Пути судьбы

Воспоминания, воспоминания!.. Соня прекрасно знала, как они расслабляют, уводя дорогами прошлого, вынуждая забыть о насущном. Она открыла рот, собираясь сказать что-то еще, но тихий короткий свист заставил ее привстать и привычно схватиться за рукоять кинжала. Девушка напряженно всматривалась в темноту. Из кустов напротив раздался ответный свист, и длинная узкая тень метнулась к валуну. Мгновение — и узкое, как лента, светло-коричневое животное, блеснув глазками, побежало прочь, сжав в зубах желтую ящерицу.

— Ласка! — засмеялся мальчик. — Их здесь много, гляди, как бы в мешок с припасами не залезли! В деревне от них просто спасу нет, воруют все — и цыплят, и сласти… Вон, смотри, еще одна выскочила!

И правда, на засохшей коряге появился изящный зверек, вытянув мордочку в сторону костра. Приподнявшись на передних лапках, он без всякого страха смотрел на людей. В конце концов, он был у себя дома, а под большим камнем водились аппетитные ящерицы, да и около костра валялись обглоданные кости…

Люди не шевелились, и ласка осмелела: косточки от жаркого соблазняли его больше, чем приевшиеся мыши и корешки. Быстрый бросок — в траве мелькнула золотисто-песочная спинка — и вот уже шустрый воришка скрылся в кустах с желанной добычей.

— Да, у нас в Салафре они тоже частенько шкодили в птичниках и кладовках.. — задумчиво сказала Соня. — Так что за гульба у вас в деревне? Смотри, скоро костер прогорит, а ты все топчешься на одном месте. Если не праздник, то почему они веселятся?

— Потому, что ты убралась, а им не пришлось проливать кровь! — воскликнул Луми, от недавних слез не осталось и следа, он, не отрываясь, смотрел на девушку. — Я был так рад, что Гартах не смог справиться с тобой! Значит, ты побывала у самого Адзир-Кама и видела Зеркало Снов? И оно не ответило на твой вопрос, да?

— Не ответило… — Соня нахмурилась, вспомнив головокружительный спуск на спине у черного демона и ехидное лицо старухи. Может быть, зря она все это затеяла? Адзир-Кам, Зеркало Снов, беснующийся Гартах, толстяк с вертелом…. а впереди еще Белая Тропа Времени… Как-то сразу, неожиданно, ее втянул настоящий водоворот чудес, колдовства и ненависти…

— Они всегда веселятся, когда отправляют прохожего самого искать Белую Тропу. Ты уже не сможешь вернуться обратно, пока не набредешь на нее сама, или пока тебя не растерзают барсы!

— Почему это я не смогу вернуться?! — сердито спросила Соня. — Вот подумаю, да и отправлюсь назад! Невелика хитрость — деревню обойти!

— А что, по-твоему, сделал Гартах? — показал мальчик на сохнущие сапоги, — Вот это и не даст тебе вернуться!

— Что?! Какое-то козье молоко, выплеснутое на мои сапоги, не даст мне вернуться?! Да ты шутишь, ученик колдуна! — воскликнула девушка, не на шутку разозлившись. Она терпеть не могла делать что-то по принуждению, и упрямство часто ставило ее в опасные ситуаций, но Соня, сознавая это, все же не могла пересилить себя. — Если твой мерзкий Гартах заколдовал мои сапоги, то я и босиком уйду отсюда!

— Сапоги тут ни при чем, ты можешь их хоть сжечь, но к деревне не приблизишься! Ты все время будешь идти на север, и лошадь твоя все время будет поворачивать в ту сторону. Но мне показалось, — мальчик тревожно взглянул на Соню, — что ты на самом деле ищешь Белую Тропу Времени? Иначе я не пошел бы за тобой…

— Ладно, это я так… сгоряча, — буркнула Соня, — и хватит об этом! Ты лучше рассказывай дальше! Почему колдуну не придет в голову разыскивать тебя?

— Ну, он будет сегодня всю ночь ходить из дома в дом, и везде его примут с вином и угощением. А он повоет, попляшет, призывая богов и впредь охранять Хариффу от одиноких пришельцев, ищущих Тропу Времени… А назавтра целый день проспит, как мертвый. Ну, Зарди, конечно, хватится, но мне на него наплевать! Я должен раскрыть свою тайну!

Голос мальчика напряженно зазвенел в ночной тишине, и Соня только сейчас поняла, как он сам не похож на черноволосых и хмурых жителей Хариффы. Горячий свет костра дрожал на лице Луми, отчего его черты казались суровей и мужественней. Упрямые глаза, брови, сошедшиеся у переносицы, горькая складочка у красиво очерченных губ — нет, он не так уж мягок и нерешителен, как ей показалось вначале. И у парнишки тоже есть боль в душе, что мучит его и гонит вперед, неведомо куда, быть может, навстречу с Серыми Равнинами. Но что такое смерть, если сердцу не успокоиться, пока оно не получит ответа?!

— Луми, расскажи мне, что ты хочешь узнать? — мягко спросила Соня. — Смотри, как странно: мы говорим, говорим, а костер все не прогорает. Сухие ветки уже кончились, а новых ты не подкладывал?

— Он будет гореть до утра, а может, и целый год, если я этого захочу. — Мальчик досадливо отмахнулся от ее последних слов. — Ты спрашивала: как я оказался в учениках у колдуна и как и на это пошли мои родители? Вот что я и должен узнать! Гартаху все известно, но он никогда мне этого не откроет. А к Адзир-Каму я не пойду — Зеркало Снов не всесильно. Так? Только Белая Тропа может привести в пещеру Времени, только там скрыты ответы на все вопросы… — Он задумался и некоторое время молча сидел, понурив голову. Потом тяжело вздохнул и продолжил:

— О себе я знаю совсем немного, но по ночам мне снятся удивительные сны. Ладно, сначала я расскажу, как я появился в Хариффе. Расс, тот кузнец, который так страшно умер в прошлом году, хорошо ко мне относился, иногда даже зазывал к себе в дом. Он любил поболтать о том о сем, а я всегда внимательно его слушал. Ну, и однажды кузнец сказал мне, что я — по меньшей мере герцогский сын, украденный из колыбели. Знаешь, это было как удар грома: я засмеялся, думая, что он шутит, а сердце сжалось, и в ушах зашумело. Я так побледнел, что бедный Расс даже испугался, а потом сказал: «Я думал, ты знаешь, как оказался в Хариффе! Неужели Гартах или кто-нибудь другой тебе не рассказывал?!» Нет, мне никто ничего не говорил, а уж Гартах-то и подавно! Он всю жизнь меня ненавидел — и учил своему проклятому колдовству. Здесь, в деревне, меня не любили. Женщины смотрели со страхом, а дети убегали подальше. Только Расс иногда поболтает, а теперь и его нет…

— Так что же ты узнал от кузнеца? — поторопила мальчика Соня. Небо на востоке начало слегка светлеть, а Луми, похоже, еще долго не доберется до конца своей истории. Девушке было жаль его, но ей хотелось побыстрее все разузнать и тронуться в путь. — Оказалось, что ты и в самом деле герцогский сын?! Вот это да!

— Не знаю, может, герцогский, может, баронский, а, может, и королевский. — Луми грустно усмехнулся. — Давно, двенадцать лет назад, так сказал мне Расс, на вечерней заре прискакал в Хариффу запыленный всадник. Его взмыленная лошадь рухнула, едва он остановил ее у источника, а сам он вскочил, бережно держа что-то в дрожащих руках. Вся деревня собралась вокруг него, но никто не решался подойти близко. Приезжий был одет, как воин: черный плащ с алой подкладкой, кольчуга, легкий шлем, щит с гербом, большой меч в ножнах и кривой кинжал на поясе. Все столпились и молча смотрели на него — ты же знаешь, как в Хариффе любят одиноких путников. Незнакомец пытался что-то сказать, но с пересохших губ срывался только хрип. И вдруг сверток в его руках шевельнулся, и раздался слабый младенческий плач. В толпе испуганно зашептались. Рассу было тогда столько же, сколько мне сейчас, он стоял рядом и хорошо все запомнил. Он рассказал, что в этот момент раздался звон бубенчиков, и к воину подошел Гартах. Он внимательно осмотрел всадника и что-то спросил на незнакомом языке. Тот едва вымолвил несколько тихих слов. Гартах кивнул, повернулся и пошел к своему дому. Чужестранец, шатаясь, побрел за ним, а в его руках надрывался от крика ребенок, это был я…

— А почему кузнец решил, что ты герцогский сын? — Сонино любопытство разгорелось, как сухая трава, ей не терпелось поскорее узнать все подробности.

— Я тебе уже говорил, что он стоял рядом и хорошо все разглядел. Расс никогда до того не видел, чтобы младенцев пеленали в парчовые, расшитые золотом покрывала, а на пальце незнакомого воина блестело кольцо с огромным сапфиром. Сбруя его коня была богато украшена чеканным серебром и самоцветами. Незнакомец пошел вслед за колдуном, и с тех пор его никто никогда больше не видел. А ребенок, то есть я, остался у Гартаха.

— Значит, ты ему вроде как приемный сын? — задумчиво проговорила девушка.

— Сын?! Не говори так! — гневно воскликнул Луми и даже вскочил на ноги. — Меня вскормила вдова-соседка, а его жена, мать Зарди, никогда не сказала мне доброго слова, только лупила, если я подходил слишком близко к ней или к ее обожаемому отпрыску. Сколько я себя помню, мне хотелось поскорее умереть, и только тогда, когда я узнал от Расса эту историю, мне захотелось жить. Жить, чтобы узнать!

Словно отзываясь на его возглас, костер ярко вспыхнул и, треща, рассыпался искрами. Лошадь испуганно всхрапнула и зазвенела уздечкой. Луми, ничего не замечая, подошел к валуну и уткнулся лбом в шершавую поверхность камня.

— Ну, ты узнаешь, и что дальше? Пойдешь искать своих родных?

— Да! Я так хочу их найти, что отправлюсь на встречу с ними хоть на край света! Подумать только, где-то у меня есть мать, отец, может быть, братья и сестры… Нет, Рыжая, мне теперь совсем не хочется умирать! — Луми повернулся к Соне и присел рядом с ней на корточки. — А если мне не суждено обрести семью, я знаешь что сделаю? Пойду искать страну Серебряных Вод! Я слышал о ней, когда Гартах разговаривал со своим сыном Зарди.

— Что это еще за страна Серебряных Вод? — недоверчиво спросила Соня, глядя на алую полоску восхода.

— Я подслушал совсем немного, но понял, что там нет старости и смерти, и еще в той земле нет горя. Оказывается не всем уготован путь на Серые Равнины, и я тоже хочу попасть в край Бессмертных! — его губы снова задрожали, но он сдержался, перехватив Сонин взгляд и сказал:

— Ты думаешь, что как только станет светло, мы и тронемся в путь? Нет. Нам нужно дождаться полудня. Вот солнце замрет над головой — тогда и пойдем. Время еще есть, поспи немного, а я посижу. Мне сегодня не до сна.

— Нет-нет, я тоже не хочу спать, расскажи лучше, далеко ли придется идти?

Но дремота сомкнула ее веки, и, прислонившись затылком к камню, Соня мгновенно уснула.

Она хотела было устроиться по удобнее, но почувствовала, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Открыв глаза, девушка увидела, что стоит на краю небольшой поляны. И не просто стоит, а крепко привязана к толстому дереву. Веревки больно впивались в кожу, глаза слезились от дыма. Где-то совсем рядом горели и рушились невысокие постройки. Вдруг послышалось громкое хлопанье множества крыльев, и над поляной закружилась стая отвратительных чудовищ. Их было много, не меньше десятка. Каждая тварь несла в когтях трепещущую жертву.

Девушке никогда не доводилось видеть ничего подобного этим существам: оскаленные львиные морды на жестких чешуйчатых телах, черные перепончатые крылья, длинные хвосты с острыми шипами и огромные когтистые лапы. Вопль ужаса застыл у Сони в горле, и она, не в силах отвести глаза от страшного зрелища, покрепче прижалась спиной к бугристой коре. А демоны, иначе нельзя было назвать этих тварей, тем временем принялись терзать свою добычу. Подгоняемое порывами ветра пламя подобралось ближе, с треском вспыхнули ветки над головой девушки. Задыхаясь от дыма, Соня все еще пыталась разглядеть: кого пожирают чудовища на поляне.

— Проснись! Проснись, скоро полдень! — послышался над самым ухом девушки знакомый голос.

Ужасная картина вдруг покрылась сеткой трещин, словно разбитое зеркало, осколки закрутило смерчем и понесло вверх, вместе с отчаянно сопротивляющейся Соней. Она пыталась ухватиться за траву, за ветки, но вихрь подхватил ее, закружил, а острые кусочки стекла впились в кожу, терзая тело тысячами ран.

— Да проснись же! — проревел ветер, и девушка камнем полетела вниз. Чья-то когтистая лапа вцепилась ей в плечо и нещадно трясла его, причиняя мучительную боль.

— Ну, что же это с тобой?! Соня, очнись! Рыжая, не покидай меня! — отчаянно звенел над ухом мальчишеский голос.

Соня открыла глаза, боясь снова увидеть перед собой хоровод сверкающих осколков, но вместо этого зажмурилась от яркого солнечного света. Ее плечо крепко сжимали сильные пальцы, а голос Луми — она стразу вспомнила, чей это голос! — продолжал настойчиво будить ее:

— Хвала богам, ты жива! Я уж испугался, что ты заснула навсегда! Ну, давай приходи в себя, вот тебе фляга, ополосни лицо водой — и пошли! Времени у нас мало. Если пропустим этот час — придется ждать до завтра!

— Чего придется ждать? — вяло переспросила Соня, отхлебывая прохладную влагу.

— Да ты что — запамятовала, куда идешь?! Белая Тропа Времени показывается только в полдень, совсем ненадолго, и вскоре исчезает до следующего дня!

— А-а-а, Белая Тропа! Конечно, помню. Я ничего не забыла… Но этот сон… Я перепутала его с явью, а эти осколки… Боги, они изрезали мне все руки и лицо.

Соня вытянула перед собой ладони, словно ожидая увидеть кровоточащие раны. Но кожа была по-прежнему чистой, и гладкой, только мышцы еще хранили слабое воспоминание о перенесенной боли.

Девушка встала и осмотрелась. Справа, совсем рядом, мирно светлела дорога к перевалу. Она терялась вдали, среди редких кустов и красноватых камней. Впереди темнели высокие отроги Карпашских гор, а слева тянулись небольшие скалистые гряды.

— Куда теперь? — спросила девушка, привычно седлая лошадь. Мальчик стоял рядом, глядя на нее с какой-то нерешительностью.

— Ну, что ты так смотришь? Пошли, сам же говорил, что нужно поторопиться! — И Соня, проверив подпругу, собралась вскочить на спину Подружке.

— Постой, постой! — Луми схватил ее за полу безрукавки. — На лошади туда нельзя!

— А ты откуда знаешь?! — недоверчиво спросила Соня. — Я кобылу здесь не оставлю! Кто сказал, что верхами нельзя?

— Гартах говорил… Он много чего знает о Белой Тропе, но обычно помалкивает. Только иногда на него находит — и он вдруг начинает выбалтывать свои секреты. И всегда самого главного, не договаривает. Даже Зарди, его родной сын, несколько раз попадал в переделки, пытаясь проверить то, о чем рассказывал колдун… Так и с Белой Тропой — мне известно только, что лошадь не может на нее ступить, а почему — этого я не знаю.

Соня зябко поежилась; Подружка, красавица Подружка, последняя память о доме, об отце, и вдруг ее придется бросить здесь, в диком краю, где жители враждебны, а горы кишат барсами…

— Так что же теперь делать?! Я не могу повернуть назад и не хочу лишиться кобылы! Ты не представляешь, как много она для меня значит! — в отчаянии воскликнула девушка, прижимаясь щекой к теплой лошадиной морде.

— Какая ты горячая, Рыжая Соня! Почти как твоя кобылка! — с улыбкой ответил Луми.

Его глаза смотрели на нее мягко и загадочно, лицо потеряло выражение детской наивности и простоты. Девушка с изумлением поняла — перед ней стоял не робкий вчерашний мальчишка, а совсем другой человек, очень молодой, но уже умудренный знанием, тем знанием, которое доступно очень и очень немногим.

— Ты, наверно, подумала ночью у костра: «И чего это он за мной потащился, будет только обузой!» Нет, я не буду тебе в тягость, а, может, в чем-нибудь даже смогу помочь. Один я бы ни за что не решился ступить на Белую Тропу. Но, когда увидел тебя там, в деревне, злую и лохматую, сразу понял: если ей удастся выбраться из переделки живой — мы пойдем вместе!

Пойдем-то пойдем, но моя лошадь… — неуверенно проговорила девушка, с сомнением глядя на странного попутчика. Пожалуй, хорошо, что он за ней увязался, но что будет с Подружкой?!

А мальчик тем временем снял притороченные к седлу мешки, лук и колчан со стрелами. Сложив все это в сторонке, он взялся было за поводья.

— Постой, что это ты задумал?! Не пущу, — закричала Соня, хватаясь за узду с другой стороны. В ее сознании вспыхнула страшная картина: Подружка, бьющаяся в предсмертных судорогах.

— Ничего с твоей красавицей не случится! Только не она понесет тебя по Белой Тропе, а ты ее! На, держи шнурок, потом проденешь его в дырку! — И Луми вытащил из своей сумы тонкую веревочку, свитую из красных и белых нитей.

Соня отпустила повод, и мальчик медленно повел лошадь к кустам. Девушка неотрывно глядела на них, но тут налетел порыв ветра, закрутил мелкую пыль, и мелкий песок запорошил ей глаза. Проморгавшись и вытерев невольные слезы, Соня Опять взглянула в ту сторону. Громкий крик боли и ярости вырвался из ее груди. Она одним прыжком подскочила к мальчишке и отчаянно вцепилась в его рубаху:

— Что ты с ней сделал, щенок?! Где моя Подружка, говори! Я прибью тебя, если не скажешь! Она трясла Луми, а он, вырываясь, пытался ей что-то показать. Наконец Соня отбросила мальчишку в сторону. Он не удержался на ногах и упал на колени. Но тут же вскочил и, подбежав к девушке, бережно поднял с земли небольшой плоский голыш.

— Вот твоя Подружка, держи! — проговорил он, тяжело дыша. — Продень веревочку в эту дырку, завяжи и повесь на шею. Когда мы выберемся из пещеры, — если выберемся, Гартах говорил, что не все возвращаются оттуда! — брось камень на землю, и он снова превратится в лошадь. Только не забудь сначала снять шнурок!

Соня протянула руку и взяла камешек. Темно-коричневый, со светлыми прожилками и небольшой аккуратной дыркой у края, он был теплым, почти горячим. Дрожащими пальцами она вдела сплетенные нити и повесила голыш на шею. «Подружка, славная моя, побудь пока здесь, а потом мы с тобой еще поскачем по свету!» — подумала девушка.

Перекинув через плечо лук и колчан, она подхватила мешки и вопросительно посмотрела на Луми. Не говоря ни слова, мальчик повернулся и пошел в сторону от дороги. Соня двинулась следом. Вскоре они приблизились к россыпи острых скалистых обломков. Здесь уже не росли кусты, только высокая жесткая трава редкими пучками торчала кое-где среди валунов.

Мальчик уверенно шел по одному ему знакомому пути, солнце, замерев над головой, поливало землю сияющим жаром. На мгновение остановившись, Соня подобрала повыше волосы и надела шляпу. Серая рубаха Луми замелькала далеко впереди, он шел, не оглядываясь и не замедляя шага. Шепотом выругавшись, девушка поправила на плече мешки и, как коза, запрыгала по каменистой осыпи, догоняя мальчишку.

Желтопузые ящерицы, разомлевшие на солнце, с тихим шорохом разбегались по сторонам. Иногда вспархивали, резко вскрикивая, пестрые дрозды и долго стрекотали за спиной, выражая свое недовольство бесцеремонными пришельцами.

Вдруг Луми остановился и предостерегающе поднял руку. Соня, чуть не налетев на него, ухватилась за шершавый валун и впилась глазами туда, куда смотрел мальчик. Но ничего, кроме серых и красноватых скал, она не увидела.

— Что там такое? — шепотом спросила девушка.

— Дай мне руку, сейчас будет темно. Иди осторожно, там полно острых обломков, — ответил мальчик.

Взявшись за руки, они обогнули большой камень. И тут земля словно провалилась у них под сапогами — и путники скатились по крутому склону куда-то вниз, в глубокую темную нору. Мешки с дорожным одеялом и остатками провизии слетели с плеча девушки, и Соня вырвала руку, нащупывая их в беспросветном мраке. — Я же сказал — держись за меня, а то ты здесь в два счета потеряешься! — раздался недовольный шепот. — Вот твоя поклажа; у меня под ногами! Да где ты там, руку давай!

Его пальцы наконец наткнулись на ее ладонь. Соня присела на карточки и, кляня проклятую темень и подняла мешки. Кто знает, сколько придется идти по этой тропе, а лишний кусок хлеба, пусть даже черствого, и теплое одеяло никогда не помешают!

— Ну, все, теперь пошли, и больше не отпускай мою руку! Время идет, неужели ты хочешь торчать тут до завтра?

— Ладно, не сердись, сам же потом будешь рад и сухой корке! — примирительно ответила Соня, улыбаясь его горячности.

Как он сейчас напоминал ей Хункара, вспыльчивого и нетерпеливого! Она крепко сжала ладонь Луми и осторожно пошла вперед, стараясь не наступать на острые камни. А их тут было полным-полно. Спутники шли очень медленно, и каждый шаг становился настоящим мучением — Соне иногда казалось, что она пробирается по утыканной остриями копий и кинжалов поверхности, так трудно порой было найти место, чтобы поставить ногу.

— Похоже, что от наших сапог вскоре ничего не останется, придется идти дальше босиком, — негромко сказала Соня, словно разговаривая сама с собой.

— Получше выбирай дорогу, тогда, может, и обувка останется целой, — все еще сердито ответил Луми, уверенно пробираясь вперед.

Вдруг он резко потянул девушку вбок, и она снова чуть не упала. Вытянув перед собой руку.

Соня нащупала сырую гладкую стену и поняла, что чудом не врезалась в нее лбом.

— Предупреждать надо! прошипела она, тоже обозлившись, — Взялся вести, так веди как следует! Тоже мне, проводник нашелся! А если бы я сейчас лоб себе расшибла?!

— Тише ты, ведь не расшибла же! Погоди, скоро выберемся на свет!

И впрямь, там, куда тянул ее Луми, показался слабый отблеск солнечных лучей. Мальчик отпустил ее руку и пошел вперед. Теперь уже можно было рассмотреть и острые каменистые обломки на полу, и грубо вырубленный в скале коридор с одной идеально гладкой стеной как раз той, на которую чуть не налетела Соня.

Они прошли еще немного и оказались в глухом тупике, куда падал свет из круглого отверстия в потолке. Соня подошла ближе и задрала голову: в вышине ослепительно сияло безоблачное небо, а лаз располагался слишком высоко, чтобы до него дотянуться или допрыгнуть.

Она собралась было ехидно поинтересоваться у Луми, как он собирается карабкаться по отвесной скале, но мальчик, не обращая на нее внимания, достал из своей сумы длинный жгут с разлапистым крюком на конце. Бросок — и крюк зацепился за край отверстия. Сильно подергав тонкую веревку, мальчик едва заметно шевельнул губами, и она вдруг превратилась в довольно толстый канат с навязанными на нем узлами.

— Ну что, сможешь залезть по такой лестнице? — спросил он, улыбнувшись.

— Вот, здорово! Да, похоже, я бы без тебя просто пропала!

— Так сможешь взобраться? — повторил вопрос Луми, казалось не обратив внимания на извиняющиеся нотки в голосе девушки. — Ничего другого у меня нет!

— И не надо. Такими узлами я столько раз пользовалась в Шадизаре!

— Ну, тогда я полез, а ты за мной, и не мешкай! Время идет! — И он проворно вскарабкался по канату. Вот изодранные подошвы его сапог мелькнули в отверстии, и через мгновение вниз свесилась голова: — Бросай мне мешки, без них будет легче!

Вскоре и Соня оказалась рядом с ним на краю дыры. Взглянув вниз, на острые камни, она отошла в сторону и села на плоскую глыбу. Луми поспешно смотал опять ставший тоненьким жгут и засунул поглубже в суму:

— Мы почти что пришли. Солнце еще высоко, как раз успеем. Иди за мной и не вздумай обгонять!

Да, иначе, как выбравшись из-под земли или свалившись с неба, сюда было не попасть: путники стояли посередине узкого колодца, со всех сторон окруженного не очень высокими, но совершенно отвесными скалами. Соня приостановилась, соображая, куда же тут можно идти, а Луми уверенно двинулся вперед. Там, где каменная стена с первого взгляда выглядела монолитной, оказалась щель, такая узкая, что в нее с трудом мог протиснуться один человек.

Луми, худенький и юркий, без труда пролез меж острыми гранями. Соне же пришлось сначала отдать ему мешки, а потом протискиваться самой.

Она вылезла из расщелины и огляделась: ну и местечко, очередная западня! Скалы окружали со всех сторон круглую площадку, заросшую посередине корявыми кустиками. Солнце освещало ярким светом эти чахлые растения гор, и именно туда напряженно всматривался Луми.

— Вот она — Белая Тропа Времени, видишь? — хриплым шепотом спросил мальчик, показывая на кусты.

— Какая еще тропа?! Ничего не вижу, кроме жалких кустов! Куда ты меня завел, приятель?! Мы в каменном мешке, а ты говоришь — Тропа! Ну, обманщик, ты у меня сейчас попляшешь! — В гневе Соня схватилась за рукоять кинжала.

— Ш-ш-ш! Не кричи, здесь не то место, где можно орать во весь голос! Ты что, совсем ослепла?! Да убери же свой клинок и раскрой глаза пошире! Смотри в самую гущу зарослей, неужели ничего не видишь?!

Она подошла чуть ближе, и Луми крепко схватил ее за руку, словно боясь, что девушка очертя голову полезет напролом в колючие кусты. Соня всмотрелась в причудливое переплетение ветвей: там, внизу, и впрямь белела гладкая полоса длиной всего в несколько локтей. Так это и есть Белая Тропа?! И куда же она ведет, если вон ее начало, а вот конец?! Проклятое колдовство! И этот самоуверенный мальчишка! Он совсем заморочил ей голову, и Соня уже не знала, верить ему или нет, друг он или враг, заманивший ее сюда по велению злобного Гартаха…

Пока она так стояла, соображая, на что решиться, солнце немного сместилось вправо. И тут произошло нечто странное: кусты зашевелились, как живые, распрямляя свои узловатые ветки и отгибая их в стороны. Колючие стражи расступались, освобождая проход к серебристо-белой полоске. Луми до боли сжал Сонины пальцы:

— Пора! Идем!

Они сделали несколько шагов, помедлили какой-то миг, а потом одновременно ступили на белесую дорожку — и исчезли.