Исповедь охотника на вампиров

— Ну, и откуда ты откинулся, брателла? Хаза, башли нужны?

— С башлями у меня всё нормально, дядя, — ответил я вору с насмешливой улыбкой, — а вот перекинуться пару деньков не помешало бы, но ты учти, я завязал. Нет перспектив. Так что я посмотрю на столицу и домой, в Инту подамся.

Вор цыкнул зубом и заметил осклабившись:

— Это ты зря говоришь, если голова работает, перспективы есть всегда. Особенно сейчас, когда Горбач перестройку затеял. Если хочешь, могу тебе их обрисовать. Мне сейчас как раз нужен надёжный парень, которого муровцы не знают. Можно сорвать хороший куш, причём чисто, без мокрухи. Что скажешь?

Несколько минут я молча ел тройную порцию свиной поджарки с картофельным пюре, словно обдумывая его слова, не забывая про двойной салат "Столичный", после чего спросил:

— Что нужно будет сделать?

Вор наклонился и с улыбкой сказал:

— Я тебя уже почти час пасу, ещё с Киевского вокзала за тобой иду. Парень ты, как я погляжу, на вид ловкий, и, главное худой, да, и силой, похоже, тебя бог не обидел.

Ещё на фронте, в сорок четвёртом, я познакомился с несколькими уголовниками, а потому немного разбирался в воровских делах. Усмехнувшись, я спросил:

— Что, в Москве свои форточники перевелись? Вот уж никогда бы не подумал. Такой знатный город и нет форточников.

Вор кивнул и с готовностью пояснил:

— Нет, их в первопрестольной хватает. Просто та фатера, которую я присмотрел, принадлежит одному подпольному ювелиру и чёрт его знает, кто он такой, но только рыжья и брюликов у него, хоть завались. Ювелир этот имеет мохнатую лапу на белом телефоне, а потому сразу же к ментам помчится и те всю Москву на уши поставят, а лезть нужно именно через окно, так что всех форточников они первым делом и заметут.

Вы, наверное, спросите, с чего это тот вор, подсевший ко мне в столовой на Садовом кольце, так разговорился? Ну, я вам так отвечу, даже перед новорожденным вампиром, ещё не умеющем читать кровь, не говоря уже о том, чтобы идти по её линии, мигом разговорится даже какой-нибудь супершпион, способный обмануть любой детектор лжи и противостоять самой современной сыворотке правды. Вот потому-то вор, положивший на меня глаз, сразу же выложил мне всё. Я ему просто приказал это сделать. Пристально посмотрев на него, я спросил вполголоса:

— Сигнализация есть?

Вор тут же со вздохом признался:

— Есть, но если изловчиться и пролезть через форточку на кухне, то в фатеру можно войти без лишнего шума. Надо только дождаться, когда ювелир в Питер поедет, за товаром.

Честно говоря, идея ограбить подпольного миллионера, тем более ювелира, мне сразу же понравилась, но меня интересовало, что из этого выйдет в денежном выражении и я спросил:

— Ладно, допустим я выгреб рыжьё и брюлики из хаты твоего ювелира. А дальше что? Куда мы добро сбагрим?

Вор усмехнулся и ответил:

— С этим проблем не будет. Есть у меня подход к одному барыге. Он готов купить всё, что я ему принесу и заплатить этими, как их, баксами. — Увидев удивление на моё лицо, он с улыбкой объяснил, понижая голос с просто тихого, до шепота — Ну, долларами. Хотя статью и не отменили, сейчас за них уже не сажают и один надёжны человечек мне говорил, что их и у нас будут тоже продавать, хотя и не всем. Перестройка. Ну, а с баксами можно и за кордон майнуть, но мне и здесь хорошо. Так что ты мне скажешь, брателла? Войдёшь в дело?

От таких слов у меня, честно говоря, внутри даже похолодело. Для меня ведь жизнь остановилась в начале семьдесят четвёртого и я даже слышать о том, что в Советском Союзе скоро появятся доллары, не хотел потому, что был коммунистом, фронтовиком. Правда, вместе с тем я к тому времени уже почти девять лет, как перестал быть человеком и стал вампиром, хотя и не высасывал из людей кровь, но это всё равно ничего не меняло. Однако, благоразумие быстро взяло верх над эмоциями и потому я молча кивнул, протянул через стол руку и сказал:

— Ты меня уболтал. Виктор.

Мой собеседник меня немного не понял и ответил, машинально пожимая мне руку:

— Вообще-то я Николай, брателла. — Потом стукнул себя по лбу и воскликнул — А, понял! Виктор это ты? Ну, раз так, тогда поехали в одно место, я хочу проверить, чего ты стоишь.

В принципе я мог бы и не позволить Николаю выступить с таким заявлением, но, подумав, дал ему возможность сказать то, что он хотел. Молча кивнув головой в знак согласия, я быстро съел сочень с компотом и мы вышли из столовой. Мой будущий подельник, взявший себе шницель с гречкой и стакан компота, лишь поковырял его вилкой, но есть не стал. Это был плотный, коренастый парень лет тридцати пяти, с воровскими наколками на руках, но я в них так и не удосужился разобраться тогда, а сейчас эта братия украшает свои тела совсем по другому.

Николай поймал такси и мы поехали за город, на полигон для обучения и тренировки строителей-монтажников. Мой подельник был одет франтовато, в новенькие джинсы, спортивные туфли и кожаную куртку. Рядом с ним я в простеньком, ношеном демисезонном пальто, купленном в киевской комиссионке, и дешевом, неказистом костюме, также с чужого плеча, выглядел неказисто, хотя и привык в прежней жизни к добротным, дорогим вещам и костюмам, пошитым на заказ. Увы, но от моей прежней жизни у меня остался один только портсигар, да, сильно пострадавшая от воды фотография, на которой я был сфотографирован с женой. Чуть ли не прочитав мысли Николая, я, как только мы въехали на полигон, вышел из машины, снял с себя пальто и пиджак, хотя погода стояла холодная, заканчивался октябрь месяц, подошел к высоченной опоре ЛЭП. Закатав рукава рубашки, я сбросил туфли, высоко выпрыгнул вверх и, ухватившись руками за холодный металл, стал подниматься по опоре с такой скоростью, что и сам удивился.

Минут двадцать я показывал онемевшим от удивления Николаю, его знакомому сторожу и таксисту, чудеса ловкости, граничащие с фантастикой. Ну, то что я делал, с точно такой же лёгкостью вам покажет любой вампир, если не того больше. Впрочем, я тоже не стал показывать всего, на что способен, но не отказал себе в удовольствии пробежаться по толстенному электрическому проводу от одной опоры до другой, вернулся обратно и быстро, чуть ли не свалившись камнем вниз, спустился на траву, обулся и подошел к Николаю. Тот, глядя на меня с изумлением, покрутил головой и спросил обалдело моргая:

— Ты что, циркач?

Надев пиджак и пальто, я буркнул в ответ:

— Ну, что, поехали на хазу?

Николай хохотнул и воскликнул:

— Не, Циркач, сначала метнёмся на одну точку, я тебя приодену. Тебе же клифт нужен новый, прохаря, котлы и всё такое.

Глава третья

Ограбление

С ограблением квартиры ювелира Бирштейна вышла загвоздка. Этот пожилой еврей почему-то отложил свою поездку в Ленинград, намеченную на середину ноября, и нам пришлось ждать того дня, когда он уедет, до конца апреля, но оно и к лучшему. Ювелир жил на девятом, предпоследнем этаже дома на Кутузовском проспекте, а потому залезть в его квартиру с крыши зимой, на взгляд нормально человека, не представлялось возможным. За это время я малость освоился в Москве восемьдесят шестого года и даже сдружился с Николаем, показавшимся мне сначала обычным уголовником. Хотя этот тридцатишестилетний парень и отсидел пять лет в колонии, уже в первый день нашего знакомства выяснилось, что на самом деле он вовсе никакой не вор, а подпольный торговец антиквариатом и сидел за то, что продавал иконы иностранцам и попался на этом. На поверку Николай оказался неплохим художником, превосходным реставратором и большим знатоком древнерусского искусства, да, ещё и верующим человеком. В отличие от многих других торговцев иконами, он не обворовывал храмы и деревенских стариков, а покупал за вполне приличные деньги настолько "убитые" иконы, что на них, как ни вглядывайся, ничего не увидишь. Как это ни удивительно, но я со своим прошлым, которым, не скрою, гордился, даже в мыслях не стал его осуждать, хотя, как коммунист, вроде бы должен был, так сильно изменились мои взгляды.

Однако, он в своей домашней мастерской каким-то образом умудрялся смывать с икон всю копоть от лампад, въевшуюся в них за десятки и сотни лет, умело восстанавливал красочный слой, реставрировал и в конечном итоге они сверкали, словно новые. В отличие от других торговцев, он никогда не называл иконы досками и брал их в руки только перекрестив свой лоб, что для меня выглядело чем-то диким. Увы, но я родился в семье атеистов, воспитан атеистом и таковым являюсь по сию пору, особенно после того, как узнал, кто на самом деле написал все священные книги и зачем. Меня не раз подмывало рассказать об этом Николаю, которому воры дали кличку Богомаз, но я всё же сдержался. В конце концов всё то, во что верил я и за что сражался, вступив на фронте в партию, тоже придумали вампиры. Тем более, что он, по моей просьбе, наведался к моему соседу, проводившему мою жену, её сердце не выдержало, когда она узнала о моём бесследном исчезновении, с ней случился инфаркт и она умерла через полтора года, в последний путь, и выведал у него, что тот сохранил некоторые наши вещи. Вскоре уже я посетил его и забрал альбом с фотографиями, а также свои ордена и медали, внушив, что являюсь родственником жены.

Николай жил в пригороде Москвы, в Королёве, в довольно большом двухэтажном доме, причём один. Он тоже похоронил своих родителей. У него-то я и поселился. Николай в первый же день нашего знакомства помог мне приодеться, а потом, в ожидании того дня, когда ювелир уедет, мы стали вместе мотаться по Подмосковью и соседним областям. У моего нового приятеля действительно имелись хорошие связи с коллекционерами, готовыми платить большие деньги не только за старинные иконы, но и за прочий антиквариат, так что мы не бедствовали. В этих поездках я оказывал ему, как он сам мне говорил, неоценимую услугу, сидя за рулём его машины. Когда нас останавливали гаишники, я сразу же отбивал у них охоту интересоваться, кто мы и откуда едем. Со стариками на счёт продажи или обмена старых икон он договаривался сам, а иногда выменивал их на отреставрированные даже у священников, после чего обычно ворчал, говоря, что иконы нигде так сильно не портятся, как в церквях.

Как-то раз он рассказал, что в московской канализации можно найти чуть ли не тонны золота и меня это так увлекло, что в те дни, когда мы не отправлялись в очередную экспедицию, я брал его "Ниву", выпускалась когда-то в России, бывшей тогда ещё Советским Союзом, такая машина, небольшая, но обладавшая очень хорошей проходимостью, ехал под вечер в Москву и, переодевшись в костюм химзащиты, спускался в канализационные коллекторы в центре города, чтобы бродить по ним всю ночь. Мне, с моим зрением, обострёнными в десятки раз чувствами, а также редкостной способностью не обращать никакого внимания на вонь нечистот и грязь, и в самом деле удалось найти несколько десятков старинных, золотых и серебряных ювелирных украшений, хотя искал я там совсем другое. В то время мне почему-то казалось, что там, тёмных и мрачных, вонючих подземельях, я смогу найти хоть одного кровососа. Увы, но их мне следовало искать вовсе не там. В Москве кровососы вращались в куда более высоких кругах, куда я не имел доступа, а прорываться туда с боем даже мне оказалось бы весьма затруднительно.

Зато я смог и без ограбления хорошо поправить своё финансовое положение, так как во время одной такой ночной экспедиции нашел пусть и небольшой, но всё-таки ценный клад, состоящий из полусотни золотых царских червонцев и пригоршни ювелирных украшений с рубинами и изумрудами. Николай тут же их продал за довольно приличные деньги и я, на радостях, тоже купил себе "Ниву", только не вишнёвого, а синего цвета. Мы с ним совсем уже разуверились в том, что Бирштейн когда-нибудь уедет в Ленинград, как двадцать пятого апреля Николаю позвонила его пассия, третий член нашей воровской шайки, и сообщила, что ювелир, наконец-то уехал. Лариса, подруга Николая, жила в том же доме и из окон её квартиры была видна квартира ювелира, которого она люто ненавидела за то, что из-за него посадили её отца. Она-то и являлась инициатором ограбления и познакомилась с моим подельником, точнее напарником, только ради этого. Ну, меня это обстоятельство нисколько не расстроило, ведь её отца действительно посадили ни за что. Тот просто высказал как-то ювелиру претензию, что автомобиль нельзя ставить прямо посреди проезда и вскоре его обвинили в злостном хулиганстве.

Сидя по вечерам с биноклем у окна, Лариса часами вглядывалась в окна квартиры, находящейся наискосок от её комнаты, и сумела составить хорошее представление о том, какие ценности хранил у себя дома Наум Моисеевич Бирштейн. Этот худой, сутулый еврей с крючковатым носом, устроил на дому ювелирную мастерскую и чуть ли не ящиками каждый день отгружал продукцию курьерам, приходившим по вечерам. Девушка часто видела, как ювелир рассматривает и сортирует крупные бриллианты и золотые самородки. Бирштейн жил один в пятикомнатной квартире. Лариса специально побывала в точно такой же квартире двумя этажами ниже и составила точный план, но он мне мало что давал кроме того, что я узнал, где в ней находится вентиляционная шахта. Влететь в квартиру через форточку с вентилятором вместо стекла, я мог играючи и к тому же практически незаметно, а вот выбираться из квартиры с хабаром, увы, представлялось делом очень сложным. Проще проломить стенку вентиляционной шахты и выбраться через неё на крышу, пусть потом муровцы гадают, как вор-форточник сумел это сделать.

Когда Лариса позвонила и сказала Николаю, что Бирштейн уехал, мой напарник велел ей брать чемодан с вещами, ловить такси и срочно ехать в Королёв. Делалось это предосторожности ради. Вдруг муровцы догадаются, что за квартирой ювелира велось наблюдение и выйдут на нашу наводчицу? Ну, а мы сели в мою "Ниву" и поехали в Москву. Уже через час, ещё засветло, я заехал во двор по соседству и остановились в трёх домах от П-образного дома Ларисы, поставив машину так, чтобы можно было сразу же выехать. Делая вид, что мы ждём товарища, я дождался, когда окончательно стемнеет. Велев Николаю сидеть в машине, я вышел из неё и направился вовсе не к тому дому, где жил ювелир. Завернув за угол, я огляделся. Убедившись, что за мной никто не наблюдает, я взвился вверх и мягко приземлился на крыше. На мне были надеты чёрные джинсы, чёрные же рубашка и тенниски, а под рубашкой, я обмотал вокруг тела два узких, но довольно длинных мешка, пошитых из очень прочной чёрной ткани и капроновый шнур, покрашенный в чёрный цвет.

Поднявшись на крышу, я бесшумно побежал по ней, перепрыгивая с одного дома на другой и через пару минут оказался на месте. Рассматривая окна квартиры ювелира, я мысленно не один десяток раз проигрывал в уме, как буду действовать и потому, не мешкая, нырнул с крыши вниз, изогнулся в воздухе, ухватился за металлический отлив подоконника и тут же снова взвился в верх, чтобы не задерживаясь, схватив руками вентилятор, влететь вместе с ним в квартиру. Кусок фанеры, с дыркой для вентилятора, держался всего на четырёх гвоздях и они вылетели из рамы без лишнего шума. Так я очутился в просторной кухне ювелира, превращённой в маленький литейный цех, в котором он плавил золото. На большом верстаке я сразу же обнаружил эмалированную кастрюлю, тянувшую килограмм на десять, на треть заполненную совершенно однотипными, недавно отлитыми и даже не обработанными, ювелирными изделиями — египетскими крестами. Они отличались друг от друга только тем, что имели пять разных размеров, от трёх, до десяти сантиметров в длину.

Не включая света я огляделся, нашел на другом верстаке полиэтиленовый пакет, пересыпал в него кресты, достал из-за пазухи мешки и шнур, и принялся планомерно обследовать квартиру, а точнее маленький ювелирный заводик, на предмет чего бы хорошего украсть. Повсюду я натыкался на одни только египетские кресты. Похоже, что помимо Бирштейна, в его квартире работало ещё трое подмастерьев. Вскоре я добрался до его комнаты, в которой, помимо верстака у окна, стояло два металлических шкафа, кушетка, платяной шкаф, холодильник и кухонный стол с электроплиткой. Да, ювелир жил небогато и мне его стоило пожалеть, а не грабить и ещё внимательно присмотреться к тем курьерам, которые забирали у него товар, очень уж все эти кресты напоминали знаки отличия. Вот только я не догадался тогда, что они имели прямое отношение к вампирам.

Открыв оба железных шкафа, я чуть было не присвистнул от удивления. Один оказался доверху заполнен роскошными футлярами для крестов, а во втором лежало почти две сотни готовых изделий, украшенных бриллиантами, и три картонные коробки с бриллиантами. Сложив всё во вторую сумку, я задумался. В этой ювелирной мастерской, устроенной в московской квартире, да, ещё в том доме, в котором жили далеко не самые простые москвичи, я нашел добрых сто килограмм золота и с полкило бриллиантов, причём не маленьких, и всему этому золоту, за исключением двадцати с чем-то килограммов самородков и золотого песка, Наум Моисеевич придал форму совершенно одинаковых египетских крестов, украшенных пятью крупными бриллиантов и двумя дюжинами поменьше. Зачем? Это что, нечто вроде погон или лычек? На ордена они никак не тянули, поскольку к ним прилагались ещё и массивные плоские цепочки разной длины, одни длинные, видимо для мужчин, другие короткие, для женщин, или наоборот, что не играло никакой роли.

Продавать такие украшения какому-нибудь барыге, означало ничто иное, как явку с повинной, ведь тут явно речь шла о существовании в стране какого-то тайного ордена (тогда я сразу же подумал о масонах), причём очень могущественного и богатого. Такой орден обязательно должны были контролировать вампиры, а потому меня сразу обеспокоила судьба моих, теперь уже точно, подельников. Однако, делать было нечего, я уже влез в квартиру ювелира, а раз так, то хорошенько упаковав награбленное, подошел к вентиляционной шахте, быстро вырастил себе длинные, острые и очень прочные когти на пальцах, сделавшихся толщиной с сосиску, и, стараясь не шуметь, принялся осторожно царапать её, стараясь оставить как можно больше следов от когтей. Через пять минут, выломав кирпичи, я влез внутрь и выбрался на крышу. Оставив мешки возле трубы, я помчался по крышам к ближайшей сберкассе. Мне срочно требовались деньги, чтобы было с чем отправить куда-нибудь Николая и Ларису. Муки совести меня нисколько не терзали, при мысли о том, что по Москве расхаживают вампиры, они отступили прочь.

Спустившись вниз, шел второй час ночи, я подошел к входу и требовательно постучал кулаком в дверь. Минут через десять к ней подошел милиционер, посмотрел на меня через стекло и, повинуясь моему мысленному приказу, открыл дверь. Чтобы у этого молодого сержанта потом не возникло никаких неприятностей на службе, я погрузил его в беспамятство и слегка приложился к нему, оставив ссадину на скуле, после чего когтём взломал замок. Кроме него в сберкассе больше никто в ту ночь не дежурил и я, взломав голыми руками несколько сейфов, нашел тот, в котором лежали деньги, а не папки с бумагами. Пошарив в столах операционистов, я нашел матерчатую сумку и полиэтиленовый пакет, и набил их пачками с купюрами по сто и пятьдесят рублей. Всего в сберкассе набралось четыреста тысяч рублей, сумма по тем временам огромная. Облегчённо вздохнув, я аккуратно прикрыл за собой дубовые филёнчатые, остеклённые двери и снова взвился вверх и побежал крышами к дому ювелира. Через двадцать минут я спустился вниз, подошел сзади к машине, положил в неё награбленное, сел за руль и тихо сказал Николаю:

— Всё, едем домой.

Тот уснул и не слышал, как я сел в машину. Встрепенувшись, он спросил меня шепотом:

— Ну, как всё прошло, Витёк?

— И хорошо, и плохо, Коля. — Ответил я ему — Мы взяли квартиру не того ювелира, с которым следовало бы связываться. В общем и тебе, и Ларке, нужно срочно сваливать из Москвы и ложиться на дно где-нибудь в провинции, в маленьком, тихом городке. Ладно, поехали домой, там я вам всё и объясню.

Вернувшись домой, Лариса не спала и ждала нас, я вывалил награбленное на стол и объяснил своим подельникам, что с ними сделают члены тайной масонской организации, когда поймают их с украденными у их ювелира регалиями. Мне даже не пришлось применять свои гипнотические способности, они сразу же всё поняли. Девушка, глядя на пачки денег, спросила:

— Нам что, даже нельзя ехать вдвоём?

Кивнув, я сказал:

— Будет лучше всего, если вы уедете порознь, Лариска, хотя, Микола, если ты сможешь заменить фотографии в паспортах, то вы можете уехать на моей "Ниве" и вдвоём, но как только отъедете от города подальше, вам её лучше бросить и купить себе новую машину. Я оставлю себе кресты с брюликами и немного денег, а вы забирайте золото, его нужно переплавить, и остальные камни. Коля, займись этим немедленно, а я метнусь кое-куда и раздобуду для вас паспорта. Ты сможешь аккуратно переклеить фотографии и как-нибудь оттиснуть на них штемпель?

Николай ухмыльнулся и ответил:

— Не волнуйся на этот счёт, я же ещё и гравёр.

Мне оставалось надеяться только на то, что тюрьма его чему-то научила. Этот парень мне понравился и я не хотел, чтобы он попал в лапы вампиров, да, и Лариса, жившая с мачехой и сводным братом, тоже. Да, озлобленная, да, ненавидящая этого чёртового Наума Моисеевича, но всё же нормальная деваха, учительница русского языка. Поэтому я сел в машину Николая и снова помчался в Москву, на Казанский вокзал. Там я оставил её на площади не закрывая дверь и оставив ключи в замке зажигания, надеясь, что её кто-нибудь угонит, и сразу же пошел на вокзал. Мне снова повезло, я как раз успел к отправлению поезда Москва — Красноярск, вошел в купейный вагон, а когда поезд тронулся, принялся заглядывать в каждое купе и вскоре в кармане моей рубашки лежало два паспорта и военный билет, принадлежащие мужчине и женщине подходящего возраста. На всякий случай я прихватил ещё два паспорта, но уже для себя и когда поезд миновал Мытищи, выпрыгнул из него на ходу и бегом направился к дому Николая. Было половина восьмого утра.

Весь день Николай и Лариса собирались в дорогу. Богомаз сложил в прицеп все самые ценные иконы, свои картины, рисунки и прочие дорогие ему вещи. У Ларисы с собой было всего лишь два чемодана с личными вещами. Мой подельник уже успел не только расплавить кресты и отлить несколько слитков золота, но сделать фотографии для паспортов и даже изготовить штемпель, а потому, как только собрался, сразу же занялся паспортами и подклеил фотографии так ловко, что я, как ни старался, не смог распознать подмены. Поздно ночью они уехали, а я остался в большом двухэтажном доме один, изображать из себя капкан и приманку. В своих силах я нисколько не сомневался, но всё же немного нервничал из-за того, что не имел никакого оружия. Поужинав и немного поспав, я собрал свои вещи, пошел на станцию, сел на электричку и поехал в Москву, где первым делом, зайдя в туалет на вокзале, принялся, внимательно рассматривая фотографию жителя Красноярска Алексея Федорова и, поглядывая в зеркало, изменять свою физиономию. Из сортира я вышел уже совсем другим человеком, хотя и с тёмными волосами.

Ну, а ещё через четыре часа я уже обустраивался на съёмной квартире в Перово. Это была обычная московская однокомнатная квартира на десятом этаже, с телефоном и даже телевизором. Полежав пару часов на диване, я посмотрел телевизор, но в программе новостей об ограблении сберкассы, а тем более квартиры ювелира, не сказали ни слова. Зато очень много говорили о перестройке и гласности. Одевшись, я закрыл квартиру, спустился на лифте и, погуляв вокруг дома, нашел подходящее место, чтобы спрятать ключи от квартиры, в которую надеялся вернуться. Вернув себе прежний, курносый облик, Алексей, в отличие от Виктора, красотой не отличался, я поймал такси и поехал на Кутузовский проспект. Ювелир ещё не вернулся из Ленинграда и я облегчённо вздохнул, у Николая и Ларисы имелись шансы спокойно доехать до Белоруссии. Что с ними стало в дальнейшем, я не знаю, но в лапы вампиров они точно не попали. Надеюсь, что они прожили свою жизнь счастливо и безбедно.

В Королёв я вернулся поздно вечером и потом пять дней только и делал, что уходил из дома утром, а поздним вечером возвращался, весь день мотаясь по всей Москве с другой физиономией, хотя и в той же самой одежде. Николай дал мне несколько наводок и я, встретившись с двумя его дружками по колонии, наконец-то обзавёлся оружием, пистолетом "ТТ", тремя обоймами и полусотней патронов к нему. На шестой день, возвращаясь домой, я угодил в засаду, причём устроенную так ловко и профессионально, что даже не успел выхватить пистолета, как меня скрутили два здоровенных парня. Третий моментально приложил мне к лицу большой тампон, смоченный какой-то остро пахнущей жидкостью и я сделал вид, что отключился. Меня быстро вынесли из дома, засунули в подъехавший "Рафик" и уже с руками, скованными за спиной наручниками, куда-то повезли. В "Рафике" меня положили на пол лицом вниз, да, ещё и накрыли одеялом. Ехали мы долго, часа два, и всё это время бойцы, повязавшие меня, упрямо молчали, но я всё же улавливал угрозу, исходящую от всех пяти человек и даже водителя.

Машина остановилась, меня грубо вытащили за ноги из неё и с одеялом на голове потащили в дом, пронесли по коридору и спустили в подвал, однако, я сразу же понял, что оказался где-то в Подмосковье, в сосновом лесу, на какой-то даче. Так что вряд ли меня арестовали муровцы. В том, что это кагебешники, я тоже очень сильно сомневался и потому улыбнулся. Вскоре меня усадили на стул, забросили мои руки за его спинку и привязали ноги к его ножкам, а руки к спинке толстым и жестким шнуром, хорошо, что не стальным тросом. Чтобы не давать своим тюремщикам лишнего повода для беспокойства, я закрыл глаза, моё тело было расслабленным с того момента, как только меня усыпили. Вскоре трое бугаёв вышли, один явно сел на стул, а второй рыком сорвал с моей головы одеяло и принялся приводить меня в чувство нашатырным спиртом. Сделав пару вдохов, я поморщился, замотал головой и открыл глаза. Напротив меня сидел за старинным письменным столом какой-то моложавый тип, одетый в чёрный двубортный костюм, который вертел в руках большой египетский крест с бриллиантами. Пристально глядя на меня, он прорычал:

— Ну, рассказывай, как ты пробрался в нашу ювелирную мастерскую, где прячутся твои сообщники и куда ты спрятал остальные изделия?

Улыбнувшись, я с насмешкой поинтересовался:

— А больше тебе ничего не нужно? Ты ещё спроси, где я прячу ключи от квартиры, в которой брюлики лежат.

Красавчик, с аккуратно уложенными волосами, улыбнулся и приказал типу, стоящему справа от меня:

— Врежь-ка ему по рёбрам.

Верзила тут же с разворота ударил меня справа в область солнечного сплетения, но его здоровенный кулак, словно встретился с кирпичной стеной. Зашипев от боли, он затряс рукой, а я, взглянув ему в глаза, строго рявкнул:

— На колени! Замри и не двигайся!

Сказал я это, в общем-то не надеясь на успех, но этот парень, почти двухметрового роста, и в самом деле тут же рухнул на колени. Я перевёл взгляд на красавчика и прорычал:

— Встань!

Однако, тот лишь ухмыльнулся и пробормотал:

— Я так и думал. Ну, и кто же ты такой, раз я не могу услышать голос твоей крови? Ты хоть понимаешь, что я с тобой сделаю за нападение на моего раба и за кражу того, что принадлежит мне? Ты сдохнешь в муках, если не вернёшь мне всё.

От его слов я радостно заулыбался и спросил, не веря себе:

— Вампирюга, кровосос поганый?

Красавчик сердито нахмурился, опустил руку вниз и поставил на стол какой-то большой и явно тяжелый фонарь. Глядя на него, я сразу же нахмурился и подумал: — "Ультрафиолет. Сейчас начнёт пытать им меня, морда вампирская." Красавчик, словно прочитав мои мысли, кивнул и сказал с улыбкой:

— Да, это действительно ультрафиолетовый фонарь. Причём очень мощный. Если на коже двуногого червя или раба вроде того, которого ты поставил на колени, он просто оставит сильный ожог, то твоя шкура от него вспыхнет, словно порох, но даже не это самое страшное, а то, что ты испытаешь сильнейшую боль во всём теле. Пиронам лучи этого фонаря нравятся ещё меньше. Так что хорошенько подумай, стоит ли тебе подвергать себя таким мучениям. Если ты и в самом деле дикий вампир, то я готов принять тебя в свою фратрию. В качестве раба, а потом посмотрим, может быть ты ещё и возвысишься. Если, конечно, назовёшь мне имя своего творца и расскажешь, как ты смог погасить голос своей крови так, что я его совершенно не слышу.

Состроив задумчивое выражение лица, я посмотрел в потолок, вздохнул и поинтересовался:

— Ну, и почему ты привёз меня в этот лес?

Красавчик с готовностью ответил:

— По следам когтей, я сразу же понял, кто поработал в мастерской моего раба, а потому решил не привлекать к поискам своих отпрысков и обойтись только помощью своих рабов. Моё имя Геллад, я лорд фратрии из клана Носферату, а ты кто? Как тебя зовут? Или твой творец даже не дал тебе имени?

Отрицательно помотав головой, я насмешливо ответил:

— Меня не зовут, я прихожу сам, кровосос. Ладно, раз ты допустил такую оплошность, то с моей стороны было бы глупо не воспользоваться этим.

Лицо Геллада скривилось в презрительной усмешке и он, всплеснув руками, весело воскликнул:

— О, ты не просто дикий вампир, но к тому же ещё и крайне самоуверенный тип. Ну, ничего, я быстро приведу тебя в чувство и подчиню своей воле. Дикие вампиры это огромная редкость в наши времена и меня ждёт великая награда.

К этому моменту я успел вырастить на пальцах рук острые когти и перерезал ими толстую, альпинистскую верёвку. Порвать такую даже я вряд ли смог бы. Одновременно я вырастил на икрах точно такие же ножницы, но ещё не пустил их в ход. Чтобы усыпить бдительность этого самоуверенного и болтливого вампира, я кивнул, широко заулыбался, и спросил:

— Хорошо, Геллад, не будем ссориться раньше времени. Ты же понимаешь, что я сам сдался. Объясни мне, кто такие твои рабы и как ты их приручил? У меня вечно с этим проблемы.

Вампир заулыбался и ответил:

— Я так и подумал, что ты ищешь себе повелителя, дикий вампир. Очень уж нарочито ты обставил ограбление моей ювелирной мастерской. Ну, а что касается рабов, то всё очень просто, они сотрудники КГБ, бойцы спецподразделения "Альфа", и я их просто запрограммировал подчиняться мне. Я время от времени вызываю их, когда мне нужны помощники. Возвращаясь домой или на службу, они ничего не помнят и думают, что пьянствовали в ресторане. Сейчас они считают тебя своим злейшим врагом.

Усмехнувшись, я ответил:

— Мудро. Похоже, ты большой специалист по части гипнотического программирования и самое главное, в твоей фратрии никто даже не догадывается, какие делишки ты проворачиваешь. Интересно, а все эти крестики, которые я у тебя недавно украл, действительно имеют цену?

Насмешливо фыркнув, вампир ответил:

— Я бы этого не сказал, но сейчас они пользуются большим спросом во многих кланах. Мой раб прекрасный ювелир и многие лорды хотели бы найти и забрать его себе. Поэтому я прятал его очень хорошо, но ты как-то смог его найти.

Глядя на Геллада, я подумал про себя: — "Интересно, далеко ты сможешь уйти без ног?", после чего резко встал со стула, разорвал наручники и шагнул вперёд. Розовощёкий блондинистый вампир, увидев, что кисти рук у меня превратились в блестящие, синеватые клещи, побледнел от ужаса. Он даже не успел вскочить со стула, как я отбросил в сторону, словно пушинку, тяжелый дубовый стол, клешнями правой руки ухватил его за шею, а левой отстриг ему ноги по колено, после чего сказал:

— Геллад, ты посиди тут, а я сначала займусь твоими ногами, после чего немного поиграю в Спартака, освобожу твоих рабов.

Ультрафиолетовый фонарь, размером с ящик для слесарных инструментов, к счастью не упал на пол и не разбился. Отпихнув отрезанные ноги вампира в угол, я быстро превратил клешни в нормальные руки, взял, осмотрел фонарь и увидел, что у него имелась диафрагма. Сузив её до размера рублёвой монеты, я нацелил фонарь на вампира и демонстративно поднёс палец к кнопке. Тот моментально лицо руками и громко, чуть ли не навзрыд, воскликнул, прося у меня прощения:

— Князь крови, помилуй меня! Мне и в голову не могло прийти, что кого-то из Древних заинтересуют мои побрякушки. Я немедленно отдам тебе всех рабов, которые их изготавливают. Прими их в дар и прости меня.

Из того, что он говорил, я сразу сделал вывод, что с древними вампирами мне всё же лучше не искать встречи до тех пор, пока я не разберусь, как их легче убивать, иначе влипну в неприятности. Позднее, я на своей собственной шкуре убедился, что был полностью прав и не раз пожалел о том, что сделал такую глупость, сунулся в вампирское логово без надлежащей экипировки и надёжного, мощного оружия. Ну, а в тот момент я просто направил фонарь на отрезанные ноги вампира и включил его пару раз. Стоило только лучу света попасть на окровавленные обрубки, как они, громко зашкворчав, вспыхнули и быстро сгорели. Хорошо, что пол в подвале оказался мраморным, а то я точно устроил бы в нём пожар. Поставив стол на место, я сел на стул, забросил нога на ногу, положил на колени ультрафиолетовый фонарь и строгим голосом сказал:

— Позови сюда своих рабов и немедленно отпусти их. Освободи навсегда и прикажи им забыть, что они когда-либо видели тебя, а потом мы поговорим с тобой по душам, щенок. — Повернувшись к парню, стоявшему на коленях, а приказал — Очнись и встань. Ты меня никогда не видел.

Бледный, трясущийся Геллад, из ног которого пролилось на пол лишь несколько капель крови, моментально исполнил всё, что я ему приказал и пятеро парней, одетых в джинсы и спортивные куртки-ветровки, выслушав его, молча вышли из подвала и уехали на "Рафике". Больше я с ними никогда не встречался. Ну, а я, презрительно скривив губы, сказал вполголоса:

— Теперь, Геллад, расскажи мне всё о себе, своём творце, своей фратрии и остальных фратриях, что находятся по соседству. А также о своей торговле ювелирными украшениями.

Геллад, с перепугу, тут же принялся рассказывать мне историю своей жизни, а она оказалась довольно занимательной, ведь он родился ещё во времена императрицы Елизаветы Петровны и в молодости был придворным. Я не перебивал его, но время от времени задавал уточняющие вопросы. Так продлилось чуть более четырёх часов, пока вампир не спросил меня: