Двадцать лет спустя (часть вторая)

— Что же вы не сказали этого раньше, молодой человек? — продолжал д’Артаньян. — Вся Англия принадлежит Оливеру Кромвелю, и раз вы требуете пленников от его имени, мне остается только повиноваться. Берите их, сударь, они ваши.

Мордаунт успокоился, а потрясенный Портос с недоумением взглянул на д’Артаньяна и уже раскрыл рот, чтобы заговорить.

Но д’Артаньян наступил ему на ногу, и Портос сразу догадался, что его товарищ ведет какую-то хитрую игру.

Мордаунт, держа в руке шляпу, уже ступил на порог и готовился пройти мимо двух друзей в комнату, подав знак своим четырем солдатам следовать за ним.

— Виноват, — остановил его д’Артаньян, с любезной улыбкой кладя руку на плечо молодого человека. — Если славный генерал Оливер Кромвель отдал вам наших пленников, то, конечно, он письменно закрепил акт передачи?

Мордаунт круто остановился.

— Вероятно, он дал вам записку на мое имя, хоть какой-нибудь клочок бумаги, подтверждающий, что вы действуете от его имени? Будьте любезны вручить мне эту бумажку: она послужит мне оправданием выдачи моих соотечественников. Иначе, вы понимаете, хоть я и убежден в чистоте намерений генерала Оливера Кромвеля, все это получилось бы весьма неблаговидно.

Сознавая свой промах, Мордаунт отступил назад и свирепо посмотрел на д’Артаньяна, на что тот ответил ему самой любезной и дружеской улыбкой.

— Вы мне не верите, сударь? — спросил Мордаунт. — Это оскорбление.

— Я! — вскричал д’Артаньян. — Чтобы я сомневался в ваших словах, любезный господин Мордаунт! Сохрани боже! Я вас считаю достойным и безупречным дворянином. Но позвольте мне быть вполне откровенным, — продолжал д’Артаньян с простодушным выражением лица.

— Говорите, сударь, — сказал Мордаунт.

— Господин дю Валлон богат: у него сорок тысяч ливров годового дохода, а потому он не гонится за деньгами. Я буду говорить только о себе.

— Что же дальше, сударь?

— Так вот, сударь, я не богат. У нас в Гаскони бедность не считается пороком. Там нет богатых людей, и даже блаженной памяти Генрих Четвертый, король гасконский, подобно его величеству Филиппу Четвертому, королю всей Испании, никогда не имел гроша в кармане.

— Кончайте, сударь, — прервал его Мордаунт, — вижу, к чему клонится ваша речь, и если моя догадка правильна, я готов устранить это препятствие.

— О, я всегда считал вас умным человеком, — сказал д’Артаньян. — Так вот в чем дело, уж признаюсь вам откровенно. Я простой офицер, выслужившийся из рядовых. Я зарабатываю на жизнь только своей шпагой, а это значит, что на мою долю всегда выпадает больше ударов, чем банковых билетов. Сегодня мне удалось захватить двух французов, кажется, людей знатных, двух кавалеров ордена Подвязки, и я мысленно говорил себе: «Теперь я богат». Я сказал: двух, потому что в таких случаях дю Валлон, как человек состоятельный, всегда уступает мне своих пленников.

Простодушная болтовня д’Артаньяна окончательно успокоила Мордаунта. Он улыбнулся, сделав вид, что понимает, о чем хлопочет француз, и мягко ответил:

— Я сейчас доставлю вам письменный приказ вместе с двумя тысячами пистолей. Но позвольте мне теперь же увезти пленников.

— Не могу, — возразил д’Артаньян. — Что вам стоит подождать какие-нибудь полчаса? Я люблю порядок, сударь, и привык выполнять все формальности.

— Вы забываете, сударь, — резко заметил Мордаунт, — что я здесь командую и могу применить силу.

— Ах, сударь, — сказал д’Артаньян, любезно улыбаясь Мордаунту, — сразу видно, что хотя мы с господином дю Валлоном имели честь путешествовать в вашем обществе, вы, к сожалению, все же нас еще мало знаете. Мы дворяне, и к тому же вдвоем способны справиться с вами и вашими десятью солдатами. Прошу вас, господин Мордаунт, не упрямьтесь; когда со мной идут напролом, я тоже становлюсь на дыбы и делаюсь упрям, как бык, а мой товарищ, господин дю Валлон, — продолжал д’Артаньян, — бывает в таких случаях еще упрямее и злее. Прошу вас также не забывать, что мы посланы сюда кардиналом Мазарини, который является представителем короля Франции. Таким образом, в данный момент мы представляем в своем лице короля и кардинала и в качестве послов — неприкосновенны. Я не сомневаюсь, что это обстоятельство хорошо известно Оливеру Кромвелю, который столь же великий политик, как и полководец. Добудьте же у него письменный приказ. Ведь это вам ничего не стоит, любезный господин Мордаунт!

— Да, письменный приказ, — подтвердил Портос, начинавший понимать замысел д’Артаньяна. — Больше ничего мы не требуем.

Несмотря на все свое желание пустить в ход силу, Мордаунт хорошо понял основательность доводов д’Артаньяна. К тому же ему внушала уважение репутация д’Артаньяна, и, вспомнив о его утренних подвигах, он призадумался. Не зная, какие дружеские отношения связывали четырех французов, он поверил, что д’Артаньян хлопочет только о выкупе, и это рассеяло все его опасения.

Поэтому он решил не только достать письменное предписание Кромвеля, но и вручить д’Артаньяну две тысячи пистолей, — сумма, в которую сам Мордаунт оценил обоих пленников.

Он вскочил на лошадь и, приказав сержанту зорко следить за пленниками, поскакал обратно и вскоре исчез.

— Превосходно! — сказал д’Артаньян. — Четверть часа, чтобы доехать до палатки, и столько же на возвращение. Это больше, чем нам нужно.

Не меняя выражения лица, д’Артаньян повернулся к Портосу. Со стороны можно было подумать, что он продолжает прерванный разговор.

— Друг мой, Портос, — сказал он, глядя в упор на товарища, — выслушайте меня внимательно… Во-первых, ни слова нашим друзьям о том, что вы сейчас слышали. Пусть они не подозревают о нашей услуге.

— Хорошо, понимаю, — сказал Портос.

— Ступайте в конюшню и разыщите там Мушкетона; оседлайте вместе с ним лошадей, вложите пистолеты в кобуры и выведите коней из конюшни в боковую улицу, так, чтобы только осталось вскочить в седло. Об остальном позабочусь я сам.

Портос, всецело доверяя ловкости своего друга, не возразил ни слова.

— Я иду, — ответил он. — Только не зайти ли мне к ним в комнату?

— Нет, это лишнее.

— В таком случае будьте добры захватить мой кошелек, я оставил его на камине.

— Будьте покойны.

Портос направился своим ровным, спокойным шагом к конюшне. Когда он проходил мимо солдат, те, хоть он и был французом, с невольным восхищением посмотрели на его огромный рост и атлетическое сложение. За углом дома он встретил Мушкетона и велел ему следовать за собой.

Тем временем д’Артаньян вернулся к своим друзьям, продолжая насвистывать песенку, которую он затянул, как только ушел Портос.

— Дорогой Атос, я обдумал ваши слова и пришел к заключению, что вы правы. Теперь я жалею, что ввязался в это дело. Вы правы: Мазарини — плут. Потому я решил бежать вместе с вами. Излишне об этом толковать; будьте наготове. Не забудьте захватить свои шпаги: они — в углу, и могут вам пригодиться дорогой. Да, а где же кошелек Портоса? Вот он, отлично.

И д’Артаньян положил кошелек к себе в карман. Двое друзей с недоумением смотрели на него.

— Что тут удивительного, скажите на милость? — продолжал д’Артаньян. — Я заблуждался, и Атос открыл мне глаза. Вот и все. Подойдите сюда.

Оба друга приблизились.

— Видите эту улицу? — спросил д’Артаньян. — Туда приведут лошадей. Выйдя из дверей, вы повернете налево, вскочите на коней, и дело будет сделано. Не заботьтесь ни о чем и ждите сигнала. Им будет мой крик «Господи Иисусе!».

— Но вы даете слово бежать вместе с нами, д’Артаньян? — спросил Атос.

— Клянусь богом.

— Хорошо, — сказал Арамис, — я вас понял; при словах: «Господи Иисусе!» — мы выходим из комнаты, прокладываем себе дорогу, бежим к лошадям, садимся верхом и скачем во весь опор. Так?

— Великолепно.

— Видите, Арамис, я всегда вам говорил, что д’Артаньян — лучший из нас всех, — сказал Атос.

— Ну вот, теперь вы мне льстите! — воскликнул д’Артаньян. — Позвольте откланяться.

— Но ведь вы бежите с нами, не так ли?

— Разумеется. Не забудьте сигнал: «Господи Иисусе».

И д’Артаньян вышел из комнаты тем же спокойным шагом, насвистывая прежнюю песенку с того места, на котором прервал ее, входя к товарищам.

Солдаты одни играли, другие спали, а двое сидели в стороне и фальшивыми голосами тянули псалом: «Super flumina Babylonis».3

Д’Артаньян подозвал сержанта.

— Послушайте, любезный, генерал Кромвель прислал за мной господина Мордаунта. Я отправляюсь к нему и прошу вас зорко стеречь наших пленных.

Сержант сделал знак, что не понимает по-французски.

Тогда д’Артаньян с помощью жестов постарался объяснить ему свою просьбу.

Сержант утвердительно закивал головой.

Д’Артаньян направился в конюшню и нашел там всех лошадей, в том числе и свою, оседланными.

— Возьмите каждый под уздцы по две лошади, — сказал он Портосу и Мушкетону, — и, выйдя из конюшни, поверните налево, чтоб Атос и Арамис могли увидеть вас из окна.

— И тогда они выйдут? — спросил Портос.

— Сразу же.

— Вы не забыли мой кошелек?

— Будьте покойны.

— Отлично!

Портос и Мушкетон, ведя каждый по две лошади, отправились к своему посту.

Между тем д’Артаньян, оставшись один, взял огниво, высек огонь и зажег им небольшой кусок трута. Затем он вскочил в седло и, подъехав к открытым воротам, остановился посреди солдат. Тут, лаская лошадь рукою, он вложил маленький кусочек зажженного трута ей в ухо.

Только такой хороший наездник, как д’Артаньян, мог решиться на подобное средство. Почувствовав ожог, лошадь заржала от боли, поднялась на дыбы и заметалась как бешеная.

Солдаты, чтобы она их не задавила, бросились врассыпную.

— Ко мне! Ко мне! — кричал д’Артаньян. — Держите! Держите! Моя лошадь взбесилась!

Действительно, глаза лошади налились кровью, и она вся покрылась пеной.

— Ко мне! — продолжал кричать д’Артаньян, видя, что солдаты не решаются подойти. — Ко мне! Помогите, она меня убьет. Господи Иисусе!

Едва д’Артаньян произнес эти слова, как дверь домика отворилась и оттуда выбежали Атос и Арамис со шпагами в руках. Благодаря выдумке д’Артаньяна путь оказался свободным.

— Пленники убегают! Пленники убегают! — вопил сержант.

— Держите! Держите! — закричал д’Артаньян, отпуская поводья.

Разгоряченный конь бросился вперед, сбив с ног двух-трех солдат.

— Стой! Стой! — кричали солдаты, хватаясь за оружие.

Но пленники были уже на лошадях и, не теряя ни мгновения, поскакали к ближайшим городским воротам. Посреди улицы они заметили Гримо и Блезуа, которые разыскивали своих господ по всему городу.

Атос одним знаком объяснил все своему Гримо, и слуги тотчас же присоединились к маленькому отряду, который вихрем мчался по улице. Д’Артаньян скакал позади всех, подстрекая товарищей своими криками. Беглецы, как призраки, пролетели в ворота мимо стражи, которая, растерявшись, не успела остановить их, и очутились в открытом поле.

Между тем солдаты продолжали кричать: «Стой! Стой!», а сержант, догадавшись, что его одурачили, рвал на себе волосы.

В эту минуту вдали показался всадник, который приближался галопом, размахивая листом бумаги.

Это был Мордаунт, возвращавшийся с письменным приказом Кромвеля.

— Где пленники? — вскричал он, соскакивая с лошади.

Сержант не в силах был говорить; он молча указал Мордаунту на распахнутую дверь в пустую комнату.

Мордаунт бросился на крыльцо, понял все, испустил крик, словно у него вырвали сердце, и упал без чувств на каменные ступени.

XVI. Где доказывается, что в самых затруднительных обстоятельствах храбрые люди не теряют мужества, а здоровые желудки — аппетита

Маленький отряд несся карьером вперед, переправился вброд через незнакомую речку и оставил влево от себя город, который Атос считал Даргемом. За всю дорогу всадники не проронили ни одного слова и ни разу не оглянулись назад.

Наконец они заметили небольшой лесок и, в последний раз пришпорив лошадей, устремились в него.

Здесь, за густой завесой зелени, скрывавшей их от взоров преследователей, они остановились, чтобы обсудить положение. Лошадей, не расседлывая и не разнуздывая, дали прогулять двум лакеям, а Гримо поставили на часах.

— Позвольте обнять вас, мой друг! — сказал Атос д’Артаньяну. — Вы наш спаситель, и мы гордимся вами, как истинным героем.

— Атос прав: я тоже не могу на вас надивиться, — добавил Арамис, сжимая его в своих объятиях. — Чего бы вы только не совершили, с вашим умом, верным глазом и железной рукой, служа порядочному человеку!

— Теперь, — сказал гасконец, — когда дело кончилось благополучно, я готов принять ваши похвалы и любезности за себя и за Портоса. Времени у нас достаточно, продолжайте в том же духе.

Слова д’Артаньяна напомнили друзьям о том, что они были обязаны своим спасением также Портосу, и они горячо пожали ему руку.

— Теперь все дело в том, — сказал Атос, — чтобы не бежать как угорелым куда глаза глядят. Нужно выработать план действий. Что нам предпринять?

— Что нам предпринять? Черт возьми, это решить нетрудно!

— Если нетрудно, так скажите, д’Артаньян!

— Мы должны добраться до ближайшей гавани и, сложив наши скудные средства, нанять на них корабль, который отвезет нас во Францию. Лично я жертвую на это все свои деньги до последнего гроша. Жизнь — самое ценное сокровище, а наша жизнь, надо сказать правду, висит сейчас на волоске.

— А ваше мнение, дю Валлон? — спросил Атос.

— Я вполне согласен с д’Артаньяном, — сказал Портос. — Эта Англия — отвратительная страна.

— Вы твердо решили уехать? — спросил Атос д’Артаньяна.

— Разумеется, черт возьми, — сказал тот. — Не вижу, что бы могло меня удержать здесь.