Все в его поцелуе

До него слишком медленно дошло, что он допустил роковую ошибку в суждениях. Перед ним стояла не воровка. Судя по тому, что она вытерпела обыск, молча страдая, она и не проститутка, которая непременно бы комментировала каждое его движение. Уэст не хотел утомлять себя рассмотрением иных вариантов. Он не вел себя так по-хамски, когда был просто Эваном Марчменом. Но с приобретением титула он, очевидно, перестал понимать, что является правильным, а что нет.

Он стал похож на своего отца.

Черный зев ада будет как раз по нему, если он продолжит вести себя в том же духе.

– Пойдемте, – промолвил он наконец. – Я найму для вас экипаж. Мне кажется, здесь для вас не вполне подходящее место. – Он успел поймать ее взгляд – усталый, умоляющий, когда она тихо попросила его больше ее не трогать.

Он видел ее лишь в профиль, и то сквозь пелену тумана, но и то, что он видел, ему понравилось. Высокие скулы, прямой маленький нос, выгнутые изящной дугой брови, густые и темные ресницы, отбрасывающие тень на ее щеки. Он не видел цвета ее глаз, потому что она держала ресницы полуопущенными.

Уэст предложил ей руку и усмехнулся, когда она не приняла его предложения. Впрочем, ее отказ его не удивил. Они вместе вышли из переулка – он впереди, она на полшага позади него – и остановились под уличным фонарем.

– Я бы хотел, – произнес он, – чтобы вы объяснили, какое у вас ко мне дело. Как я понял, у вас нет привычки выслеживать людей. – Он умолк на мгновение и, выгнув бровь в сардонической усмешке, уточнил: – Или все же есть?

Она покачала головой.

Такое впечатление, что она утратила способность говорить, но, услышав, как стучат у нее зубы, Уэст понял, что она не может говорить, потому что продрогла от сырости и холода. Он приложил пальцы к губам и звонко свистнул.

На призыв откликнулись немедленно. Откуда-то из тумана появился экипаж. Уэст свистнул во второй раз, чтобы возница понял, в какую сторону ехать.

– Как видите, помощь подоспела быстро. Сообщите мне, куда вас отвезти.

– Джерико-Мьюз, двадцать четыре, – стуча зубами, произнесла она:

Уэст подумал, что ослышался. Он наклонил голову, но она отвернулась. Хорошо бы, чтобы она все же сняла промокший насквозь капюшон, который делал ее похожей на старуху с косой, то бишь смерть.

– Простите; мне показалось или вы сказали…

– Джерико-Мьюз, двадцать четыре, – повторила она.

– Да, значит, я не ослышался. Выходит, у меня со слухом все в порядке.

Она резко вскинула голову, словно его реплика сильно удивила ее, но ничего не ответила.

– Наверное, мне следует заметить, что на Джерико-Мьюз, двадцать четыре находится мой собственный дом.

Она кивнула.

– И, следовательно, там живу я, – терпеливо пояснил он.

– Да, я знаю, – кивнула она, чуть-чуть улыбнувшись.

– Понятно. Но ведь вы там не живете? – Уэст решил, что имеет дело с сумасшедшей, хотя если она знала его домашний адрес, то дело в другом. Завтра он сможет позабавить приятелей описанием нечаянной встречи. Видит Бог, им не помешает немного повеселиться. Сегодня в клубе уж очень мрачно они выглядели. – Так вы хотите, чтобы я отвез вас к себе домой?

– Мне больше некуда идти, – ответила она.

Уэст принял ее признание без воодушевления.

– Может, вы скажете, откуда приехали?

Она не ответила. Экипаж уже давно подъехал и ждал их.

Уэст колебался с принятием решения, быстро прикидывая шансы. Он мог бы оставить ее там, где она находилась, а сам бы отправился домой пешком, и еще он мог бы сам сесть в экипаж, а ей предоставить добираться пешком. Он мог бы усадить ее в экипаж и послать на все четыре стороны, но тогда чего еще от нее ожидать? Он почему-то понял, что исход один: если она знает, где он живет, то все равно явится к нему. Оставить ее добираться до места самостоятельно – крайне грубый поступок.

Уэст решился. Он открыл перед ней дверь экипажа и жестом пригласил войти. Сказав извозчику, куда ехать, он забрался в карету сам. В темноте кареты он опять не мог ее разглядеть, хотя она и сидела напротив.

– Так что вы хотели мне сказать важного?

– Меня зовут мисс Эшби, – стуча зубами, представилась она.

– О, какая напасть, – усмехнулся он, снимая пальто. – Какое неудачное имя. Сколько слогов, язык свернешь. Вы немка?

Она опять резко вскинула голову, на сей раз чуть не задев макушкой его нос, ибо он приблизил лицо почти вплотную к ней.

– Да вы просто сумасшедший, – вдруг сообразила она. – Никто мне о вас такого не говорил.

Он улыбнулся, осветив салон своей белозубой улыбкой.

– Потому что вы не так спрашивали. Прискорбное состояние моих мозгов общеизвестно. А теперь, мисс Эшби, снимите ваш плащ и накиньте вот это. Вам станет намного теплее.

Уэсту импонировало, что она, не ломаясь, сразу приняла его предложение, хотя понимал причину ее уступчивости, которая заключалась в том, что она очень замерзла. Он пристально наблюдал, как она наконец сняла капюшон и скинула с плеч мокрый плащ, обратив внимание на густую копну очень светлых волос и стройную линию шеи. Когда он обыскивал ее, он почувствовал, что ее бомбазиновое платье тоже насквозь промокло. Но он сомневался, что сможет уговорить ее снять и платье тоже.

Укутав ее в свой плащ, Уэст посоветовал:

– Подожмите под себя ноги, если, конечно, вы не желаете вытянуть ноги ко мне на скамью, чтобы я растер вам пальцы. – Он засмеялся коротким смешком, когда она тут же поджала ноги под себя. – Похоже, – протянул он, окинув ее взглядом, – я нашел брешь в вашей броне.

Она ничего не ответила, будучи не вполне уверена в том, что он ее дразнит.

– Итак, мисс Эшби. – Уэст снял шляпу и положил ее рядом с собой на сиденье. Он вытянул ноги и скрестил руки на груди, всем своим видом демонстрируя равную степень небрежения и любопытства. – Итак, вы сейчас скажете мне, откуда прибыли. Мы очень скоро подъедем к моему дому, и, уверяю вас, за очень небольшое вознаграждение я могу убедить извозчика ездить кругами вокруг него хоть до утра.

– Гиллхоллоу, – с запинкой ответила она. – Вам названное мною место знакомо?

Еще как. Хотел бы он вообще никогда не знать его. Он почувствовал неприятное покалывание на затылке.

– Оно возле Норфолк-Броудс.

– Да.

– И еще рядом Амбермед.

Она опять лишь кивнула.

– Понятно, – мрачно протянул он. Неудивительно, что она обратилась к нему «ваша светлость». Недавно она вернулась оттуда, где о смерти старого герцога, наверное, говорили все, гадая, какие грядут перемены. Она доехала до Лондона, надо сказать, очень быстро. Хоронить отца собираются только завтра. Будучи при жизни видным государственным сановником, герцог удостоился чести покоиться в Вестминстерском аббатстве. Уэст уже решил, что будет присутствовать на церемонии, какой бы мучительной она ему ни казалась.

– Вы любовница герцога?

Мисс Эшби удивленно заморгала.

Уэст несколько расслабился. Девушка к тому же скромница.

– Вы ведь уже совершеннолетняя?

– Мне двадцать четыре.

– Тогда вы для герцога уже староваты.

– Вы несправедливы, – запинаясь, проговорила она. – Несправедливы к нам обоим.

Уэст пробурчал что-то себе под нос. Он мог бы задать ей еще вопросы, но даже в том настроении, в котором он пребывал сейчас, он понимал, что задавать их нечестно. Ей на самом деле сейчас очень плохо. Заставлять ее говорить – значит, издеваться над еще не согревшейся девушкой, клацающей зубами: Самое меньшее, что он мог для нее сделать, – согреть, а уже потом продолжить допрос. Тогда она, возможно, одним махом выложит всю свою скорбную повесть, и ему не придется задавать лишние вопросы.

Экипаж замедлил ход, и Уэст выглянул в окно. У подъезда его дома висел фонарь, но ни в одном из окон свет не горел. Слуги спали – все, включая дворецкого, видимо, решили, что он сегодня не вернется, хотя обычно Флинч выходил его встречать в любое время суток.

Сложенный из красного кирпича с отделкой из белого, дом Уэста размерами не выделялся. Его друзья имели дома попредставительнее, но до недавнего времени он и не располагал такими средствами, как они. Свои деньги Уэст зарабатывал сам, умело вкладывая капитал и ведя коммерцию, и, несмотря на то, что его средства намного уступали средствам Нортхема, Саутертона и Истлина, на свои деньги он мог жить вполне комфортно, а за большим он и не гнался. Теперь, наверное, от него будут ждать каких-то действий: покупки нового дома, побольше, организации званых балов и всего прочего, что полагается делать в высшем свете человеку с его титулом и состоянием. Свет с нетерпением ждет, как он станет их развлекать. Начнутся визиты, гости, среди них те, кто любит засиживаться. И предстоящая жизнь Уэста угнетала.

– Разве мы еще не приехали?

Уэст очнулся, забыв о том, что он не один. Взглянув на девушку, он смерил ее взглядом, гадая, какую беду может навлечь на себя, пригласив ее в дом. Впрочем, какими бы неприятностями ни грозил ему этот визит, он все равно не мог оставить ее на улице.

– Приехали, – подтвердил он. – Уже приехали.

Он открыл дверь и вышел из кареты, протянув руку даме.

Ей понадобилось некоторое время, чтобы выпростать ноги из-под его пальто. Он терпеливо ждал. Она приняла его помощь и слабо запротестовала лишь тогда, когда он взял ее за талию, чтобы приподнять и поставить на землю.

Уэст достал из салона шляпу и кашне, расплатился с извозчиком и отослал его. Только на полпути к дому он вдруг заметил, что мисс Эшби не идет следом. Решив, что она стоит, одинокая и заброшенная, он очень удивился, обнаружив, что она, согнувшись, ищет что-то среди живой изгороди.

– У меня в доме есть камин, даже несколько, поэтому ни к чему вам рыть нору прямо здесь.

Мисс Эшби ничего не сказала. Она еще несколько секунд сохраняла прежнюю позицию, после чего выпрямилась, прижимая к груди большой саквояж.

– А, – догадался Уэст, – вы его здесь спрятали, надеясь вернуться.

– Вы очень сообразительны.

Сарказм ее не остался незамеченным.

– А вы очень холодны. – Уэст усмехнулся, когда она поджала губы. Повернувшись к ней спиной, он зашагал по тропинке к дому.

Зайдя внутрь, он бросил свою шляпу и ее плащ на стол, стоявший справа от двери, и зажег свечи, еще до того как мисс Эшби переступила порог. Взяв у нее из рук саквояж, он поставил его возле стола на пол. Саквояж не настолько тяжел, каким казался, когда она вытащила его из-под кустов, и он подумал, что у нее либо совсем мало вещей, либо она не собирается оставаться в Лондоне надолго.

– Сюда. – Он заметил, что она начала расстегивать его пальто, и качнул головой: – Подождите. Сначала вы должны согреться у камина в моем кабинете.

Он прошел вперед по коридору и распахнул перед ней дверь последней из комнат. Хорошая тяга – лишь в камине его кабинета и еще в спальне. Огонь для Уэста развели много часов назад, так что сейчас уголь почти догорел, но для того, чтобы поддать жару, достаточно добавить щепок и одно хорошее полено. Уэст так и сделал. Справившись с задачей, он жестом пригласил мисс Эшби подойти к огню и снял с ее плеч свое пальто.

Под его тяжестью она горбилась, но и оставшись без него, продолжала ежиться. Уэст поразился, насколько она хрупкая. Лишь на несколько дюймов ниже его, она имела достаточно высокий рост для женщины, но казалась тонкой, как тростинка, хотя ее грудь поражала пышностью. Уэст почувствовал это раньше, во время обыска. К тому же ноги у нее не тощие и бедра округлые.

Волосы ее высохли быстро. В конечном счете, ей пришлось распутывать их пряди. Они отсвечивали красноватым и золотистыми оттенками на фоне огненных языков пламени камина. Словно солнечный свет! Уэст не помнил, чтобы видел такой каскад светлых шелковистых волос у женщины.

А ей уже двадцать четыре, так она ему сказала. Стоя перед камином, дергая за влажные пряди неловкими от сознания того, что на нее смотрят, руками, она казалась подростком – девушкой не старше шестнадцати.

– Возможно, вы любовница лорда Тенли, – внезапно предположил Уэст.

Она замерла, пальцы ее сжимали пряди.

– Нет, – твердо, но очень тихо ответила она. – Я не являюсь любовницей вашего брата.

– Сводного брата.

– Да, конечно, вашего сводного брата. Я не являюсь его сводной любовницей.

Уэст усмехнулся одной половиной рта. На щеке у него появилась ямочка.

– Я вас, кажется, задел за живое.

– Да.

Зубы у нее стучать перестали, и она больше не заикалась.

– Хорошо. Вам налить бренди? – Он подошел к буфету и достал графин. – Или вы предпочитаете херес?

– Я предпочитаю бренди.

– Пусть будет бренди. – Он налил понемногу в два хрустальных бокала и один из них протянул ей. Она взяла бокал ладонями, согревая содержимое, и пригубила напиток.

– Лучше?

Она кивнула.

– Вам надо повернуться кругом.

Она непонимающе посмотрела на него.

– Чтобы высушить платье сзади.

– Ах да.

Она покраснела, и Уэст, глядя на нее, подумал, что трудно поверить, как она смогла добраться до Лондона целой и невредимой. Свой обыск он в расчет не принимал. Пока она стояла спиной к огню, он зажег свет. Несколько ламп. Он видел, что она следит за ним, хотя всякий раз, как он поворачивался к ней лицом, она быстро отводила взгляд.

Может, она ожидала увидеть его столь же представительным, как его отец? До последнего времени, когда рак выжал из него остатки сил, отец выглядел отменным здоровяком и любил жизнь сильнее многих. Высокий ростом и широкий в плечах, герцог держался прямо, с военной выправкой, и внешность его, хоть и отличалась суровостью, нравилась женщинам. Возраст его не изуродовал. Морщины в углах глаз и губ придавали его лицу лишь больше своеобразия, четче выявляя его образ.

Уэст старался видеться с отцом как можно реже. И такая тактика полностью совпадала с его желанием. Никто из них не предпринимал попыток, чтобы изменить существующее положение вещей. Но тень отца продолжала нависать над Уэстом и после его смерти. Учитывая характер государственной деятельности отца, Уэст просто не мог не знать о том, чем он занимается, и делать вид, что его не существует. Отец Уэста мог бы запросто стать премьер-министром, если бы не ловкие козни Ливерпула, заигрывавшего с оппозицией во время войны с Наполеоном. Поражение в парламенте терзало отца, и, как подозревал Уэст, герцог планировал новую стратегию завоевания государственных высот, когда на него вдруг навалился рак и подкосил его. Англия скорбела о потере. Уэст нет.

Он сел в кресло-качалку, изношенное ровно настолько, чтобы чувствовать себя в нем максимально комфортно. Кресло стояло недалеко от мисс Эшби. Подвинув ногой трехногий табурет, Уэст вальяжно протянул на него ноги.

– Присаживайтесь, – предложил он гостье.

– Я постою, если вы не возражаете. – Она окинула взглядом ряды полок с книгами, тянувшиеся вдоль каждой из стен кабинета.

– Я возражаю. Я хочу сидеть, а с моей стороны невежливо сидеть, если дама стоит.