Помоги проекту - поделись книгой:
Да, назовём цифры, которые должны были бы стать первейшим предметом обсуждения и во всех ветвях власти, и во всех структурах общества. По числу публикаций Россия уже не входит в десятку ведущих научных держав. С почётного десятого места её вытеснила Индия, поднявшаяся с 13-го в 1996 на 10-е в 2008 году. На Индию в период с 2004 по 2008 годы пришлось 3 процента научных публикаций. На нас, грешных, хоть и вовсю в этот период «поднимавшихся с колен», — только 2 процента. В 1999-2003 годах Россия, хоть и жила бедней, но обеспечивала наряду с Испанией и Канадой по 3 процента объёма мировой научной продукции.
Далее за период с 2004 по 2008 годы по возрастающей доле мировых научных публикаций идут Испания (3%), Канада (4%), Франция (4%), Германия (6%), Британия (6%), КНР (10%) и США (21%). Вместе с нами, Третьим Римом, из десятки, как видно из диаграммы, вылетел и Рим Первый, Италия... И это, кстати, не самый плохой исход. Ведь Второго Рима, Византии, давненько не наблюдается даже на политической карте. Что, теперь обязательно сравнивать себя с США с их 320 тысячами, КНР со 163 тысячами и Соединённым Королевством с 98 тысячами научных публикаций? По сравнению с Тувалу, с её единственной научной работой, всё не так уж и плохо!
Рекордсменом по объёму ВНП, направляемого на науку, является Швеция — 3,7 процента; у Канады — 2; у Индии — 0,8. По темпам роста лидирует Китай. Поднебесная с 1999 года ежегодно увеличивала финансирование исследований и разработок на 20 процентов, и в результате в 2007 году эта сумма составила 100 миллиардов долларов, или 1,44 процента от ВНП. А в 2020-м предполагается увеличить расходы на эти цели до 2,5 процента ВНП, который к тому времени изрядно возрастёт. В 2006 году естественнонаучные и инженерные факультеты в этой стране закончили полтора миллиона выпускников. У Индии ещё круче. Суммарное производство учёных и инженеров — 2,5 миллиона душ в год. Страны с самым большим числом жителей на планете могут позволить себе такие абсолютные численности специалистов, хотя о дефиците рабочих в КНР уже поговаривают.
Бразилия, без лишнего шума превзошедшая нашу страну по объёмам ВНП, таких численностей себе позволить не может, однако намерена увеличить финансирование науки с 1,4 в 2007 году до 2,5 процента ВНП в 2011 году. Южная Корея, о степени развития хайтека которой напоминать излишне уже не только аудитории «Компьютерры», но и просто потребителям, планирует с 2007 по 2012 год увеличить финансирование науки с 3,2 до 5 процентов ВНП (это они, наверняка, с огорчения, что Олимпиады не досталось).
Кстати, взрывными темпами растёт объём научных исследований в древней Персии. Иран увеличил объём публикаций с 736 работ в 1996 году до 13 238 в 2008. Расходы на науку и образование в этой стране предполагается наращивать ударными темпами. Если в 2007 году на эти цели выделялось по 0,59 и 5,49 процента ВНП соответственно, то в 2030 запланировано 4 и 7 процентов. (Вот всё забываю, с какой же страной Персия граничит через Хвалынское море и с кем будет делить запасы нафты.)
И Турция. По темпам роста числа научных публикаций страна эта уступает лишь Китаю, наращивая их, наряду с Южной Кореей, более чем на 12 процентов в год. Рост расходов на науку — с 0,03 процента ВНП в 1996 до 1,25 процента в 2009. Ныне османы тратят на исследования больше, чем датчане, финны или норвежцы, так почитаемые поклонниками открытых обществ.
Кстати, Россия в 1996-2007 годах слегка увеличила долю ВВП, выделяемого на науку, и даже большими темпами, чем США, Италия и Германия, не говоря уж об Англии и Франции, где этот процент сократился. Но «завал» финансирования в начале девяностых был столь велик, что прирост числа научных публикаций у нашей страны был минимальным из всех стран Большой восьмёрки.
Да, безусловно, говорить о закате Запада в сфере науки оснований нет. Из цитированных с 2004 по 2008 г. научных работ 30 процентов принадлежит американцам, 8 — англичанам и 7 — немцам. На китайцев приходится только 4 процента. Но это говорит, скорее, об экспоненциальном развитии науки за пределами Первого мира, нежели о качестве работ учёных Поднебесной. Что касается нашей страны, то её в списке десяти наиболее цитируемых не было и тогда, когда она обгоняла Индию.
Из всего вышеизложенного следуют в высшей степени невесёлые выводы. Все разговоры о переходе нашей экономики на инновационный путь являются пустым сотрясанием воздуха. Дело в том, что в сфере знаний, вероятно, тоже есть аналоги второго начала Термодинамики, своя стрела энтропии. Фундаментальная наука может быть конвертирована в прикладную. Та — конечно, при наличии прочих условий — в продукцию хай-тек. Но просто деньги в хай-тек перегнать нельзя.
За ядерно-космическими успехами нашей страны стоял фундамент в виде академии и университета, учреждённых Петром да Екатериной; Леденцовского общества, дававшего работу исследователям, вышибленным из университетов царскими бюрократами; земских школ; переводов Гельмгольца и Фламмариона.
Вот, кстати, поучительный пример: недавно вышла в свет книга писателя Александра Громова и астрофизика Александра Малиновского «Вселенная. Полная биография». Работа эта в увлекательной форме знакомит подростков (да и более взрослую аудиторию) с современной картиной Мироздания. Но обратим внимание на её тираж (будем надеяться, что только начальный) — 3000 экземпляров. А в 1899 году переводчик Фламмариона Предтеченский в предисловии к «Звёздному небу» отмечал, что предыдущая книга французского популяризатора астрономии, «Живописная астрономия» (1897), разошлась тиражом в три тысячи экземпляров. То есть в результате реформ общество, полвека назад первым вышедшее в космос, оказалось заброшенным в конец позапрошлого века... И из этой ямы нам предстоит выбираться!
Ещё жутковатый факт: гуляющая по СМИ история молоденькой учительницы, умершей от туберкулёза. Не в туманном Санкт-Петербурге, а на благодатной Кубани. Правда, журналисты, привычно подменяя тезисы, говорят о том, чего нет: что, мол, детишки могли заразиться... И упускают то, что есть, — что зарплата у молоденькой школьной работницы в провинции скорее подобает микроорганизму. Что юные барышни устроены так, что эпиляцию предпочтут чулкам без дырки на пятке (которые ловко ухитряются снимать вместе с сапогами в прихожей), а яркую тряпочку — нормальному обеду. А туберкулёз — прежде всего, болезнь социальная... Обратите внимание: у Ирана расходы на образование предшествуют расходам на науку. Про состояние же образования нашего мы рассказывали. Так что явно есть над чем задуматься стране, золотой запас которой перевалил за половину терабакса.
Василий Щепетнёв: Бег белки в колесе времени
Не так давно считали или, во всяком случае, декларировали главным смыслом общественной деятельности «всё более полное удовлетворение растущих материальных и культурных потребностей людей».
Вот так, не меньше, не больше. Статья пятнадцатая Конституции Союза Советских Социалистических Республик от тысяча девятьсот семьдесят седьмого года. Даже странно, поскольку всякому с раннего детства ясно, что ничего хорошего из этого получиться не может: именно в раннем детстве обыкновенно знакомят с дивной сказкою Пушкина о рыбаке и рыбке. Вышло точно по Александру Сергеевичу: «Глядь: опять перед ним землянка; на пороге сидит его старуха, а пред нею разбитое корыто». Плакать, перетакивать и назначать новых генсеков, не меняя основную линию «полного удовлетворения», вряд ли полезно.
Даже один человек запросит на «всё более полное удовлетворение растущих потребностей» больше ресурсов, чем их существует в обозримой части Вселенной, а уж объявлять это общегосударственной приоритетной «высшей» задачей — явно обрекать затею на полный и бесславный провал. Нет уж, лучше сказать прямо: ты, брат, по одёжке протягивай ножки. Можешь в рамках общественного договора на золоте обедать — обедай, но прежде задекларируй доходы-расходы, понимаешь, и уплати налоги. А государство постарается создать условия, чтобы у всех, включая сирых и убогих, был каждодневный кусок хлеба, а по субботам ещё и банный день. Точка.
Впрочем, составление проектов более-менее идеальных конституций есть дело, к которому я, если позволит провидение, ещё подойду основательно. Покамест лишь хочу сказать, что в государстве, базирующемся на натуральном хозяйстве, и потребности развивались преимущественно натуральные: поесть, выпить, повоевать, а в мирное время поохотиться, опять выпить и насчет клубнички пройтись. Так жили многие помещики средней руки, жили счастливо и считали такую жизнь единственно достойной дворянина.
В индустриальном обществе потребности приняли и форму индустриальную: есть-пить и опять же пользоваться клубничкой продолжали, но теперь этим не ограничивались. Завести свечной заводик под Самарою или с помощью могучего гиперболоида прибрать к рукам горнорудную отрасль — ради этого положительно стоило рискнуть головой. Вот и Пушкин, сын своей эпохи, которому сидеть бы в Болдино да творить шедевры, пишет жене шестого мая тысяча восемьсот тридцать шестого года: «Вижу, что непременно нужно иметь мне 80000 доходу. И буду их иметь».
Постиндустриальная эпоха опять меняет картину: нет у человека ни свечного заводика, ни гиперболоида. Он, подобно гоголевскому городничему, лишь усердно служит на общественном поприще, заботясь о том, чтобы проезжающим и всем благородным людям никаких притеснений не было — а глядишь, в миллионщики и вышел, если большой скромности. У кого со скромностью недоразумения, те выходят в миллиардеры, но тут уж кому какое счастье.
Вслед за людьми передовыми, аристократией, элитой тянутся и остальные. Обыватель восемнадцатого века рад сытому обеду да тёплой сухой постели; в двадцатом веке хочется иметь побольше всяких товаров — патефонов, например, приёмников «Фестиваль», холодильников «ЗИЛ» и автомобилей «Жигули». В постиндустриальную эпоху, опять по Гоголю, «всё лезет в люди», и без учёной степени фабрикантов и бакалейщиков, наверное, уже и не бывает.
Но удовлетворение материальных потребностей — растущих материальных потребностей! — есть некоторым образом единственная движущая сила нашей эпохи. Вообразим только, что потребности вдруг удовлетворены — хотя бы потому, что перестали расти. Штаны есть, кусок хлеба есть, даже часы на руке каждого гражданина нашего отечества (для простоты сведём Земной Шар к России) отсчитывают время, оставшееся до конца цивилизации — а его не так уж и много в запасе, времени. Кому завтра будут продавать китайские зонтики, кофемолки и те же часы (опять же для простоты сделаем и Китай частью России или, если угодно, Россию частью Китая)? Закроются заводы, магазины, блошиные рынки.
Отправить безработных на фермы? Пять процентов населения способны обработать всё имеющееся в наличии плодородное пространство, включая шельф и ближний космос — и это вместе с созданием необходимой для того техники, удобрений, ГСМ и прочим (не доказано, потому что очевидно). Что делать остальным? Распределять еду? Общество, не отягчённое избыточными потребностями, сделает это просто и толково — нет нужды воровать, приписывать заслуги себе и своей партии, вести тройную бухгалтерию, учёт и контроль. Быстренько-быстренько встал в очередь, быстренько-быстренько получил миску оптимизированного яства, а там ешь, как хочешь, хоть до заката, свою дозу белков, жиров, углеводов, витаминов и модификаторов поведения.
И вот тогда...
А что, собственно, будет тогда? Ударимся ли мы в духовный рост, сочиняя саги, рапсодии и тому подобные хм... продукты не продукты, ценности не ценности, а как бы сказать поточнее... нетоварное творчество, вот! (Дотошно не проверял, но на всякий случай делаю заявку на открытие определения «нетоварное творчество»). Или, напротив, станем быстренько дичать, перестав умываться, вакцинироваться и смотреть телепередачи? Соберемся ли в колонны и, как лемминги, устремимся куда-нибудь на остров Врангеля или в космос?
Боязно всё. Во всяком случае, ответственные люди допустить подобного не могут. Вот и создают, с одной стороны, рост потребностей, с другой, — препятствия для их полного удовлетворения. Тут очень важно соблюсти пропорцию: не доложишь того или другого, как получаешь бунт, бессмысленный и беспощадный по определению, поскольку бунт против роста потребностей не только лишён смысла, он просто смешон, хотя подчас и кровав донельзя.
Модель существующего общества есть белка в особливом колесе, вернее, ряд белок в ряде колёс. Бегут они быстро или медленно — перемещения никакого нет, поскольку некуда перемещаться. Вселенная белок замкнута. К колесам не подведены ни приводные ремни, ни какие-либо иные приспособления, позволяющие извлекать из усилий белок выгоду для не-белок — да и существуют ли они, эти не-белки? Цель беличьего бега — сам бег, и только. Даже оправдания, что бежим ради орехов, нет, поскольку число орехов определяется не бегом, но лишь плодородным пространством.
Вот тут-то и начинаешь искать высшее непознаваемое существо, чтобы оно самим своим существованием объяснило смысл бега белки в колесе времени.
Тоже потребность — искать...
Отстающий стремительный
Новый стандарт высокоскоростной беспроводной связи 4G, получивший индекс IEEE 802.16m, должен прийти на смену нынешнему поколению WiMAX IEEE 802.16e. Однако есть обоснованные сомнения в том, что «ваймакс-два» сможет реально соперничать на этом высококонкурентном рынке с вовсю внедряемым LTE.
Господа из IEEE (Institute of Electrical and Electronics Engineers — Институт инженеров по электротехнике и электронике) слишком увлеклись шлифовкой нового стандарта — пока ещё сложно судить, насколько идеальной вышла огранка, но она заняла целых четыре года. За время, прошедшее с момента появления первой версии WiMAX, был успешно разработан, апробирован и повсеместно внедряется альтернативный стандарт LTE. Причём за спиной LTE стоит мощное лобби в лице операторов сотовой связи — оборудование для таких сетей частично совместимо с действующими сетями GSM и CDMA, поэтому им экономически выгодно поддерживать именно этот стандарт.
Теоретическая пропускная способность входящего канала LTE достигает 326,4 Мбит/с, исходящего — 172,8 Мбит/с, при этом скорость может варьироваться в весьма широких пределах, в зависимости от доступной полосы — от 1,25 до 20 МГц. Реальная скорость передачи данных к абонентским устройствам в уже существующих сетях составляет порядка 40-75 Мбит/с. При этом японский оператор NTT DoCoMo начал испытания обновлённой и пока окончательно не утверждённой версии LTE Advanced с пиковой входящей скоростью до гигабита в секунду.
Что же предлагает нам IEEE 802.16m? Теоретический максимум в тот же гигабит в секунду при стационарном использовании и до 100 Мбит/с — при мобильном. Кстати, новый стандарт объединил мобильный и стационарный (WMAN) «ваймаксы», ранее описываемые отдельными документами IEEE 802.16e и IEEE 802.16d. Стандарт предусматривает и обратную совместимость с оборудованием для WiMAX-1. Действительная скорость передачи данных на абонентское устройство, вероятно, составит порядка 300 Мбит/с. По крайней мере, в ходе прошлогодней выставки CEATEC Japan компания Samsung показала экспериментальную систему на базе WiMAX-2, транслирующую видеопотоки со скоростью до 330 Мбит/с. Впрочем, при использовании технологии MIMO (то есть многоантенной передачи данных) можно добиться и близкой к теоретической пропускной способности.
Как LTE Advanced, так и IEEE 802.16m были признаны Международным союзом электросвязи (ITU) полностью отвечающими требованиям, предъявляемым к стандартам 4G, но LTE Advanced пока не имеет статуса окончательного, в то время как IEEE 802.16m уже утверждён. Между тем львиная доля имеющегося на рынке оборудования для сетей 4G поддерживает технологию LTE, а сертифицированного оборудования для WiMAX-2 пока вообще не существует в природе.
Хотя по характеристикам оба обновлённых формата держат паритет, в активе у LTE реальное признание и готовые к коммерческой эксплуатации сети, а у WiMAX — лишь ничтожные доли процента рынка мобильного интернет-доступа. Очевидно, что при прочих равных безусловное преимущество у LTE.
В России LTE тоже поддерживают крупнейшие сотовые операторы «большой тройки» — «Вымпелком», «Мегафон» и МТС, располагающие развёрнутой сетью базовых станций по всей стране. При этом, как ни парадоксально, в их интересах максимально затормозить развитие 4G, поскольку до сих пор не окупились инвестиции в строительство сетей 3G, да и реальное покрытие 3G далеко от повсеместного. Между тем практически всё современное оборудование для 3G можно использовать для работы в LTE, просто обновив программное обеспечение, так что в нужный момент — и при условии выделения необходимого частотного ресурса — сети 3G «волшебным образом» могут превратиться в 4G. Есть ли здесь место для WiMAX? Конечно, нет. В лучшем случае WiMAX смогут развивать мелкие операторы максимум на региональном уровне.
При этом на российском рынке широкополосного беспроводного доступа может появиться и ещё один мощный игрок, которого до сих пор не принимают всерьёз, а зря. Речь идёт о созданной летом 2010 года компании «Основа Телеком», четверть которой принадлежит Министерству обороны РФ, а остальное — «Айкоминвесту». Эта фирма была учреждена специально для строительства широкополосной федеральной сети 4G двойного назначения — военного и гражданского.
Ещё в декабре прошлого года «Основе» были выделены частоты в диапазоне 2,3-2,4 ГГц для создания опытной беспроводной сети, включая защищённую подсеть оборонного назначения, что вызвало бурное возмущение «большой тройки», претендовавшей на те же частоты.
Самое замечательное в том, что «Основа» до сих пор не смогла определиться, какой стандарт взять за основу — LTE или WiMAX. Перед этим оператором не стоит проблема экономического выбора, поскольку у него вообще нет собственных действующих сетей, так что он может существенно скорректировать ситуацию на рынке.
По условиям выделения частот о своём выборе Министерство обороны как соучредитель должно было сообщить в Государственную комиссию по радиочастотам (ГКРЧ) до 31 марта, но военные пока не торопятся. Ситуация усугубляется тем, что на время тестирования конкурсы на эти частоты заморожены во многих регионах страны, к тому же если будет обнаружено, что «секретная связь» сказывается на работе коммерческих сетей в том же диапазоне, то результаты уже состоявшихся конкурсов могут быть аннулированы. Короче говоря, административный ресурс может оказаться решающим в судьбе WiMAX на российском рынке. В противном случае у этого стандарта практически нет шансов.
P.S. Уже после написания этой статьи появилась информация о том, что «Основа Телеком» всё-таки выбрала стандарт для своей федеральной сети. Сюрприза не получилось — этим стандартом стал LTE. 4 апреля работу опытной сети продемонстрировали президенту Медведеву."
Кивино гнездо: Все яйца в одной корзине
В последних числах марта на одной из текущих конференций по защите информации ("Девятнадцатый Международный семинар по протоколам безопасности" в Кембридже) был представлен интересный доклад, имеющий непосредственное отношение к так называемой УЭК. Если кто вдруг ещё не в курсе, то такой аббревиатурой наши власти обозначили очень скоро грядущую для всех граждан России «универсальную электронную карту».
Автором доклада является видный английский профессор-криптограф Росс Андерсон, возглавляющий Компьютерную лабораторию Кембриджского университета и регулярно приглашаемый для консультации правительств и корпораций в качестве независимого эксперта. Представленная на форуме работа Андерсона стала одним из итогов его недавнего сотрудничества с компанией Google и посвящена, конечно же, не конкретно российской системе, а всеобщей тенденции, четко отмечаемой ныне во множестве самых разных государств.
Тенденция эта такова, что современный уровень инфотехнологий уже вполне позволяет в одном миниатюрном компьютерном устройстве собрать практически все идентифицирующие документы и платёжные инструменты, используемые человеком в его повседневной жизни. Иначе говоря, и удостоверение-пропуск, и водительские права, и карту соцстрахования с медкнижкой, и кошелёк с цифровыми наличными и плюс к ним всевозможными платёжными карточками (включая кредитные, дебетовые, скидочные и любые прочие) — всё это в совокупности можно в принципе заменить одним-единственным устройством на микрочипе. И запаять это устройство в нечто такое, что человеку удобно постоянно носить с собой, — в брелок, пластиковую карту или мобильный телефон.
По вполне объяснимым причинам многие государства, внедряющие сейчас такого рода системы, иногда именуемые системами «объединённой аутентификации», в качестве основы обычно выбирают пластиковую идентификационную карту. Однако уже вполне отчётливо проявляются и другие варианты, более привлекательные для влиятельных корпораций. Так, конкретной моделью исследования в докладе Росса Андерсона выбрана схема, энергично продвигаемая компанией Apple, где очень хотели бы видеть в качестве универсального чудо-прибора для «объединённой аутентификации» свой смартфон iPhone.
Но какой бы ни была конечная реализация идеи, несложно понять, что с точки зрения защиты информации перед любой схемой объединённой аутентификации стоят одни и те же очень серьёзные проблемы, потенциально способные сделать систему не только малоэффективной, но и очень опасной для её пользователей. Поэтому доклад Андерсона, озаглавленный «Можно ли поправить экономику безопасности в системе объединённой аутентификации», хотя и задает вопросы применительно к телефонам («как вести себя в мире, где мобильный телефон содержит ваши кредитные карточки, ваши водительские права и даже ключи от вашей машины?»), в действительности касается всей этой системы в целом. Самый главный вопрос исследователя звучит так: «Что случится, когда это электронное чудо-устройство окажется украдено или заражено вирусом»?
Чтобы иметь общее представление о масштабе и сложности данной проблемы, достаточно вспомнить, что в условиях интернета и компьютерных сетей вообще идея об использовании единого сервиса для идентификации пользователей на все случаи жизни — это одновременно очень старая мечта и ужасно коварная ловушка.
В работе Андерсона рассказывается по крайней мере о четырёх предыдущих попытках массово реализовать подобную схему и о причинах, помешавших сделать это хорошо и красиво. Остаточные формы всех этих неудавшихся попыток сейчас напоминают игру типа «передай кулёк соседу». Так, постоянно посещаемая вами веб-газета аутентифицирует вас через ваш сайт в сетях социального общения; тот, в свою очередь, хочет, чтобы вы восстанавливали забытый пароль доступа через электронную почту; ваш провайдер электронной почты хочет, чтобы вы использовали для подтверждения личности свой мобильный телефон; а ваша телефонная компания в качестве подстраховки опирается на ваш аккаунт электронной почты...
При этом ни одна из всех этих инстанций в лице своих колл-центров решительно не хочет быть крайней в тех сложных, но ежедневно происходящих ситуациях, когда попавшие в беду пользователи теряют свой смартфон или ноутбук, напрочь не помня паролей доступа. При этом органы сертификации, на которые опирается вся система онлайнового доверия, всегда открыты для принудительно-добровольного сотрудничества с компетентными органами правительств. А правительства, которые в принципе хотели бы, чтобы граждане использовали электронные карты в качестве единого средства аутентификации, даже если берутся за это дело, зачастую начинают безнадёжно буксовать в том, чтобы заставить систему (а) эффективно работать и (б) при этом ещё и гибко реагировать на мошенничества или ошибки пользователей.
В исследовании Андерсона представлено несколько сценариев, воплощаемых госвластями разных стран для наиболее эффективной реализации гранд-идеи об электронном идентификаторе гражданина (или кратко — e-ID). Один из наиболее гибких и при этом чётко очерченных планов на данный счет изложен в американской федеральной программе NSTIC (National Strategy for Trustworthy Identities in Cyberspace, то есть «Национальная стратегия для доверяемых личностей в киберпространстве»). Суть программы предельно проста: единственный электронный логин-идентификатор человека должен работать повсюду, где он только может потребоваться.
Иначе говоря, гражданин должен иметь возможность использовать своего «провайдера идентичности», выбираемого по собственным вкусам и предпочтениям, для входа куда угодно. Так что в итоге, как это мыслится, водительские права можно было бы использовать для входа в учётную запись электронной почты; или — другой пример — использовать свой логин в Facebook для уплаты, скажем, налогов или автодорожных штрафов.
Более жёстко ограниченные версии той же, по сути, схемы уже несколько лет внедряются правительствами таких стран, как Эстония и Германия. С тем существенным отличием, что в качестве универсального пропуска во все места служит электронная идентификационная карта, выдаваемая государством каждому гражданину. В мае 2010 от этого сценария по ряду причин отказалась Великобритания, а с 2012 во многом похожую систему начинают внедрять в России. Аналогичные процессы идут во многих других странах мира, однако мало где такие системы пока что удалось развернуть в сколь-нибудь серьёзном масштабе.
Пытаясь объяснить неоспоримый факт того, что все предыдущие попытки внедрения объединённой аутентификации в подавляющем большинстве случаев заканчивалась крахом, Росс Андерсон видит причину неудач в неправильно выбиравшихся стимулах к разворачиванию системы. Для провайдеров, выдающих людям «электронную личность», не подразумевалось никакой ответственности перед конечными пользователями, но при этом они были повязаны добровольно-принудительным и бесконтрольным для граждан сотрудничеством с государственными органами. Те стороны, которые в своей работе задумывались как опора и поддержка разворачиваемой инфраструктуры, в реальности получали от этого мало преимуществ, одновременно сталкиваясь с возросшей сложностью системы. Ну а конечные пользователи вполне обоснованно избегали пользоваться системой, опасаясь появления «единой точки отказа».
Анализируя перспективы разворачиваемых проектов (все документы идентификации плюс цифровой кошелёк), британский эксперт считает, что пристегивание сюда мобильных кошельков — это одновременно немалая проблема и большая новая возможность.
Проблему понять гораздо легче. На одном из реальных рынков, в Японии, где бесконтактные платежи с помощью мобильных телефонов (через системы NFC) уже широко применяются не первый год, результаты внедрения нельзя назвать большим успехом. Далеко не все клиенты способны дистанционно заблокировать потерянные или украденные телефоны. Поэтому тому, кто не может сделать это сам, приходится обзванивать всех своих провайдеров платёжных карточек. А те, в свою очередь, имеют весьма различающиеся порядки для процедуры блокирования и восстановления карты. Как прямой результат этих проблем бесконтактные NFC-платежи в Японии сводятся сейчас, главным образом, к малорасходным предоплаченным карточкам.
Росс Андерсон считает, что довольно унылую ситуацию с явно тормозящим разворачиванием бесконтактных платежей можно существенно оживить, если совместить цифровой кошелёк с электронным удостоверением (e-ID), а ответственность за внедрение этих устройств (и соответственно за разруливание ситуаций с кражами-потерями) возложить на банки. У которых, как полагает Андерсон, появится очень серьёзный стимул заниматься и неприятностями своих клиентов, если тот банк, что берётся отвечать перед пользователем, становится принятым по умолчанию при всех бесконтактных и «обычных» платежах.
Здесь, возможно, следует пояснить, что среди людей, давно и повсеместно использующих банковские платежные карты, общепринятой является практика использовать множество карточек от разных банков: одну для текущих бытовых расходов, другую для бизнеса, третью для покупок в интернете, ну и так далее. Разные банки, конкурируя друг с другом, изобретают различные выгоды для расходов своих клиентов. Поэтому когда все реквизиты их карточек оказываются собраны единым списком в электронном бумажнике, то весьма существенно, какая из карточек поставлена первой — для оплаты всех обычных расходов человека.
Развернутая аргументация Росса Андерсона в пользу именно такой схемы построена вокруг реализации e-ID с цифровым кошельком на основе мобильного телефона. Коль скоро запланированная к внедрению в России система определенно сориентирована на существенно иной путь, который уже несколько лет прокладывают Германия и Эстония, подробно разбираться с нюансами андерсоновских доводов здесь вряд ли актуально. Но при этом нельзя не отметить, что важнейшую из идей британского эксперта — для успеха всего предприятия поставить главными банки — в нашей стране реализовали в самую первую очередь.
Cтруктурой, ответственной за внедрение в России единой идентификационной карты-кошелька, определена специально созданная под это компания ОАО УЭК, то есть Открытое акционерное общество «Универсальная электронная карта», где костяк акционеров образуют ведущие российские банки, начиная, естественно, со Сберегательного.
Насколько свободной окажется новая российская система от всех тех недостатков, что в своё время сгубили прежние системы объединённой аутентификации, покажет лишь время. Но уже заранее можно сказать, что у российских банков, по определению, имеется неважная наследственность во всём, что касается добровольно-принудительного (и нередко туповато-тотального) сотрудничества с компетентными органами государства.
Для наглядной иллюстрации достаточно привести такой вполне типичный пример из повседневной жизни Сбербанка и его клиентов. Человек подает клерку в окошко свои сберкнижку и паспорт, чтобы снять собственные деньги. Клерк проверяет реквизиты по компьютеру и объявляет, что выдать деньги не может, поскольку программой системы паспорт помечен как «недействительный». Физически с паспортом всё в порядке, но, хотя он и выдан всего полтора года назад, формально документ уже стал невалидным, поскольку был выдан владельцу в полных 44 года, подлежал установленной порядком замене в 45, а сейчас владельцу уже 46...
Оставим в стороне идиотскую ситуацию, когда коммерческий банк не выдает клиенту его же собственные деньги лишь на том основании, что в государстве негибкие порядки, заставляющие людей оформлять паспорт два раза подряд. Всё-таки закон есть закон, и раз уж положено в 45 лет обменять документ, придётся лишний раз попариться.
Гораздо хуже другое. У человека есть ещё один документ — загранпаспорт, выданный тем же самым государством и вполне эквивалентно заменяющий паспорт внутренний при обычных операциях в банке. Но когда этот загранпаспорт предъявляется, то компьютерная система банка деньги клиенту всё равно не выдаёт — теперь уже по той причине, что счёт его «заблокирован из-за просроченного основного документа». И работает программа таким образом, что разблокировать счёт можно будет лишь сильно потом, по предъявлении нового внутреннего паспорта. И никак иначе...
А теперь экстраполируем этот восхитительный подход к человеку, когда коммерческие банки автоматически и полностью блокируют клиенту доступ к его деньгам лишь на том основании, что у государства к этому гражданину возникли какие-то совершенно пустяковые претензии. Совсем несложно, наверное, представить себе масштаб аналогичных проблем в недалеком будущем, когда все «яйца клиента» — и важнейшие документы, и все счета в банках — будут собраны в одну корзину, а потом вдруг разом окажутся заблокированы.
Причем заблокированы вовсе не потому, что вы опаснейший преступник, разыскиваемый государством и Интерполом, а по той причине, что какой-нибудь не самый умный, но влиятельный госчиновник вновь сочтёт очень полезным именно таким вот образом формировать в людях гражданскую ответственность. Не заплатил ты, скажем, вовремя штраф за нарушение ПДД или, например, пропустил установленный срок уплаты налогов — а мы тебе карточку УЭК-то и заблокируем. Вот и покрутись после этого...
Подобный сценарий — это, конечно, лишь недобрая фантазия автора, имеющего вполне достаточный личный опыт для скептического отношения к государственно-коммерческим новациям властей. Не исключено, что именно с УЭК всё сделают по-другому.
Вот только верится в подобное с трудом.
Василий Щепетнёв: Культура белок
Что такое «духовные потребности», всяк трактует по-своему. За объяснением, в чём же они всё-таки заключаются, советуют то к духовнику идти, упирая на то, что слова однокоренные, то к психоаналитику, то открыть философский словарь, а то просто тяпнуть очищенного винного спирта пополам с умягчённой водой, опять же напирая на то, что «дух» и «спиритус» — друг другу не чужие. Чем разбираться в этих материях или, вернее, духах, я предпочту свернуть в сторону культуры, то есть «совокупности материальных и духовных ценностей, созданных человечеством в процессе общественно-исторической практики. В более узком смысле под культурой понимают совокупность форм духовной жизни общества, возникающих и развивающихся на основе исторически определённого способа производства материальных благ». Институтское образование не подвело, хоть и опять проявилась проблема сепулек.
Но для каждого индивидуума понятие «культура» всё-таки имеет почти определённые, хотя зачастую и неясные черты. В отличие от приёмников «Фестиваль» и автомобилей «Жигули» культуру или, по крайней мере, её часть желающие могут обрести с достаточно значимой долей вероятности. Это накормить толпу пятью хлебами и двумя рыбками под силу лишь божественному разуму, а вот пятью песенками и двумя книгами — запросто, особенно в условиях электронного копирования.
В иные времена всерьёз, то есть за казённые деньги думали, как обустроить культурную жизнь полярников, космонавтов, подводников и пограничников самых отдалённых застав. Обустроить так, чтобы на своём ответственном трудовом или боевом посту они не только не деградировали духовно, а, напротив, являли миру образец нового человека, который в огне не горит и в воде не тонет, а, напротив, выходит из испытаний обновленным и похорошевшим, как герой сказки Ершова «Конёк-горбунок». Какие пять книг взять в космос (каждый килограмм на вес золота) или на станцию «Восток»? Какие пластинки с песнями? Какие репродукции?
Формировали библиотечки пограничника и полярника люди идеологически проверенные, и получалось просто чёрт знает что: подборка книг о Ленине самого слащавого, безалкогольного и деревянного толка, как напиток «Буратино», или же плакаты в духе «Скоту — тёплую и сытную зимовку» и «Поддерживай чистоту чума». Хотя в том можно видеть и далекий расчёт. Воистину, прочитай комсостав, а за ним и состав рядовой томик-другой подлинного Ульянова-Ленина, и броненосец «Потёмкин» тут же явится весомо, грубо и зримо, да ещё вооружённый апокалипсическим оружием, которым не Одессу стращать, а хоть бы даже и сам Кремль. А так — откроют «Родного и близкого», тут же закроют навсегда и пойдут искать, чего бы выпить. Гуталин, и тот приспосабливали. Ягель в дело пускали. А уж что с травой вытворяли...
Но то было прежде, когда с выбором культурных объектов обстояло много сложнее, чем сегодня. Сегодня же получить хоть тысячу копий «Апрельских тезисов» или же «Гарри Поттера», хоть миллион — дело нескольких часов или даже минут и обойдётся каждому в стоимость электричества плюс амортизации компьютера. Пустяки. Паллиативная терапия, вроде лекции о копирайте, отвлекает всё меньше и меньше (есть подозрение, что она и раньше-то не отвлекала совершенно), и потому единственное, что может сохранить статус-кво, — это принудительная мобилизация населения на всеобщее овладение культурными ценностями.
То есть торренты сделать явлением казённым и каждого пользователя интернета обязать скачивать еженедельно столько-то (в зависимости от технической возможности) контента, а потом — и это главное! — предоставлять конспект, в котором излагать мысли и мнения об увиденном-услышанном и даже, быть может, прочитанном. Не станем особенно бесчинствовать и задавать неподъёмные уроки. Сколько сможете, хоть строчку. Но — обязательно и ежедневно!
И тут выпущенный через клапан пар начнет жить вполне самостоятельной жизнью, рисуя фантомы — куда Босху. Такие схватки пойдут, такие диспуты! Кстати, говорят, что с появлением фейсбуков, форумов и ЖЖ стены и заборы стали чище. Стоит проверить.
А авторы, творцы нетленки... Девять десятых перемен просто не заметят. А тех, кто заметит, можно и кнутом, и пряником поощрить. Как первого, так и второго потребуется совсем немного. Разделить творцов на четырнадцать чинов, от коллежского литератора и выше, за скачку с торрента соответственно чину — из казны. Соцпакет обеспечить опять же по чину. Недорого выйдет, уверяю вас, причём издержки можно будет покрыть из принятого сразу в трёх чтениях налога «на культуру». Ещё и в прибыли окажется держава — она, как ни старайся, всегда в прибыли.
"Давно пора! Мудрое решение! Все, как один, творим во благо народа!" — зажужжат сегодняшние записные борцы авторского права, выписывая в воздухе фигуры наивысшего пилотажа и тем стараясь перещеголять друг друга в глазах начальства, привлечь внимание власти и стать в первые ряды нового хлебного движения. Под записными борцами я подразумеваю творческих работников, обладающих лишь внутренней ценностью, тех, кого за пределами бывшей нашей империи не очень-то замечают, и следует совершить совсем уж что-то необычное, дабы попасть в новости — голым пройтись по проволоке над Ниагарой, например.
Но главное в другом: думается, что белкам в клетке можно дозволить всё в принципе: читать, смотреть и даже разговаривать. Только есть вероятность, что после этого белкам станет совсем скучно. За что бороться?
Потому власть и на раздумье, как витязь с картины Васнецова.
Поделиться книгой: