Я надену чёрное

Под взглядом отца Тиффани пришлось обдумать ответ.

— Помнишь, Папа, как обычно говорила Бабуля Болит: «накорми голодных, одень голых, и говори за них, если они немые»? Я же обнаружила, что можно добавить: «подбирай, если им трудно нагибаться; тянись, если они не тянутся; и подтирай, если они не могут повернуться», ясно? И порой, когда среди череды плохих дней, оказывается один хороший, чувствуешь, что мир повернулся. — ответила Тиффани. — И я не могу иначе.

Ее отец посмотрел на ее с выражением озадаченной гордости.

— И ты считаешь, что все это того стоит?

— Да, Папа!

— Тогда я тобой горжусь, джигит! Ты поступаешь по-мужски!

Он воспользовался семейным прозвищем, известным только близким, и за это она поцеловала его, но не стала говорить, что вряд ли он когда-нибудь увидит мужчину, который станет поступать подобно ей.

— Что будете делать с Петти? — спросила она дальше.

— Мы с твоей мамой возьмем к себе миссис Петти с дочкой… — господин Болит сделал паузу и посмотрел на нее со странным выражением на лице, словно ее опасался. — Все не так просто, девочка моя. Когда мы были молоды, Сит Петти вел себя вполне прилично. Он не был самым чистым поросенком в свинарнике, это точно, но вполне прилично себя вел. Я имею в виду, что настоящим безумцем был его папаша. В те времена было не до церемоний, и за любую провинность можно было заработать затрещину, но у папаши Сита имелся кожаный ремень с двумя пряжками на каждом конце, которым он лупил Сита даже за то, что тот не так на него посмотрел. Лгать воспрещалось. И все приговаривал, что преподаст ему урок.

— Судя по всему, он в этом преуспел. — заметила Тиффани, но ее отец поднял руку.

— А тут Молли, — продолжил он. — Нельзя сказать, что они с Ситом были созданы друг для друга, потому что, сказать по правде, они вообще никому не подходят, но, полагаю, в целом они вместе жили счастливо. В те времена Сит был гуртовщиком, и порой перегонял отары овец в крупные города. Для подобной работы не нужно быть академиком, и некоторые овцы в отаре были куда умнее него. Но и такую работу кто-то должен делать, а за нее платили, и никто не считал за хуже любого другого. Проблема в том, что такая работа подразумевала, что Молли надолго оставалась одна, порой целыми неделями, и… — здесь отец Тиффани сделал долгую паузу, собираясь с духом.

— Я знаю, что ты хочешь сказать, — стараясь ему помочь, сказала Тиффани, но он постарался не заметить.

— Я не говорю, что она была плохой, — продолжил он. — Просто не понимала, к чему все это может привести, и никого не было рядом, чтобы ей объяснить. Зато вокруг было много разных иноземцев и проезжих. И некоторые были довольно симпатичными.

Тиффани посочувствовала ему. Вот он сидит, такой несчастный, пытаясь объяснить своей дочурке то, о чем маленьким девочкам знать не полагается.

Поэтому она потянулась и вновь поцеловала его в щеку.

— Я знаю, Папа. Действительно знаю. Эмбер на самом деле не его дочь, верно?

— Ну, я никогда такого не говорил, верно? Такое могло быть, — невнятно пробормотал отец.

«И в этом загвоздка, так? — подумала Тиффани. — Если бы Сит тем или иным способом об этом узнал, он мог бы смириться с подобной возможностью. Может быть. Теперь мы уже не узнаем».

Но он не знал, либо, были дни, когда он думал, что знает, и дни, когда он думал о худшем. А у таких как Петти, которым размышления в новинку, темные мысли вращаются в голове до тех пор, пока совсем не повредят их мозг. А когда голова перестает думать, в ход идут кулаки.

Отец очень внимательно следил за ее реакцией.

— Тебе известно о подобных вещах?

— Мы называем это обходом домов. Так поступает каждая ведьма. Пожалуйста, постарайся понять, Папа. Я видела много ужасных вещей, и оттого, что некоторые были в порядке вещей, они становились еще ужаснее. Просто маленькие секретики за закрытыми дверями, Папа. Я не хочу тебе рассказывать ни о плохом, ни о хорошем. Просто это все — часть работы ведьмы. Ты просто учишься их чувствовать.

— Что ж, знаешь, никому жизнь не бывает малиной… — протянул отец. — Были времена, когда…

— Там наверху, рядом с Обрывом, жила старушка, — вмешалась Тиффани, — Которая умерла в собственной постели. В этом вообще-то нет ничего худого, просто она была очень старой. Но она пролежала почти два месяца прежде, чем кто-то поинтересовался, что с ней стало. Там в Обрыве они все немного странные. Но хуже всего то, что никто не выпустил кошек, и тем пришлось начать есть свою хозяйку. Я думаю, раз она была кошатницей, то ей было бы все равно, но одна из них окотилась прямо в ее постели. В ее собственной постели. Очень тяжело было найти котятам новых хозяев и чтобы те еще не знали обо всей этой истории. А котята были великолепными, с красивыми голубыми глазками.

— Э, — произнес ее отец. — Когда ты упомянула ее постель, ты ведь имела в виду…

— Да, прямо рядом с ее телом, — ответила Тиффани. — Да, порой мне приходится иметь дело с мертвецами. Поначалу немного не по себе, а потом просто понимаешь, что смерть это, ну, часть жизни что ли. И она, если хорошенько подумать о списке предстоящих дел, не так уж плоха, если делать все по очереди. Можно попутно поплакать, но все это часть общего процесса.

— Разве тебе никто не помогает?

— О, пара женщин оказали помощь, когда я постучалась к ним в двери, но по большому счету, до нее никому не было дела. Так бывает. Люди словно падают в расщелины. — она сделала паузу. — Папа, мы же до сих пор не пользуемся старым каменным сараем? Не мог бы ты ради меня попросить парней в нем убраться?

— Ну конечно, — ответил отец. — Ты не против, если я спрошу, зачем он тебе?

Тиффани расслышала в его голосе вежливые нотки — сейчас он разговаривал с ведьмой.

— Думаю, у меня есть великолепная идея, — ответила она. — И старый сарай для нее отлично подойдет. Пока это только идея, но, в любом случае, не будет ничего плохого, если в нем просто прибраться.

— Что ж, несмотря ни на что, я чувствую огромную гордость, глядя, как ты мчишься на своем помеле, — отметил отец. — Это и есть магия, так?

«Всем хочется, чтобы существовала магия, — подумала про себя Тиффани. — И что мне ему ответить? Нет, это не магия? Или: Да, так и есть, но не та, о которой ты думаешь? Всем хочется верить, что можно изменить мир, щелкнув пальцами».

— Их делают гномы, — ответила она. — Понятия не имею, как она работает. Магия в том — чтобы постараться на ней усидеть.

Кошмарная музыка к этому времени совсем стихла, возможно потому, что ей нечего было делать, или — и это скорее всего — «музыканты» решили поспешить вернуться в кабак. Вдруг там еще найдется, что выпить до его закрытия.

Господин Болит поднялся на ноги.

— Полагаю, нам нужно отнести девочку в дом, не так ли?

— Молодую женщину, — поправила его Тиффани, склоняясь над телом.

— Что?

— Молодую женщину. — Повторила Тиффани. — Это она, по крайней мере, заслужила. Но, думаю, мне следует сперва забрать ее кое-куда еще. Ей требуется гораздо больше помощи, чем я могу ей обеспечить. Ты не мог бы поискать и принести кусок бечевки? У меня на помеле есть кожаная петля, но, полагаю, этого будет недостаточно. — Она услышала шуршание сена над головой и улыбнулась.

На некоторых друзей можно положиться.

Но господин Болит выглядел ошарашенным.

— Ты хочешь ее увезти?

— Недалеко. Ей это необходимо. Но не беспокойся. Если мама приготовит дополнительную постель, я скоро привезу ее обратно.

Отец понизил голос.

— Это они там, да? Они от тебя не отстают?

— Ну, — произнесла Тиффани, — они утверждают, что не отстанут, но ты же знаешь, какие они врунишки эти Нак Мак Фиглы!

День выдался длинным и не особо удачным, в противном случае она бы не позволила себе подобную нечестную игру, но, вот странно, сверху не последовало никаких возмущенных воплей. К ее удивлению, нехватка Фиглов может быть столь же удручающей, как и переизбыток.

А потом чей-то тихий довольный голос произнес:

— Ха-ха, на ентот раз ей не удалося нас призжучить, верно, парни? Мы тута сидим тихо-тихо, как долбанные мышки! А карга-то о нас даже не ведает! Парни, а парни?

— Вулли Валенок, мамой клянуся, у тебя в башке моска не достат дажно соплю подтереть, — заявил похожий, но очень злой голосок. — Что в изреченном мной было не ясно — сидеть, не пикнув ни словечки? Ох, кривенс!

Последнее замечание сопровождалось звуками потасовки.

Господин Болит нервно взглянул вверх и наклонился пониже.

— Знаешь, твоя мама о тебе очень беспокоится. Ты же знаешь, она только что снова стала бабушкой. И она очень гордится всеми внуками. И тобой тоже, конечно, — быстро добавил он. — Но все эти ведьменские дела, ну, в общем, они не слишком способствуют появлению у порога женихов. А теперь ты с юным Роландом…

Тиффани с этим разобралась. Разборки были частью ведовства. Ее отец выглядел таким несчастным, что она постаралась придать себе веселый вид и ответила:

— На твоем месте, Папа, я бы направилась домой и хорошенько выспалась. Я со всем справлюсь. Гляжу, там есть кусок веревки, но уверена, она мне не понадобится.

Казалось, это его успокоило. Нак Мак Фиглы могут заставить понервничать тех, кто мало с ними знаком, хотя теперь, когда она обдумала эту мысль, они могут заставить нервничать несмотря на то, как долго ты с ними знаком. Появление в вашей жизни Фиглов меняет ее навсегда.

— Эй, вы были здесь все время? — спросила она, едва отец быстро вышел наружу.

Спустя миг сверху посыпался дождь из соломы и Фиглов.

Злиться на Фиглов все равно, что злиться на скамью или на погоду. Разница не большая. Но нужно было поддерживать своего рода традицию.

— Роб Всякограб! Ты обещал за мной не шпионить!

Роб поднял руку.

— А, слышь-ка, клялися, твоя правда, хозяйка, однако нам тут почуялось опасение, так что вовсе мы не шпионили. Правда, хлопцы?

От покрывавшей весь пол амбара сине-красной волны донесся дружный хор откровенного вранья и лжесвидетельства. Но, увидев ее выражение лица, голоса стихли.

— Что случилось, Роб Всякограб, что ты настаиваешь на своем вранье, даже будучи пойманным за руку?

— Э, слышь-ка, так это просто, хозяйка, — ответил Роб Всякограб, который технически являлся вождем Нак Мак Фиглов. — Какой тады столк во вранье, коли не содеял ничего дурного? И ваще, смертельна я уязвлен, аж до самых потрохов, за оговор на мое доброе прозтвище. — Осклабившись, заявил он. — Скока разов врал я тебе, хозяйка?

— Семьсот пятьдесят три раза, — ответила Тиффани. — Каждый раз, как ты обещал не вмешиваться в мои дела.

— От, блин! Так ты, это, все одно наша больша мала карга.

— Это может быть причем, а может и нет, — важно заметила Тиффани. — Но я теперь скорее больше, и определенно не мала.

— И теперь куда больше карга, — произнес чей-то веселый голос. Тиффани не нужно было оглядываться, чтобы узнать, кому он принадлежит. Только Вулли Валенок мог так высоко задрать ногу, чтобы встать самому себе на горло. Она посмотрела вниз на его сияющее лицо. А еще до него редко доходило, что он что-то сделал не так.

Карга! Звучит не особо приятно, но для Фиглов каждая ведьма — карга, невзирая на ее возраст.

Они не подразумевают под этим ничего плохого, или возможно не подразумевают под этим ничего плохого, но ничего нельзя сказать с полной уверенностью. Иногда, произнося это, Роб Всякограб улыбался во все щеки, но он не виноват, что для всех остальных, кто не был шести вершков ростом это слово означало кого-то, кто причесывается граблями и имеет зубы хуже, чем у старой овцы. В девять лет зваться каргой порой весело. Но совсем не так забавно, когда тебе почти исполнилось шестнадцать, у тебя выдался плохой день, ты не выспалась и очень, очень, очень хочешь принять ванну.

Очевидно Роб Всякограб это отлично понял, потому что обернулся к брату и сказал:

— Ну ты это, браток, не отмечал, что порой лучшее сунуть башку в зад вутке, чем разевать пасть?

Вулли Валенок опустил глаза:

— Прости, Роб, где же в ночи я взыщу вутку?

Вождь Фиглов взглянул на лежавшую на полу девушку, которая тихо спала, укрытая одеялом, и внезапно стал очень серьезным.

— Ежели б мы были тута, когда приключилось это битье, ему б не поздоровилось. Точно тебе реку.

— Что ж, хорошо, что вас здесь не было, — ответила Тиффани. — Вы же не хотите, чтобы люди пришли искать вас с лопатами? Держитесь подальше от верзил, слышите? Вы заставляете их нервничать. А когда люди нервничают, они злятся. Но раз уж вы тут, то можете оказаться полезными. Мне нужно отнести эту бедняжку в курган.

— Айе, знамо, — ответил Роб. — Разве не сама кельда направила нас на твой розыск?

— Она все знала? Дженни об этом знала?

— Понятия не имею, — нервно ответил Роб. Тиффани знала, всякий раз, когда речь заходила о его жене, он начинал нервничать. Он любил ее до безумия, и несмотря на это, любой хмурый взгляд, брошенный ею в его сторону, заставлял трястись его коленки. Жизнь всех Фиглов состояла из драк, воровства и пьянства, и небольшого времени уделяемого на добычу еды, которую они в основном тоже воровали, и постирушки, которой они обычно избегали. В качестве мужа кельды Роб Всякограб так же был Толкователем, что для Фигла было не простой работенкой. — Ну, ётить, у Дженни нюх на всякие таки вещи, — ответил он, не глядя в сторону Тиффани. Она почувствовала к нему жалость: лучше оказаться между молотом и наковальней, чем между кельдой и каргой.

Глава 3

Кто пролезает в сны

Когда Тиффани во главе Фиглов направилась к цели, взошла луна и тут же превратила мир в остро очерченную мозаику, сложенную из черных и серебристых кусочков. Когда захотят Фиглы умеют двигаться абсолютно бесшумно. Саму Тиффани они несли на руках, и это было действительно удобно, особенно, если в прошлом месяце или около того они мылись.

Каждый пастух так или иначе видел курган Фиглов. Но ни один не обмолвился о нем ни полусловом. О некоторых вещах лучше помалкивать, хотя бы о том, что в окрестностях кургана, в котором проживали Фиглы, пропажи овец были гораздо реже, чем в любых других отдаленных местах на Мелу. С другой стороны те несколько овец, что все-таки пропали, были или слабыми или слишком старыми. Фиглам особенно нравилось жесткое мясо старых баранов, чтобы его можно было подольше жевать. Так что отары хорошо охранялись, а за охрану нужно платить. Кроме того, курган был неподалеку от старого фургончика Бабули Болит, а это место было почти святым.

Оказавшись ближе к колючим кустам, Тиффани почувствовала просочившийся сквозь них запах дыма. Что ж, хорошо было уже то, что ей не придется лезть внутрь в нору. Когда тебе девять, это здорово, но когда тебе уже почти шестнадцать — это неприлично, к тому же можно угробить платье, и, в чем она не хотела признаваться, узко и неудобно.

Но Дженни, став кельдой, многое изменила. Рядом с курганом находилась древний котлован, из которого брали мел, из которого вел подземный туннель в логово под курганом. Кельда отправила парней сделать его с помощью кусков гофрированного железа и парусины, которые они в обычном для себя стиле где-то «нашли». Котлован по-прежнему выглядел как обычный котлован, заросший ежевикой и опутанный лозой Ползучего Генри и Бетти-Вьюнком настолько, что даже мышка не обнаружила бы проход внутрь. Вода свободно стекала вниз по желобам, набираясь в бочки внизу.

Стало больше места для приготовления пищи, и даже достаточно для Тиффани, если только она не забудет выкрикнуть свое имя прежде, чем спускаться вниз, чтобы невидимые руки дернули за веревки и словно по волшебству открыли путь сквозь непролазную ежевику. У кельды внизу была даже личная ванная комната. Сами Фиглы принимали ванну только если что-то им об этом напомнит, вроде лунного затмения.

Эмбер утащили в нору, а Тиффани терпеливо ждала у тернового куста, пока «волшебство» сработает и ветки раздвинутся.

Кельда Дженни собственной персоной, круглая, словно футбольный мяч, поджидала ее с ребенком, зажатой подмышкой каждой руки.

— Рада видеть тебя, Тиффани, — произнесла она, и это странным образом прозвучало не к месту. — Попросила я мальчиков проветриться выйти, — продолжила кельда. — Наши дела женские, и не очень приятные. Уверена я, со мной ты согласна. Уложили ее рядом с очагом, и утешение ей я подготовила. Мыслю, поправится она, но ты хорошо постаралась. Именитая твоя госпожа Ветровоск не могла бы лучше управиться сама.

— Это она научила меня забирать боль, — ответила Тиффани.

— Ты не сказывала, — сказала Дженни, бросив на Тиффани странный взгляд. — Надеюсь я, что никогда не приведется сожалеть тебе, что оказала она тебе сию… любезность.

В этот момент из туннеля, ведущего в глубь кургана появилось несколько Фиглов. Рядом со своей кельдой и каргой они вели себя робко, и один из них — оратор — с большой неохотой произнес:

— Не хочим помешать или то, се, мадамы, однако тама внизу мы сготовили мал-мальца повечерять, и Роб пытает, не спробует ли карга малый перекус?

Тиффани принюхалась. В воздухе витал вполне определенный запах. Именно такой получается если взять баранину и поместить ее в близкое соприкосновение, ну, скажем, с жаровней.

«Все верно, — подумала Тиффани, — мы же все знаем, что они это делают, но они могли бы соблюдать приличия и не делать этого прямо у меня под носом!»

Фигл-оратор должно быть просек момент, поэтому принялся безумно мять в ручках край своего килта, чем Фиглы обычно занимаются, когда собираются начать безбожно врать, и добавил:

— Эта, я слыхаш, что якой-то шмат баранки сиганул прямо на скроволоду на которой мы варганили перекус. Братва пыталася ее сняти, но вы же разумеете каки те баранки — она испужалась и принялася лягаться. — В этот момент оратор, почувствовал облегчение оттого, что справился с извинением и вкупе с накатившим вдохновением они подвигли его к новым высотам литературного творчества, поэтому он продолжил: — Я мыслю, что, то был суцидальный шаг от нечего делати цельный день, тока жрати траву.

Он с надеждой взглянул на Тиффани, сработало ли, но в этот момент резко вмешалась кельда: