Адское пламя

И Харри ушел.

То, что он говорил насчет новых досье, звучало не слишком убедительно, поскольку у нас имелось собственное отделение, занимавшееся местными террористами и прочими подобными делами. Кроме того, слежка за богатыми ребятами крайне правых взглядов, у которых имеется собственный клуб на севере штата, выглядела довольно странно. Странным было и то, что Том Уолш намеревался быть на службе в выходной только для того, чтобы расспросить Харри о результатах обычного, рутинного задания.

Я человек крайне любопытный, повсюду сую свой нос, поэтому и стал отличным детективом. Именно по этой причине я подошел к отдельному, не связанному с внутренней сетью компьютеру, с которого мог выйти в Интернет, вызвал «Гугл» и набрал «Клуб „Кастер-Хилл“».

И не получил никакой информации. Тогда я набрал просто «Кастер-Хилл». На экране вверху появилось сообщение — более четырехсот тысяч ссылок, а посредине первой страницы возник коллаж — лужайки для гольфа, рестораны и несколько справок исторического характера, связанных с Южной Дакотой и проблемами генерала Джорджа Армстронга Кастера,[3] с которыми он столкнулся у Литл-Бигхорн. А значит, что ни одна из этих ссылок мне не годилась.

Тем не менее я потратил десять минут, просматривая эти файлы, но не нашел ни единого упоминания штата Нью-Йорк.

Я вернулся к своему столу, чтобы воспользоваться паролем и получить доступ к файлам АСД — Автоматизированной системы хранения досье, этаким фэбээровским аналогом «Гугл».

Клуб «Кастер-Хилл» тут же возник на экране, однако мне, по всей видимости, вовсе не полагалось знакомиться с этим файлом, поскольку под заголовком располагалось несколько строк, сплошь забитых буквой X. Обычно даже из закрытых файлов можно извлечь какую-то информацию — например дату создания файла, указание, к кому следует обратиться, чтобы получить к нему доступ, или по крайней мере уровень секретности, к которому он относится. Но в этом файле были сплошные X.

Так что все, чего я добился, так это поставил на уши болванов из службы внутренней безопасности, которые тут же засекли мое проникновение в закрытый файл, не имеющий никакого отношения к тому, чем я занимаюсь, — в данный момент это были иракцы. А чтобы еще больше запудрить им мозги, я набрал дополнительный запрос: «Иракский „Кэмел-клуб“, оружие массового уничтожения».

Ни единой ссылки.

Я выключил компьютер, запер свой стол, подхватил пиджак и пошел к Кейт.

С Кейт Мэйфилд я познакомился на службе, когда мы оба работали над делом уже упомянутого выше Асада Халила, гнусного ублюдка, проникшего в Америку, чтобы убивать людей. Он убил многих, потом пытался убить нас с Кейт, но сумел удрать. Это было не самое лучшее из моих дел, но оно сблизило меня с Кейт, так что в следующий раз, когда мы с ним увидимся, я непременно выражу ему свою благодарность, прежде чем выстрелить и посмотреть, как он подыхает, медленно и трудно.

— Могу я угостить вас выпивкой? — спросил я.

Кейт подняла на меня глаза и улыбнулась:

— Это было бы отлично. — И снова обратилась к своему компьютеру.

Мисс Мэйфилд — уроженка Среднего Запада, в Нью-Йорк ее перевели из Вашингтона. Сначала она была недовольна этим переводом, но теперь счастлива жить в величайшем городе мира вместе с величайшим мужчиной во всей Вселенной.

— Зачем нам куда-то уезжать на уик-энд?

— Затем, что этот город сводит меня с ума.

Большие города вполне способны на такое.

— Над чем трудишься? — спросил я.

— Пытаюсь найти гостиницу с завтраком на Норт-Форке.

— Там, вероятно, все номера на уик-энд уже забронированы. К тому же, не забудь, в понедельник я работаю.

— Не забуду. Ты всю неделю об этом ноешь.

— Да я вообще никогда не ною!

Она почему-то решила, что это смешно.

Я стоял и любовался лицом Кейт в отсветах экрана компьютера. Она была прелестна, как и в тот день, когда я ее встретил — три года назад. Обычно женщины, с которыми я общаюсь постоянно, быстро стареют. Моя первая жена, Робин, заявила как-то, что первый год нашей совместной жизни показался ей целым десятилетием.

— Жду тебя в «Экко», — сказал я Кейт.

— Смотри, чтобы тебя там не склеили.

Я прошел сквозь разделенный перегородками зал, уже почти пустой, и выбрался на площадку перед лифтами, где толпились мои коллеги.

Поговорил с некоторыми о том о сем, потом заметил Харри и направился к нему. Он держал в руке здоровенный металлический чемодан, в котором, надо полагать, находились его фотоаппараты и объективы.

— Давай-ка я тебя чем-нибудь угощу, — предложил я.

— Извини, тороплюсь побыстрее попасть на шоссе.

— Ты прямо сейчас туда едешь?

— Да. Нужно быть на месте к рассвету. Там у них состоится какая-то встреча, и я должен сфотографировать номерные знаки и всех прибывших, как только они там появятся.

— Похоже на слежку за бандитами на их свадьбах и похоронах.

— Ага. Такое же дерьмо.

Мы ввалились в лифт со всеми остальными и поехали вниз, в вестибюль.

— А где Кейт? — спросил Харри.

— Сама приедет.

Харри был в разводе, но встречался с женщиной, так что я, в свою очередь, поинтересовался:

— А как Лори?

— Отлично.

— На фотке у нас в досье она выглядит просто здорово.

— Ты, засранец!..

— Так куда ты направляешься? Где находится это место?

— Какое место? А-а… на севере, возле озера Саранак.

Мы вышли на Бродвей. Стоял прохладный осенний день, и улицы и тротуары имели такой вид, словно все жители одновременно заявили: «Слава Богу, пятница!»

Мы с Харри распрощались, и я пошел по Бродвею в южную сторону.

Нижний Манхэттен — это тесное скопище небоскребов и узких улиц, что обеспечивает минимальное солнечное освещение и максимальный стресс.

В этот район входит Нижний Ист-Сайд, где я родился и вырос, плюс Чайнатаун, Маленькая Италия, Трибека и Сохо. Основные производства, сосредоточенные здесь, имеют диаметрально противоположный характер: бизнес и финансы, которые представляет Уолл-стрит, и правительство, представленное федеральными, штатовскими и муниципальными судами, а еще Сити-холл, Федерал-плаза, Полис-плаза, тюрьмы, и так далее. Необходимым придатком всего перечисленного выше являются адвокатские фирмы, в одной из которых служит моя бывшая жена; она выступает в суде защитником, представляя интересы самых сливок криминального отребья. Это стало одной из причин нашего развода. Другой было то, что она считала готовку и траханье совершенно лишними.

Впереди и вверху виднелся большой кусок чистого неба — там когда-то стояли башни-близнецы Всемирного торгового центра. Большинство американцев, и даже ньюйоркцев, замечают отсутствие этих башен, только видя пробел в привычном пейзаже. Но если вы живете и работаете в центре города и привыкли лицезреть эти громадины каждый день, их отсутствие по-прежнему вызывает удивление.

Шагая по улице, я размышлял о нашем с Харри разговоре.

С одной стороны, в этом его задании на уик-энд не было ничего необычного или примечательного. С другой же, оно не вписывалось в привычную картинку. Я хочу сказать, что мы оказались на грани войны с Ираком, продолжаем воевать в Афганистане, дошли до полной паранойи, ожидая очередного нападения исламских террористов, а Харри посылают на север штата подглядывать за сборищем каких-то богатеев с крайне правыми взглядами, уровень угрозы которых национальной безопасности страны находится, вероятно, между отметками «низкий» и «несущественный».

И еще этот вздор, который Том Уолш сообщил Харри по поводу заполнения досье всякой липой на случай, если СМИ или конгресс возжелают узнать, по-прежнему ли АТОГ пребывает на высоте положения в работе против террористов домашнего разлива. Это могло иметь смысл несколько лет назад, но после 11 сентября все эти неонацисты, самодеятельные ополченцы и прочая мелкая шушера ведут себя тихо, не возникают и вообще крайне довольны, что на нас наконец напали и теперь страна развивается в правильном направлении: ликвидирует всех плохих ребят, арестовывает их направо и налево и так далее. И плюс ко всему в понедельник Харри должен представить шефу отчет об этой своей поездке.

Ладно, в любом случае не следует слишком забивать себе башку этим делом. В общем и целом меня это не касается, к тому же всякий раз, когда я начинаю задавать слишком много вопросов по поводу того, что мне кажется странным в доме номер двадцать шесть по Федерал-плаза, случаются неприятности. Или, как говорила моя мать, «Джон, твое второе имя — Неприятность». И я верил ей, пока не изучил собственное свидетельство о рождении, где было указано мое второе имя — Алоизиус. Нет уж, при любом раскладе лучше зваться Неприятностью, нежели Алоизиусом!

Глава 2

Я свернул на Чеймберс-стрит и вошел в «Экко», итальянский ресторан, где всегда царила атмосфера, скорее присущая бару, — это заведение было лучшим представителем обоих миров.

«Экко» был переполнен джентльменами в строгих костюмах и дамами, одетыми в деловом стиле. Многих я узнал и с некоторыми поздоровался.

Никого здесь не зная, я, будучи хорошим детективом и внимательным наблюдателем нью-йоркской жизни, сразу же выделил бы из толпы высокооплачиваемых адвокатов, чиновников гражданской службы, парней из органов охраны правопорядка и финансистов. Я нередко налетаю здесь на свою бывшую, так что одному из нас надо бы прекратить сюда ходить.

Я заказал виски «Дьюар» с содовой и перебросился парой фраз с несколькими завсегдатаями.

Появилась Кейт, и я заказал ей белого вина, что напомнило мне о проблеме уик-энда.

— Ты слышала про филлоксеру? — спросил я.

— Какую филлоксеру?

— Которая свирепствует на Норт-Форке. Все виноградники поражены этой гадостью, и она может передаваться человеку.

Она, видимо, меня не услышала, потому что сообщила:

— Я нашла отличную гостиницу в Маттитаке.[4] — Кейт описала мне это место на основе информации, почерпнутой на каком-то сайте для туристов, и добавила: — Похоже, совершенно очаровательное местечко.

Точно так же выглядит и замок графа Дракулы на веб-сайте «Трансильвания».

— Ты никогда не слышала про клуб «Кастер-Хилл»?

— Нет… Такого на сайте «Норт-Форк» нет. Он в каком городе?

— Вообще-то он на севере штата Нью-Йорк.

— А-а… И что, хороший клуб?

— Не знаю.

— Хочешь туда поехать в следующий уик-энд?

— Сперва надо все выяснить.

По всей видимости, это название не вызвало у мисс Мэйфилд никаких ассоциаций, а она иной раз владеет кое-какой информацией, которой не делится со мной. То есть мы, конечно, женаты, но она из ФБР, а у меня ограниченный доступ к служебной информации. В этой связи я задумался, почему мисс Мэйфилд решила, что «Кастер-Хилл» — это место для отдыха, а не, скажем, историческое общество, загородный клуб или что-то еще. Может, все дело именно в допуске. Или же она прекрасно знает, о чем я говорю.

Я сменил тему, вспомнив про заявления относительно Ирака, и мы некоторое время обсуждали геополитическую обстановку в этом регионе. По мнению специального агента Мэйфилд, война с Ираком не только неизбежна, но и необходима.

Дом номер двадцать шесть по Федерал-плаза — это министерство совершенно в духе Оруэлла,[5] и государственные служащие, которые там трудятся, весьма чувствительны к малейшим изменениям партийной линии. Когда наступает очередной период внесения политических правок, можно подумать, что Антитеррористическая оперативная группа — это организация социального обслуживания психопатов с крайне низким уровнем самооценки и самоуважения. Вот и теперь все только и говорят о ликвидации исламских фундаменталистов и победе в войне с террором. Грамматически правильным было бы называть ее войной с терроризмом, однако это слово из новояза. Мисс Мэйфилд, хороший государственный служащий, практически не имеет собственных политических воззрений. Поэтому сегодня у нее не возникает проблем с ненавистью к движению Талибан, к «Аль-Каиде» и к УБЛ, а завтра она будет точно так же ненавидеть Саддама Хусейна, и даже сильнее, если получит соответствующую директиву, кого следует ненавидеть в данный момент.

Однако, вероятно, я не совсем справедлив к ней. К тому же я и сам не слишком рационален по отношению к Усаме бен Ладену и «Аль-Каиде». Я потерял много друзей 11 сентября, и если бы не милость Божья, а также пробки на шоссе, мы с Кейт Мэйфилд оказались бы в Северной башне, когда та рухнула.

Я как раз ехал на деловой завтрак в ресторан «Окна в мир» на сто седьмом этаже. Я опаздывал, и Кейт уже ждала меня в вестибюле. Дэвид Стейн, Джек Кениг и мой бывший напарник и, наверное, лучший в мире друг, Дом Фанелли, приехали вовремя, как и множество других хороших и некоторых плохих парней вроде Теда Нэша. Никто из находившихся тогда в ресторане не спасся.

Меня не так легко потрясти или шокировать — даже получив три пули в уличной схватке и едва не отправившись на тот свет из-за потери крови, я не ощутил никакого длительного воздействия на свое психическое здоровье; какое было, такое и осталось — но тот день потряс меня больше, чем я тогда осознавал. Я имею в виду, что стоял как раз под тем местом, куда врезался самолет, и теперь, увидев над головой низко летящий аэроплан…

— Джон?

Я повернулся к Кейт:

— Да?..

— Я спросила, не хочешь ли ты выпить еще?

Я посмотрел на свой пустой стакан.

Она заказала мне новую порцию.

Я смутно помню, что телевизор в противоположном конце бара показывал программу новостей и репортер как раз говорил о голосовании в конгрессе по проблеме Ирака.

А у меня в голове снова вертелись события 11 сентября. Я старался тогда быть полезным, помогал полицейским и пожарным эвакуировать людей из вестибюля башни и одновременно пытался отыскать Кейт.

Потом я оказался на улице — тащил носилки — и, случайно посмотрев вверх, увидел, как люди выпрыгивают из окон; подумал, что Кейт тоже там, и мне показалось, будто она падает вниз…

Я взглянул на нее — она стояла рядом со мной и, тоже посмотрев на меня, спросила:

— Ты о чем задумался?

— Так, ни о чем.

А потом в башню врезался второй самолет. Чуть погодя я услышал этот странный, не похожий ни на что грохот рушащихся железобетонных стен и ощутил, как задрожала земля под ногами, когда здание рухнуло и сверху дождем посыпались осколки стекла. Как все остальные, я рванул прочь изо всех сил. Так и не могу вспомнить, бросил ли тогда носилки или мой напарник бросил их первым, да и вообще, тащил ли я эти носилки.

Не думаю, что когда-нибудь сумею вспомнить.

После 11 сентября Кейт несколько недель пребывала в каком-то отстраненном состоянии, словно ушла в себя, не могла заснуть, много плакала и редко улыбалась. Мне это напоминало поведение жертв изнасилования, с которыми часто приходилось иметь дело, потерявших не только невинность, но и часть души.

Чувствительные бюрократы из Вашингтона настоятельно советовали всем пострадавшим в этой трагедии обращаться к психиатрам и психоаналитикам. Я не любитель говорить о своих проблемах с чужими людьми, профессионалами или нет, однако по настоянию Кейт все же пошел к одному такому мозгоправу, из тех, кого федеральные власти наняли специально для помощи пострадавшим. Парень и сам оказался слегка не в себе, так что наша первая беседа практически ничего не дала.

На все последующие приемы я ходил в соседний бар «Дрезнерс», и тамошний бармен, Эйдан, дал мне прекрасный и мудрый медицинский совет. «Жизнь — сволочная штука, — сказал он. — Выпей еще».

Кейт же ходила к психотерапевту по меньшей мере полгода, и теперь ей гораздо лучше.

Но все же с ней произошло нечто такое, что, видимо, никогда не вылечить полностью. И что бы это ни было, результаты, похоже, изменили ее к лучшему.

С тех пор как мы познакомились, она всегда оставалась хорошим и преданным сотрудником, придерживалась правил и редко высказывала критические замечания в адрес Бюро или методов его работы. Зато постоянно атаковала меня за мои нападки на федералов.

Внешне она все тот же преданный солдатик, как я уже говорил, и по-прежнему следует партийной линии, но внутренне отлично понимает, что совершен поворот на сто восемьдесят градусов, и понимание этого сделало ее более циничной, критичной и сомневающейся. Для меня это перемена к лучшему, так что теперь у нас есть кое-что общее.