Помоги проекту - поделись книгой:
Только покончив со всем этим, епископ дал народу благословение расходиться, а сам присел потолковать с Валентином.
— Что еще скажешь мне, — спросил он.
Валентин рассказал, что члены кружка, покончив освобождение первосвятителей, — занимаются остальными намеченными ими делами. Яни Клефт, конечно, весь пылает мыслью об убийстве Антиоха, другие вербуют людей для восстания. Все это, конечно, не касается епископа. Но от старца Иоанна он привез просьбу, нельзя ли усилить сбор продовольствия для убежищ и — отправлять беглецов не исключительно в Сирию. Старец заготовил немало убежищ по разным странам, и в них повсюду живут также благополучно и спокойно.
— Вот, Вам, Владыка, список этих мест, — сказал Валентин.
— Хорошо, будем пользоваться и ими, — отвечал Августин. — Постараюсь собирать побольше и продовольствия. Только ведь теперь все и повсюду оскудели. У самого Антиоха не лучше. Наболтал он на весь мир, что ему подчинена природа, а она не желает ему служить. То засуха, то наводнение, то жар, то холод, и все не вовремя. Хочет Господь, чтобы люди поняли свое безумие, увидели бы, что не Антиох с Люцифером распоряжаются силами природы. Да их ничем не вразумишь… А нас, авось, пропитает Господь… Но расскажите же подробнее, как там поправляются наши мученики-первосвятители?
Валентин обрисовал их жизнь: тихая, спокойная; она действует на них, как целительный бальзам. Но чем больше они поправляются, тем больше сокрушаются, что оторваны от своих паств. Это уже теперь, через несколько дней после тюрьмы. Вряд ли их можно долго удержать в убежищах, а между тем, считается, что им необходимо подольше там пожить, потому что оба крайне истощены. Он просил старца Иоанна не выпускать их без медицинского осмотра.
— А знаете, Владыка, какой любопытный разговор был у меня со старцем о нашем Человекобоге? Он его называет безумным, то есть просто в смысле сумасшествия….
— Как же так, — с удивлением спросил Августин. — Да ведь его все считают гением…
— Это одно другому не мешает. Я как медик, как психиатр был заинтересован отзывом старца, и представьте — совершенно согласен с ним. Только, конечно, старец бросил лишь краткое замечание, а я его продумал как медик.
— И каково же Ваше заключение? Выходит, что его должно признать невменяемым, не ответственным?
— Напротив, вполне вменяем и ответственен: старая медицина страшно раздувала понятие о невменяемости, потому что отрицала самостоятельность личности. Но теперь так уже нельзя смотреть. Сумасшествие, то есть упрочившееся ненормальное состояние ума, состоит в том, что человек теряет сознание реальности; соотношение сил и предметов представляется ему не таково, как оно есть в действительности. Вменяемость при этом определяется причинами, которые привели человека в это состояние иллюзии. Если причина зависит от чего-либо внешнего, подавляющего мозг или разбивающего его составные части, как, например, при прогрессивном параличе и т. п., то человек становится невменяемым. Но если сам, по каким-либо собственным побуждениям, переставляет аппараты своего материального или духовного восприятия так, что они показывают все бытие в извращенном виде, то он ответственен за результаты. Любопытно, что в Св. Писании грех часто является последствием безумия… Таков именно случай Антиоха. Ему были даны огромные силы восприятия и ума. Все планы бытия ему доступны и он имеет все способы проверять свои восприятия. И как же он этим воспользовался? Он так изуродовал свои аппараты восприятия, что возомнил себя сильнее Бога, поставил задачей жизни свергнуть его и стать на его место. При малейшей искре здравого смысла ясно, что это идея безумного, сумасшедшего, но идея греховная, порожденная беспредельным желанием величия. Он и теперь мог бы излечиться от своего безумия, если бы захотел. Даже при горазда менее остром уме легко понять, что быть господином вселенной может быть только ее создатель или устроитель, а он знает, что он — ни то и не другое. Но он сам не хочет потерять иллюзию, которая его прельщает, не хочет допустить себя к сознанию реальности, потому что тогда он увидит себя существом сравнительно очень малым. А он хочет быть непременно выше всех. Он, вероятно, в глубине души относится ревниво даже к своему Люциферу, психология которого совершенно такая же. Антиох является высшей степенью развития давно назревавшей духовной болезни человечества, которое не хочет быть под властью Бога, хочет управлять собою самостоятельно. Но Антиох понял, что это возможно только в том случае, если человек станет на место Бога во всей вселенной; отсюда выросла его беспримерная mania grandiosa,[35] которую Люцифер, конечно, постарался возможно сильнее раздуть… В результате — духовно выродившееся человечество идет к концу мира под руководительством вождя, — которому, в нормальное время, было бы одно достойное место — в доме душевно больных.
— Да, — заметил Августин, — это, пожалуй, похоже на правду… Однако все уже разошлись. Пора и нам. Идем тушить лампады, — а потом — хотите ночевать у меня? Потолкуем еще на досуге.
Через несколько минут они вышли, а храм погрузился в безмолвную тишину и непроглядную тьму.
XXII
Назначение Комиссии по регулированию иудейского вероисповедания ставило перед еврейством вопрос, в котором оно само еще не разобралось. Получив приглашение прислать в Комиссию своих делегатов, великая синагога немедленно назначила собрание, на котором партии Боруха Хацкиеля и Эзры Гаона вступили в ожесточенное состязание. На собрание прибыл и официальный делегат от Кол Изроель Хаберим, который имел инструкцию возможно оттеснить и затянуть решение вопроса. В этом отношении Кол Изроель Хаберим явился испытанным выразителем настроения консервативной части еврейства.
Точка зрения, на которой стоял Борух, то есть признание Иисуса Христа Мессией, — означала отречение евреев от последних 2000 лет жизни, в течение которых они подрывали христианство как религию, подрывали основы христианской государственности, вырабатывали крепкую внутреннюю организацию и деятельно участвовали в выработке идей, произведших революцию в христианском мире и обеспечивших всемирное влияние евреев. Все это нужно было признать ошибочным в тот самый момент, когда работа исторического еврейства дала плоды по крайней мере в том, что касается сокрушения христианства. Такой подвиг самоотречения ставил перед еврейством вместо прежней работы новую, прямо противоположную, то есть из врагов христианской веры и общественности оно должно было стать их опорой. Нужно было стать тем, чем Израиль отказался быть 2000 лет назад, с той разницей к худшему, что прежде Израиль был бы центром и инициатором новой великой эры, а теперь он должен примкнуть к чужой работе. И как это сделать? Должны ли евреи распылиться по церквам различных христианских вероисповеданий? Тогда где же будет целостное, коллективное еврейство? Борух отвечал, что евреям вовсе не обязательно примыкать к той или иной церкви. Они должны войти в Церковь Христову, но в ней могут занять отдельное место, иметь собственную иерархию и свои обряды. Это даст им возможность выступать коллективно и вносить в жизнь и борьбу христианства мысль и силу целостного Израиля, то есть Еврейской Христианской церкви. Конечно, если кому-либо из евреев более по сердцу стать римско-католиком, православным и т. д. — это дело их свободного выбора, и вообще эти различные формы церковного существования являются, при всей их важности, вопросами второстепенными. Основная задача состоит в том, чтобы быть со Христом, служить ему, совершать в мире им узаконенную миссию. В настоящий момент, последний в жизни мира, миссия Христова служения, приводить к борьбе с Антиохом и его планами, а следовательно, и к мученичеству. Но это не может останавливать современного еврея, как не останавливало Петра, Павла и других учеников Христа, таких же евреев, 2000 лет тому назад. Евреи этим искупят свою историческую вину и докажут, что их высшее стремление составляет жизнь с Богом, а не земное благополучие.
Такие призывы Боруха Хацкиеля сильно действовали на наиболее идеалистическую часть еврейства. Но земной патриотизм оставался в нем преобладающим чувством большинства и заставлял прислушиваться к проповеди Эзры о мессианстве Антиоха.
Правда, что признание его Мессией также возбуждало великие недоумения. Стремление Антиоха подчинить себе высшие сферы духов не смущало Эзру и единомышленных ему каббалистов. Ведь и они, своими молитвами и заклинаниями, напряжением духовной силы своей, способны подчинять себе гениев и духов планет. Насколько же эта способность должна быть выше у Мессии! Сам Эзра Гаон участвовал в заклинаниях, направленных, для ускорения рождения Мессии, на «Короля» и «Королеву» сефиротов, то есть непосредственные проявления Бога [
Была значительная часть еврейства, которая соглашалась признать Антиоха Мессией без всяких оговорок, но это были люди, внутренне отрекшиеся и от своей веры, и от национальности, принадлежавшая к общеинтеллигентным воззрениям, овладевшим и массами, тем воззрениям, представителем которых был Антиох. Эти евреи готовы были признать Антиоха Мессией не потому, что верили в его мессианство, а из желания облегчить ему путь действий, отдавши в его распоряжение силы еврейского народа. Но эти люди, «апикореи», как их называли верующие, остерегались вступаться горячо в дело, чтобы не бросить тени своим союзничеством на проповедь Эзры Гаона [
Центральное управление Кол Изроель Хаберим, конечно, считало проповедь Хацкиеля в высшей степени вредной и еретической и понимало, что она хоронит тысячелетнюю историческую работу еврейства вообще, а в частности и самого Кол Изроель Хаберим. Но оно ясно сознавало также, что Антиох никогда не станет искренне еврейским Мессией. Когда-то Кол Изроель Хаберим сам помогал карьере его, имея надежду вырастить из него еврейского Мессию. Но Антиох, воспользовавшись помощью, пошел иным путем и занял положение вполне независимое и гораздо более высокое. Мыслимо ли было теперь ожидать, чтобы он удовлетворился более скромной ролью? Он не прочь быть Мессией, но не для служения еврейству, а для того, чтобы оно ему служило. Единственное средство принудить его к искреннему принятию роли Мессии состояло бы в том, чтобы как-нибудь ослабить его и подорвать, так чтобы он не имел иного выхода, как искать помощи у Кол Изроель Хаберим. Поэтому еврейский центр смотрел сочувственно на восстание Осборна, дал своему агенту, Иуде Галеви, приказание помочь освобождению Папы и Патриарха, а также вербовать силы для нового восстания. Теперь желание Антиоха — принять звание Мессии, вместе с ролью Махди, Кришны, Будды и объединяющей всех их ролью Человекобога, — разрушало все надежды подчинить его и, напротив, делало его господином Кол Изроель Хаберим. А между тем и ссориться с ним было уже опасно. В таких условиях оставалось все-таки наиболее выгодным затянуть мессианский вопрос в надежде, что могут явиться какие-нибудь благоприятные обстоятельства.
В числе их особенно приятна была бы смерть Антиоха, после которой на роль Мессии можно было выдвинуть какого-нибудь более покладистого и искреннего еврея.
Таким образом стараниями Кол Изроель Хаберим синагога решила отправить к Антиоху депутацию с объяснением, что Мессией может быть только национальный вождь еврейства, и с запросом, в какой форме может он исполнить эту миссию и дать Израилю мировое господство? Предложение Эзры Гаона относительно мессианства Антиоха было решено поставить в зависимость от переговоров депутации. Что касается предложений Боруха Хацкиеля, они были синагогой отвергнуты, но только после страстной борьбы, так у него оказалось гораздо больше приверженцев, чем можно было ожидать. Значительная часть евреев не хотела разрывать с ним и старалась хоть оттянуть разрыв. Боруха убеждали по крайней мере не организовывать Еврейской церкви до тех пор, пока на его сторону не перейдет большинство евреев. Но Борух и на это не соглашался. Он твердил, что нравственная обязанность евреев требует поддержать христианство в эти тяжкие времена гонений, и что всякие отсрочки в исполнении этого — были бы в высшей степени предосудительны. Использовав все усилия избегнуть этого, синагога наконец постановила: Боруха Хацкиеля с единомышленниками — отлучить, но в надежде на их раскаяние наложить на них пока лишь малый херем.[36]
Такой исход долгой и тяжелой борьбы не особенно, впрочем, огорчил Боруха, так как заранее был им предусмотрен. Это не было безусловное поражение. Напротив: во всяком случае великий клич прозвучал в шатрах Израиля. Теперь нужно было озаботиться только, чтобы он зазвучал неумолчно, привлекая ко Христу все новых и новых последователей. Борух считал, что это лучше всего будет достигнуто при организации особой Еврейской Христианской церкви, с собственным клиром и иерархией, с сохранением всего обрядового и бытового ритуала, какой только не противоречит христианству. Даже и в отношении таинств он принял литургию апостола Иакова, как такую, которую составили иудеи, а не греки. Он составил несколько новых молитв, одну покаянную и другие, прославляющие Господа Иисуса многократным повторением слов «Благословен Грядый во имя Господне». Он предложил несколько новых святых, как Эсфирь и другие почитаемые евреями личности. Он и в церковных отношениях возможно больше сохранил древнееврейский характер. Одновременно с этой работой, Борух обратился к Православной и Римско-католической церквям с просьбой о принятии новой еврейской церкви в сонм христианских, на правах автокефалии,[37] и с обычным для всех подчинением соборам. На это очень быстро и воспоследовало согласие, и сам Борух, по принятии хиротонии,[38] стал Патриархом ее.
Количество евреев, присоединяющихся к Еврейской Христианской церкви, быстро возрастало. Но Эстер решительно заявила, что ей не нужно никаких древних еврейских обрядов, что она присоединяется не к обрядам, а ко Христу, и принимает Православие со всем его чином и обрядами. По ее настояниям так же поступил и Марк. Борух был отчасти очень доволен тем, что семья Патриарха явилась для евреев наглядным уроком и примером присоединения ко Христу без придавания особой важности обряду. Он и сам неустанно твердил своим соплеменникам, что близко время, когда они увидят Христа и войдут в новую жизнь Царства Небесного, в которой не будет уже никаких здешних обрядов.
XXIII
Через несколько дней после бегства Папы и Патриарха на палубе громадного пассажирского корабля, идущего прямым рейсом от Яффы в Рим, очень развязно и весело разгуливал весьма неожиданный путешественник. Это был епископ Викентий, конечно, не только в светском костюме, но и без своего тамплиерского цветочка. В общем разгроме Ордена он уцелел благодаря своей смелости и находчивости.
Зная о предстоящем побеге первосвятителей, он мог бы своевременно скрыться из Тампля. Но ему было передано от генерала Общества Иезуитов,[39] что принужденное, для спасения Святого Отца, скомпрометировать двух своих членов-тамплиеров, Общество крайне нуждается в сохранении среди вражеского стана хоть последнего своего собрата. Посему генерал настоятельно просил Викентия приложить к этому все свои усилия. Распоряжение было основано на незнании новейшего положения вещей и угрожало Викентию бесполезной гибелью. Но он был слишком дисциплинированный иезуит, чтобы не попытаться исполнить желание своего генерала. Поэтому он не скрылся, а остался на месте как человек со вполне чистой совестью. Это снова обмануло Лармения. Конечно, когда началась общая гроза, Викентий был арестован и вместе с прочими тамплиерами привлечен к дознанию. Но он мимоходом заметил Лармению, что теперь, с уничтожением Ордена, он перестает быть сборщиком пожертвований. Между тем в Риме, где он главным образом и действовал, у него остались значительные суммы, уже пожертвованные, но еще не собранные, и было бы очень жалко их потерять, так как, конечно, никто не станет взносить денег, когда известие об уничтожении Ордена повсеместно распространится. Лармений отнесся к этому очень внимательно, так как большая часть пожертвований, не допускавших точного учета, всегда шла в его карман. Убежденный в непричастности Викентия к побегу Папы и Патриарха, он поторопился объявить его, по дознанию, оправданным и совершенно свободным, но немедленно командировал его в Рим, чтобы как можно скорее собрать все пожертвованные суммы.
Между тем Викентию и было необходимо побывать в Риме, чтобы лично доложить генералу Иезуитов о положении дел в Иерусалиме и испросить инструкции для дальнейшего поведения. Таким образом, все устроилось согласно его желаниям.
Любуясь теперь Средиземным морем, вполне довольный самим собой и судьбой, он вдруг с удивлением заметил неожиданного спутника — Иуду Галеви. Зная близкие отношения его к заговорщикам, он сначала колебался, заговорить ли с ним, но любопытство взяло верх. Он подошел и выразил удовольствие видеть бывшего собрата.
— Почему же бывшего? — спросил Галеви.
— Потому что наш Орден уничтожен.
Иуда выразил свое крайнее удивление. По его словам, он, получив уже недели две назад отпуск, совершенно ничего не знал о делах Тампля. Это показалось Викентию весьма сомнительным, но он покорился судьбе и начал рассказывать Галеви последние события, подумывая: «Все это ты, любезнейший, знаешь не хуже меня».
— Что же такое теперь мы с Вами, — спросил Иуда, выслушав рассказ.
— А уж не знаю. Можем идти в полицию, можем идти в армию… Я еду в Рим по специальному поручению бывшего Гроссмейстера, а о вас ничего не знаю.
— Я еду в Рим к родным, но если Орден уничтожен, то значит придется искать места, более привлекательного, чем полиция или армия.
Так они и добрались до Остии, наблюдая друг за другом, и не очень-то довольные встречей, но рассыпаясь в товарищеских любезностях.
Вечный Рим подходил к концу времен, продолжая сохранять характер столицы мира, по крайней мере одной из столиц. Иерусалим сделался политической столицей, но был слишком связан с личностью и властью Антиоха. Сам по себе, в лице своего населения, ставшего чрезвычайно сборным, так сказать, международным, он не дышал никакими глубокими традициями. В нем чувствовалось, что он не принимал глубокого участия ни в какой великой эволюции человечества. Он был колыбелью юдаизма и христианства, но развитие того и другого шло вне стен его, далеко за пределами его территории. Он являлся священным знаменем для многого, но не был действующей силой чего-нибудь. Наоборот, Рим постоянно оставался действующей силой мирового развития, и это сказывалось глубокими чертами в самом населении его, массы которого были носителями различных направлений человеческой эволюции. Много сот лет он был не только столицей Римского католицизма, но и движущей силой его до такой степени, что долгое время все папы, по происхождению, принадлежали к римским патрицианским родам. Он сделался потом столицей франкмасонства, разлагавшего христианство. Он сделался столицей павшей церкви, «Вавилонской блудницы». И несмотря на то, что Ватикан и все наследие Римского католицизма стали достоянием врагов Божиих, вечный город продолжал быть столицей западного христианства. Его католическое население чрезвычайно уменьшилось, ему приходилось прятаться, сам Папа скрывался в отдаленной Сирии. И тем не менее жизнь западного христианства била, хотя ослабленным, но кипучим ключом именно в Риме. Здесь жили люди, связанные с христианством не только личной верой, но родовыми традициями, насчитывающими иногда тысячелетнюю давность. Здесь жили и святые, и мученики, и праведники, жили со Христом и боролись за Христа.
Здесь поместил свой центр и Орден Иезуитов. Ослабленный, преследуемый, скрывающийся, он распускал слухи, будто бы его генерал имеет резиденцию в Нью-Йорке, Пекине, Калькутте, чтобы сбить со следа гонителей своих. Но в действительности генерал находил наиболее прочным местом пребывания и действия — старый, вечный Рим.
Здесь же утвердило свою резиденцию и центральное управление еврейского Кол Изроель Хаберим. Традиционные заговорщики, принципиально живущие в глубокой тайне, носители всемирной власти евреев нашли Рим наиболее удобным местом, где можно оставаться незаметным и в тоже время близким ко всем мировым движениям, которые всееврейский центр приспособлял к своим интересам или с которыми он боролся.
Иуда Галеви и епископ Викентий, тайно друг от друга, стремились к тайным центрам, которым одинаково усердно служили и которые одинаково страстно готовы были друг друга уничтожить.
Викентий был в Риме свой человек и имел самые разнообразные связи. Он предполагал также посетить и притоны ненавистной ему «Блудницы Вавилонской». Но прежде всего нужно было явиться к генералу Societatis Jesu. Центральная коллегия иезуитов пребывала в Риме под видом Общества благовонных товаров, которое и было действительно поставщиком всевозможных сортов ароматов, ладанов, масел и т. д. Этот товар забирали у него церкви всех исповеданий христианских и антихристианских. Конторские книги Общества хранили и все иезуитские отчеты, написанные особым шифром в виде торговых счетов и балансов. Генерал Ордена жил под видом одного из служащих конторы.
С глубоким вниманием выслушал генерал длинный доклад Викентия о Иерусалимских делах и отношениях, расспрашивая особенно подробно обо всех обстоятельствах освобождения Папы.
— Итак, Вы теперь уже не тамплиер… Но нельзя ли занять какую-нибудь должность при Лармении или самом Антиохе? Я, конечно, говорю о месте, на котором Вы могли бы что-нибудь узнавать, не совершая ни богохульств, ни антиоховских злодейств.
— Постараюсь, но пока ничего не предвижу. Я и то удивляюсь Божиему Промыслу, спасшему меня среди ряда подозрений этих служителей Сатаны.
— Да, и вместе с благодарением Господу, я должен воздать высокую похвалу Вашему мужеству, хладнокровию и тонкой сообразительности. Ваши воспитатели могли бы гордиться таким учеником.
Викентий поклонился.
— Разрешите мне в свою очередь, — сказал он, — осведомиться об общих планах действия Ордена. Это мне осветит и мой личный путь.
— Мой дорогой собрат, наши цели теперь по необходимости очень скромны. Во-первых, Вы и сами видите, что мы — живем при конце веков. Ей, гряди, Господи… Осталось ли у нас срока больше года или двух? Не знаю. Но во всяком случае мы должны оставить задачу — привести мир к подчинению Святому Отцу. Во-вторых, хотя мы и не уничтожены, но ослаблены до последней степени. Наших — увы — ничтожных сил теперь и не хватило бы на обширные задачи. Наши старания теперь сводятся к тому лишь, чтобы дело Св. Игнатия[40] не было разрушено до пришествия Господа и чтобы за это время сохранить возможно больше спасающихся душ. К этому теперь направлены силы всех христиан. Но, конечно, мы, Societas Jesu, действуем немного по-своему… Учить Вас нашей тактике нет надобности….
— Но, — продолжал Генерал, — может быть, не излишне ознакомить Вас со взаимными отношениями врагов Христовых. Это Вам поможет наблюдать и предохранит от ошибок. Как ни сократилась наша агентура, мы кое-что знаем. Положение таково. Враги Христовы по наружности кажутся чем-то единым целым. Но они едины только в ненависти ко Христу и в готовности губить христиан. Во взаимных же отношениях они полны разногласий и соперничества. В то время, как мы, христиане, все более сплачиваемся около единого нашего Господа, вражеский стан полон внутренних раздоров, и это, конечно, нам выгодно. Теперь среди них можно обозначить три лагеря. Это, во-первых, сам Антихрист со своим волхвом и правительствами союзных держав, во-вторых — Вавилонская блудница, именуемая Универсальной церковью, в-третьих, центральное общество еврейских патриотов, Кол Изроель Хаберим. Франкмасонство, имевшее прежде такое огромное значение, когда нужно было разлагать христианство и христианскую государственность, потеряло свое могущество, когда созрели плоды его трудов. Оно многочисленно, но разрозненно. Прежде им руководил в высшей инстанции Кол Изроель Хаберим. Теперь они — как отдельные лица и ложи — есть везде у еврейского центра, у Антиоха, у Вавилонской блудницы, но служат уже по личным интересам, являются агентами у всех, а своей политики не имеют, как не имеют и своего сильного центра. В этом отношении наши старые исследователи — Дешамп, Копен, Aлбaнceлли[41] и пр. — нашли бы положение весьма отличным от их времен.
В идейном отношении Кол Изроель Хаберим хочет только одного — господства Израиля здесь, на земле. Они не верят в конец света. Не верят они, в сущности, и в Мессию и готовы его выдвинуть только как знамя. Но по существу они считают Мессией — весь еврейский народ, коллектив. Понятно, что эти евреи-патриоты не верят и в Антихриста в христианском смысле. Деятельность Антиоха по уничтожению христианства им кажется полезною, все же остальное, как завоевание неба и т. п., им представляется чистой фантазией. Итак, они, казалось бы, могли относиться к нему дружески, но в действительности — он теперь для них величайший враг. Он основывает государство общечеловеческое, международное, а это исключает возможность всемирного еврейского царства. Антиох хочет подчинить себе всех, в том числе и евреев. Если бы он достиг этой цели, то сам Кол Изроель Хаберим должен бы был уничтожиться. Поэтому центральное еврейство ни о чем не мечтает так страстно, как об уничтожении Антиоха или по крайней мере обессилении его.
Орудием этого Кол Изроель Хаберим хочет сделать Универсальную церковь. И это не пустая мечта. В Универсальной церкви множество франкмасонов, находящихся в зависимости от еврейского центра по денежным и другим материальным интересам. Точно так же в ней очень много евреев. В самой Коллегии Кардиналов мы знаем по крайней мере одного члена Кол Изроель Хаберим. Это — кардинал Моисей Галеви.
— Галеви? — спросил Викентий.
— Не родственник ли Иуде Галеви, тамплиеру?
Он рассказал генералу о своей встрече с Иудой Галеви при переезде из Яффы в Рим и о его усердном пособничестве заговорщикам против Антиоха.
— Не знаю этого Галеви, — сказал Генерал. — Из Ваших слов я вижу, что он должен быть агентом Кол Изроель Хаберим. Видите ли, что эти люди готовы помогать даже христианам в обессилении Антиоха. Путешествие Иуды в Рим любопытно. Стоило бы расследовать. Вероятно, приехал за инструкциями… В Коллегии Кардиналов есть несколько чистых люциферьян-сатанистов. Из них особенно влиятелен кардинал Адорати. Их идеи — чисто тамплиерские прежних времен. Отвергнувши Бога, они поклоняются Люциферу, тамплиерскому Баффомету, от него ждут всяких благ. Они думают, что он в конце концов победит Бога, но сами в боги не стремятся. Антиоховское человекобожие им чуждо. Как оккультисты и каббалисты они верят, что могут управлять астральными существами и даже влиять на ангелов, но не свыше того. Через всех этих людей Кол Изроель Хаберим и провел в Коллегию Кардиналов мысль, что церковь должна иметь в государстве не только духовную, но и гражданскую власть. В настоящее время Коллегия уже начала систематически осуществлять это в союзных государствах, старясь подчинить себе их правительства всякими способами, а когда достигнет этого — очередь дойдет и до Антиоха. Кол Изроель Хаберим рассчитывает, что эта борьба обессилит его и принудит искать помощи еврейского центра. Антиох же со своей стороны считает, что Вавилонская блудница должна быть его послушным орудием, а Кол Изроель Хаберим он желает совсем уничтожить. Все эти соперничества, конечно, создают для нас случай — служить делу Божиему. Из Вашего же рассказа видно, что Кол Изроель Хаберим, через своего агента, помог освобождению Св. Отца… Но для того, чтобы утилизировать соперничество их, требуется следить за ходом дел во вражеском стане. Потому-то я и желал бы, чтобы Вы сохранили какой-нибудь наблюдательный пост.
— Не будет ли еще каких-нибудь приказаний?
— Долго ли будет находиться Святой Отец в Сирии?
— Он очень стремится возвратиться оттуда к пастве.
— Передайте ему, что в интересах Церкви ему, напротив, следует как можно дольше оставаться в Сирийском убежище. Хотя старец Иоанн основал несколько их, и таких же благонадежных, но на пути легко быть схваченным. А вторичный арест Святого Отца, и тем более убийство его, навели бы тяжкое уныние на верующих. Нам же должно высоко поддерживать их дух.
— Сильны ли здесь гонения?
— Они ужасны, едва ли не сильнее, чем на Востоке. Святая кровь мучеников льется беспрерывно и публично, и в тайниках тюрем. Самое отвратительное дело Коллегии Кардиналов составляют человеческие жертвоприношения Люциферу. Они восстановили это гнусное наследие язычества. Христиан при этом иногда сжигают живыми, иногда сначала закалывают. На площади, перед бывшим собором св. Петра, Вы увидите статую Люцифера, перед которой погибают мученики…
— Но почему вы говорите — «бывшем» соборе?
— Потому что он теперь осквернен. В нем на престоле воздвигнут трон Антиоха, ждущий как-нибудь приезда этого нечестивца. Перед алтарем поставили статуи Антиоха и Люцифера. Коллегия до сих пор колеблется, чьим именем назвать Собор. Она хотела бы отдать его Люциферу, но боится прогневать и Человекобога… Вы рассчитываете побывать в поруганном Ватикане?
— Да, я бы хотел…
— Это хорошо. Может быть, узнаете что-нибудь новое.
— А располагает ли Societas Jesu деньгами? Мне нужно отвести Лармению хорошую взятку, а пожертвований теперь много не найдешь. Уничтожение тамплиеров, вероятно, уже становится известным Риму.
— Деньги еще найдутся. При отъезде получите.
Викентий откланялся. Он решил остановиться у кого-нибудь из бывших тамплиеров и нарочно выбрал еврея, рассчитывая узнать что-либо об Иуде Галеви. Приятель охотно принял его и даже вручил кое-какие раньше полученные пожертвования.
— Не знаю только — передавать ли, — заметил он, — ведь мы уничтожены.
— Лармений приказал привезти, что найдется…
— Ненасытная тварь, этот Лармений. А что его Фрина продолжает путаться с Аполлонием?
— Конечно. Да и сам он назначен Председателем Политического Суда. Ссориться не годится.
— Правда. Получайте…
— Скажите, — сказал Викентий, — не знаете ли где Иуда Галеви? Я приехал с ним вместе.
— Да, он приезжал к дяде, Кардиналу, Моисею Галеви, но, кажется, нынче же уезжает обратно.
— Что же так экстренно?
— А уж не знаю. Я видел его мимоходом, случайно.
Это маленькое сведение было очень ценно. Так Иуда — племянник члена Кол Изроель Хаберим — сделал такой путь, чтобы пробыть в Риме несколько часов. Ясно, что генерал прав: Иуда — агент еврейского центра и приехал за какими-то специальными инструкциями. Но какими же? Что такое предпринимает Кол Изроель Хаберим?
На другой же день Викентий отправился в Коллегию Кардиналов. Удручающее зрелище производили на него поруганное обиталище Римского Папы и оскверненные святыни собора. Он принудил себя войти в бывшее достояние св. Петра, увидел статуи Сатане и Антихристу, увидел трон Человекобога на месте приношения святой жертвы. Он остановился на площади перед гнусной статуей, которая показалась ему пропитанной запахом горячего человеческого мяса. «Вот уж истинно мерзость запустения на месте святом», — мысленно произнес он. Но что же предпринять в Коллегии? Подумавши, он решил просить аудиенции кардинала Адорати и приказал доложить о себе как о тамплиере. В ожидании ответа он прохаживался по приемным покоям Коллегии, негодуя и скорбя о прошлом. Все здесь получило новый вид. Все, напоминавшее христианство, исчезло и заменено оккультно-каббалистическими эмблемами, надписями и знаками. Вынесены даже картины великих мастеров. Само поведение служащих утратило прежнюю торжественную важность и приняло печать какой-то наглой вульгарности… Но вот его позвали к кардиналу.
Викентий явился просителем. Он объяснил, что с уничтожением Ордена тамплиеров — лишился службы и теперь ищет покровительства Его Эминенции[42] для получения труда и пропитания.
— Почему же Вы обращаетесь именно ко мне?
— Куда же Баффомет может направить несправедливо страдающего тамплиера? Слухами о Вашей доброте давно был полон весь Орден…
Адорати благосклонно улыбнулся и стал расспрашивать об Иерусалиме, об Антиохе, об уничтожении Ордена. Викентий отвечал в таком тоне, который звучал обидой и антипатией в отношении гонителя тамплиеров. Кардинал ни словом не выдал своих чувств и мыслей, но, видимо, ему было приятно слышать об озлоблении тамплиеров против Человекобога. В конце концов он сказал:
— Хорошо. Я думаю скоро быть в Иерусалиме. Зайдите тогда ко мне. Я посмотрю, что можно для Вас сделать.
Викентий ушел, очень довольный свиданием.
XXIV
Несмотря на блестящую видимость своего положения Антиох далеко не был доволен им. Ничто не могло разрушить его уверенности в своем божественном достоинстве и потенциальном всемогуществе. Однако он видел, что всемогущество фактически далеко не оправдывается. Прежде всего его возмущала природа, совсем ему не повиновавшаяся. На этой почве у него развивалась жгучая ненависть против Бога, которого противодействию он приписывал все эти несвоевременные дожди, несвоевременные жары, вредные циклоны и прочие явления, в результате которых получались постоянные неурожаи. Народ голодал и роптал. Антиох вызывал к себе Аполлония и с досадой допытывался, отчего оказываются бессильны против этих бедствий и научные способы борьбы, и магическое искусство? Аполлоний только руками разводил. Антиох обращался и к Люциферу, и от него слышал лишь отголоски собственных мыслей, что расстройство и расслабление аппарата природы производится Богом — как орудие борьбы против него, Антиоха, и против человечества, бунтующего под его главенством. Но как справиться с этой бедой? Люцифер постоянно повторял, что нужно овладеть небесами, так как силами природы распоряжается могущественнее всего тот, кто властвует на небесах. Но для этой победы еще не достаточно подготовлены легионы Люцифера, как недостаточно достигнуто психическое объединение человечества около Антиоха. Среди людей все еще существуют непризнающие его религии, да и в бесчисленных миллионах единомысленных недостаточна вера в него. Его авторитет время от времени подрывается неудачами, так что являются даже попытки соперничества с ним.
Антиоха особенно раздражало соперничество Кол Изроель Хаберим. Интриги этого общества он часто подмечал даже там, где сначала не предполагал. С некоторого времени начинало становиться очень подозрительным поведение Универсальной церкви, созданной самим Антиохом. В Коллегии Кардиналов все более обнаруживалось стремление к захвату власти помимо Антиоха, и он заподозривал в этом руку Кол Изроель Хаберим. Он знал, что Универсальная церковь кишит франкмасонами и евреями-каббалистами, и первоначально считал это естественным и полезным для себя. Но если бы Кол Изроель Хаберим захотел вооружить против него Универсальную церковь, то мог очень успешно воспользоваться именно этими элементами. В массе своих братьев-масонов Антиох был беспредельно популярен, был их идеалом и гордостью. Но центральная еврейская власть имела множество средств влиять на масонов и заставлять их делать то, чего бы они не хотели.
Предчувствия не обманывали Антиоха. Кол Изроель Хаберим действительно толкнул Универсальную Церковь на захват мирской власти. Пользуясь своими чародействами, она успешно подчиняла себе умы народов всех союзные держав. Всевозможные астрологи, целители, предсказатели и т. п. по всему свету, и при дворах правительств, поставлялись из Рима. Они опутывали своими сетями и массы народа и самих чиновников, прибегая ко всевозможным средствам. Они пускали в ход и гипнотизм, и всякие волшебства, излечивали и напускали болезни, отмщали членам семьи за неповиновение ее главе. Коллегия Кардиналов старалась приучить правителей союзных держав к повиновению себе, а не Антиоху, хотя из осторожности еще не подрывала его власти открыто. Огромные богатства притекали в Рим по мере того как он овладевал умами, и это еще более увеличивало влияние Коллегии, так как она при надобности щедро, оплачивала услуги преданных ей людей.
Правители всех держав были вообще очень преданы Антиоху, считали свои интересы солидарными. Власть свою они поддерживали более всего его авторитетом, а в идейном отношении были вполне единомысленны с ним. Римские притязания были им и не выгодны и противны, и они часто жаловались Антиоху на эту узурпацию. Антиох иногда подымал шум, и тогда Коллегия Кардиналов уступала. Но хотя он и был недоволен ею, однако, по самоуверенности своей, не очень обеспокоивался, рассчитывая, что всегда сумеет справится с человеческими противодействиями. Его гораздо более тревожила недостаточная степень веры людей в него, вследствие чего они недостаточно концентрируют около него свои психические силы и тем замедляют для него возможность выступить на овладение небесами. Для устранения этого слабого пункта нужно было повлиять на умы народов чем-нибудь необыкновенно чудесным.
Он совещался по этому предмету с Аполлонием, и Верховный Маг предложил ему план, который понравился Антиоху. Нужно было устроить в честь Человекобога грандиозный праздник, на котором Аполлоний проявит все свои магические силы, но, сверх этого, должны были проявиться и чудеса самого Люцифера. Праздник решено было обставить как можно торжественнее и пригласить на него правителей всех десяти союзных держав, а также и Римскую Коллегию кардиналов. Присутствием всех этих лиц Антиох хотел воспользоваться кстати, чтобы понаблюдать их взаимные отношения. Необходимость выждать прибытие высокопоставленных гостей значительно отдаляла день праздника, но это время он рассчитывал употребить на окончательное регулирование вероисповедного вопроса.
Собственно с магометанами, казалось бы, нетрудно было сладить. По самой идее Махди, этот магометанский Мессия должен был принести с собой новый закон [
Он вызвал к себе Эзру Гаона, который ему казался наиболее подходящим орудием для воздействия на евреев, и принял его с величайшей благосклонностью. Антиох сообщил ему, что он — Мессия и что для него наступает момент открыться своему народу. Так как Эзра первый израильтянин, понявший, кто такой Антиох, то его же он избирает для возвещения евреям радостного события. При этом его народ должен знать, что он, Мессия, пришел не искать у кого-нибудь советов, а для того, чтобы повести за собою Израиль к обладанию миром, и на пути к этому евреи должны безусловно его слушаться и исполнять его предначертания. Они не должны обращать внимания на лживые толки его врагов. Истину знает только он, Мессия, и евреи могут ее узнавать только от него. Истина же состоит в том, что он есть воплощение Адама Кадмона, первобытного человека, с зарождением которого мир только и мог наконец организоваться из хаоса. Он, а не Иегова, вел Израиль к обладанию миром. Что касается Люцифера, то это вовсе не злой дух, не Самаель, а Метатрон,[44] высший из божественных ангелов. Для того, чтобы евреи могли, наконец, возобладать на земле, чего не мог им дать Иегова, — он, Антиох, Мессия, должен возобладать небесами, а для достижения этого евреи должны поддерживать его всею душою, беспрекословно исполняя его приказания. Сам он — еврей, и в его лице Израиль уже начинает свое господство, а очень скоро он даст всем истинным евреям управление народами, чтобы вести их к благоденствию.
Все это Эзра должен возвестить Израилю, выбирая для начала наиболее разумных людей. Им требуется также сообщить, что он безусловно воспрещает кумиры, то есть изображения ложных богов, но изображения его или Люцифера — священны, как изображения истинно божественных существ. Посылая теперь Эзру на проповедь, он ему предписывает после праздника привести к нему депутацию избранных сынов Израиля, которые получат от него дальнейшие указания.
Эта сцена произвела на Эзру потрясающее впечатление. Он совершенно уверовал в Антиоха. Радостный и гордый высоким доверием Мессии, он теперь горел одним желанием достойно исполнить его волю. Но с первых же шагов его на этом пути Кол Изроель Хаберим увидел, что еврейству угрожает полное распадение. Часть его Борух увлекал в христианство, другую часть Эзра вел к Антиоху. Под руководством Кол Изроель Хаберим останутся жалкие остатки, уже не имеющие сил для осуществления задач, которые так искусно подготовлялись настойчивыми усилиями лучших умов Израиля. Нужно было торопиться какими бы то ни было способами устранить Антиоха, становящегося поперек дороги этим задачам. Иуда Галеви получил из Рима инструкции ускорить исполнение замыслов Яни Клефта против Антиоха, но действовать так, чтобы участие центрального еврейства в этом деле осталось скрыто непроницаемой тайной. Лучшим способом для этого казалось — бросить все подозрения на евреев-христиан, с которыми евреи-патриоты не могли иметь никакой солидарности.
Порешив со своим мессианством, Антиох отложил магометанский вопрос до приискания подходящего человека, вроде Эзры. Но зато он отправил несколько десятков теософов на проповедь в Индию о появлении в его лице нового воплощения Кришны, который, согласно предсказанию известного индийского святого, Шри Рамакришна Парамагамта, сделанного в середине XIX века, должен родиться не в Индии, а в западных странах. Те же проповедники должны были возвестить об Антиохе как о новом воплощении Будды в Китае и Японии.
XXV
Между тем время праздника в честь Человекобога приближалось, и именитые гости каждый день прибывали в Иерусалим. С правителями союзных держав приезжали и их придворные и министры. Их размещали в разных казенных зданиях и частных домах, для этого снятых, так как в обширном дворце Антиоха не было достаточно помещений для такого количества гостей. Но они ежедневно собирались у него то на обеды, завтраки и ужины, то на деловые совещания. Высшее общество столицы также толпилось в парадных залах Председателя Союза то на пиршествах, то на раутах и на двух балах, данных во дворце. Все здесь сверкало великолепием беспримерной роскоши, потоки света то нежили глаз матовыми тонами, то бриллиантовыми искрами горели в хрусталях, благовоние курений наполняло воздух, столы ломились под тяжестью утонченных яств и громадных батарей изысканных вин; сотни дам в шелках и драгоценных камнях кружились в вихре танцев с разряженными кавалерами под гром оркестров музыки. Все сияло оживленным весельем. Во дни этих балов на всех площадях и перекрестках центральной части города устраивались уличные танцевальные вечера для массы народа с обильным угощением и особенно возлиянием вин. Сам хозяин праздников, величественный и приветливый, обходил своих гостей в залах дворца, выезжал и на площади поздороваться с народом, но на фоне общего разгула, великосветского и уличного, ярко выдавалась необычайная умеренность Антиоха. Он едва прикасался к кушаньям, едва обмакивал губы в вино, и рой полунагих красавиц, вертевшийся около него в самом преувеличенном декольте тогдашних мод, мог прельстить гранитную скалу не более, чем его. Он удивлял всех тем, что никогда не спал. Человекобог нес людям все чувственные радости жизни, все угождения и наслаждения плоти, и любил, чтобы все вокруг него погружались в них до оскомины. Но сам он казался выше всего этого в полную противоположность своему другу Аполлонию.
Жирная, лоснящаяся фигура Великого Мага и Первосвященника напоминала сочетание Бахуса и Фавна[45] каждую минуту, которую он мог оторвать от дел. Веселый, хохотун, он был великий обжора гастроном, тонкий знаток и любитель вин и готов был завести интригу с любой женщиной, среди которых, несмотря на свою почти безобразную наружность, пользовался большим успехом. Он охотно являлся участником самых грязных оргий, свойственных тому времени, и казалось даже, что чем грязнее и грубее разгул, тем более он им наслаждался. Впрочем, когда нужно, он умел держать себя вполне прилично, по-светски, и оживлял весельем салоны Антиоха. Он оживлял их также разными чудесами, которые так и сыпались из него. По одному движению его пальца в воздухе сверкали разноцветные огоньки, раздавалась неведомо откуда музыка, сыпались цветы и т. п.
Наряду с увеселениями у Антиоха шли серьезные совещания с союзными правительствами. Он обладал особенной способностью заражать людей самыми, казалось бы, химерическими стремлениями своими, и теперь горячо развивал перед союзниками свою идею завоевания небес. Он рисовал им самые соблазнительные картины величия, которое он даст им, достигнув успеха, и призывал к содействию себе. Это содействие сводится к четырем главным пунктам: 1) нужно усиливать общую веру в Человекобога и общее желание ему победы; 2) ослаблять и уничтожать все иномыслящее, особенно же христиан; 3) обеспечивать помощь Люцифера усердным ему поклонением; 4) организовывать возможно более психических батарей, которые, в момент борьбы, будут парализовать силы небесных ратей Михаила Архангела.
Поделиться книгой: