Помоги проекту - поделись книгой:
Лиза Джейн Смит
Предчувствие
ГЛАВА 1
Вы не станете приглашать на вечеринку местную ведьму. И неважно, насколько она красива. В этом и кроется основная проблема.
«Мне все равно, — думала Кейтлин, — мне никто не нужен».
Она сидела на уроке истории и слушала, как Марси Хуан и Пэм Сэссин планируют вечеринку на уик-энд. И с этим ничего нельзя было поделать — мягкий умиротворяющий голос мистера Флинна не мог составить конкуренцию возбужденному перешептыванию двух девочек. Кейтлин слышала их и притворялась, что не слышит, а сама страстно хотела уйти из класса. Но уйти у нее не получалось, и поэтому она бездумно водила ручкой по разлинованной страничке в тетради по истории.
Кейтлин обуревали противоречивые чувства. С одной стороны, она ненавидела Пэм и Марси и желала им смерти или чтобы с ними, на худой конец, произошел жуткий нечастный случай, который бы сломил их и унизил. С другой стороны, на душе у нее было очень тоскливо. Если бы они только впустили ее в свой круг… Она не стремилась стать самой популярной девчонкой в школе, ей не требовалось, чтобы ею все восхищались. Кейтлин вполне устроило бы свое определенное место в классе. Одноклассники качали бы головами и говорили: «А, эта Кейтлин, она странная, но что бы мы без нее делали?» И это было бы здорово — стать частью их мира.
Но так никогда не будет, никогда. Марси никогда не придет в голову пригласить Кейтлин на вечеринку, потому что ей никогда не придет в голову сделать что-то, что до нее никто не делал. Никто никогда не пригласит ведьму, никому и в голову не придет, что Кейтлин, красивая, замкнутая девочка с необычными глазами, захочет заглянуть на вечеринку.
Кейтлин вернулась к тому, с чего начала.
«Мне все равно, — думала она. — Это мой последний год в школе. Остался всего один семестр. А потом выпускной, и, надеюсь, я больше никогда их не увижу».
Тут начиналась вторая проблема. В таком маленьком городке, как Тарафэр, она была обречена до конца года каждый день встречаться с одноклассниками и их родителями. И весь следующий год, и через год…
Это неизбежно. Если бы она могла уехать в колледж, все было бы иначе. Но она провалила тесты и не получила стипендию в колледж искусств… и, в любом случае, оставался еще папа. Папа нуждался в ней — и, честно говоря, в деньгах. Так что либо колледж низшей ступени, либо ничего.
Перед Кейтлин расстилались годы, унылые, как зима в Огайо, как бесконечная цепочка холодных классных комнат. Тянущиеся вечно уроки, во время которых девочки планируют вечеринки, куда ее не пригласят. Постоянное отторжение. Нескончаемая тоска и непреходящее сожаление о том, что она не ведьма и не может наслать на них страшное, лишающее жизненных сил проклятие.
Размышляя так, Кейтлин не переставала рисовать. Вернее, рисовала ее рука, а мозг не принимал никакого участия в процессе. Наконец она опустила голову и впервые увидела то, что рисовала.
Паутину.
Но удивление вызывала не паутина, а то, что было под ней. Глаза.
Широко распахнутые, круглые, с густыми ресницами. Глаза Бэмби. Глаза ребенка.
Кейтлин вдруг почувствовала головокружение, как при падении. Словно бы рисунок впускал ее в себя. Ощущение было жуткое… и знакомое. Так случалось всегда, когда она рисовала такие картинки. Именно из-за них ее называли ведьмой.
То, что было на рисунках, сбывалось.
Кейтлин встряхнулась. Ей стало тошно.
«О, пожалуйста, только не это, — подумала она. — Только не сегодня и не здесь, не в школе. Это просто каракули, это ничего не значит. Пожалуйста, пусть это будет просто рисунок!»
Но тело не слушало разум, оно напряглось и похолодело, приготовившись к тому, что должно произойти.
Ребенок. Она нарисовала глаза ребенка, значит, какой-то ребенок в опасности.
Но что за ребенок? Кейтлин не отрываясь смотрела на нарисованные глаза, и ее словно бы кто-то тянул, чуть ли не дергал за руку. Пальцы подсказывали, что надо нарисовать дальше. Небольшой полукруг с маленькими скобками по краям. Курносый нос. Большой, полностью заштрихованный круг. Рот, открытый от страха, удивления или боли. Большая дуга — круглый подбородок.
Множество длинных спиралей вместо волос и… Зуд в руке прошел, она перестала дергаться, потребность рисовать схлынула.
Кейтлин выдохнула.
Вот и все. Ребенок на рисунке, судя по длинным волосам, был девочкой. Вьющиеся волосы. Симпатичная маленькая девочка с вьющимися волосами и с паутиной на лице.
Что-то должно произойти с ребенком, и паук будет принимать в этом участие. Но где… и с каким ребенком? И когда?
Сегодня? На следующей неделе? В следующем году?
Недостаточно информации.
Информации всегда не хватало. Это было самой ужасной частью ужасного дара Кейтлин. Ее рисунки неизменно оказывались точны, становились явью. В конце концов она встречала в реальной жизни все, что рисовала на бумаге.
Вот сейчас, что она должна делать? Бегать по городу с мегафоном и призывать детишек остерегаться пауков? Отправиться в начальную школу на поиски девочки с вьющимися волосами?
Даже если бы Кейтлин пыталась предупреждать о грозящей опасности, люди бы шарахались от нее, словно она может навлечь на них то, что рисует. Как будто она не предсказывает, а насылает несчастья.
Рисунок поплыл у нее перед глазами. Кейтлин моргнула, и он снова стал четким. Чего ей не следует делать, так это плакать. Потому что Кейтлин никогда не плачет.
Никогда. Она не плакала с тех пор, как умерла мама. Тогда Кейт было восемь, и она научилась сдерживать слезы.
У входа в класс послышался шум. Голос мистера Флинна, обычно такой спокойный и мелодичный, что навевал сон, умолк.
Крис Барнэбл, на шестом уроке дежуривший по школе, принес розовый бланк. Вызов с урока.
Кейтлин наблюдала, как мистер Флинн взял вызов, прочитал, потом с сочувствием оглядел класс и поморщил нос, чтобы вернуть очки на место.
— Кейтлин, тебя ждут в кабинете директора.
Она уже собрала учебники. Очень прямая спина и очень высоко поднятая голова: так она шла по проходу между партами. «КЕЙТЛИН ФЭЙРЧАЙЛД К ДИРЕКТОРУ. СРОЧНО!» — вот что было написано в вызове. Почему-то из-за уточнения «срочно» фраза приобретала зловещий смысл.
— Снова неприятности? — ехидно поинтересовался кто-то на первых партах.
Кейтлин не узнала по голосу, кто это был, но оглядываться не стала и вышла вслед за Крисом из класса.
«Да, неприятности», — думала она, спускаясь по лестнице в кабинет директора.
Что на этот раз? Те объяснительные, якобы подписанные отцом, оправдывающие ее отсутствие в школе прошлой осенью?
Кейтлин часто прогуливала занятия, потому что временами просто не могла находиться в школе. Когда становилось совсем плохо, она шла по Пикуа-роуд к фермам и рисовала. Там ей было спокойно.
— Мне жаль, что у тебя неприятности, — сказал Крис Барнэбл. — То есть я хочу сказать… если у тебя неприятности.
Кейтлин недобро посмотрела на парня. Он был ничего — блестящие волосы, добрые глаза… Очень похож на кокер-спаниеля по прозвищу Морячок, который жил у нее несколько лет назад. Но Кейтлин ни на секунду не позволяла ввести себя в заблуждение.
Мальчишки… ничего хорошего от них не жди. Она отлично знала, почему они так милы с ней. От матери-ирландки ей достались нежная белая кожа и огненно-рыжие волосы. И гибкую стройную фигуру она тоже унаследовала от матери.
Но глаза у нее были свои собственные, и в данный момент она использовала их против Криса. Кейтлин одарила его ледяным взглядом, хотя обычно старалась не прибегать к этому приему. Она посмотрела ему в глаза.
Крис побелел.
Типичная реакция тех, кто встречался с Кейтлин взглядом. Ни у кого не было таких глаз, как у нее: дымчато-голубых, с темными кругами по краю радужной оболочки.
Отец говорил, что у нее прекрасные глаза, что ее отметили феи. Все остальные думали по-другому. Сколько Кейтлин себя помнила, она постоянно слышала, как люди шептались о ее глазах. Будто бы глаза у нее необычные, нехорошие и видят то, что нельзя видеть.
Иногда она использовала их как оружие. Кейтлин смотрела на жалкого сопляка, пока тот не попятился. Потом она кротко опустила ресницы и вошла в приемную директора.
От этого эпизода Кейтлин на секунду испытала нездоровое ощущение триумфа. Невеликое достижение — испугать кокер-спаниеля. Но Кейтлин сама была слишком напугана и унижена. Секретарь указала на кабинет директора, Кейтлин подобралась и открыла дверь.
Мисс Маккасслэн, директор, была не одна. Возле ее стола сидела подтянутая загорелая молодая женщина с короткими белокурыми волосами.
— Прими мои поздравления, — сказала блондинка и грациозно поднялась из кресла.
Кейтлин стояла с высоко поднятой головой и не двигалась. Она не знала, что думать, но внезапно на нее накатило предчувствие.
«Вот оно. Это то, чего ты ждала».
Кейтлин и не подозревала, что чего-то ждала.
«Конечно ждала. И этот момент настал».
«Следующие несколько минут изменят твою жизнь».
— Я Джойс, — представилась блондинка, — Джойс Пайпер. Ты помнишь меня?
ГЛАВА 2
Женщина действительно показалась Кейтлин знакомой. Ее гладкие светлые волосы походили на мокрый мех белька, а глаза — на яркие зелено-голубые аквамарины. На ней был элегантный розовый костюм, но двигалась она как инструктор по аэробике.
Кейтлин вдруг вспомнила:
— Проверка зрения!
Джойс кивнула.
— Именно! — с воодушевлением сказала она. — А теперь расскажи, что ты помнишь.
Кейтлин беспомощно посмотрела на мисс Маккасслэн. Директор — маленькая женщина, полненькая, но очень милая — сидела в кресле, сложив руки на столе. С виду она была абсолютно спокойна, но глаза у нее возбужденно блестели.
«Отлично. Значит, неприятности мне не грозят, — подумала Кейтлин. — Но в чем тогда дело?»
Она неуверенно стояла в центре кабинета.
— Не бойся, Кейтлин, — сказала директор и махнула унизанной кольцами ручкой. — Присаживайся.
Кейтлин села.
— Я не кусаюсь, — добавила Джойс и сама вернулась в кресло.
Все это время она не сводила с Кейтлин взгляд аквамариновых глаз.
— Итак, что ты помнишь?
— Просто тест, как у офтальмолога, — медленно начала Кейтлин. — Я думала — какая-то новая программа.
Все привозили свои новые программы в Огайо — удобный штат для репрезентативной выборки: населен типичными представителями нации, то есть идеальными подопытными кроликами.
Джойс едва заметно улыбнулась:
— Это и была новая программа. Но ее нельзя назвать простой проверкой зрения. Помнишь тест, когда вас просили переписывать буквы со слайдов?
— О… да.
Все, что происходило во время теста, осталось в памяти расплывчатыми образами.
«Это было прошлой осенью. В начале октября», — припомнила Кейтлин.
Джойс беседовала с классом в аудитории для самостоятельных занятий. Это Кейтлин помнила отчетливо. Джойс попросила ребят о сотрудничестве. Потом провела с ними какие-то «упражнения по релаксации», после которых Кейтлин расслабилась настолько, что смутно воспринимала все происходящее.
— Вы раздали нам бумагу и карандаши, — неуверенно сказала Кейтлин. — А потом показывали слайды с буквами. Буквы постепенно уменьшались. Мне трудно было писать, — припомнила она. — Я была какая-то вялая.
— Просто легкий гипноз, чтобы снять барьеры, — сказала Джойс и подалась вперед. — Что еще?
— Я продолжала записывать буквы.
— Да, продолжала. — Слабая улыбка мелькнула на загорелом лице Джойс — Именно так.
Кейтлин помолчала секунду и спросила:
— Значит, у меня хорошее зрение?
— Этого я не знаю, — не переставая улыбаться, Джойс выпрямилась в кресле. — Хочешь узнать, как в действительности проходил тест, Кейтлин? Мы продолжали показывать слайды, буквы становились все меньше и меньше, пока наконец совсем не исчезли.
— Исчезли?
— На последних двадцати слайдах были только одинаковые точки. Обладай ты даже ястребиным зрением, ты не отличила бы одну от другой.
Кейтлин стало не по себе.
— Я видела буквы, — упорствовала она.
— Я знаю, что видела. Но видела не своими глазами.
В комнате воцарилась гробовая тишина.
Поделиться книгой: