Помоги проекту - поделись книгой:
Гость поднялся и тут только заметил, что забыл снять плащ.
Встреча была исчерпана. Старик не на шутку утомил Куйбиду. Какая многословность, черт его побери, старого маразматика!.. Да, старому поколению патриотов не хватало здорового прагматизма, и потому вместо Третьего рейха на Украине воцарились Советы…
– До побачення, пан! – проговорил Куйбида. – Слава героям!
– Героям слава! – отозвался синьор Сичинский.
– Простите, – вдруг обернулся гость. – Чей это портет на стене? Вон там, рядом с Шевченко?
– Не узнали? – удивился хозяин. – Это Степан Бандера, мой личный друг. Правда, на этом фото он мало похож на свои популярные изображения. Здесь он снят за месяц до своей трагической гибели. Говорил я этому революционному романтику… Впрочем, ладно, нечего ворошить старое. Всего доброго! И за здравствует победа! Хайль зиг, пан Куйбида!
Дверь гостиной открылась, и на пороге возник синьор Аретино со стаканом в одной руке и пузырьком капель в другой.
– Вам пора принимать лекарство, хозяин, а этот ваш земляк никак не уходит! – сдвинув брови, проворчал привратник. – А вам, синьор, – обратился он к Куйбиде, – не следовало так утомлять синьора Сичинского… Обе двери открыты, только потрудитесь плотно затворить за собой каждую из них. А то вы, гости из Восточной Европы, не очень-то любите закрывать за собой двери – разве только хлопать ими…
Куйбида с улыбкой проговорил:
– Сорри! Ариведерчи!
Поклонившись, он вышел в коридор, в конце которого светилась открытая дверь на улицу.
За его спиной недовольно забормотал по-итальянски синьор Сичинский и глухо загудел синьор Аретино.
«Вот еще один старый маразматик ждет моего визита, – оглядываясь в заднее окно такси, думал Куйбида. – Чертова командировка! Слава богу, моего запаса итальянских слов достаточно для того, чтобы не услышать половины сказанного этим, как его…»
«Доктор Лука Синьорелли, компания «Белла», шеф-директор», – прочитал он на визитной карточке.
Синьор Синьорелли – в этом обращении Куйбиде чудилась дурная бесконечность – оказался на редкость деловитым и американистым дядькой лет шестидесяти. Услышав по телефону о пане Сичинском, Синьорелли запнулся, но потом с той же энергией предложил гостю из Украины встретиться на свежем воздухе – «open air». Говорил этот итальянец по-английски, чем вызвал несказанное облегчение Куйбиды.
– Простите мне небольшую формальность, – после энергичного рукопожатия проговорил Синьорелли, извлекая из кармана пиджака предмет, похожий на триммер для стрижки собак. Зажегся красный глазок светодиода, машинка пискнула. Итальянец ловким жестом провел от груди до подошв гостя и удовлетворенно усмехнулся.
– Я не намерен ни записывать, ни фотографировать, – сказал Куйбида. – Это грозило бы неприятностями скорее мне, чем вам. Вы не представляете, в каких условиях нам приходится работать на нашей несчастной родине…
– О да! – кивнул Синьорелли. – Так с чего же мы начнем?
По мере того, как гость рассказывал, лицо синьора доктора становилось все более озабоченным.
Куйбида закончил и перевел дух: все-таки беседа на иностранном языке выматывает, будь он неладен!
– Как я понимаю, эта акция – лишь часть более обширного плана? – спросил Синьорелли. – Впрочем, можете не отвечать на этот вопрос, мне и так все ясно, – добавил он, видя замешательство гостя. – У вас есть настоящие профессионалы?
– Да, есть, – ответил Куйбида. – Нескольких готовили в Грузии, двое прошли спецподготовку в Мюнхене.
– Эти профессионалы первыми скажут вам, что план со взрывом крейсера – чистейшей воды бред, – остро взглянув в глаза гостя, проговорил Синьорелли. – Откажитесь от этой идеи, пока не поздно! Почему ваша партия не желает идти нормальным парламентским путем?
Этот предсказуемый вопрос разозлил Куйбиду. Такое он слыхал от многих. Возражать было нечего – и он ярился, доказывая правоту движения… Он летел за тысячи километров не для того, чтобы выслушивать наставления!
– Простите, доктор, – убирая с лица улыбку, сказал гость. – Мое руководство не предполагало такого, гм… глубокого обсуждения нашей стратегии.
– Хорошо, – после небольшой паузы отозвался Синьорелли. – После вашей последней фразы меня так и подмывало послать вас к черту. Слишком много авантюристов шляется в наше время по Европе в поисках приключений…
– Спасибо за откровенность, – буркнул Куйбида, но итальянец увлеченно продолжал:
– Да-да, множество! Ненормальные баски, психованные ирландцы, бритоголовые берлинские наци, от которых так и разит Нюрнбергским трибуналом… Теперь вот и в вашем медвежьем углу Европы запахло международным терроризмом… Вы, кстати, не обиделись? Тогда я продолжу… И все эти парни мечтают что-нибудь поднять на воздух – Эйфелеву башню, замки Гауди, Кельнский собор… Словом, что-нибудь торчащее. Мой психоаналитик заметил бы, что все эти бравые ребята страдают из-за того, что у них маленькие члены – иначе как объяснить эту зоологическую ненависть ко всему возвышающемуся над поверхностью нашей грешной планеты?
Куйбида, несколько огорошенный, внимательно слушал эти бурные излияния темпераментного итальянца.
– Но посылать вас к черту я не стану, – поднял палец Синьорелли. – Я слишком уважаю синьора Сичинского, чтобы отказать вам в помощи. Давайте присядем…
Собеседники расположились на лавочке по соседству с негром в линялой футболке, лениво посасывающим пиво и посверкивающим белками глаз.
– Итак, начнем, – уже совершенно спокойно проговорил доктор. – Вы – профессионал?
– Думаю, да, – осторожно ответил Куйбида.
– Как я понимаю, на аренду мини-подлодки у вас денег нет. Предлагаю установить несколько банальных мин-«липучек», – взглянув на часы, заговорил Синьорелли. – Приобрести их вы сможете в самом Севастополе, хотя это довольно дорого… Кроме того, желательно, чтобы непосредственный исполнитель операции посетил Рим – я лично проведу с ним несколько тренировочных дней. Кроме обычного инструктажа мне придется рассказать ему кое-что более важное…
Пригрело солнце. Куйбида снял ненужный плащ и перебросил через локоть. Багаж, оставленный в камере хранения аэропорта Фьюмичино, так и не понадобился.
Они беседовали час с лишком. Куйбида впитывал подробности, следя за выражением лица доктора Синьорелли. Стариковское брюзжание сменилось в нем деловой бодростью профессионала. Он сыпал примерами, называл фамилии и даты, гордясь своей хорошей памятью. Рассказ был живописен и точен.
…Пылали доки. Алыми взрывами расцвечивались стальные туши боевых кораблей. Взлетали и рушились в гудящее пламя самолеты. Уходили в отставку правительства. Отправлялись спецрейсами груженные снаряжением коммандос. Спецслужбы семи держав сбивались с ног, разыскивая виновников очередной громкой трагедии…
И над всем этим царила сдержанная усмешка отставного разведчика и диверсанта, доктора Луки Синьорелли.
Они простились через час, и Куйбида долго смотрел, как вальяжно удаляется ветеран тайной войны. Такого не прошибешь – он точно знает, что делает.
После эмоционального разговора с итальянцем Куйбида чувствовал себя как выжатый лимон. До вылета оставалось немного времени, но желания погулять по Вечному городу уже не было.
Украинец извлек из кармана мобильник и набрал номер.
– Пан Кульчицкий, день добрый! – сказал он в трубку. – Встреча состоялась. Все идет по плану. Нам понадобится теперь только аккуратный исполнитель…
Глава вторая
«Будьмо, хлопцы!»
Ведет нас в бой борцов погибших слава,
И высший наш закон – приказ.
«Украинская Соборная Держава» —
Свободная, могучая, от Сана по Кавказ.
Синие сосны качали мохнатыми лапами. Солнце едва пробивалось сквозь кроны, но там, где лучи падали на устланную хвоей землю, вскипали пятна нешуточной жары. Гудел в воздухе заблудившийся с ночи, загруженный по уши кровью комар. И светились прозрачной синевой близкие вершины Карпат – Поп Иван поднимал к небу свою косматую шапку, Грегит струился туманом.
Бойцы, отдуваясь и отплевываясь, лежали на земле. Учебные автоматы были брошены, вода из армейских фляжек выпита до дна. Коротко стриженный командир, утираясь черной повязкой, стянутой с головы, теребил свой мобильный: покрытие здесь было скверное, связь поминутно прерывалась. Он оглядел вымотанных бойцов и, улучив момент, когда завибрировала в воздухе тонкая нить слышимости, быстро выпалил в трубку:
– Да,
Полевые учения «антоновцев» – самого массового и самого боевого подразделения ОУН(б) – подходили к концу. Взвод хорунжего Бузько, помеченный белыми квадратами на зеленых камуфляжных спинах, одолел непростой перевал и вихрем ворвался в расположение «синих». Хрястнула чья-то свернутая набок челюсть, неразборчиво заорал часовой, а бойцы «белых» уже крушили палатки, топтали любовно разложенные бутерброды, сбивали с ног замешкавшихся бойцов условного противника, добираясь до холмика, в который было воткнуто синее полотнище на длинном древке, украшенное эмблемой ОУН. Схватка была короткой и жестковатой для учебного боя: постанывая, корчился на траве «синий» с вывихнутой рукой; ему вторил «белый», прижимающий к подбитому глазу нагретую фляжку. Кто-то поспешно собирал в пирамиду учебные «калашниковы».
Осознав свое поражение, «синие» со смехом похлопывали «белых» по спинам, жали руки. Сегодня
А потом настанет утро…
Бузько сидел на раскладном стульчике, не зная, куда девать свои изрядно потяжелевшие после марш-броска и боя ноги. Перед ним, тщательно выбритый, благоухающий парфюмерией и посверкивающий белозубой улыбкой, прохаживался сам
– Что ж, хорунжий, сегодня ваш день, – внимательно взглянув на Бузько, негромко проговорил он.
Бузько попробовал подняться, но
– Прошу пана не вставать. Вы слишком устали сегодня. Я предлагаю вам работу, связанную с заграничными командировками, – сладко прищурившись, интимно сообщил он. – Вы бывали за границей?
– Один раз. В Польше. По путевке выходного дня…
– Негусто! – усмехнулся Кульчицкий.
– Да какие, к чертовой маме, поездки, пане
Хорунжий испуганно взглянул на Кульчицкого: не слишком ли много он наговорил?
Кульчицкий сжал локоть соратника и внушительно проговорил:
– Все очень скоро изменится,
От этого дружеского обращения по имени у Бузько стало тепло на душе.
– Изменится в самую лучшую сторону, – добавил
– Да, разумеется, – взяв себя в руки, ответил хорунжий. – А куда мне придется ездить в командировки?
– Кстати, в Италию, – небрежно ответил Кульчицкий. – Заодно повидаетесь с сестрой…
Воины в строю не равны тому же числу воинов, рассыпанных по полю боя. Строй, шеренга воинов способна сокрушить превосходящие силы противника, если те рассыпаны в пространстве. Оружие равной силы и равной эффективности, соединенное в мощь шеренги, строя, – это огромная сила. Государства и армии развиваются параллельно: чем сильнее держава, тем сильнее ее воины, спаянные общим делом. Но бывает и так, что государство бросает свою армию на произвол судьбы, и тогда случается порой непредвиденное…
Артем поддернул джинсы и уселся на заезженную задницами приезжих лавочку, чертыхнулся: он ведь не в форменных брюках, джинсы можно не поддергивать. Такое преимущество есть у нищих гражданских людей. А вот у богатых этого преимущества снова нет – при мягкой посадке им тоже приходится поддергивать драгоценные натурально шерстяные брючины.
Совсем недавно, только месяц назад, были батальонные учения, чад выхлопа бэтээров, короткий лай команд, стремительная атака, штурмовая группа на тросах срывалась из-под вертолетного брюха. Только месяц назад командующий сухопутными силами вручал капитану Тарасову почетную грамоту и жал руку… А сегодня на камуфляжных плечах вместо звездочек – позорные дырки. И ледяной сквозняк в карманах, несмотря на сугубо летнее время…
Артем пошарил в брючном кармане: враки – завалялась мелочь на метро. Впрочем, до общаги и пешком дойти можно. А это уже лучше: помятый, будто с перепоя, Петр Великий явился. Пятьсот рублей – не шутка для капитана-отставника. Можно купить водки и закуски, хорошо выпить, сидя на лавочке и наблюдая за такими же неудачниками и бездельниками, которые шастают по городу в поисках дешевых, а лучше – бесплатных развлечений для сирых и убогих. Водку можно взять даже не самую хреновую, к ней колбасы и хлеба, кетчуп какой-нибудь – вот тебе твои пятьсот кровных, отечественных. Гуляй, товарищ офицер, и помни доброту тех, кто главнее тебя звездами и чинами!..
Сумерки пришли на мягких кошачьих лапах. Замерцала вывеска продуктового: мертвенная синева облила витрину с выставленными колбасами и сырами. Все так похоже на покойницкую! Или на картину усатого жулика Сальвадора Дали. И народ бездельный шлепает по своим делам – вдоль по улице мостовой, фланирующим шагом, кто с подскоком, а кто и ножку подволакивает. И наблюдает за ними унылый тип на лавочке с погасшей сигаретой в пальцах – Артем Тарасов, капитан Российских Вооруженных сил. Человек без адреса и почти без имени – капитан в отставке…
Можно сейчас позвонить по мобильному – кому-нибудь и куда-нибудь, только кроме вялого приглашения выпить ничего путного от друзей-приятелей не дождешься. Лучше уж самому…
Подсела девушка в дешевом броском макияже, заинтересованно оглядела ладную фигуру Артема, его скуластую физиономию, подбородок, усыпанный трехдневной щетиной. Крылья носа девицы раздулись – она потянула воздух, зевнула и поднялась с лавочки. От случайного типа не пахло ни деньгами, ни развлечениями – от него пахло унынием и мужской тоской. Процокали каблуки.
«Да пошла ты! – устало подумал Артем. – Не очень-то и хотелось…»
И капитан Тарасов снова задумался – на этот раз о превратностях личной жизни, которая тоже почему-то резко обламывается сразу после отставки.
«И взаправду, что ли, водки выпить?»
– Эй, Теман! Теман, блин! Заснул ты, что ли?!
Перед Артемом стоял мужчина солидного вида и, уперев кулак в бедро, нависал прямо из сумерек, улыбаясь толстой рожей.
– Не может быть! – поразился Тарасов. – Савельев?! Пашка?!
– Он самый, – кивнул толстяк.
– Ты что ж толстый, как бегемот? Вроде, когда в батальоне служил, жиру столько на себе не носил, – поднимаясь и горячо пожимая приятелю руку, проговорил Артем.
– Кушаю хорошо, – скромно опустил глаза Пашка, а потом добавил: – И часто…
«Ну Савельев! Ну обормот! – мысленно восхитился Артем. – Костюм дорогой, рожа – как не треснет, водитель личный… Ну сучонок! Ну бывший командир автомобильной роты, мать его! Полтора года как уволился – и уже на джипе…»
– Ты чего здесь? – спросил Савельев, порыскав глазками по сторонам. – Не пьяный, смотрю… Чего расселся, а, Теман? Кого-то ждешь?
– Трамвая, – пошутил Артем и толкнул товарища в бок. – Подвезешь?
– Конечно! Сам хотел предложить! – спохватился Савельев и взял Тарасова под локоть.
Они двинулись по аллейке мимо продуктового к шелестящей шинами улице.
– Как ты меня вычислил? – полюбопытствовал Артем.
– Да водила мой – он из прапоров батальонных, тоже бывший – увидел тебя. Я его за минералкой в магазин послал, а он прибегает и говорит: «Там товарищ капитан Тарасов на лавочке сидит!» Понимаешь, как служилый сообщает: «Товарищ капитан Тарасов!» Да, бывали времена, шорох ты наводил в батальоне немалый… Думаю, дай схожу гляну на такой интересный цирк – как там Тарасов на лавочке с бомжами сидит…
Наехав мощными колесами на бровку тротуара, прямо перед ними красовался грузный черный джип. Водила в кожанке курил, картинно опершись на бампер.
– Круто ездишь, – буркнул Артем. – Сразу видно: мы оба – российские офицеры в отставке…
Савельев скромно пожал толстыми плечами и никак не отреагировал на тарасовскую иронию.
– Здравия желаю, товарищ капитан! – бросив пристальный взгляд на прикид Артема, сказал водила, отшвырнул окурок и полез на свое место. Тарасов кивнул в ответ.
Радушным жестом Пашка распахнул дверцу, и его глаза при этом совсем исчезли за сальными щеками и широкой губастой улыбкой. Что-то задумал неугомонный старший лейтенант Савельев, не иначе… Впрочем, Пашкины хитрости Артема сейчас заботили меньше всего.
– Куда везти?
– Прямо, по Ленинградскому проспекту, потом свернем на Скаковую. Я там живу, в районе ипподрома.
– Квартира?
– В общежитии пока. До конца месяца. Искал в Москве работу – толком ничего не нашел… А там видно будет. Выгонят, наверное, – оно типа ведомственное…
Беседа продолжилась в пахнущем кожей салоне автомобиля. Легкая музычка булькала из-под сидений, пузырящейся струйкой стекала с потолка. Водила осторожно, но настойчиво протискивался в потоке машин.
– Давно из части? – поинтересовался Пашка.
Поделиться книгой: