— Как? Ты смеешь мне сказать?..
"Поезжай скорее в свой дворец и встречай послов московских. Они теперь уж, верно, в Нижнем и привезли тебе подарки от хана".
Борис побледнел и оглянулся на своих воинов.
— Где Румянец? — вскричал он. — Где Белевут? — и затрепетал, не видя их. Общее смущение видно было на всех лицах. — Симеон! ради Бога скажи: что ты говорил мне? Какие послы? Какие подарки?
"Ох! князь Борис! И ты хочешь княжить в такое время? Он и не знает, что у него делается! Вот теперь-то спознаешь ты, кто тебе был враг настоящий и чего тебе беречься! Поедем скорее в Нижний — я все расскажу дорогою".
Он повернул коня. Безмолвно следовали за ним Борис и все охотники; с ними смешалась дружина Симеонова.
— Объясни мне, князь Симеон, — сказал наконец Борис, — что такое ты говоришь?
"Легко рассказать, да каково-то будет тебе слушать: ты уже не князь Нижнего Новагорода! Ты захватил мое наследие и не умел удержать его. Мне обещал отдать его хан Тохтамыш, отдал тебе, а теперь подарил князю Московскому".
— Князю Московскому!
"Подарил, и с придачею Мещеры, Тарусы, Городца и Мурома. Хочешь ли ты ему отдать Нижний?"
— Я? Нет! Никогда!
"Давай же руку, князь Борис, — я с тобой! Подкрепи Бог твою храбрость, а не то дай мне управиться и с Москвою и с ханом!"
Борис молча подал руку. Забытое воспоминание родства как будто растрогало его сердце. Он пожал руку Симеона.
"Жива ли княгиня моя?" — спросил Симеон изменившимся голосом.
— Жива и здорова.
"А дети мои?"
— Здоровы.
"А брат Василий?"
— Также.
"Где же они? В тюрьме?" — спросил дрожащим голосом Симеон.
— Нет! — отвечал Борис, скрывая свое смущение. — Княгиня твоя и дети живут сохранно в Георгиевском тереме, а князь Василий в Городце… под стражею…
"Бог с тобой, дядя! Сколько зла сделал ты нам твоею окаянною жадностью. — Симеон утер слезу. — Но что было, то было, и кончено!" — примолвил он задумчиво.
— Князь Симеон! Я отдам тебе Городец и Суздаль.
"Спасибо! Щедро даешь, да еще дадут ли тебе самому хоть посмотреть на твой Городец!"
— Вместе души, вместе руки, — и Бог станет за правых!
"Правых, князь Борис? Ты сам себя осуждаешь! Но слышишь ли ты — что там такое делается?"
— Кажется, бьют в набат на Спасской колокольне! О Господи! защити нас!
Быстрее прежнего поскакали они в город.
"Не думал я, что так скоро отзовется здесь голос хана! — сказал Симеон. — Видно, и москвичи медлили не далее моего. Поспешим!"
Они взъехали на пригорок, с которого открылся им весь Нижний Новгород. По всему заметно было, что в городе большое смятение. Уныло отдавался набат, хотя нигде не видно было пожара. Народ бегал по улицам. Воины, полуодетые, бежали из домов своих. Борис и Симеон въехали в город и смешались с толпами народа. Напрасно спрашивали они, что такое сделалось — никто не знал. Все были испуганы набатом и спешили на площадь.
Там толпы народа уже сбежались со всех сторон. Воины нижегородские стояли рядами. Перед ними на коне был Румянец и что-то горячо говорил им. Увидя Бориса, он остановился в смятении…
Ни один человек в Нижнем Новгороде не оставался спокоен. Народ любит бежать на всякий шум, а теперь еще более все взволновались, видя, что в городе сделалось что-то необыкновенное. Набат, воины, собранные рядами у дворца — все было непонятно нижегородцам. Говорили, что татары подступают к городу; что Симеон пришел к Нижнему с войском — кричали, спрашивали, отвечали и не знали, что такое говорят. Жены, дети стояли подле ворот домов своих и нетерпеливо преследовали встречного и поперечного вопросами: "Что там такое, родимый, сделалось?"
У Некоматова дома была толпа его челядинцев, стариков, старух, детей. Разинув рты, смотрели они на волнение, когда подскакал к ним воин на борзом коне и в светлом шеломе.
"Дома ли гость Некомат?" — вскричал он.
Изумленные зрители не знали, что сказать ему.
"Верно дома!" — сказал воин, спрыгнул с коня своего и побежал в светлицу.
— Ведь это боярин Димитрий? — говорили между собою свидетели неожиданного явления. — Откуда он взялся? Зачем он здесь?
Димитрий толкнул в двери светлицы; они были заперты. С лестницы терема тащилась старая няня Ксении.
"Где гость Некомат, старушка?" — спросил Димитрий.
— В саду, батюшка, — отвечала няня, — прикажешь позвать его?
Но Димитрий не дослушал слов старухи и бросился в сад. Там, в углу между деревьями, увидел он старика. На коленях, нагнувшись к земле, закрывал Некомат пожелтевшими листьями дерев место, где заметно взрыта была недавно земля. Голос Димитрия заставил его содрогнуться. Он оборотился, испуганный, и не знал, что сказать ему.
"Готов ли ты на дело, гость Некомат?" — вскричал Димитрий.
— Готово, сердце мое, готово! — отвечал Некомат, отталкивая ногою заступ, брошенный на землю.
"Что значат твое смущение, твой встревоженный вид! Зачем ты здесь — в саду?"
— Я… я хотел бы знать, боярин, что за нужда тебе спрашивать? Куда ты спешишь? Зачем я тебе надобен?
"Колокол говорит тебе, Некомат, что мы начали свое дело. Вижу, что ты делал здесь: золото твое не давало тебе покоя, пока ты не схоронил его!"
— Дивлюсь, бояре, что вам все чудится у меня золото, и вы только и доспрашиваетесь его у меня!
"Некомат! не схоронил ли ты с золотом твоим усердий к правому юделу? Готов ли ты?"
— Куда же боярин? На что мне быть готовым? Бога ты не боишься — середи бела дня приезжаешь ко мне… Ну, если увидят…
"Что с тобой сделалось, Некомат? Чего ты боишься? Не кончено ли все было вчера? Теперь скрываться нечего — власть князя Бориса скоро разлетится, как дым! Все готово… Поспешим на Спасскую площадь! Мои молодцы все в сборе!"
— Боярин! Зачем же я-то туда пойду! Человек я старый, не ратник, не воин… Дело, может, дойдет до мечей… Боярин Димитрий! и ты себя побереги — ради меня — ради моей Ксении — твоей Ксении…
Димитрий в изумлении смотрел на Некомата, бледного и трепещущего. Жалкая трусость видна была во всех движениях старика. Резкий звук трубы раздался вдалеке — другой звук отвечал ему с другой стороны.
"Слышит ли, Некомат? Вот съехались и удальцы мои! Они подают вестовой голос. Идешь ли ты с нами?"
— Ради Христа, боярин Димитрий! Голова моя кружится… Позволь мне молитвою участвовать в вашем деле… Благословляю тебя отцовским благословением… Береги себя, сын мой!
"Если мне судил Бог положить душу за моего князя — умру радостно… Но я точно ошибся, Некомат: ты не годишься на наше дело… Я полагал в тебе более смелости. Жди же меня, или мертвого, или… Прощай!"
Громкие клики раздались перед садом. Блестящие оружия показались вдали.
— О! ради Бога! Пойдем к ним! — вскричал Некомат. — Пойдем к ним! Тебя ищут — не приводи их сюда!
Он поспешно пошел из сада, оглядываясь во все стороны с ужасом и трепетом. На дворе Некоматовом было множество всадников. Ворота были настежь растворены, и перед ними еще более видно было пеших и конных воинов и народа с дрекольем. Только что показался Димитрий с Некоматом, как брат Некомата Федор со смехом закричал им навстречу:
"Вот они оба! Поздравляю тебя, боярин: ты умел вытащить и моего тяжелого братища! Что, Некомат, не отсиделся?"
— Федор! я всегда был душою за Симеона!
"Кто ж узнает вас, хитрецов! Боярин! пора, пора — мои все здесь! Только Замятня, бог весть, где девался!"
— Что вам до него — он свое дело знает!
"Коли так, то мешкать нечего — с Богом! Белевут только что проехал здесь. Он звал нас к Спасу и сам велел бить набат. Московские воины и послы уже в городе и едут прямо туда. С ними и ханский посол".
— С Богом! — Димитрий вскочил на коня. — Прошай, Некомат, — молись за нас усерднее!
"Как: молись? Разве он не с нами?"
— У него голова болит и кружится. Оставьте его.
"Нет, нет! — вскричали множество голосов, — он хитрит! Не пускать его!"
Только тогда заметил Димитрий, что многие из воинов и народа были пьяны. Он хотел защитить Некомата. Толпа зашумела — начался спор. Смело растолкал Димитрий толпу, но послушание было потеряно. Тут прискакал еще воин.
— Ребята! Товарищи! — вскричал он, — мы ошиблись: Борис не дремлет! Его дружина собралась подле княжеских теремов. Приверженцы Бориса поднялись! К делу скорее — там наших бьют!
Смятенный крик раздался в толпе:
— За Симеона! За Симеона!
Все бросились в беспорядке на улицу, но Некомата не оставили. Его ухватили за ворот.
"Спасите меня!" — кричал он дрожащим голосом.
Димитрий был уже далеко и скакал по улице в тесноте народа.
— Кричи с нами! Иди с нами! — шумели вокруг Некомата.
"Дайте мне хоть шапку взять!"
— Уйдет — не пускать! На мою — вскричал один из толпы и надвинул на него свою шапку. В отчаянии закричал Некомат громко: "Да здравствует Симеон!" — и его увлекли в толпе и смятении.
Тихо и спокойно светило солнце на суеты земные. Ни одного облачка не было на небе. Ветерок веял освежительным холодком. Неизменяема была природа — волновались только люди. Все страсти разыгрались на просторе буйного своеволия.
По условию с Белевутом, Димитрий собрал к Некоматову дому всех своих сообщников. К ним пристало множество недовольных князем Борисом и его боярами. Воины Симеона, жившие скрытно в Нижнем, все явились в условленное время. Безумцы! Они не знали, что коварство готовило только сети для их погубления!
Разнообразное скопище, предводимое Димитрием, шумно бежало к Спасской церкви, где глухим воем отзывался набат.
Димитрий был впереди всех. Но только что хотел он повернуть на площадь, как навстречу ему прибежал воин.
— Боярин! будь осторожен: дело наше худо! — вскричал он.
"Что ты говоришь?"
— Послы московские уже там. С ними посол хана, но знаешь ли, кто посол ханский? Царевич Улан!
"Избави Бог! Зачем послал Тохтамыш его, а не иного?" — И Димитрий бросился опрометью — за ним последовали другие. Толпа, где находился Некомат, отстала от них. Вот с боковой улицы бежит другая толпа и кричит громко:
"За Бориса! За князя Бориса!"
— За князя Симеона! — отвечали яростно приверженцы Димитрия.
"Прочь Симеона!"
— Прочь Бориса!
Тут в бешенстве бросились обе толпы друг на друга. Но приверженцы Бориса были сильнее. В несколько минут рассеялись заступники Симеона. Молодой боярин Бориса ринулся в самую середину скопища с мечом в руках, Некомат успел вырваться и броситься к нему.
"Ты зачем здесь, гость Некомат?" — вскричал боярин.
— Я за Бориса, кормилец, я за Бориса! — едва мог, проговорить Некомат, задыхаясь.
"Добрый человек, но как же попался ты к ним?"
— Неволею, боярин! Меня прибили, уволокли!
"Я твой защитник — пойдем с нами!"
И Некомат, махая чужою шапкою, пошел с боярином и его дружиной при громких кликах: За Бориса! За Бориса!
Так стремились со всех сторон буйные толпы народа. В смятении почти никто не знал, что делает и куда бежит. Это предвидели, этого ждали Белевут и сообщники Москвы.
Близ церкви Спаса, в тесноте народной, видны были блестящие ряды многочисленной Московской дружины. Юный князь Димитрий Александрович Всеволож предводил ими. Несколько татарских воинов и посол ханский, царевич Улан, на вороном арабском коне, горделиво стояли там, опершись на копья. Рядом с царевичем был другой знаменитый татарин, мрачный, угрюмый и седой как лунь.