Человеческий улей

Карат положил шарик на язык, сглотнул, навернул добротный глоток из фляги, отдал ее Расисту:

— Благодарю.

— Ну и как тебе?

— Да вроде никак. Греет живот только. Хотя нет… вроде не греет уже. Показалось.

— Не показалось. Так и должно быть — сперва всем греет брюхо, но это быстро заканчивается.

— А потом начнешь в элитника превращаться, — с кривой усмешкой добавил Шапкун.

— Не накаркай! — рявкнул Расист.

— Что?! — не понял Карат. — В кого это я начну превращаться?!

— Просто мы не все тебе про жемчуг рассказали… Бывает всякое… Ну… побочные эффекты.

— Можно превратиться в хрен знает кого?!

— Бывает и такое, хоть и нечасто. Обычно если и меняются, то только внешне и местами, прежний ум сохраняется, так что остаешься человеком. Не очень красивым человеком. Некоторые просто травятся так, что месяцами потом отлеживаются и нехорошие проблемы зарабатывают.

— А раньше нельзя было рассказать?!

Расист покачал головой:

— Никак нельзя. Ты из новых, не понимаешь еще, куда угодил. За такой шанс, какой тебе выпал, любой готов руку отдать. Вдруг и правда на свежих новичков так действует, как говорят. И заметь, что всем плевать на риск. Абсолютно всем. Ты потолкаешься здесь немного и сам поймешь. Ведь если повезет, заработаешь умение ксера, и это все — твоя шоколадная жизнь состоялась. Больше ни о чем думать не надо, найдется кому за тебя подумать. Так что еще не раз будешь нас вспоминать, радоваться, что на таких замечательных людей нарвался. Все ребята, живо закругляемся. Пора ноги уносить.

— Ствол у вас купить нельзя? — решил немного понаглеть Карат.

— Лишних нет, но в стабе со своей добычей ты варианты найдешь. Горох всегда в цене.

— Знать бы еще, где этот самый стаб…

— Да их полно, подскажем. Шагай за нами, потом объясню подробно. Тут опасно, активность пустышей издали засечь могут, а местечко популярное, не из простых.

Глава 10

Похоже, мания передвигаться от укрытия к укрытию здесь развита поголовно, а не только у быстроногого Шуста. Шестерка новых знакомых около километра двигалась по лесополосе, пока не достигла глубокой траншеи, пересекавшей ее почти под прямым углом. Здесь группа остановилась, и Расист долго сидел в кустах, оглядывая окрестности в бинокль. При этом все помалкивали, пустые разговоры на марше строго запрещались. Все, что сумел понять Карат из отдельных брошенных слов и фраз — дорога, вдоль которой они шли, была весьма опасным местом, где можно нарваться на каких-то загадочных внешников. Причем, судя по контексту, вряд ли они относится к зараженным. Это какой-то принципиально иной враг.

Вот только не факт, что это враг Карата. У Расиста и прочих с ними могут быть свои напряги, так что он рискует огрести лишь за то, что попал не в ту компанию.

Расист, спустившись в глубокую канаву, сплюнул под ноги, и постучав ногтем большого пальца по прикладу, произнес:

— Тут что-то не так. Не знаю что, но чуйка чует. Где-то мы точно засветились, зуб даю, так что выходить напрямую не будем. Махнем дальше по канаве на ту сторону, потом рывок к балке и уходим по ней низами, там тропа в кустах есть. Всем все ясно? Ну тогда погнали.

Карату ничего не ясно, но он не в той ситуации, чтобы раскрывать рот на подобные вопросы. Потолкается здесь немного, осмотрится, поймет, куда именно его занесло, а там уже можно голос подавать. Пока он никто и звать его никак, он не более чем человекоподобное существо неспособное дать ответ на самые простейшие вопросы, что касаются новой жизни.

Так и пошли — по дну траншеи. Глубиной под два метра почти на всем протяжении, не осыпавшаяся, лишь сырость на дне местами доставляет неудобства. На обувь начала налипать грязь, но это было трудно назвать серьезной проблемой.

А вот то, что началось потом — да, труднее не придумать.

Шапкун, остановившись, присел на колено, отвел левую руку назад. Расист присел вслед за ним, вскидывая сжатый кулак. Все прочие при этом замерли статуями, Карат, чутко реагируя на поведение серьезных спутников, окаменел одновременно с ними.

Что случилось? А хрен его знает, язык безмолвных знаков он понимал плохо.

Тем временем Шапкун, отведя ту же руку вбок, вывернул запястье, чуть подняв пальцы, а потом выставив указательный в сторону, провел им короткую горизонтальную линию.

Похоже, Расист не все понял из этой пантомимы, потому как стандартным возвратно-поступательным движением ладони поманил бойца к себе. Тот, тихо подкравшись, приглушенно сообщил:

— Там дальше вроде растяжка.

— Так вроде, или растяжка?

— Леска натянута. Тонкая. Просто так зачем ее натягивать будут? Караси здесь не водятся. Обложили нас походу, стерегут на всех путях.

Лицо Расиста стало совсем уж жестким, исказившись до неузнаваемости. Секунд пять помолчав, он напряженно произнес:

— Пускаем дым, пока ветер дует на дорогу. Перебегаем под ним на ту сторону и ныряем в зеленку. На стрельбу вслепую не отвечаем, только по близким целям, и только на ходу. Кто отстанет, сбор у водонапорной башни на краю дачного поселка. Вопросы?

— Думаешь, Хват? — спросил пулеметчик.

— Растяжка на запасной тропе сама собой не появилась — вот что я думаю. Рвать когти надо, пока нас тут гранатами не забросали. С группой Джигита так же начиналось и все знаете, чем закончилось.

Потянуло химическим дымком. Обернувшись, Карат увидел, как два бойца встали во весь рост и синхронно бросили за край траншеи две зеленые жестяные банки. В бок толкнули. Обернувшись, увидел, что Шапкун протягивает фляжку:

— Хлебни. Все свежаки тупят и доходяги, а сейчас далеко бежать придется.

Если угощают, отказываться глупо. Тем более своим живчиком он еще не разжился. Отхлебнул изрядно, завинтил, протянул назад:

— Благодарю.

— Ходу! — рявкнул Расист, сделал несколько быстрых шагов, с невероятной легкостью выкинул тело из траншеи на ходу ухватившись за ее осыпающийся край.

А Карату пришлось цепляться за корни, тащить себя как репку в огороде, с завистью глядя, как остальные бойцы легко его обгоняют. А ведь на плохую физическую форму грех жаловаться — мужчина в самом соку, ведущий активный образ жизни. И про спорт не совсем забыл, железяки таскает, грушу колотит. Но сейчас беспомощен будто ребенок.

Можно списывать все на недавние травмы и недомогание, коим вроде как славятся здешние новички, а можно честно признать, что не только в этом дело.

Надо было со спортом дружить крепче.

Поднявшись, бросился вслед за остальными. Бойцы цепочкой мчались меж двух струй густого дыма, которые ветром относило в сторону широченной дороги. Открытое место, но за ней начинается густая зелень запущенного донельзя леска, где в прошлом году зачем-то повесился сосед-алкоголик. Карату тогда пришлось ездить на опознание, и он так и не понял, для чего надо было переться через весь город и дальше чтобы в итоге сунуть голову в петлю. Есть куда более подходящих места, и все они гораздо ближе.

Треснула близкая автоматная очередь, и тут же еще одна, и еще. И следом оглушительное пулеметное «ду-ду-ду». Причем стреляли не его спутники, все они так и продолжали мчаться к дороге. Вот между ними промелькнул трассер, вот еще один. Один из бойцов вскрикнул, штанина под коленом начала намокать. Вряд ли словил всерьез, задело просто, иначе бы на ногах не удержался.

Что-то хлестко рвануло неподалеку, по изодранной куртке ударило в нескольких местах, будто кто-то пульнул из пневматики, но слабые пульки не справились с преградой. Звук этот Карат еще не забыл, кто-то попытался накрыть их из подствольника. ВОГ[3] дает массу мелких осколков, попасть под них — неприятно. Убить может и не убьет, но покалечит на совесть. Спасает любой, даже самый смешной броник, и расстояние. Уже через полтора десятка шагов можно не заработать ни царапины, к тому же чем дальше, тем слабее пробивающая способность этих мелких кусочков металла. Даже плотная ткань может их остановить, или значительно ослабить разрушающее плоть действие.

Кому-то из бойцов прилетело неплохо — впереди раздались такие изощренные маты, что хоть бери и записывай ради будущих конфликтов. Но никто не замедлился, не упал, как бежали, так и продолжают бежать. На ходу бросили еще пару шашек, но незаметности отряду это не прибавило. Дымят может и хорошо, вот только ветер не очень-то помогает. Совсем почти стих, не хочет тянуть завесу к дороге.

Пулеметчик, похоже, бил издали. Иначе ничем не объяснить его феноменальную косоглазость. Очереди грохочут одна за другой, нескончаемо, а толку ноль, если не считать царапину на ноге одного из бойцов. Автоматчики такие же мазилы, только патроны переводят.

Одна из пуль ударила в асфальт возле ноги Карата в тот миг, когда он сделал первый шаг на дорогу. Крошечный осколок, или отбитый камешек больно ужалил чуть выше кроссовка и почти сразу сбоку фыркнуло что-то серьезное, до этого в перестрелке не слышимое. Он даже не успел осознать значение этого звука, как оглушительно рвануло что-то гораздо круче ВОГ-а, тело подкинуло, бросило на землю. Головой приложился об асфальт, мозг будто только этого и ждал, начал давать сбои, путая верх и низ, вот-вот и отключится.

Нет-нет-нет! Нельзя Карату оставаться на этом асфальте. Хуже места для лежки не придумаешь. Добьют ведь, он сейчас легкая мишень. Неимоверным усилием воли заставил себя подняться, побежал, почти ничего не соображая и не видя — ветер как раз решил сжалиться, принес дым, устроил столь густую завесу, что своих ног не разглядеть.

Еще один «фыррр» и новая вспышка, озарившая дымное облако. Недалеко, но и не так близко. Из гранатомета вроде шмаляют, хотя уверенным быть нельзя — оглушило до такой степени, что все звуки стали нереальными, будто к шуму в каком-то неведомом Зазеркалье прислушиваешься.

Да где он вообще?! Проклятый дым! Похоже, вместо того, чтобы мчаться через дорогу, Карат, поднявшись, перепутал направления и теперь движется назад к канаве. Иначе почему до сих пор не напоролся на отбойник? До него ведь всего ничего оставалось.

Ветер — сама любезность. Будто отвечая на невысказанное пожелание, резко сменил направление, оставив Карата открытым с трех сторон. Он успел убедиться, что его предположение верно, и правда перепутал направления, отбился от группы.

И увидеть крестообразную тень, что стремительно передвигается по земле в его сторону, он тоже успел. И даже голову начал поднимать, чтобы посмотреть на то, что ее отбрасывает.

А потом ярко вспыхнуло, и почти тут же мир погас. Карат провалился в непроглядную тьму.

Глава 11

Нос нещадно терзало тошнотворным запахом горелых волос, а губу, похоже, облили расплавленным свинцом. Замычав, Карат дернулся, раскрыл глаза, причем лишь с частичным успехом — левый картинку не выдал, веки будто склеились.

Некто неизвестный, с бритой наголо башкой и мордой дегенерата в шестом поколении, щелкнул перед лицом дешевой зажигалкой и, радостно осклабившись, громко произнес:

— А этот и правда не жмур.

— Без тебя будто не знали… гений.

— Я ему губу припалил, так он сразу подскочил.

— Уймись уже.

Сознание вроде бы вернулось, но работало как-то плохо. И одним глазом непривычно работать. Но даже половины зрения хватило, чтобы понять — Карат находится в крытом кузове грузовика, который в данный момент движется по усеянной кочками и ямами местности. Трясет неимоверно. Освещение только от узких бойниц, оборудованных в подпертом арматурными решетками тенте, позади на самодельной турели установлен крупнокалиберный пулемет, стволом уткнувшийся в трепыхающийся на ветру брезент.

Помимо урода, который только что припалил ему небритую губу, здесь находились еще четверо. Трое похожи на этого садиста как родные братья: откровенно бандитские хари; потасканный камуфляж или просто крепкая гражданская одежда; у каждого под рукой оружие. Один явно не из их компании, он лежал позади, возле пулемета, руки закованы в наручники цепочка которых переброшена через прут решетки, которая прикрывала борт.

Тоже, кстати, в камуфляже, но не затасканном. Хотя грязи на нем хватает, это можно разглядеть даже одним глазом при скудном освещении.

Над Каратом завис верзила с габаритам шкафа-купе и физиономией, на которой даже при помощи мощной оптики вряд ли получится обнаружить следы интеллекта.

— Ну что, чушкарь, оклемался? Кто такой? Обзовись. Молчишь? То есть в молчанку решил сыграть? А может тебе зубы жмут?

Расставаться с зубами Карат сегодня не планировал и поэтому, разлепив запекшиеся губы, выдавил:

— Карат.

— Карат? А мы тут подумали, что ты свежак.

— А я и есть свежак. Окрестить успели.

— Расист твой крестный, что ли?

— Нет, Шуст.

— Не знаю такого. Сколько народа у Расиста?

— Вроде шестеро было, других не видел.

— С кем-то по рации или еще как-нибудь трещали?

— Не слышал.

— Не слышал он, ну надо же… А чего они вынеслись из канавы? Кто нас сдал?

— Растяжку увидели. Расист не стал подходить, сразу приказал дым дать и уходить за дорогу.

«Шкаф» резко развернулся к «дегенерату»:

— Ну ты! Гений тупизны! Какого они твою растяжку срисовали?! Совсем забыл где ты есть и что за такое может быть?! Опух?!

— Э! Чугун, не гони волну. Там все ништяк было, на тонкой леске и без следа. Четко сработал, без косяков, зуб даю.

— Это ты Раулю расскажи.

— И расскажу.

— А может ты ему еще и очко поцелуешь?

— Да я и вдую ему, если вокруг побреет.

— Раулю вдуешь?!

— А почему бы и нет?! Да я и элите вдую! И скребберу! Хоть кому, жалко что ли, достал ты уже меня тупыми наездами!

— Пасть заткнул! Притих резко! Совсем крыша потекла?! Кто такое вспоминает вообще за стабом?! Дебил тупой!

— Да ты сам дебил! Мы в стабе, разве не видишь, что тут за асфальт.

— Это тройник голимый, его ладонью накрыть можно, так что фильтруй базар.

— А мне по барабану — все равно стаб.

— Да тебе, я смотрю, все по барабану. У нас дело на мази было до твоего косяка, Расист шел через полосу четко, как и ждали, а то, что они мимо траншеи к дороге рванут, не ждал никто. И все из-за вшивой растяжки. А кто ее ставил?! А?!

— Может свежак врет, давай нормально спросим.

— А откуда он тогда вообще про ту растяжку узнать мог?! Мысли твои прочитал?! Да ты же совсем тупой, какие там могут быть мысли!

— Сказал же, волну не гони, все путем у нас, мы этого козломордого взяли, теперь есть о чем с внешниками базарить.

— У нас минус двое, и Расист свалил со всей своей кодлой. Думаешь, Рауль будет этому рад?

— Внешнику обрадуется, ты же сам знаешь, у него с ними терки пошли из-за Пыхаря и Прапора.