ну давай еще накатим, за твои богатые перспективы, и чтоб их не оборвал какой-нибудь элитник или что похуже.

— Что может быть хуже элитника?

— Нельзя о таком говорить. Примета плохая, — ответил Шуст приглушенным голосом.

— Да тут куда ни плюнь в плохую примету попадешь.

— Это ты верно подметил, сплошные суеверия. А что ты хотел, мы ведь почти в аду, тут без мистики никак. Ладно, я как бы должник твой, уболтал. Дай только накачу для храбрости, потом занюхаю свежим хлебцем и на ушко расскажу страшную сказку. Как раз дело к ночи, атмосферно получится.

За столом на другой стороне зала внезапно вспыхнула громкая перебранка. Дело стремительно дошло до хватания за грудки, но тут дверь распахнулась и на пороге показался Хмурый. Не разбирая кто прав, а кто виноват, он ухватил обоих нарушителей спокойствия за шкирки, легко потащил на выход небрежно при этом сообщив:

— Горячим ребятам требуется срочное охлаждение. Пейте и ешьте гости дорогие, они вернутся лучшими друзьями. Проверено.

Оба мужика не из мелких, килограмм девяносто минимум в каждом. Но Хмурый тащил их будто котят, с виду вообще не напрягался.

Карат покачал головой:

— Ну и силища у этого урода.

— Ага, на морду лица квазы не красавчики, но силой не обижены. Связываться с такими — себе дороже. Тут раз было, его шестеро хотели отделать. В итоге отделал их он, и еще вытащил за баню, там у него пруд у скважины, кидает туда всех, и называет эту процедуру охлаждением. В принципе так оно и есть, еще ни разу не видел, чтобы оттуда кто-то выбирался горячим и по новой начинал бурагозить.

— Так что там насчет тех, кто пострашнее элитников?

Шуст, воровато обернувшись, склонил голову, тихо произнес:

— Никогда о таком не заговаривай с незнакомыми людьми. Можно только если ты сидишь на жилом стабе, и он должен быть обязательно большим, и располагаться вдали от таких мест как Удавка. То есть Кумарник не подходит по всем пунктам, он небезопасен. Некоторые особо нервные за слово «скреббер», сказанное в неположенном месте, могут чем-нибудь тяжелым по башке приголубить или пулю подарить.

— Знахарь местный упоминал это слово. И еще одни ребята, я в самом начале к ним попал.