Литературная Газета 6319 ( № 15 2011)

– Как у вас возникает замысел, сюжет?

– Должна быть центральная идея, чтобы сквозь «магический кристалл» увидеть вещь целиком. Потом всё меняется, и порой от первоначального замысла очень немногое сохраняется. Всё идёт от какого-то импульса, мощного впечатления. В Прибалтике над морем были необыкновенно красивые облака, из этого впечатления родилась сказка «Лоскутик и Облако». Идея «Астрель – принцесса Сумерки» взята, можно сказать, из жизни. Я сидела на диване со своей невесткой Астрид, она была в светлых тонах – серебристое платье, светло-жемчужные волосы. В комнате темнело, и вдруг я увидела, что она исчезает… Самое замечательное, если герой начинает действовать сам, порой даже неожиданно для меня. Бывает ощущение, что вдруг откуда-то таинственным образом на мой призыв являются герои и начинают жить собственной жизнью, как бы независимо от меня. Очень счастливое состояние, когда фигурки на шахматной доске двигаются сами, в лучших сказках это бывает именно так.

– Как и когда вы придумываете имена? Они у вас разные – и волшебник Алёша, и Уэнни, и Барбацуца, и Лоскутик…

– Это бывает по-разному. Стараюсь, чтобы имя соответствовало сущности героя. Перебираю имена, иногда советуюсь с дочерью или с внучкой. Обычно попадание бывает сразу – герой рождается, и нет сомнения, как его зовут, или же его имя логически вытекает из сюжета. Например, Лоскутик – девочка в платье, сшитом из лоскутков. Мне говорили, что лучше назвать её Лоскуток, но она сама себя назвала Лоскутик. А есть забавные имена вроде Барбацуцы. В жизни я очень люблю имя Алёша. А поскольку герой этот у меня обаятельный и милый и участвует в пяти сказках, мне хотелось взять для него близкое мне имя. Мне кажется, «волшебник Алёша» звучит достаточно тепло и привлекательно.

– Как вы относились к редактуре? Какие редакторы вам попадались?

– Одна из первых моих книг – «Астрель и Хранитель Леса» вышла в 1957 году. С тех пор эта сказка неоднократно переиздавалась. Но тогда рукопись встретила резкое неприятие в Комитете по печати, её отдали четырём рецензентам, вероятно, с надеждой, что они её загубят. Неожиданно все дали очень хорошие рецензии. Если же им не нравилось какое-то место, я предпочитала его удалить из книги и писала заново. Я с трудом принимаю редактуру, мне легче написать новый отрывок вместо раскритикованного, если с этим мнением я вынуждена считаться. Наконец рукопись дали на рецензию фольклористу, надеясь, что уж он-то её наверняка «зарежет». А фольклорист написал, что вообще-то он против литературной сказки, но эта так хороша, что он её рекомендует к печати. Книжка должна была называться «Астрель – принцесса Сумерки», но такое название в издательстве не понравилось, поэтому сказка известна как «Астрель и Хранитель Леса». Теперь мои сказки практически не редактируются.

– С какой сказки стоит начинать знакомство с миром Софьи Прокофьевой?

– С «Босой принцессы», или с «Астрель», или с «Маленькой принцессы» (старое название «Уэнни и серая нитка»).

– Какую из своих сказок вы любите больше всего?

– «Астрель и Хранитель Леса», «Лоскутик и Облако», а из последних – «Босую принцессу», «Девочку-свечу», «Подземного принца».

– Менялось ли у вас отношение к своим книгам?

– Пожалуй, нет. Мне кажется, успех «Приключений жёлтого чемоданчика» несколько завышен, я не считаю её своей лучшей книгой, хотя написала продолжение – «Новые приключения жёлтого чемоданчика». Я пишу не фэнтези, а сказки, реальность в которых чуть сдвинута. Если лошадь там разговаривает, она остаётся лошадью, и, хотя с ней могут происходить удивительные приключения и трансформации, всё это остаётся в строгих рамках классической сказки.

– Есть мнение, что детские писатели советского времени – Чуковский, Барто, Маршак – были «вытеснены» в этот жанр. Действительно ли уход в детскую литературу в то время был формой эскапизма?

– Не думаю, что это так. Я не знаю взрослых стихов Барто, мне кажется, что она прирождённая детская поэтесса. У неё такая мощная версификация: «Что болтунья Лида, мол, / Это Вовка выдумал». Но я не чувствую, что за этими прекрасными детскими стихами спрятан другой мир. Подспудная философия чувствуется в странных сказках Чуковского, которые на первый взгляд кажутся простыми, а на самом деле в них много тайны и высокая поэзия: «И стаканы – дзынь! – разбиваются». Что касается Маршака, мне не очень нравятся его взрослые стихи, а вот детские воистину совершенны и прелестны, и я люблю многие его переводы.

– Кто-то был вам близок из детских писателей старшего поколения и ваших современников?

– Мне очень нравился Лев Кассиль. Светлый очаровательный человек, он проходил сквозь действительность каким-то нетронутым. Эти титаны в основном были уже стары и недоступны, и теперь я уже сама, достигнув глубокой старости, понимаю, как трудно им было общаться с нами, с настырной шумной молодёжью, подчас чрезмерно самоуверенной. У меня были очень талантливые сверстники, поэты и прозаики, с которыми я одновременно пришла в литературу, – Генрих Сапгир, Георгий Балл, Ирина Токмакова, Галина Демыкина…

– А вам молодые показывают свои тексты, сказки?

– Да, есть несколько молодых авторов, которые пишут интересно, своеобразно и как писатели находятся, возможно, под некоторым моим влиянием. Но сейчас я быстро устаю, поэтому мало с кем общаюсь.

– Возникает ли у вас желание перечитать свои книги или какой-то фрагмент из них?

– Не пересматриваю фильмы, снятые по моим сценариям, и очень редко перечитываю свои сказки. Сначала Никита Михалков репетировал мою пьесу «Без свидетелей» в Театре Вахтангова, и у меня сложилось впечатление, что он изумительный театральный режиссёр, именно театральный, так интересны были его репетиции. Но он поссорился с главным режиссёром, не успели сделать сложные декорации, которые он замыслил, и он предложил мне снять фильм. Сейчас готовят постановку этой пьесы в Париже, она шла в Италии, Финляндии, за границей больше, чем в России, потому что здесь роковую роль сыграл фильм. Мне кажется, пьеса тоньше и глубже фильма, но это уже специфика кинематографа.

– Это у вас единственное «взрослое» произведение, не считая лирики?

– Надеюсь, к осени выйдет роман «Кольцо призрака». Конечно, сказка неизбежно наложила свою «лапу», и я не могу до конца отойти от этого жанра. Но роман вполне реалистический, действие происходит в наши дни, в нём много привычного, узнаваемого.

– Следите ли вы за детской – отечественной и зарубежной – литературой?

– Да, мне это интересно. Зарубежная литература открывалась постепенно, такие вещи, как «Питер Пэн», «Ветер в ивах»… Я гораздо холоднее отношусь к знаменитой Джоан Роулинг. Она талантлива, но основная идея «Гарри Поттера» настолько вредоносна! И в народной, и в литературной сказке есть добрые и злые волшебники, но презрительно делить людей на обычных магглов и волшебников – почти нацизм. К тому же учить детей, что они, для того чтобы постичь высшие идеалы, должны стать колдунами, волшебниками, – опасная и антихристианская задумка. Такое явление и такая популярность могли родиться, как мне кажется, только на Западе. В сказках гениального Толкиена также действуют всякие тёмные силы, но там нет призыва становиться колдунами и тем самым переходить на высшую ступень гуманизма и интеллектуальности. Очень нравятся мне книги Астрид Линдгрен, Туве Янссон…

– У вас есть ощущение, что вы реализовались в творчестве?

– Мне кажется, моей истинной стезёй была поэзия, а я в силу разных причин увлеклась сказкой. К тому же сказка обладает даром заманивать в свои таинственные пространства.

Беседовала Елена КАЛАШНИКОВА

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 1 чел. 12345

Комментарии:

Начни с «Начала»

Литература

Начни с «Начала»

ШТУДИИ

На родине Есенина, в Рязани, завершился ежегодный конкурс-фестиваль детского литературно-художественного творчества «Начало». Пятнадцатый. Наконец-то обретший статус межрегионального.

Ну, завершился и завершился, скажут люди, бывалые в литературе и в жизни многоопытные. У нас тут творческие бездны, бесконечный тупик и передел собственности, а у них – девочки с бантиками, мальчики с тетрадками стихов…

Да, и девочки, и мальчики. Действительно с тетрадками. Даже не с айфонами. И с нормальными стихами. Он любит Её, Она ждёт единственного Его. Где-то «белые берёзки» (понятно, откуда), где-то «марихуана заката» (гуру Гребенщиков постарался), а где-то и «совсем не по-детски». В хорошем смысле, потому что – настоящая поэзия.

Им повезло, пятнадцать лет ими занимаются. Совсем не светочи демократии, отнюдь не столпы мультикультурности и даже не мученики свободы от совести. Простые учителя русской литературы, работники городского Дворца детского творчества, поэты и прозаики, представляющие разные союзы писателей. Собирают таланты, находят спонсоров, проводят мастер-классы.

Государство… Государство, конечно, оказывает посильную помощь. В лице Управления образования и молодёжной политики администрации города Рязани. Но чтобы было кому оказывать, нужны эти сокровенные люди. Не всегда даже члены «Единой России». Но всегда подвижники. Россия держится на таких подвижниках. И даже не в брызгах пузырящейся послереволюционной пены (что после 17-го, что после 91-го), но и в гораздо более благодатное и благословенное время. Может быть, это и заставило одного из телевизионных светочей нашего времени, прославленного автора нескончаемых литературных произведений всех жанров и эпох Дм. Быкова в одном из футуристических своих романов с досадой говорить о «неистребимой живучести России».

Действительно, живуча. И уж если о «светочах» антимиров и ретрансляторах антикультуры мы находим время говорить, то грех будет не сказать о тех подвижниках, коими Россия не рушится, но держится. Для фестиваля «Начало» – это бессменная его созидательница, заведующая центром литературно-художественного творчества С. Саратова, бессменный же руководитель литобъединения и поэтической секции фестиваля, поэт и бард Н. Ибрагимов и, разумеется, сам директор Дворца детского творчества Ю. Меликов.

…Что тут добавишь? Почему-то вспомнилась недавняя история с посадкой аварийного Ту-154 в лесах Коми. Экипаж вёл себя сосредоточенно и мужественно, сделал невозможное, самолёт посадили, никто из пассажиров не пострадал. Все получили высокие государственные награды. Кроме одного. Благодаря кому только и оказалась возможна посадка на заброшенном аэродроме в лесах Коми. Это начальник вертолётной площадки Сергей Сотников, который все эти годы следил, чтобы на взлётно-посадочной полосе не было мусора.

Вот мне и думается: если когда-либо придётся сажать аварийный лайнер русской литературы, у нас есть ещё люди, что расчищают для нас заброшенные взлётно-посадочные полосы в благодатной российской глуши. Не уповая попасть в наградные списки заслуженных деятелей нескончаемой приватизации или уже окончательной модернизации.

Алексей ШОРОХОВ

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 1 чел. 12345

Комментарии:

«Почему так сердце надрывается?»

Литература

«Почему так сердце надрывается?»

ИНТЕРТЕКСТ

Надежда МИРОШНИЧЕНКО

Родилась в Москве. С 6 лет живёт в Сыктывкаре. Автор 11 поэтических книг. Лауреат Государственной премии Республики Коми и Республики Саха (Якутия) «Северная звезда», Большой литературной премии России, газеты «Литературная Россия» за публицистику по русскому вопросу. В 2009 году Мирошниченко присвоено звание народного поэта Республики Коми.

– Может ли в России женщина-поэт быть полностью счастливой?

– Конечно, может. Я счастлива. У меня состоялась жизнь, есть точное определение назначения женщины в обществе. Мне Господь дал много – я была вынуждена заняться теми вопросами, на которые мне не ответили мужчины, – не в семье, а в обществе. Зато теперь я совершенно точно знаю, кто виноват и что делать. У меня счастливая творческая судьба, у меня много читателей, которые меня любят. Я пишу про себя, думая о нас. Пишу, анализируя всё, что мне встретилось в жизни и хорошего, и плохого по отношению к себе и к моему народу. Не знаю, хороший я поэт или нет, но твёрдо поняла: то, что я пишу, моему народу нужно. В России всегда необходим был не лидер, а вдохновитель, к которому присоединялись. Я горжусь тем, что у меня есть единомышленники.

– Каков ваш слушатель и читатель?

– Мои книги написаны на основе опыта, моего великого окружения. Они многоплановые, в них каждый выбирает что-то для себя. Я живой человек и потому пишу на разных настроениях и по разным поводам. Более подготовленный читатель больше и увидит. У меня было около трёх тысяч выступлений по всей России – от лагерных зон до академгородков. Аудитории разные, а русские люди везде одинаковые, задают один и тот же вопрос: что нам делать? Я им говорю: прежде всего иметь в себе совесть.

– Из какого воздуха рождаются ваши стихи?

– Поэзия – это способ жить, она рождается из всего. Во-первых, из генетической одарённости. Моя мама писала папе письма в стихах, она могла стать блестящим писателем и, если бы не была дочерью врага народа, наверное, вовремя получила бы литературное образование. Во-вторых, мне очень повезло с учителями. Я стала ездить в Москву, знакомиться с живыми поэтами, слушать их, читать им свои стихи. Позже в Республике Коми я создала литературное объединение для молодых. Сейчас многие наши 45–50-летние поэты – в прошлом члены моего литобъединения «Сыктывкарская мастерская». Я живу служением людям через слово… Моя мама воевала медсестрой на Хасане, отец мужа прошёл всю Великую Отечественную, награждён двумя орденами Ленина… Всё это живёт памятью во мне. В бытовом плане мы живём средне, как весь мой народ, и я рада этому, потому что, если бы я жила богато, может быть, такой не была бы. Я нормальный русский человек: знаю, что такое, когда нет денег до зар­платы, как сварить борщ из топора, как быть стильной и красивой, когда в кармане 350 рублей. Мне приятно быть женщиной, которая несёт образ Женщины. У меня такая мама – дальневосточница. Бывало, купит ситец, а ходит, как в панбархате. Сейчас ей 92 года. Это умение любить жизнь, умение быть женщиной.

– Юрию Бондареву для вдохновения нужны ручка и бумага – ни печатная машинка, ни компьютер. Как у вас?

– Я всегда писала ручкой на дешёвой серой бумаге, которую люблю и сейчас, но последний год пишу на компьютере. Это связано с профессионализмом, уже поставленным мышлением. В состоянии вдохновения весь словно пронизан током, вены гудят. Маяковский тоже ощущал это напряжение. Ты точно чувствуешь: надо писать. Для меня главное в этот момент – наличие письменного стола и чтобы никто не мешал.

– Какое самое большое чудо в вашей жизни?

– Дети. Это великое счастье, когда женщина может стать матерью. Если бы передо мной поставили дилемму: материнство или поэзия, я бы выбрала материнство. Я выросла в большой любви, поэтому у меня гипертрофированное чувство материнства. Наши с мужем двое детей – это мы оба. Правда, мои дети на меня обижаются: мне почти некогда быть бабушкой. Зато, когда внуки вырастут, им будет интересно со мной поговорить, а не только отведать моих вареников.

– У вас есть простая формула жизни?

– Надо уметь любить. Я всем людям, которых люблю, признаюсь в любви и троекратно их целую. Неизвестно, куда нас отправят в той жизни, а в этой я хочу успеть поцеловать всех, кого люблю и кто мне дорог. Я НАС люблю. Люблю Бога, Родину, свою семью, свой народ, поэзию от чистого сердца. Дорогие мои, не потеряйте отношения к себе как к бессмертной нашей ценности. Каждый из нас – один из вариантов русского человека, один из стержней русского народа, носитель его непобедимости, святости, трудолюбия, упорства, победоносности!

Беседовала Инна ВОСКОБОЙНИКОВА

Из поэмы «Русь» (эскиз)

Русская душа – не матерьяльная,

Странная, и струнная, и скромная.

Русская душа – печаль страдальная.

Купол или чаша. Или молния.

Господи! Спаси меня, спаси меня,

Хорошо мне в небе сердцем маяться.

Господи! Спроси меня, спроси меня,

Почему так сердце надрывается?

Почему любовь не прерывается?

Над землёй купальницы и лилии.

Всё не в счёт, что временем смывается.

Было б только света в изобилии.

Родина – сосна моя высокая.

Северная чернь, да позолочена.

Русская душа – полынь с осокою.

Волчья западня и Божья вотчина.

Россия

Ты ясная моя, моя любимая!

Ты чистая моя и необъятная!

И на чужое – непереводимая.

А на родное – и без слов понятная.

***

Россиянам – слава! Русским – честь!

Россиянам – воля! Русским – поле!

Россиянам – пенки! Русским – крест

Да на всё на свете – Божья воля!

Кто бывает так, как русский, прост:

Радость по душе, мороз по коже.

Русь моя, – несчастье в полный рост!