Том 27. Статьи, речи, приветствия 1933-1936

Максим Горький

Собрание сочинений в тридцати томах

Том 27. Статьи, речи, приветствия 1933-1936

О социалистическом реализме

Техника литературной работы сводится — прежде всего — к изучению языка, основного материала всякой книги, а особенно — беллетристической. Французское понятие «бель летр» по-русски значит — красивое слово. Под красотой понимается такое сочетание различных материалов, — а также звуков, красок, слов, — которое придаёт созданному — сработанному — человеком-мастером форму, действующую на чувство и разум как сила, возбуждающая в людях удивление, гордость и радость пред их способностью к творчеству.

Подлинная красота языка, действующая как сила, создаётся точностью, ясностью, звучностью слов, которые оформляют картины, характеры, идеи книг. Для писателя-«художника» необходимо широкое знакомство со всем запасом слов богатейшего нашего словаря и необходимо уменье выбирать из него наиболее точные, ясные, сильные слова. Только сочетание таких слов и правильная — по смыслу их — расстановка этих слов между точками может образцово оформить мысли автора, создать яркие картины, вылепить живые фигуры людей настолько убедительно, что читатель увидит изображённое автором. Литератор должен понять, что он не только пишет пером, но — рисует словами и рисует не как мастер живописи, изображающий человека неподвижным, а пытается изобразить людей в непрерывном движении, в действии, в бесконечных столкновениях между собою, в борьбе классов, групп, единиц. Но — в мире нет движения, которое не встречало бы сопротивления. Отсюда — ясно, что, кроме необходимости тщательно изучать язык, кроме развития умения отбирать из него наиболее простые, чёткие и красочные слова отлично разработанного, но весьма усердно засоряемого пустыми и уродливыми словами литературного языка, — кроме этого писатель должен обладать хорошим знанием истории прошлого и знанием социальных явлений современности, в которой он призван исполнять одновременно две роли: роль акушерки и могильщика. Последнее слово звучит мрачно, однако оно вполне на своём месте. От воли, от уменья молодых писателей зависит наполнить его смыслом бодрым и весёлым, для этого следует только вспомнить, что наша молодая литература призвана историей добить и похоронить всё враждебное людям, — враждебное даже тогда, когда они его любят.

Разумеется — наивно и смешно говорить о «любви» в буржуазном обществе, одна из заповедей морали коего гласит: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя», и, значит, утверждает любовь человека к себе самому как основной образец любви [1]. Хорошо известно, что классовое общество не могло бы построиться и существовать, если б оно подчинялось заповедям: «не воруй» у ближнего и «не убивай» его.

В Союзе Социалистических Советов уже мальчики-пионеры учатся понимать и понимают отвратительно очевидную истину: цивилизация и культура буржуазии основана на непрерывной зверской борьбе меньшинства — сытых «ближних» — против огромного большинства — голодных «ближних». Совершенно невозможно «любить ближнего», когда необходимо грабить его, а если он сопротивляется грабежу — убивать. Издавна, в процессе развития буржуазного «строя», бедные и голодные выделяли из среды своей разбойников на суше и на воде, а также гуманистов — людей, которые, будучи недостаточно сытыми, доказывали сытым и голодным необходимость ограничить себялюбие.

Так как деятельность разбойников слишком наглядно обнажила подлинную основу государства богатых, у богатых явилась нужда частью уничтожать разбойников, а частью — привлекать их к делу управления государством. В старину, например, в средние века, лавочники и мещане в борьбе против ремесленников и крестьян делали из разбойников «вождей» себе: герцогов, диктаторов, «князей церкви» и т. д., — этот приём самозащиты торгашей против рабочих сохранился и в наши дни, когда буржуазные государства возглавляются банкирами, фабрикантами оружия, храбрыми авантюристами и вообще — «социально опасными».

Гуманисты тоже мешали лавочникам жить спокойно, поэтому тех, которые наиболее упрямо доказывали необходимость ограничить себялюбие, буржуазия или уничтожала различными приёмами, вплоть до сжигания живьём на кострах, или же — как в наши дни — соблазняла на предательство, возводя их на высокие позиции, куда влезая, гуманисты начинают охранять буржуазный строй и покой, как это мы видим по деятельности министров Европы, сфабрикованных лавочниками из рабочих, бывших социалистами.

Но всё это не приводит буржуазию к «мирному сотрудничеству классов» и желаемой ею «гармонии общественных отношений», — гармонии, смысл которой в том, что меньшинство сытых «ближних», обладая «полнотой политической власти», делает всё, что ему выгодно, а большинство — голодные «ближние» — покорно подчиняется всему, что от них требуют пресыщенные лавочники всех наций, — пресыщенные и отупевшие от пресыщения «радостями» их преступной жизни. История непрерывно и сокрушительно доказывает им, как юмористически непрочно благополучие даже сплошь закованных в золото таких дельцов-авантюристов, каков был знаменитый «король спичек» Ивар Крейгер и подобные ему.

О непрочности бытия лавочников красноречиво говорят всё более частые самоубийства в их среде. Но те, которые самоуничтожаются, ни в чём и никак не изменяют тех, которые остаются жить и механически, с последовательностью идиотов, продолжают своё подлое и безумное дело, — дело организации новой кровавой бойни, той бойни, которая, вероятно, уничтожит касту людей, чьё себялюбие служит причиной всех несчастий, всего горя жизни трудового народа.

Молодой советский литератор очень поможет себе освоить смысл действительности, — его материала, — если он вообразит себя качающимся между двух сил, из которых одна действует на его разум, другая — на чувство. Именно так поставила его история в эпоху крушения капитализма в годы всё более частых и кровавых стычек пролетариата с буржуазией, накануне всемирной классовой битвы и неизбежной победы социализма. Но, хотя шум начатой борьбы и велик, — его всё-таки ещё заглушает будничное кваканье маленьких мещан, которые, пресмыкаясь в тылу крупной буржуазии, издавна привыкли понемножку торговать, воровать и, по природе своей, не способны воевать; когда же большие хозяева начинают войну — маленькие становятся мародёрами, добивают и грабят раненых, обворовывают мёртвых и на этом ремесле нередко вырастают из мелких в крупные. Известно, что буржуазные «войны рождают героев», но гораздо больше они рождают жуликов, причём герои обычно остаются на полях битв разорванными на кусочки, а наиболее ловкие жулики вламываются в жизнь хозяевами, законодателями и, познав выгодность массового человекоубийства, — снова начинают подготовлять такое же выгодное дельце, ибо промышленность, работающая на войну, особенно выгодна. Есть такой бог, имя ему — Барыш, — только в него буржуазия и верует, ему и приносит кровавые жертвы миллионами рабочих и крестьян.

Мелкое мещанство, — да и многие рабочие, отравленные физическим соседством с ним, живя по уши в болоте, — жалуется на сырость. Эти бессмысленные жалобы, вмешиваясь в героические призывы революционного пролетариата, заглушают их. Жалуясь на неудобства жизни в гнилом и тесном болоте, делают слишком мало усилий для того, чтоб вылезти на высокое и сухое место, а многие даже убеждены, что именно болото — «рай земной».

Но, хотя «картинность» обязательна для литератора, — будем говорить менее «картинно».

Наш, советский писатель должен твёрдо знать, что большинство его современников — материал его работы — люди, воспитанные веками беспощадной борьбы друг другом за кусок хлеба, и что все его «ближние», каждый из них, охвачены стремлением к материальному благополучию. Это вполне естественное стремление, основа его — биологическая необходимость питаться, иметь удобное жилище и т. д., — необходимость эта свойственна всем животным и насекомым: лиса и коршун, крот и паук строят гнёзда и норы, но некоторые из хищников и паразитов убивают больше, чем могут сожрать. На стремлении людей к материальному благополучию построена вся культура человечества, но его паразит — буржуазия, — обладая властью и ничем не ограниченной возможностью эксплуатации рабочих и крестьян, создала на почве удовлетворения необходимых потребностей тот соблазнительный излишек, который именуется «роскошью». Развращающее влияние этого излишка сознавалось и ею самой: так, например, законы против роскоши существовали в древнем республиканском Риме, в средние века против развития роскоши боролась буржуазия Швеции, Франции, Германии. Буржуазия пожирала чужой рабочей силы всегда больше, чем это было нужно для удовлетворения её самых широких потребностей, она заразилась страстью к лёгкой наживе, к накоплению денег и вещей, заразилась сама и заразила весь мир. Эта зараза и создала современную нам идиотскую картину: в столицах Европы целые улицы магазинов золотых изделий, драгоценных камней, «роскошных пустяков», на создание которых затрачивается масса ценнейшей энергии рабочего класса, а сам рабочий класс живёт впроголодь, у него совершенно отнята возможность развить свои потребности, способности, таланты. Мещанская страсть к бессмысленному накоплению вещей, болезненная страсть к личной собственности привита и ему.

Не надо думать, что я против роскоши вообще, нет, я — за роскошь для всех, но против идолопоклонства вещам. Делай вещи как можно лучше, они будут более прочны, избавят тебя от затраты лишнего труда, но — «не сотвори себе кумира» из сапога, стула или книги, сделанных тобою, — вот хорошая «заповедь»! И было бы очень хорошо, если б заповедь эту усвоила наша рабочая молодёжь.

Идолопоклонники материального благополучия, покоя и уюта «во что бы то ни стало» и в наши дни всеобщего распада буржуазной культуры всё ещё продолжают веровать в возможность личной, прочной, лёгкой и «красивой» жизни. Вероятно, излишне повторять, что основа этого верования — себялюбие, привитое людям историей прошлого и подкрепляемое церковью, — её «святые» — типичнейшие себялюбцы и человеконенавистники. В светской философии особенно усердно утверждал себялюбие — иначе индивидуализм — премудрый немецкий мещанин Иммануил Кант, человек, мысливший образцово механически и чуждый жизни, как мертвец.

Это — запоздалое верование, и, как всякое верование, оно — слепо. Тем не менее оно — взнуздывает людей, внушая им нелепое и ложное убеждение, что каждый из нас — «начало и конец» мира, «единственный», и самый лучший, и ценнейший. В этой самооценке особенно ярко выражено влияние личной собственности: соединяя людей только физически и механически для нападения — для эксплуатации слабо вооружённых и безоружных, она по необходимости — по «закону» конкуренции — держит каждого из них в состоянии самообороны против «ближнего» собственника и единомышленника. Соединяя мещан внешне для нападения, собственность внутренно разъединяет их для самообороны друг от друга, ибо — каждый «сам за себя», и этим создаётся действительно волчья жизнь. Пословица «человек человеку — волк» создана именно моралью собственников.

Зоологический индивидуализм — болезнь, которой заразила весь мир буржуазия и от которой она, — как мы видим, — погибает. Разумеется, чем скорее она погибнет — тем лучше для трудового народа земли. В его силе и воле — ускорить эту гибель.

Для молодого советского писателя мещанство — материал трудный и опасный своей способностью заражать, отравлять. Молодой, «начинающий» наш писатель не наблюдал мещан в «силе и славе», недавнее прошлое мещанства знает только по книжкам и — плохо, тревожная, излагающаяся и больная жизнь европейской буржуазии мало известна ему и тоже только по книжкам, по газетам. В его стране существуют ещё многочисленные остатки разрушенного мещанства, они более или менее ловко притворяются «социальными животными», проползают даже в среду коммунистов, защищают своё «я» всею силою хитрости, лицемерия, лжи, — силой, унаследованной ими из многовекового прошлого. Они сознательно и бессознательно саботируют, лентяйничают, шкурничают, из их среды выходят бракоделы, вредители, шпионы и предатели.

Об этих остатках вышвырнутого из нашей страны человечьего хлама у нас написано и пишется довольно много книг, но почти все эти книги недостаточно сильны, очень поверхностно и тускловато изображают врага. Основанные на «частных случаях», они носят характер анекдотический, в них не чувствуется «историзма», необходимого в художественном произведении, и социалистически воспитательное значение этих книг — очень невысоко. Разумеется, за 15 лет не создашь Мольеров и Бальзаков, не наживёшь автора «Ревизора» или «Господ Головлевых», но в стране, где за эти годы энергия рабочего класса построила новые города, гигантские фабрики, изменяет физическую географию земли своей, соединяя моря каналами, орошая и заселяя пустыни, изумительно обогащая государство бесчисленными открытиями сокровищ в недрах земли, в стране, где рабочий класс выдвинул из своей среды сотни изобретателей, десятки крупнейших работников науки, где он ежегодно вводит в жизнь почти полмиллиона молодёжи, получающей высшее образование, — в этой стране можно предъявить высокие требования к литературе.

В ней — молодой литературе — уже не мало весьма ценных формальных достижений, её охват действительности становится всё шире, — естественно желать, чтоб он был глубже. Он и будет глубже, если молодые литераторы поймут необходимость для них учиться, расширять свои знания, развивать свою познавательную способность, изучать технику избранного ими глубоко важного и ответственного революционного дела.

Подчиняясь притяжению двух сил истории, — мещанского прошлого и социалистического будущего, — люди заметно колеблются: эмоциональное начало тянет к прошлому, интеллектуальное — к будущему. Много и громко кричат, но — не чувствуется спокойной уверенности в том, что решительно и твёрдо избран вполне определённый путь, хотя он достаточно указан историей.

Обанкротившийся, одряхлевший индивидуализм всё ещё живёт и действует, проявляясь в фактах мещанского честолюбия, в стремлении поскорее выскочить вперёд, на заметное место, в работе «напоказ», неискренней, неряшливой, компрометирующей пролетариат и особенно в работе «по линии наименьшего сопротивления». В литературе — это линия критического отношения к прошлому. Как уже сказано выше, отвратительное лицо его знакомо молодым литераторам поверхностно и теоретически. Лёгкость критического изображения прошлого отвлекает авторов в сторону от необходимости изображать грандиозные явления и процессы настоящего.

У молодых авторов ещё нет достаточно мощных сил для того, чтоб внушить читателю ненависть к прошлому, и потому они не столько отталкивают читателя от прошлого, как, — на мой взгляд, — непрерывно упоминая о прошлом, укрепляют — фиксируют, консервируют его в памяти читателя.

Для того чтоб ядовитая, каторжная мерзость прошлого была хорошо освещена и понята, необходимо развить в себе уменье смотреть на него с высоты достижений настоящего, с высоты великих целей будущего. Эта высокая точка зрения должна и будет возбуждать тот гордый, радостный пафос, который придаст нашей литературе новый тон, поможет ей создать новые формы, создаст необходимое нам новое направление — социалистический реализм, который — само собою разумеется — может быть создан только на фактах социалистического опыта.

Мы живём в счастливой стране, где есть кого любить и уважать. У нас любовь к человеку должна возникнуть — и возникнет — из чувства удивления пред его творческой энергией, из взаимного уважения людей к их безграничной трудовой коллективной силе, создающей социалистические формы жизни, из любви к партии, которая является вождём трудового народа всей страны и учителем пролетариев всех стран.

[Приветствие первому Всесоюзному съезду колхозников-ударников]

Горячо приветствую вас, ударники колхозов, строители новой жизни!

Отсюда, где хозяйствуют хищники, истощая своекорыстно рабочую энергию и плодородие земли, — отсюда особенно ясно видишь огромное значение вашей героической работы в Союзе Советов — в стране, где хозяйствуют только коллективный разум рабочих и крестьян, объединённых в непобедимую силу компартии, которую достойно возглавляет лучший и бесстрашный учёник Владимира Ленина.

Этой могучей силой уничтожены хищники земли — кулаки и мироеды, этой силой навсегда отрезана возможность старинного, единоличного хозяйства, которое не может существовать иначе, как только грабежом труда рабочих и крестьян. Победив и уничтожая врагов рабочего народа, эта сила успешно учит молодёжь Страны Советов побеждать стихийные капризы слепой природы: бороться с засухами посредством орошения засушливых земель, бороться с вредителями полей — сорняками, учит находить новые удобрения для малоплодородной земли, учит работать машинами и вообще всемерно заботится о том, чтобы освободить работников полей от каторжного труда, который целые века держал крестьянство в темноте, невежестве и дикости. Вы можете сказать про себя, что освобождаетесь от векового подчинения силам природы «своею собственной рукой», как освобождались от помещиков, кулаков и паразитов. Вы успешно овладеваете наукой — могучим оружием, которое позволило капиталистам поработить весь мир трудового народа и которое ныне обращается против капиталистов, как вы знаете. Вы знаете, что в Европе и Америке капиталисты жгут пшеницу в топках, истребляют товары, уничтожают скот, потому что наработано много, а продать некому, миллионы безработных нищенствуют, их семьи умирают с голода, а ведь всё, что уничтожается капиталистами, создали рабочие. Вот какую петлю сплёл капитализм для себя, и этой петлёй он неизбежно будет удавлен!

Знаю, что вам всё ещё нелегко живётся, многого не хватает, кое-что непонятно. Плохо понимается, что каждый пуд хлеба и железа у нас служит достоянием всего трудового народа, что это имущество всей трудовой массы, именно поэтому недавно собственность в Союзе Советов и названа «священной» в отличие от собственности капиталистов, которая награблена, насильственно выжата из крови, пота трудового народа и — как мы видим — служит только для угнетения его.

Всё, что работается шахтёрами под землёй, колхозниками на земле, рабочими на заводах в адской жаре, около печей, плавящих железную руду, учёными в лабораториях, агрономами на опытных сельскохозяйственных станциях, — всё это делается всеми для всех, а не для одного класса, как в мире капиталистов. Это просто понять, и в этом скрыта величайшая правда, которую давно мечтал ввести в жизнь трудовой народ всех стран. У нас он уже не мечтает, а вкрепляет эту правду в жизнь. Она вкреплялась бы более успешно, быстро и глубоко, если б люди понимали, что ко всем продуктам их труда следует относиться менее небрежно, более бережливо, что в каждом даже маленьком куске железа заключён тяжёлый человеческий труд, что в этом куске скрыты гвозди, которых нам не хватает, что трактор — великая ценность, и чем лучше, чем более длительно он работает, тем более быстро обогащает нашу страну, что трактора и сельхозмашины нельзя оставлять ржаветь под дождём и снегом, что топор, пила и каждый инструмент — друг человека.

Надо понять простую вещь: капиталист бережёт вещи потому, что они служат ему для порабощения рабочих и крестьян, единоличник бережлив, потому что хочет быть кулаком — мелким капиталистом — паразитом, вошью трудового народа, а трудовой народ должен беречь все, даже и мельчайшие вещи, сделанные им, — должен беречь их потому, что они ускоряют его движение к цели — к удовлетворению всех его потребностей, к освобождению от излишнего труда, к обогащению всей его страны, к созданию новых, лёгких условий жизни.

Работать вы, товарищи, умеете, как это видно из примера «Нового колхоза» Шебакинского района; умеете — когда хотите — организовать крепкую дисциплину, беспощадно бороться против кулаков и жуликов, против белогвардейцев, волков, наряженных в овечьи шкуры, и против лентяев. Врагов у вас ещё немало, но самое опасное для вас — быть врагами самим себе, не понимать, что вы делаете великое дело для себя и что чем успешнее оно пойдёт, тем больше привлечёт вам друзей во всём мире трудящихся, тем ближе подвинет вас к окончательной победе над всем злом и несчастиями жизни. Больше внимания друг к другу, острая и беспощаднейшая ненависть к врагам — вот чего требует борьба, вот что даёт победу.

Товарищи ударники, герои полей! Я говорю вам очень простые слова, но вы сами знаете, что настоящая мудрость — мудрость Ленина и его учёников — всегда проста. И это, конечно, не моя мудрость, я вовсе не считаю себя мудрецом, я в своей области такой же скромный работник, как любой из вас. И если я, не говоря громких да красивых слов, говорю вам о необходимости беречь всё то, что сделано для вас и делается вами, так ведь вы и сами знаете: надо беречь! Ведь и простой топор чем дольше служит, тем больше срубит.

Ну, вот и всё! Желаю вам, дорогие товарищи, бодрости духа, роста сил ваших, работайте, учитесь, уважайте друг друга, каждый из вас достоин уважения, потому что каждый из вас — герой в своём деле.

Да здравствует ударничество! Да здравствуют ударники, подлинные герои труда!

[Приветствие Красной Армии]

Горячий сердечный привет бойцам первой в истории человечества социалистической армии, которая будет бороться только за действительную справедливость, необходимую всему миру трудящихся.

Детям Сахалина

Здравствуйте, ребята!

Получил ваше письмо. Посылали вы его января 10, а до меня оно дошло 17 марта, — вот как далеко от вас я живу!

Вы очень хорошо сделали, написав мне. Ваше письмо — подарок, которым я горжусь, как орденом.

Я получал письма от детей европейцев, конечно, их письма тоже радовали меня, но — не так глубоко, как ваше письмо, дети гиляков, тунгусов, орочон. Ведь неудивительно, что дети европейцев грамотны, — удивительно и печально, что среди них есть безграмотные. А вы — дети племён, у которых не было грамоты, ваших отцов избивали, грабили русские и японские купцы, двуногие звери, ваших отцов обманывали и держали в темноте шаманы, такие же обманщики, как европейские попы. И вот вы — учитесь, а через несколько лет вы сами будете учителями и вождями ваших племён, откроете пред ними широкую, светлую дорогу ко всеобщему братству рабочего народа всей земли. Вот в этом — великая радость для меня и для вас.

Что нужно особенно хорошо знать, помнить для того, чтобы правильно жить? Прежде всего, надобно знать и помнить, что всё на земле создаётся трудом и что настоящим, законным хозяином всей земли и всего, что сделано на ней, — является рабочий народ, рабочий класс. Для рабочего класса не должно быть ни орочон, ни тунгусов, ни гиляков, ни чукчей и якутов, ни японцев или американцев и русских, — рабочие люди всего мира — товарищи, огромная, единая семья хозяев земли и строителей нового мира, в котором не будет богатых и бедных, обманщиков и обманутых, грабителей и ограбленных, убийц и убиваемых.

Кто может построить мир так, чтоб в нём исчезла вражда богатых людей, которые из жадности к деньгам затевают кровавые войны и безнаказанно грабят друг друга, как японцы китайцев?

Такой мир могут построить только рабочие. Только рабочие могут прекратить бесполезный труд, затрачиваемый на выработку ружей, пушек, военных судов. Они смогут сделать это тогда, когда везде, во всём мире отнимут власть из рук богатых, как это сделали русские рабочие. Вы, ребята, видите, что русские рабочие, хозяйствуя на своей земле, дают возможность свободно учиться людям всех племён, живущих на русской земле, и учат их не поддаваться обману попов и внушениям стариков, чей разум слепо затемнён веками безграмотности.

Примеру рабочих русских следуют рабочие всего мира, постепенно организуясь на борьбу против капиталистов. И вы, молодёжь племён Сахалина, тоже должны принять в плоть и кровь вашу это учёние, освобождающее весь трудовой народ земли.

Вам — как всем — надобно понять, что вы учитесь не только для себя, не только для того, чтобы освободить сородичей и единоплеменников ваших из плена тёмной старины, — вы учитесь для того, чтоб включить вашу свободную энергию в работу всего трудового народа земли, — в работу завоевания власти трудящихся над миром, в работу уничтожения угнетателей, хищников, паразитов.

Желаю вам, дети, бодрости духа и неутомимости в труде постижения грамоты!

Ответ В. Золотухину

Товарищ Золотухин приводит в письме своём фразу мою «Я страдал тогда фанатизмом знания». Эта фраза — весьма яркий пример непродуманного пользования словами, ибо в ней противоестественно соединены понятия, враждебные одно другому и взаимно отрицающие друг друга.

Во-первых: неправильно и неуместно употреблён глагол «страдать»: познание — это удовольствие, наслаждение, а не страдание. Но главная ошибка — в соединении «знания» и «фанатизма». Понятие «фанатизм» образовано из латинского слова «фанум» — храм, святыня. Его ввели в речь церковники, и оно выражает настроение, наиболее свойственное именно церковникам всех религий, христианской же особенно сильно. Настроение это вытекает из глубоко личного — субъективного — «чувства веры», создаёт «символы веры» и, охраняя эти символы, не только ограничивает знание, а решительно препятствует росту мысли, исследующей явления природы, общественной жизни, создающей науку. Социальная основа фанатизма — инстинкт собственности и непосредственно вытекающее из него стремление к власти, необходимой для охраны личной — частной — собственности. Этот инстинкт, это стремление наиболее ревниво и деятельно воспитывалось христианской, римско-католической церковью и особенно резко выражено в её борьбе за власть над миром. В евангелии, основной книге христиан, Христос говорит: «Царство моё — не от мира сего», но епископы Рима — «папы», — провозгласив себя «наместниками Христа на земле», непрерывно и не стесняясь никакими средствами, боролись — и борются — именно за власть над этим, нашим, земным миром, который мы создаём и изменяем.

Особенно характерным фактом такой цинической и кровавой борьбы за светскую власть является борьба пап Григория VII, Иннокентия III и [Иннокентия] IV. При последнем был врагом церкви Фридрих Гогенштауфен, король двух Сицилии, талантливый человек и «вольнодумец», который, между прочим, «глумился над христианской религией» и предлагал своему дворянству «создать несравненно лучший догмат веры и образ жизни», за что был проклят папой и «отлучён от церкви», — отлучение давало право подданным Фридриха не считать его своим королём и не подчиняться ему. Но в ту пору — во второй половине XII века — озлобление против римской церкви и епископов её было таково, что даже лавочники и ремесленники городов Германии встали на защиту власти короля и дворян, «так что никто со знаком креста не смел появляться на улице, не рискуя быть оскорблённым и даже убитым», как рассказывают хроники той поры.

В XII веке папы организовали «инквизицию» — учреждение, на которое была возложена обязанность борьбы против церковных ересей и вообще свободной мысли. Инквизиция — самое значительное и гнусное, чего достигла церковь в процессе воспитания людей продажными предателями, лживыми, лицемерными и жестокими. «Даже мёртвые не избавлялись от преследования инквизиции». Если после смерти человека оказывалось, что он при жизни мыслил нецерковно, труп его вырывали из могилы и жгли на костре так же, как жгли живых людей. Имя еретика торжественно проклиналось, «предавалось бесчестию», у наследников отбирали имущество в пользу церкви. Преследовался не только факт протеста, но самая идея его, возможность протеста.

Фанатизм церковников хитёр, расчётливо бесчеловечен, и, хотя его сила словесно выражается крикливо, он, в сущности, холоден и бесстрастен; сначала это — бесстрастие уверенности в силе своей власти, в безнаказанности действий, затем это — бесстрастие палача, который лично заинтересован в истреблении врагов его хозяина и соратника. Само собою разумеется, что фанатизм совершенно не способен к самокритике — основе познания человеком самого себя и мира. Он осуждает всякую критику как враждебную ересь даже и тогда, когда сам критик мыслит церковно, как, например, Лев Толстой, отлучённый от церкви в 1901 году. Церковники преследовали не только Толстых и Галилеев, сжигали живыми на кострах не только Джордано Бруно, Яна Гуса и множество других, не только уничтожали людей, не веровавших в бытие бога, в девство матери Христа, бессмертие души и прочие фантазии, — они проклинали — «анафемствовали», «предавали сатане» — не только материалистически мыслящих, но и революционно действующих: Степана Разина, Емельяна Пугачева, а также «самозванцев»: Григория Отрепьева, Тимофея Анкудинова, который выдавал себя за сына царя Василия Шуйского, проклинали Ивана Мазепу. Отсюда ясно, что, ревниво охраняя «чистоту и крепость веры», церковники заботились о покое царей и утверждении их безответственной власти тоже усердно.

В фанатизме нет идей, они заменены «догматами», то есть понятиями, которые «приняты на веру», обязательны для верующих и критическому исследованию не подлежат.

Знание — продукт наблюдения, сравнения, результат строгого изучения критической мыслью явлений природы и социальной жизни. Знанием создаются руководящие идеи, которые служат нам орудиями дальнейшего изучения мира, облегчая процессы изучения. Научное знание утверждает те или иные идеи — гипотезы, теории, — но, когда посредством применения этих идей к работе исследований явления мира опыт науки расширяется, углубляется и рабочие идеи уже не вмещают, не охватывают его, — эти идеи отходят в область истории науки, место их занимают другие, извлечённые из расширенного и углублённого опыта. Знание есть область истин временных, и в нём не могут найти места себе «вечные истины», излюбленные церковниками, идеалистами, мистиками.

Острота, жизненная сила и гибкость научного, опытного знания особенно ярко и убедительно выражаются в жизнедеятельности нашей, ленинской партии, в её уменье более широко и всесторонне охватывать и удовлетворять интересы трудовых масс. Поразительные успехи разума рабочих и крестьян, воплощаемого, путём отбора лучших, в партии большевиков, объясняются тем, что победоносный разум этот организован и руководится идеей, которая выработана Марксом — Лениным из всемирной многовековой истории человеческих деяний посредством глубокого, всестороннего и детального изучения этих деяний.

Мы уже твёрдо знаем, что основа всего созданного и создаваемого человечеством на земле — будничный, физический труд рабочих, труд крестьян. Мы знаем, что процесс развития культуры — процесс умственного и материального обогащения трудового народа — своекорыстно, хитроумно, искусственно и насильственно задерживался — и задерживается — буржуазией, классом, который фанатически веровал — и верует — в необходимость «священного института» частной собственности как единственно возможной, крепкой связи между людьми, как единственной основы государства. Нам известно, что для рабочих и крестьян-батраков эта связь является железной сетью различных правовых ограничений и законов, общая цель коих — держать людей труда в положении бесправных, и что эта связь утверждается паутиной различных учёний, которые пытаются оправдать социальное различие людей как некий «вечный» и неустранимый «закон жизни». До Маркса все эти очевидные, простые истины никем не излагались так научно ясно, стройно и убедительно. До Ленина и его учеников ни одна из социалистических партий Европы не решалась практически осуществлять социально-революционные идеи Маркса.

Пятнадцатилетняя работа партии ленинцев и трудового народа, руководимого ею, является торжеством силы знания, — силы, которая, освободив пролетариат Союза Советов, поставила этот пролетариат в позицию учителя пролетариев всех стран и укрепляет его в этой позиции.

Знать необходимо не затем, чтоб только знать, но для того, чтоб научиться делать. Поэтому: нужно знать не только результаты процессов, а следует изучать процессы. Среди дореволюционной интеллигенции у нас было весьма много чистейших «интеллектуалистов», носителей разнообразных знаний. Многие из них были талантливы и поэтому влиятельны. Они неплохо видели, что жизнь перенасыщена противоречиями, но указывали, что основа противоречий — «внутри человека» и что крепкие узлы противоречий этих могут быть развязаны только кропотливой работой «эволюции». Меч революции не может разрубить эти узлы; пробовал, но — они снова и ещё более туго завязывались. Революционную работу Ленина и большевиков они называли «заговором против здравого смысла». Нелегко было заметить и понять, что непосредственное знакомство с процессами социальной жизни не привлекает этих людей и что характер их знаний — книжный. Разумеется, не каждый из них может быть характеризован словами Некрасова:

Что ему книга последняя скажет, То на душе его сверху и ляжет.

Но большинство этих людей ограничивало познание мира только «идейно» и бездеятельно. Познавали отвлечённые идеи, не ощущая скрытого в них живого опыта. Логика как бы не соприкасалась физике. В расколе с жизнью им очень помогал тот факт, что, в сущности, нет ни одной философской системы, которая, излагая работу мысли, воздавала бы должное работе мускулов. Умные головы жили оторванно от умных рук, и только очень редкие из этих голов понимали идиотизм такого разрыва. Типичный интеллектуалист — неизбежно индивидуалист, а индивидуализм, в корне своём, пессимистичен и не может быть иным, ибо не может не переносить сознание оторванности и бессмысленности своего бытия на все процессы жизни.

Индивидуалист никогда не думал и не в силах думать о том, чтоб изменить основы конструкции жесточайшей машины капиталистического общества, если он думал — и думает, — так лишь о частичном её ремонте — о замене её изношенных частей новыми из старого железа. Интеллигенция после 1905–1906 годов особенно охотно и усиленно вкреплялась в старую, расхлябанную машину самодержавия, подрумяненного «конституцией». Мы знаем, как быстро она покрылась мещанской ржавчиной. Процесс «Промпартии» показал нам, как глубоко эта ржавчина разъела инженеров, людей, которые как будто должны бы понимать, что только при социалистическом строе их трудоспособность, их таланты могут найти вполне свободное развитие и широчайшее применение. То же случилось с литераторами, которые, после первой революции, легко сбросив с себя ризы демократизма и критического реализма, начали весьма усердно развлекать лавочников сочинением страшненьких сказочек и разговорами о «вздорности естественнонаучных понятий», о «метафизическом», которое «всюду переплетается с реальным», о «чуде как очевидном изменении естественного течения явлений воздействием метафизическим», о «соприкосновении души с мистикой».

Таинственное выгодно только для тех, кто хочет обманывать, для того чтобы властвовать. Пролетариат Союза Социалистических Советов строит новое общество на строго научных данных. Ему не нужно никакой таинственности, кроме той, которую показывают на эстрадах и на аренах цирков профессиональные фокусники и которая служит для того, чтоб забавлять. Пролетариат всё более быстро овладевает оружием науки, которая, смело исследуя «тайны», не верит в существование «непознаваемого», неутомимо проникая в области непознанного. Знание науки, расширение техники — вот основная сила пролетариата, вернейшее оружие его самозащиты и залог победы в борьбе, которую он первый так успешно начал и так неутомимо продолжает.

Там, где волею людей руководит социалистически организованное, опытное знание, — фанатизму нет и не может быть места. «Работнице и крестьянке»

«Работнице и крестьянке»

Поздравляю журнал «Работница и крестьянка» с десятилетием его глубоко важной работы. По недостатку времени я не всегда читал ваш журнал, товарищи, но каждый раз, когда приходилось читать его, меня радовало уменье, с которым ведёте вы журнал, простота языка, которым беседуете с работницей и крестьянкой, ясность изложения великих идей, которые объединяют рабочий народ всех стран в одну силу и с которыми вы непременно знакомите женщин Союза Социалистических Советов, первой страны, где под влиянием этих идей начато строительство новой жизни.

Иногда кажется, что вы скупо знакомите читательницу вашего журнала с позорными явлениями текущей действительности за рубежом Союза Советов, — с той драмой, которую переживает в Европе и Америке женщина — работница и крестьянка, бесправная раба церкви и капиталистического государства. А было бы хорошо — интересно и полезно — рассказывать, хотя бы изредка, о том, как обезумевший паук — капитализм — запутался в своей собственной паутине, как судорожно бьётся он в ней и что терпит от этого бесправная женщина — работница и крестьянка. Нищенское хозяйство её мужа, её властелина и раба капиталистов, — хозяйство, на котором она всю жизнь бесплодно и безнадёжно тратит свои силы, разрушается, и впереди у неё ещё более горькая нищета и голод.

Хорошо бы также давать читательницам вашим очерки жизни женщины в Европе и у нас — до революции, организованной большевиками, показать историю каторжного труда на капиталистов, — труда, затраченного женщинами, нищими «хозяйками», на создание и прокормление миллионеров, на работу по производству голодными предметов роскоши.

Женщины — половина всего населения земли, значит: они — половина всей массы трудового народа. Батрачки, кухарки, кормилицы детей буржуазии, которые младенцами сосут их молоко, а вырастая, будут сосать их кровь; ткачихи, швейки, портнихи, которые, одеваясь в лохмотья и живя впроголодь, вырабатывают роскошные материи и наряды для торговок, для жён и дочерей буржуазии; женщины, которых нищета и голод заставляют торговать своим телом, — с жизнью этих женщин очень полезно было бы познакомиться некоторым из женщин нашего Союза.

Под «некоторыми» я разумею тех, которые всё ещё не могут понять, что мелкий собственник всегда служил и служит мухой в паутине капитализма и что, покуда существует капитализм, рабочие и крестьяне неизбежно должны быть нищими и слепыми его рабами, потому что богатство одного человека всегда создавалось и создаётся слепою силой тысяч людей, разум которых церковь и государство капиталистов нарочно держат в темноте всяческой лжи. Политика капиталистов проста: чем ближе человек к животному, чем более похож он на домашний скот, тем легче и удобнее пользоваться его силой.

Простота этой бесчеловечной политики особенно наглядна в наши дни, когда капиталисты Европы и Америки убедились, что у них уже нет сил держать пролетариат во тьме невежества и что на примере рабочих и крестьян Союза Советов пролетарии всё более ясно видят, где путь к свободе. Это пробуждение воли к власти среди рабочих и крестьян заставляет капиталистов отбросить в сторону всю привычную им ложь, всё их лицемерие, все сладкие словечки — всё, чем их попы, философы, журналисты пытались смягчить жестокость и горечь жизни трудового народа. Теперь они прямо и громко говорят, что разум — враг людей, потому что внушает трудовым массам «несбыточные надежды» на улучшение их жизни, разумея под этими надеждами осуществление идей социализма. Они проповедуют отказ от техники, необходимость возвращения назад, к бесправию древности, к рабству ещё более явному и жестокому, чем рабство, существующее в Европе и Америке наших дней. Они пытаются установить в своих странах «фашизм», который и есть не что иное, как попытка укрепления разрушающегося, изгнившего капиталистического строя.

В то время как люди нашей страны быстро и непрерывно растут, выдвигая из своей среды всё больше энергичных и талантливых единиц, — у мещанства Европы и Америки заметен только рост ушей, которые постепенно принимают размеры ослиных. У нас в Союзе Советов светоносный разум Владимира Ленина 30 лет открывал глаза честных интеллигентов и наиболее энергичных рабочих, проповедуя простую и великую правду: трудовой народ должен быть единственным и полным хозяином своей земли. Он и будет им, если решится взять в свои руки политическую власть, изгнать помещиков и фабрикантов, обратить единоличную частную собственность в священную собственность всего трудового народа и коллективно построить всю работу на улучшение жизни. Преемник Ленина — Иосиф Сталин, мощный вождь, чья энергия всё возрастает, — и верные учёники Ленина успешно продолжают его великую, революционную работу.

Перед рабочими и крестьянами Союза Советских Республик открыты все пути к свету, знаниям и творчеству социалистической культуры. Трудовой народ наш становится всё более грамотным, ежегодно в работу возрождения нашей страны вступают сотни тысяч детей рабочих и крестьян, — детей, получивших высшее образование. Работа всей массы трудящихся на фабриках и на полях становится всё более грандиозной, быстро обогащает нашу страну машинами, делает всё более совершенной нашу технику и освобождает нас от необходимости покупать машины у капиталистов Европы, расплачиваясь с ними хлебом, рыбой и всяческим сырьём.

Нам ещё трудно жить, мы — большой народ, 160 миллионов, а это значит, что мы должны сработать на себя ежегодно и по меньшей мере 500 миллионов пар сапог и ботинок, несколько миллиардов метров различной ткани на одежду и вообще всё необходимое нам — в количестве миллиардов. Это работа всех трудящихся на самих себя, для себя, и поэтому она требует особенно внимательного, особенно честного отношения к ней. «Человек, который вырабатывает брак, — всем трудящимся враг», — справедливо сказано.

Нам нужно строить новые города и сотни тысяч школ, надо выработать миллионы тонн бумаги для учебников и книг, нужно орошать засушливые земли, соединять моря каналами, строить огромные электростанции, нужно превратить одну шестую часть земли в образцовое государство равных, где все равно сыты, одеты, обуты, грамотны, здоровы.

В этой небывалой по размаху работе организации первого в мире образцового государства женщины, участвуя вместе с мужчинами, уже показывают себя равными по разуму и способностям «сильному полу», показывают равными по качеству, но всё ещё не равны по количеству и по силе борьбы со «старинкой», мешающей успехам работы. Веками привыкнув служить собственнику, господину своему, женщина, кажется, глубже его прониклась инстинктом собственности, — инстинктом, который делал её немой и слепой рабой жизни, бесплодно истощал силы её и оставил её далеко сзади мужчины. Работа матери, няньки, стряпухи, прачки, скотницы и т. д., — каторжная работа на поддержание нищенского хозяйства, поглощавшая все её силы, — помешала ей равносильно с мужчиной развить в себе те способности и таланты, которыми хвастается мужчина. Она очень мало сделала в области науки, искусства, техники, до сей поры нет ещё женщин-писательниц, равных знаменитым писателям, почти нет женщин в области административной, в областях живописи, музыки, педагогики.

Женщины Союза Социалистических Республик должны догнать мужчин во всех областях их деятельности. Для этого им необходимо освободиться прежде всего от внутреннего, инстинктивного тяготения к собственности, — тяготения, которое мешало росту их способностей, талантов.

Кстати: даже в Европе и Америке, где отношение к собственности носит характер идолопоклонства, характер религиозный, — потому что хозяевами жизни являются крупнейшие собственники, — мелкобуржуазная собственность становится всё более беззащитной и легко пожираемой крупными хищниками. А если они снова начнут драку между собою, города, сёла, деревни обратятся в прах и пепел так же легко и быстро, как легко миллионы здоровых рабочих и крестьян будут обращены в трупы, разорванные на куски.

Советская женщина должна поставить перед собою цель: догнать мужчин на всех путях их деятельности, сравняться с ними во всех талантах. Убеждение в том, что женщина будто бы по природе своей ниже мужчины, — подлый буржуазный предрассудок, хотя его и поддерживают некоторые учёные мудрецы «сильного пола». Предрассудок этот объясняется желанием собственника иметь рядом с собой красивое, покорное и глупое двуногое животное, способное дёшево работать и охотно удовлетворять его чувственность.

Сердечный и горячий привет мой всем женщинам-коммунисткам и коллективисткам, которые поняли своё равенство с мужчиной и дружно, товарищески, честно работают рука об руку с ним.

Литературу — детям

В «Известиях» от 23 и 27 мая была напечатана статья «Литература — детям!» Автор этой статьи С. Маршак, талантливый и опытный работник в области литературы для детей, совершенно правильно придал заголовку и теме своей статьи характер требования, характер боевого лозунга.

Пред нами — факт, недопустимость коего совершенно очевидна: в государстве, где передовой отряд рабочего класса, хозяина и диктатора страны, отцы и матери — коммунисты, поглощённые строительством социалистического государства, развили и всё более развивают чудовищную, небывалую по силе напряжения энергию, — в этом государстве дело социалистического воспитания детей находится далеко ещё не на первом плане, как будто для этого дела, первостепенное и решающее значение которого совершенно ясно, у нас уже не хватает внимания, времени и творческой силы.

Мы обучаем ребят грамоте с семи-восьмилетнего возраста, но нашим детям нечего читать. Каждый год появляются сотни тысяч новых читателей, а книг для них нет. В любом колхозе, в любом рабочем посёлке, где только организуются детские очаги и ясли, возникает спрос на детскую книжку. Камчатка, Дальний Восток, Северный край требуют книг для дошкольников. Но что нам ответить далёким окраинам, когда и в Москве и в Ленинграде дети не имеют комплекта книг, существенно необходимого для их развития?

«Нет книг». Эти слова говорят не только о том, что написанные за 15 лет десятка два удачных книжек для детей младшего возраста издаются в ничтожном количестве экземпляров, — слова эти говорят о том, что у нас не создано, не написано для детей книг, которые должны способствовать развитию в малышах интереса и вкуса к знанию, должны облегчать им постижение школьной науки, знакомить их со старой действительностью, разрушенной отцами, с новой действительностью, которую создают отцы для детей. Речь идёт о настоятельной необходимости создать для детей новую, советскую, социалистическую популярно-научную и художественно яркую книгу. Дети должны быть более культурными и ещё более активными, чем их родители, основоположники нового мира. Не боясь больших слов, мы должны сказать, что наши дети должны воспитаться ещё более активными вождями мирового пролетариата. И для этого мы обязаны вооружать их с малых лет всею силой знаний, необходимых для сопротивления консерватизму старого быта, влиянию косной мещанской среды.

Буржуазная дореволюционная детская литература, независимо от её качества, давала детям кое-какие представления о мире: ребёнку младшего возраста это давалось в сказке и картинке, старшему — в оригинальной и переводной повести и рассказе. В детской библиотеке преобладала беллетристика, но было много и научно-популярной литературы — десятки книг по физике, астрономии, зоологии, сотни — по истории.

Наша задача осложняется тем, что мы можем взять из этого буржуазного наследия только очень немногое, гораздо меньше, чем взяла литература для взрослых: некоторые произведения классиков и мирового народного эпоса, — да и то в новых переводах и пересказах, — кое-что из научно-популярной литературы для старшего возраста («Жизнь растения» Тимирязева, «История свечи» Фарадея и т. д.).

Прежде всего наша книга о достижениях науки и техники должна не только давать конечные результаты человеческой мысли и опыта, но вводить читателя в самый процесс исследовательской работы, показывая постепенное преодоление трудностей и поиски верного метода.

Надо написать — и не одну, а несколько книг о том, что уже дали людям и что могут дать нам в условиях нашего социалистического строительства физика и химия.

Возможны и желательны также книги на более узкие и конкретные темы.

Такие темы часто открывают остроумные, оригинальные пути к трактовке серьёзного материала. Так задумана, например, книга «О роли лягушки в науке», предложенная одним из молодых учёных. Вот несколько примерных тем:

Книга о том, откуда взялась частная собственность и каким препятствием является она в наше время на пути развития человечества, как тормозит она свободу развития научной мысли.

Мастера, герои и боги. О том, как образы мастеров, героев труда, вполне реальные у народа, сделались отвлечёнными божествами у жрецов. Книга о священниках и жрецах.