Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Звёздный зверь - Роберт Энсон Хайнлайн на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Эта планета во многом похожа на нашу старую добрую Землю в отличие от трех предыдущих; здесь можно выйти на поверхность без скафандра. Но эволюция на ней, видно, кинула в свое время монетку — удвоить ставки или проиграть все; вместо конструкции с четырьмя конечностями, принятой в приличном обществе у нас дома, практически все животные здесь обладают по крайней мере восемью ногами… «Мыши», похожие на сороконожек, «кролики» с шестью короткими лапами и парой потрясающих задних толчковых, да что угодно, вплоть до здоровенных тварей, размером с жирафа. Я поймал одного крохотного зверька (если это можно назвать «поймал»: он сам подошел и вскарабкался ко мне на колени) и прямо-таки влюбился в него. Попробую сохранить его у себя, на счастье. Что-то наподобие щенка гончей, только конструкция получше. У шлюза на вахте был Кристи, поэтому удалось протащить его на борт, не сдавая биологам.

В следующей записи Ламмокс не упоминался, разговор шел о делах посерьезнее.

На этот раз, кажется, мы сорвали главный приз. Цивилизация. Офицеры наши совсем обалдели от счастья. Я тоже видел издалека одного из представителей доминирующей здесь расы. Опять многоногая структура, в прочих же отношениях — заставляет задуматься, как выглядела бы сейчас Земля, победи не млекопитающие, а динозавры.

Он пролистал немного еще…

Очень беспокоился, чем же я буду кормить Кулему. Зря волновался. Ему нравятся любые продукты, что я таскаю для него из столовой, но кроме того, он может сгрызть все, что не прибито гвоздями. Сегодня я немного встревожился: он схрумкал мою авторучку. Ну ладно, чернила ему, скорее всего, не повредят, а как насчет металла и пластика? Ну совсем ребенок — что видит, все тащит в рот.

Кулема хорошеет день ото дня; похоже, что этот маленький нахалюга пытается со мной разговаривать — он мне поскуливает, а я поскуливаю ему в ответ. Потом он забирается ко мне на колени и абсолютно ясно показывает, что любит меня. Вот уж хрен отдам я его биологам, даже если меня застукают. Эти живодеры способны распотрошить любую животину, просто чтобы посмотреть, как она там устроена. Нельзя же подводить тварь, которая тебе доверяет.

* * *

Самый первый Джон Томас не уходил в море. Вместо этого он расшибся, обучая летать похожую на воздушный змей штуковину с громким названием «аэроплан». Случилось это еще до первой из мировых войн; после этого несколько лет пришлось пускать в дом «платных гостей», а попросту — постояльцев.

Дж. Т. Стюарт III пал в борьбе за правое дело; подлодка, на которой он служил офицером-артиллеристом, вошла в Цусимский пролив{18} Японского моря. Вошла и не вышла.

Джон Томас Стюарт IV погиб при первом полете на Луну.

Джон Томас V эмигрировал на Марс; Джонни быстренько пролистнул его сына, самого знаменитого человека в роду. Ему давно надоели по это самое место постоянные напоминания, что он носит то же имя, что и генерал Стюарт, первый после революции губернатор Марсианского Содружества. Интересно, а что бы случилось с прапрапрадедушкой, окажись революция неудачной? Вздернули бы скорее всего, какие уж там памятники.

Много страниц отводилось попыткам дедушки вернуть доброе имя своему собственному деду. Известность генерала Стюарта и его сына были как день и ночь. Последние пятнадцать лет своей жизни сын провел в исправительной колонии на Тритоне. Жена его вернулась на Землю к родителям и восстановила свою девичью фамилию, дав заодно эту фамилию и сыну.

Однако вышеупомянутый сын прямо в день совершеннолетия заявился в суд и поменял свое имя с «Карлтон Гиммидж» на «Джон Томас Стюарт VIII». Как раз он-то и привез Ламмокса на Землю, а на деньги, полученные за полет на «Пионере», выкупил старое семейное гнездо Стюартов. Видимо, он убедил своего сына, что дедушку этого самого сына просто подставили; вышеупомянутый сын не пожалел бумаги, излагая это в своих записках.

Дедушке и самому вполне пригодился бы защитник его честного имени. В записках просто упоминался факт, что Джон Томас Стюарт IX подал в отставку, после чего никогда не уходил в космос. Однако Джонни знал, со слов своего отца, что перед ним встал выбор: или — или. Или отставка, или военный трибунал. Правда, папа сказал еще, что дедушка был бы абсолютно чист, согласись он давать на суде показания.

— Джонни, — добавил папа, — будь всегда верен друзьям; это значительно лучше, чем иметь грудь, увешанную медалями.

Тогда старик был еще жив. Когда подвернулся случай — отец в это время ушел в патрульный полет, — Джонни осторожненько намекнул деду, что все знает.

Дед взъярился.

— Что за чушь! — заорал он. — Уделали меня, значит, было за что.

— А вот папа сказал, что на самом деле это твой капитан…

— Твоего папаши там вроде не было, а капитан Доминик был лучший шкипер, какой только летал в космос, царствие ему небесное. Ты лучше расставь шашки, и посмотрим, как я тебя сейчас причешу.

После смерти дедушки Джонни еще раз попытался разобраться с помощью отца в этой истории, но прямого ответа не получил.

— Романтик, неисправимый романтик, вот кто был твой дед, Джонни. Это — самый главный недостаток во всех нас. Ни у кого из нашего рода не хватало здравого смысла даже на то, чтобы толком вести баланс чековой книжки. — Выпустив из трубки несколько клубов дыма, он добавил: — Но зато уж позабавились мы — будь здоров.

Отложив бумаги и книги в сторону, Джонни смутно почувствовал, что толку от всего этого чтения почти никакого; его не покидали мысли о Ламмоксе. Надо, пожалуй, пойти и попробовать немного поспать.

В этот самый момент мигнула лампочка на телефоне; он схватил трубку, стараясь успеть, пока световой сигнал не сменился на звуковой, и не проснулась мать.

— Да?

— Джонни, ты?

— Ага. Я тебя не вижу, Бетти. Я на чердаке.

— Чердак ни при чем. Я отключила видео — не успела накраситься. И вообще здесь темно как не знаю где; в такое время нам не разрешают звонить. А… герцогиня тоже слушает?

Джонни глянул на предупредительную лампочку.

— Нет.

— Я коротко. В общем, агентура донесла, что дьякон Дрейзер получил добро на дальнейшие действия.

— Не может быть!

— Еще как может. Главное другое — нам-то теперь как быть? Ведь нельзя же так просто сидеть и ждать, пока он сделает свое грязное дело.

— Ну, я тут кое-что предпринял.

— Что? Надеюсь, не натворил каких-нибудь глупостей? Не надо было мне сегодня уезжать.

— Ну, понимаешь, мистер Перкинс…

— Перкинс? Это тот самый мужик, который заходил сегодня к судье О'Фареллу?

— Да. А ты откуда знаешь?

— Не трать время на дурацкие вопросы. Я всегда все знаю. Расскажи только, что там у вас было.

— Ну, понимаешь… — Джонни сбивчиво рассказал о событиях вечера. Бетти слушала молча, поэтому он сразу же стал оправдываться; в результате вышло, что он защищает не свою точку зрения, а позиции матери и мистера Перкинса. — Вот так все и получилось, — закончил он, чувствуя себя крайне неловко.

— Выходит, ты послал их на хутор бабочек ловить? Отлично. Теперь мы сделаем вот что. Если на это способен Музей — значит, у нас тоже получится. Надо только, чтобы добрый дедушка О'Фарелл…

— Бетти, ты ничего не поняла. Я продал Ламмокса.

— Что? Ты продал его?

— Да. Мне пришлось. Если бы я не…

— Ты — продал — Ламмокса?

— Бетти, я же никак не мог…

Но она бросила трубку.

Джонни попытался позвонить ей сам, но услыхал только голос автоответчика:

— Этот аппарат не будет использоваться до восьми часов утра. Если вы хотите записать свое сообщение, подождите…

Он повесил трубку.

Джонни сидел, обхватив голову руками; он думал: лучше бы ему умереть. А самое скверное в том, что Бетти права. Его заставили сделать плохую, очень плохую вещь. Он прекрасно знал, что так делать нельзя, но все-таки позволил, все-таки дал им себя заставить. Позволил потому, что не видел другого выхода.

Вот Бетти — ее бы они не обвели вокруг пальца. Конечно, вполне возможно, что из ее последней идеи тоже ничего не выйдет, но будучи в здравом уме сморозить такую глупость — этого от нее не дождешься.

Так он сидел, мучил себя и все никак не мог найти выход. И чем больше он думал, тем сильнее его охватывала злость. Разрешил себя уговорить! Сделал то, чего сам не хотел! Что ни в коем случае нельзя было делать! А потому, видите ли, что это — единственное разумное решение. Это, видите ли, логично. Это подсказывает здравый смысл.

Да в задницу этот ваш здравый смысл! У предков его никогда не было, ни у одного из них! Чего ради он должен быть у него, Джонни! Кто он, собственно такой, чтобы ломать вековую традицию своего рода!

Ведь никто из них в жизни не совершил ни одного разумного поступка. Ну вот хотя бы этот самый прапрапрадедушка, генерал. Ему не понравилась ситуация, так он целую планету перевернул вверх тормашками на семь лет, семь кровавых лет. Ну да, конечно, его называют героем… вот только можно ли начать революцию, если у тебя есть хоть грамм здравого смысла?

А если взять… Да чего там, любого из них возьми. Во всей ораве ни одного пай-мальчика, хоть ты плачь. Вот дедушка, продал бы он Ламмокса? Да он бы скорее голыми руками по кирпичику разнес этот суд. Будь дедушка жив, он стоял бы и сторожил Ламмокса с автоматом, он всему свету бы заявил: «Только попробуйте, дотроньтесь до него хоть пальцем».

А грязными своими деньгами этот Перкинс пусть сам подавится.

И все-таки что ему делать?

Можно полететь на Марс. Ведь по закону Лафайета он — гражданин Марса и имеет право на земельный участок. Вот только как туда попасть? Да еще с Ламмоксом под мышкой.

А главная беда в том — безжалостно честил он себя, — что все-то мне хочется выдумать что-нибудь разумное. Нет, здравый смысл — мне не помощник.

И план в конце концов родился. Главным преимуществом этого плана было полное отсутствие в нем хоть какого-то подобия здравого смысла; состоял этот план из глупости напополам с риском. Дедушке он бы точно понравился.

9. ГАДКИЙ УТЕНОК И МЕСТНЫЕ ОБЫЧАИ

По пути к себе Джонни задержался у двери, за которой спала мать, и прислушался. Собственно говоря, услышать что-нибудь при такой звукоизоляции было трудно, просто сказывалась привычка. В своей комнате он быстро натянул на себя походную одежду и альпинистские ботинки, затем вытащил из ящика стола спальный мешок и засунул его в один карман куртки, а батарейку к нему — в другой. Потом рассовал по карманам остальное походное хозяйство и вроде бы был готов.

Подсчитав наличность, Джонни негромко выругался: большая часть его денег хранилась в банке, а туда теперь попадешь не скоро. Но что поделаешь, раз так неудачно вышло. Он направился к выходу, но вдруг остановился, вернулся и подошел к столу.

Дорогая мамочка, — написал он на листке. — Скажи, пожалуйста, мистеру Перкинсу, что сделка не состоялась. Можешь заплатить пострадавшим от всего этого погрома из моих денег на колледж. Мы с Ламмоксом уходим, искать нас бесполезно. Очень жаль, но нам не остается ничего другого. — Перечитав записку, он решил, что больше сказать нечего, и добавил внизу: — С любовью. — И расписался.

Джонни начал было писать Бетти, раздумал, порвал записку, затем начал писать снова. В конце концов он решил, что лучше напишет письмо — потом, когда будет что рассказать. Спустившись вниз, Джонни положил записку на обеденный стол, а сам пошел в кладовку набрать припасов. Еще через несколько минут, с большим мешком на плече, набитым пакетами и консервными банками, он подошел к домику Ламмокса.

Тот крепко спал. Сторожевой глаз узнал Джонни: Ламмокс даже не шевельнулся. Джон Томас отошел от своего друга на шаг и изо всех сил пнул его ногой.

— Эй, Лам! Просыпайся!

Зверь открыл остальные глаза и, сладко зевнув, пропищал:

— Привет, Джонни.

— Ну-ка приведи себя в божеский вид. Мы идем в поход.

Ламмокс выпрямил ноги и встал, по его хребту пробежало что-то похожее на волну.

— Я готов.

— Сделай мне сиденье и оставь место для этого. — Джонни показал на мешок с продуктами. Ламмокс молча выполнил приказание; Джон Томас закинул мешок наверх, а следом вскарабкался сам.

Через минуту они были уже на дороге.

При всем своем безрассудстве Джон Томас прекрасно понимал, что скрыть Ламмокса от чужих глаз — замысел почти неосуществимый; в любом месте он будет незаметен примерно так же, как бегемот в детской песочнице. Однако в безумии Джонни была система: именно в окрестностях Вествилла, в отличие от большинства других мест, оставалась хоть какая-то возможность спрятать огромного зверя. Город лежал в открытой горной долине, сразу на запад от него вздымал в небо свои вершины становой хребет континента. Уже в нескольких милях от города начинались безбрежные холмистые просторы, многие тысячи квадратных миль местности, почти не изменившейся с тех пор, как индейцы в изумлении таращили глаза на Колумба. В короткий охотничий сезон эти места кишели людьми в красных куртках, без устали палившими из своих ружей по оленям, лосям и друг в друга; большую часть года здесь было совершенно безлюдно.

Если удастся незаметно переправить туда Ламмокса, появлялась хотя бы крохотная надежда, что их не поймают, пока не кончатся взятые из дома запасы. Ну а кончатся… А кончатся, тогда и посмотрим. Может быть, удастся прокормиться охотой. В крайнем случае в одиночку вернуться в город и снова вступить в переговоры, только на этот раз — с более сильной позиции, ведь никто, кроме Джонни, не будет знать, где скрывается Ламмокс. Все эти варианты он еще толком не продумал, главное было — спрятать Ламми, а подумать можно и потом. Главное — увести его в такое место, куда не сумеет добраться этот старый паскудник Дрейзер.

Можно было сразу податься на запад, к горам, через лесистые холмы, ведь Ламмокс мог двигаться по пересеченной местности не хуже любого танка. Правда, и след от него оставался не хуже, чем от того танка. Поэтому приходилось двигаться по шоссе.

Эту проблему Джонни обдумал заранее. Совсем неподалеку проходил трансконтинентальный хайвэй, построенный в начале века. Дорога огибала Вествилл с юга и серпантином поднималась все выше и выше, к Большому перевалу, чтобы потом спуститься по другую сторону хребта. Давным-давно появилось современное силовое экспресс-шоссе, которому не приходилось карабкаться в горы, для него построили туннели. Но старая дорога тоже никуда не исчезла. Заброшенная, местами заросшая — бетонные плиты перекосились от зимних морозов и летней жары, — она все же оставалась мощеной дорогой, на которой будут не так заметны следы от могучих ног Ламмокса.

Джонни вел Ламмокса задворками, далеко обходя дома. В трех милях к западу от дома Стюартов новое шоссе пряталось в первом из туннелей, отсюда же старое шоссе начинало свой подъем к перевалу. В сотне ярдов от их развилки Джонни остановил Ламмокса возле незастроенного участка, строго велел ему никуда не двигаться, а сам отправился на разведку. Можно было выйти на старую дорогу, пройдя немного по экспресс-шоссе, но Джонни не хотел рисковать — вдруг попадешься кому-нибудь на глаза, да и Ламмокса опасно долго оставлять одного.

Ему смутно припоминалось, что где-то должен быть другой путь, и вскоре он его отыскал. Вспомогательная дорога для подъезда ремонтных бригад огибала развилку и поднималась к старому шоссе. Дорога была немощеной, но и на гранитной щебенке, которая ее покрывала, вряд ли будут заметны следы. Джон Томас вернулся к Ламмоксу; тот задумчиво жевал жестяной плакат «Продается».

Обругав зверя последними словами, он хотел уже отобрать у него остатки плаката, но, передумав, вернул: не стоило оставлять таких явных следов. Не дожидаясь, пока тот дожует жестянку, Джон Томас велел ему трогаться.

И только оказавшись на старом шоссе, он дал себе немного расслабиться. Первые мили дороги находились в приличном состоянии, на этом участке были подъезды к домам, стоявшим в глубине каньона. К счастью, в такой час машин на дороге не было. Пару раз над головой пролетали вертолеты; видно, кто-то возвращался из гостей или театра. Даже если пассажиры этих машин и заметили внизу огромного зверя, то не подали виду.

Дорога, петляя, поднималась вверх по каньону и скоро вышла на плоскогорье. Тут ее пересекал барьер с надписью: «Дорога закрыта. Проезд запрещен». Джонни слез и осмотрел неожиданное препятствие. Состоял барьер из одного-единственного, правда толстого, бревна, укрепленного на высоте груди.

— Ламми, сможешь перешагнуть его, не задев?

— Конечно, Джонни.

— Тогда давай. Только не спеши. Ни в коем случае не сбей его, даже не дотрагивайся.

— Я сумею, Джонни. — И Ламмокс сумел. Он не стал бревно перешагивать, он над ним проскользнул, поочередно втягивая в себя одну пару ног за другой.

Джонни пролез под бревном и догнал друга.

— Я не знал, что ты так умеешь.

— И я не знал.

Дальше дорога была вся перекорежена. Джонни остановил Ламмокса, крепко привязал к его спине мешок с припасами, а потом подумал и привязался сам.

— Ну ладно, Ламми, теперь давай побыстрее. Только не иди галопом, я ведь и свалиться могу.

— Держись, Джонни! — Ламмокс перешел на быструю рысь. Бежал он гораздо плавнее лошади, все-таки восемь ног это вам не четыре. Джонни только сейчас осознал, насколько устал. Когда дома, людные дороги, а главное, сами люди остались далеко позади, у него появилось ощущение некоторой безопасности, а вместе с ним пришла и усталость. Легкое покачивание и мирный топот огромных ног убаюкивали, как дождь по крыше. Он откинулся назад; «спинка» сиденья сразу приняла форму его тела. Через несколько минут Джонни уже спал.

Хотя дорога стала очень плохой, Ламмокс не споткнулся ни разу; он перешел на ночное зрение и двигался уверенно, словно днем. Он боялся разбудить мальчика и бежал очень плавно. Постепенно однообразие дороги его утомило: Ламмокс решил, что тоже может поспать. Все эти ночи, проведенные им вне дома, он почти не заснул — было неуютно лежать и думать, что Джонни сейчас неизвестно где; к тому же посторонние люди обязательно досаждали какими-нибудь глупостями. Ламмокс поднял сторожевой глаз, закрыл остальные глаза и передал управление телом вторичному мозгу, располагавшемуся у него в области зада. Такую примитивную задачу — следить за дорогой и за ровным бегом восьми неутомимых ног — можно было доверить и этой крохотной, вечно бодрствующей частичке сознания. Ламмокс уснул.

Когда Джон Томас проснулся, уже светало. Он потянулся, разминая затекшее тело. Со всех сторон их окружали горы. Дорога взбиралась по склону; слева от нее каменная стена уходила куда-то вверх, справа такая же отвесная стена круто падала вниз, а там, внизу, петляла едва различимая нитка ручья. Джонни выпрямился.

— Эй, Ламми!

Ответа не было. Он крикнул снова. На этот раз Ламмокс сонно пропищал:

— Что такое, Джонни?

— Ты же спишь, — в голосе Джона Томаса был слышен упрек.



Поделиться книгой:

На главную
Назад