Помоги проекту - поделись книгой:
Захариэль хотел закричать и предостеречь мальчика, чтобы тот не верил лживым посулам, но тот услышал то, что хотел услышать. Слова стражника обещали ему все, чего он хотел.
Лицо мальчика при известии о его избрании вспыхнуло от восторга, глаза загорелись неудержимой радостью.
Решив, что испытание для него закончилось, он в изнеможении упал на колени, наклонился вперед и поцеловал снег, укутавший землю.
Злобный хохот стражников заставил его изумленно поднять голову, и Захариэль увидел, что удручающее сознание собственной глупости затянуло его взгляд мутной пеленой.
— Глупый мальчишка! — закричал стражник. — Ты веришь всякому, кто говорит, что ты лучше других? Мы так и думали, что ты просто самодовольный болван!
Мальчик испустил душераздирающий вопль, полный тоски, и Захариэль постарался смотреть прямо перед собой. Несчастного мальчишку с покрасневшими глазами и белым от ужаса лицом поволокли к кромке леса.
Густая сеть сплетенных корней и ползучих растений стала затягивать свою жертву все дальше в удушающую чащу, и крики мальчика начали затихать. Голос становился все слабее и слабее, но даже после того, как неудачник скрылся в темноте, Захариэль еще долго слышал его мучительные вопли.
Захариэль с трудом прогнал мысли об исчезнувшем соседе. Мороз усиливался, и число кандидатов у дверей Алдаруха стало уменьшаться. Многие мальчишки предпочли смириться с клеймом неудачника и прекратить ужасное испытание.
Кое-кто подходил к стражникам и умолял приютить их в крепости до утра или хотя бы вернуть теплую одежду и обувь. Другие, измученные холодом и голодом, просто падали в снег, и их уносили неведомо куда.
К закату осталось примерно две трети мальчишек. Затем стало темно, и стражники вернулись в свои будки внутри крепости, оставив мальчиков наедине с долгой ночной тьмой.
Ночные часы оказались самыми тяжелыми. Захариэль метался в кровати, а во сне он дрожал и так сильно стучал зубами, что опасался их раскрошить. Крики из леса окончательно стихли, прекратились издевательства и насмешки стражников. Наступила полная тишина.
С приходом ночи темнота и разыгравшееся воображение гораздо успешнее, чем стражники, вселяли в души испытуемых настоящий ужас. Разговоры о приходивших под стены крепости хищниках посеяли семена страха, которые в темной тиши пустили корни и оплели разум.
Захариэлю казалось, что ночь растянулась на целую вечность.
Она была всегда и никогда не закончится. Ничтожные попытки людей принести в Галактику свет оказались тщетными и обреченными на провал. Он вяло постигал странность возникшей в сознании концепции, перебирая идеи и слова, о которых никогда не знал, но был уверен в их истинности.
Но больше всего Захариэля пугали звуки.
Обычные звуки ночного леса, которые в прошлом он слышал тысячи раз, теперь казались гораздо более громкими и угрожающими. Временами он мог поклясться, что различает голоса хищных птиц, медведей и даже внушающего ужас калибанского льва.
Любой треск сухой ветки, шорох листьев, любой крик или взвизг — все это отдавалось гулом в голове и таило в себе угрозу. Смерть скрывалась за его спиной или у самого локтя, и он хотел бежать, хотел отказаться от испытания, хотел вернуться в свое родное селение, к друзьям и семье, к успокаивающему голосу матери и теплому местечку у очага. Он хотел отказаться от Ордена. И от желания стать рыцарем.
Ему было всего семь лет, и он хотел домой.
Какими бы ни были страшными и таинственными ночные шорохи, самым худшим испытанием стали голоса, составлявшие наиболее тягостную часть каждого кошмара.
Кроме треска деревьев и шороха шагов из леса доносились миллионы шепчущих голосов, словно там готовился жуткий заговор. Захариэль не знал, слышит ли их кто-нибудь еще, но больше никто не реагировал на звуки, заполнявшие его голову обещаниями власти, наслаждений и бессмертия.
Все это могло достаться ему, стоило только шагнуть с покрытой снегом площадки перед крепостью и уйти в лес. В отсутствие стражников Захариэль осмелился повернуть голову и бросить взгляд на беспорядочное сплетение ветвей на краю чащи.
Б
Как ни странно, но Захариэль знал, что лес из его кошмара не имеет ничего общего с естественными явлениями, этот лес был настолько необычным, что мог существовать лишь вне пределов мира смертных, он был сформирован его кошмарным сном, порожден его собственными желаниями и страхами.
Скрытые в глубинах леса силы были вне пределов страха и разума, их необузданный стихийный поток бурлил и ревел в гармонии с приливами и отливами человеческих жизней.
И все же…
Во всей этой тьме, в устрашающей мощи было что-то притягательное.
Ведь силу, каков бы ни был ее источник, можно покорить, не так ли? И тот, у кого достаточно воли, чтобы справиться с трудностями, может укротить поток стихийной энергии и заставить ее служить своим желаниям.
С такими силами возможно достичь безграничных высот. Можно выследить и истребить всех великих зверей, а другие рыцарские сообщества подчинить своей воле. Весь Калибан станет владением Ордена, и все жители станут подчиняться его законам или умрут под мечами ужасных черных ангелов смерти.
Эти мысли вызвали у него улыбку и предвкушение славы, которую он завоюет на полях сражений. Он мысленно рисовал себе сцены кровопролитной резни и последующих за ними оргий, представлял пирующих на трупах стервятников, и пожирающих тела червей, и пляски безумцев, веселящихся на развалинах мира.
Захариэль закричал, и видения в его мозгу рассеялись, тогда он услышал истинную сущность голосов: шепот во мраке, двусмысленные обещания, злобный хохот и шипение змей, проникавших в могилы, банальные слова его эпитафии.
Но даже после осознания соблазнов темное царство леса не оставляло его в покое, обольщения преследовали Захариэля всю ночь, пока почти не заставили бежать навстречу искушениям тьмы.
В конце концов, как и всегда, его удержал Немиэль, и даже не словом или каким-то движением, а одним своим присутствием.
Немиэль стоял плечом к плечу с ним все время, пока Захариэля мучил кошмар, как оставался рядом и в ту холодную и страшную ночь. Его лучший друг, непреклонный и несгибаемый, стоял, не поддаваясь страхам и сомнениям.
Пример брата вселил в сердце Захариэля решимость, и он понял, что без поддержки братских уз Немиэля проиграл бы эту внутреннюю битву. Присутствие брата придавало новые силы, и он не поддался своим страхам. Он не сдался.
Он пережил эту ночь благодаря поддержке Немиэля.
Как только безжалостные видения кошмара уступили место воспоминаниям, над вершинами деревьев показалось солнце и ужасные голоса отступили. Только дюжина мальчиков оставались еще перед воротами Алдаруха, и Захариэль расслабился в постели, погрузившись в знакомые образы реального мира.
В течение ночи многие отчаявшиеся кандидаты устремились к воротам, умоляя стражников впустить их. Слышал ли кто-нибудь таинственные голоса, как слышал он, ушел ли кто-то из мальчиков в лес, Захариэль никогда не узнал. А когда первые лучи солнца коснулись их замерзших тел, он увидел, как из крепости вышел массивный крепкий человек и направился к ним.
Поверх отполированных доспехов на рыцаре развевался широкий белый стихарь с капюшоном, а в руке он держал узловатый деревянный посох.
— Я мастер Рамиэль, — сказал он, останавливаясь перед мальчиками. Он сбросил капюшон, и все увидели обветренное лицо человека, которому уже давно минуло пятьдесят лет. — Мне выпала честь стать одним из рыцарей-наставников Ордена.
Он поднял посох и широким взмахом обвел дрожавших от холода претендентов.
— Вы станете моими воспитанниками. Вы справились с поставленным заданием, и это очень хорошо. Но вы должны знать, что это было не только испытанием, но и первым уроком. Через минуту вы войдете в крепость Алдарух, согреетесь и получите горячую пищу и сухую одежду. Но раньше я хотел бы обратить кое на что ваше внимание. Вы простояли в снегу под стенами крепости больше двадцати часов. Вы перенесли холод, голод, усталость, не говоря уже об остальных трудностях. И все же вы здесь. Я задам вам один простой вопрос. Почему? Здесь было около двух сотен мальчиков. Почему только вы, а не другие справились с испытанием?
Мастер Рамиэль переводил взгляд с одного лица на другое, ожидая, что кто-нибудь ответит на его вопрос. Наконец, убедившись, что никто не заговорит, он ответил на него сам.
— Потому что ваша воля оказалась сильнее, — сказал им мастер Рамиэль. — Человека можно научить убивать, он может прекрасно пользоваться кинжалом и любым другим оружием, но все это ничего не значит, если он лишен силы духа. Для охоты на великих зверей человек должен обладать немалой силой воли. Сила воли помогает терпеть холод и голод, переносить страх и не сгибаться перед лишениями. Запомните навсегда: разум и воля рыцаря представляют для него такое же оружие, как броня, меч или пистолет. Я научу вас, как развить в себе эти черты, но только от вас зависит, пойдет ли учение вам на пользу. В конечном счете вопрос ваших побед и поражений будет решаться в глубинах ваших сердец. Чтобы стать настоящим рыцарем, требуются моральные силы и великая сила духа.
Ну вот, вы прослушали ваш первый урок, — сурово произнес мастер Рамиэль и пристально посмотрел на каждого из своих питомцев, словно желая заглянуть в их души. — А теперь идемте завтракать.
После команды наставника мысли Захариэля стали подниматься из глубин подсознания к пробуждению, и тут он услышал отдаленный звон колокола и почувствовал, как чьи-то жесткие руки трясут его за плечи, окончательно вырывая из сна.
Все еще ошеломленный кошмаром, он открыл глаза.
Зрение сфокусировалось не сразу, и только через несколько секунд он узнал склонившееся над ним лицо брата, который всю ночь поддерживал его в кошмарном сне.
— Немиэль? — охрипшим спросонья голосом произнес он.
— А кто же еще это может быть?
— Что ты делаешь? И который теперь час?
— Еще рано, — ответил Немиэль. — Вставай, и поторопись!
— Зачем?! — воскликнул Захариэль. — Что происходит?!
Немиэль вздохнул, а Захариэль, окинув взглядом их аскетическую спальню, увидел, что все мальчики торопливо натягивают одежду и на их лицах сверкают взволнованные усмешки, лишенные и тени страха.
— Что происходит? — повторил Немиэль. — Мы отправляемся на охоту, вот что происходит.
— На охоту?
— Да! — воскликнул Немиэль. — Брат Амадис берет наш отряд на охоту!
Захариэль ехал между деревьями тенистого леса на вороном коне и испытывал привычную смесь возбуждения и страха. Обрывки ночного кошмара всплывали в его памяти и вызывали дрожь, и Захариэль прислушивался, пытаясь уловить пронзительный шепот, который преследовал его в последние мгновения сна.
Но ничего не было, хотя оживленная болтовня его товарищей все равно заглушила бы все звуки, кроме самых громких криков птиц. Рядом с Захариэлем скакал на коне Немиэль, его простодушное лицо и темные волосы почти полностью скрывал шлем, но явное оживление оказалось заразительным.
Захариэля выбрали предводителем одной из групп, и позади него на таких же вороных калибанских конях ехали девятеро его товарищей. Верховые лошади всех остальных мастей давным-давно вымерли, и в конюшнях Ордена разводили только вороных скакунов.
Кони, как и их всадники, были еще совсем молодыми, и им тоже предстояло многому научиться, чтобы стать частью знаменитой кавалерии Воронова Крыла. Рыцари Воронова Крыла могли сравниться с бесстрашными героями древних преданий и славились своим искусством молниеносных сражений и партизанских рейдов; они были настоящими повелителями дикого леса.
Они могли долгие месяцы выживать в одиночку в самых опасных чащах калибанских лесов, а крылатые шлемы всегда скрывали их воинов.
Быть рыцарем Воронова Крыла означало вести одинокую, но полную опасностей и славы жизнь.
В охоте участвовало еще пять групп по десять всадников, и они передвигались по лесу строем, напоминавшим перевернутую букву «V», а брат Амадис, как наблюдатель и наставник, постоянно перемещался от одной команды к другой. Охотники уже на много километров удалились от крепости-монастыря Ордена, и возбуждение от скачки почти растопило холодный комок ужаса, остававшийся в груди Захариэля после ночного кошмара.
— Как ты думаешь, мы и вправду найдем зверя? — спросил Аттиас, ехавший справа от Захариэля. — Мне кажется, эта часть леса уже очищена от них, не так ли?
— Мы никого не найдем, если ты не перестанешь болтать! — бросил Немиэль. — Могу поклясться, тебя слышно даже в Алдарухе.
От резких слов Немиэля Аттиас вздрогнул, и Захариэль бросил на брата короткий взгляд. Немиэль раздраженно пожал плечами и продолжал путь.
— Не обращай на него внимания, Аттиас, — сказал Захариэль. — Он просто скучает по теплой постельке, только и всего.
Аттиас кивнул и улыбнулся; его природный оптимизм помогал легко переносить подобные неприятности. Мальчик был моложе Захариэля, и тот знал его с тех пор, как Аттиас в семь лет присоединился к Ордену.
Захариэль и сам не понимал, почему взял Аттиаса под свое покровительство, но продолжал помогать ему приспосабливаться к суровой дисциплине, требуемой от кандидатов в рыцари. Возможно, потому, что видел в нем себя самого.
Ранние годы жизни в крепости Ордена были особенно трудными, и, если бы не покровительство Захариэля, Аттиас, несомненно, сломался бы в первые же недели и был бы с позором отослан домой. Как бы то ни было, мальчик справился и теперь стал весьма многообещающим претендентом.
Немиэль, напротив, никогда не привечал Аттиаса и сделал его предметом насмешек и зачастую жестоких розыгрышей. Более того, Аттиас стал поводом для непримиримых разногласий между братьями, поскольку Немиэль настаивал на том, что каждый претендент должен самостоятельно справляться с трудностями, а не надеяться на чью-либо помощь. Захариэль же был убежден, что помогать братьям — долг каждого из них.
— Брат Амадис оказал нам великую честь, возглавив охоту, правда?
— Да, Аттиас, это действительно так, — ответил Захариэль. — Нечасто доводится учиться у такого прославленного рыцаря. Если он будет что-то рассказывать, ты должен ловить каждое его слово.
— Я так и сделаю, — пообещал Аттиас.
Еще один ехавший поблизости мальчик поднял забрало шлема, чтобы было можно поговорить. Претенденты пользовались подержанными шлемами, хранившимися в Ордене, а коммуникационные системы имелись только у командиров групп.
Шлем Захариэля позволял ему общаться с другими лидерами отрядов и с братом Амадисом, а остальным для разговора приходилось открывать лицо.
С другой стороны к Захариэлю подъехал друг Немиэля и его напарник по розыгрышам — Элиат. Он был выше и шире в плечах, чем любой другой претендент, и его массивное тело едва помещалось в доспехах. Несмотря на то что фигура юноши еще не до конца оформилась, Элиат обладал необыкновенной силой и удивительной выносливостью. Хотя, выигрывая в физической силе, он проигрывал остальным в скорости.
Взгляды Элиата и Захариэля никогда не совпадали, и парень в отношениях с другими претендентами обычно брал пример с Немиэля.
— Аттиас, а ты взял с собой свой блокнот? — спросил Элиат.
— Да, — ответил Аттиас. — Он в моем рюкзаке, а что?
— Ну, если мы обнаружим великого зверя, тебе надо будет описать, как я его уничтожу. Записи тебе пригодятся, если вдруг столкнешься с чудовищем в наше отсутствие.
Неудовольствие мальчика было заметно только по его напрягшемуся подбородку, но Захариэль не мог не признать, что эта насмешка была в некотором роде заслуженной. Аттиас всегда носил с собой блокнот и записывал каждое слово старших рыцарей и остальных претендентов независимо от того, кому они предназначались. В рундуке у его кровати хранились десятки таких тетрадей, исписанных убористым почерком, и каждый вечер перед тушением огней он заучивал на память целые страницы импровизированных комментариев, словно это были отрывки из «Изречений».
— А может, мне придется написать для тебя эпитафию, — парировал Аттиас. — Если мы столкнемся со зверем, он, без сомнения, в первую очередь выберет самого упитанного из нас.
— Я не толстый! — возмутился Элиат. — У меня широкая кость.
— Перестаньте, вы, оба! — скомандовал Захариэль, хотя и порадовался за Аттиаса, сумевшего дать достойный ответ Элиату. — Мы должны научиться охотиться, а я не думаю, что брат Амадис считает поддразнивание необходимой частью урока.
— Правильно, Захариэль, — раздался в его шлеме уверенный голос. — Но небольшое соперничество в группе никогда не помешает.
Никто из остальных претендентов не слышал этих слов, и Захариэль радостно улыбнулся сказанному братом Амадисом, понимая, что тот слышал всю перепалку от начала до конца.
— Здоровое соперничество побуждает нас совершенствоваться во всех отношениях, но его нельзя выпускать из-под контроля, — продолжал Амадис. — В этом случае ты хорошо справился, Захариэль. Пусть в отношениях присутствует элемент соревнования, только нельзя, чтобы он перерастал в разрушительную силу.
— Спасибо, брат, — поблагодарил его Захариэль по внутренней связи.
— Никакой благодарности не требуется. Теперь возьми руководство на себя — и принимайтесь за разведку.
Захариэль снова улыбнулся; похвала из уст его героя обволокла его неожиданной теплотой. То, что такой воин, как Амадис, знал его имя, уже было великой честью. Он пришпорил своего коня и заново ощутил возложенную на него ответственность.
— Сомкнуть ряды, — скомандовал Захариэль, обгоняя своих товарищей и занимая место на острие V-образного строя. — Отсюда будем двигаться настороже. Считайте, что началась вражеская территория.
Похвала старшего рыцаря придала его голосу особую решительность и силу, так что спутники без всякого ропота выполнили приказ. Немиэль занял место сзади и слева, а другой претендент, по имени Паллиан, выехал в точно такое же положение, но с противоположной стороны.
Следом пристроились Элиат и Аттиас, и Захариэль повернулся в седле, чтобы проверить, весь ли отряд сохраняет строй.
Убедившись, что все идет как надо, он сосредоточился на окрестностях — на толстых стволах деревьев и густом шатре листвы, пропускавшем отдельные копья солнечных лучей. Землю покрывала опавшая листва, гниющая в сумрачном подлеске, и в воздухе стоял приторный запах, напоминавший о несвежем мясе.
Этот район леса оказался каменистым, но кони Воронова Крыла легко находили ровный путь между валунами и упавшими деревьями.
Среди деревьев раздавались загадочные шорохи, однако Захариэль вырос в лесах и легко разбирался в общем шуме, разделяя голоса обитателей калибанской чащи на те, что представляют опасность, и все остальные.
В результате грандиозного похода Льва почти всех великих зверей уничтожили, но было известно, что несколько особей еще сохранились, хотя и считалось, что они обитают вдали от этих мест. Менее опасные хищники, невидимые и неслышные, еще таились во всех районах леса, но эти животные редко осмеливались нападать на группы рыцарей и предпочитали выслеживать одиноких путников, покидавших безопасные пределы обнесенных стенами городов и селений.
Кроме уханья и карканья хищных птиц Захариэль различал треск и щелчки самого леса, шелест ветра высоко в верхушках крон и стук лошадиных копыт. Никто, исключая Вороново Крыло, не мог пробираться сквозь лес совершенно бесшумно, но Захариэлю все же хотелось, чтобы его отряд производил поменьше шума.
Поделиться книгой: