Зловещее наследство

Откуда-то появился констебль, постучал в дверь Уэксфорда и был допущен.

— У вас нет никаких весомых доказательств. Уверен, что старший инспектор не одобрил бы это.

Сардонический хохот донесся сквозь тонкую стену. Арчери почувствовал себя несправедливо задетым.

— Я думаю, что мог бы все же написать подобное письмо.

— Вы должны делать как вам удобнее, сэр. — Берден поднялся. — Многое осмотрели в окрестностях?

Арчери справился с гневом. Если Берден намеревается завершить деловое свидание небольшим разговором, пусть будет небольшой разговор. Разве он не обещал своему старому другу Грисуолду и, в некотором смысле, старшему инспектору, что он не доставит им хлопот?

— Я вчера ездил в Форби, — сказал он. — Побывал там в церкви и случайно увидел могилу этого мальчика, о котором говорил мистер Уэксфорд па днях в суде. Его звали Грейс. Помните?

Лицо Вердена осталось безучастным, но сержант поднял взгляд.

— Я сам из Форби, сэр, — сказал он. — Мы иногда пели и танцевали в доме Джона Грейса. Вам в Форби все расскажут о нем, о том, что случилось двадцать лет назад.

— О нем?

— Он воображал себя поэтом, бедный малыш, и писал пьесы. Он был вроде религиозного мистика. Толкался во все двери, пытаясь продать свои стихи.

— Он был пастухом?

— Нет, насколько я знаю. Разносчиком булок или что-то такое.

Хлопнула дверь Уэксфорда, вышел констебль и сказал Вердену:

— Старший инспектор зовет вас. Голос Уэксфорда гремел вслед ему:

— Можете вернуться сюда, Гейтс, и получить заявление от Гая Фавкеса. И дай ему сигарету. Он не будет взрывать.

— Кажется, меня зовут, сэр, так что извините…

Берден вместе с Арчери прошел в двери.

— Вы поговорили с Алисой Флауэр как раз вовремя, — сказал он.

— Да, я разговаривал с ней. А что?

— Она умерла вчера, — сказал Берден. — Об этом есть в местных листках.

Арчери нашел агентство печати. «Кингсмаркхем кроникл» вышла как раз в это утро, и свежая груда газет лежала на прилавке. Он купил экземпляр и внизу последней страницы нашел сообщение.

«Смерть мисс А. Флауэр»

Он просмотрел его и вернулся на террасу отеля, чтобы прочитать внимательнее.

«Сегодня… скончалась…» Имеется в виду вчера, подумал Арчери, посмотрев дату под сообщением. «Сегодня в стоуэртонской больнице скончалась мисс Алиса Флауэр. Ей было восемьдесят семь лет. Мисс Флауэр, которая жила в нашем округе двадцать пять лет, более всего останется в памяти своей ролью в пресловутом убийстве в «Доме мира» и судебном слушании. В течение многих лет она была служанкой и доверенным другом миссис Примьеро…» Далее следовало краткое изложение убийства и судебного разбирательства.

«Похороны состоятся в приходской церкви круга Форби в понедельник. Мистер Роджер Примьеро выразил желание, чтобы прощальные обряды прошли спокойно и без туристов». Роджер Примьеро, преданный до конца, подумал Арчери. Ом очень надеялся, что Чарльз не сделал ничего, что огорчило бы этого доброго и исполнившего свой долг человека. Итак, Алиса Флауэр в конце концов умерла; смерть ждала достаточно долго, чтобы она успела рассказать ему, Арчери, все, что знала. Ему снова показалось, что это рука судьбы. Надежная, хорошая и преданная служанка. Покойся с миром!

Он отправился на ленч, чувствуя изнеможение и печаль. Где носит Чарльза? Он ушел больше двух часов назад.

Арчери ковырялся во фруктовом салате и растаявшем мороженом. Его воображение рисовало ему сына, самым неприятным образом допрашиваемого Уэксфордом, когда в обеденный зал ворвался Чарльз, размахивая ключами от машины.

— Интересно, где тебя носило?

— У меня было самое полезное утро. Здесь что-нибудь случилось?

— Ничего особенного. Умерла Алиса Флауэр.

— Можешь мне об этом не сообщать. Примьеро был переполнен этим. Видимо, вчера он провел у ее кровати несколько часов. — Он плюхнулся в кресло рядом с отцом. — Господи, как жарко в этой машине! Собственно говоря, ее смерть, пожалуй, похожа на спасение.

— Не думал, что ты можешь быть таким черствым, — недовольно сказал Арчери.

— Оставь, отец. Она отжила положенное плюс еще семнадцать. Она могла уже не хотеть жить. Хочешь услышать, что я вытащил из него?

— Конечно.

— Ты не хочешь больше кофе? Давай выйдем отсюда.

На террасе никого не было. Желтые вьющиеся розы разбросали свои лепестки по всей земле и разбитым плетеным тростниковым креслам. Там было много разных вещей — журналы, библиотечные книги, каталог унылых вязаных вещей, пара стаканов, — которые оставили завсегдатаи словно для того, чтобы зарезервировать постоянное место. Чарльз безжалостно сдунул лепестки, очистив два кресла. Арчери впервые обратил внимание, что он выглядел чрезвычайно счастливым.

— Ну, — сказал Чарльз, когда они сели, — во-первых, дом. Это настоящая резиденция, примерно с десять Трингфорд-Менор. Построенный из серого камня с этаким фронтоном над входной дверью. Миссис Примьеро жила там, когда была девочкой, и Роджер купил дом, когда его выставили на продажу этой весной. Имеется парк с оленями и широкий проезд, начинающийся от столбов въезда. С дороги дом увидеть нельзя, только из кедрового парка. У них итальянец-дворецкий — не такой классный, как англичанин, не так ли? Но я полагаю, что итальянцы — вымирающая раса. Так или иначе, этот символ дворецкого впускает меня и оставляет примерно на десять минут слоняться в зале размером с первый этаж нашего дома. Я был немного возбужден, потому что подумал, что он звонил в «Санди планет», а там сказали, что никогда не слышали обо мне. Но хозяин ждал меня в библиотеке. У него превосходная коллекция книг, и некоторые из них выглядят весьма зачитанными, то есть можно предположить, что кто-то их читал, хотя не думаю, что он. Они были переплетены в кожу, черную кожу. Среди книг много современной секс-дряни. Он пригласил меня сесть и предложил выпивку…

— Немного рано, а?

— Людям это нравится, они купаются в грязи весь день. Если вы представитель рабочего класса, то становитесь алкоголиком. Но можно избежать этого, если у вас дворецкий и около пятидесяти тысяч в год. Потом вошла его жена. Она, можно сказать, прекрасно выглядит — немного из прошлого, конечно, — но великолепно одета. Не то чтобы я хотел бы, чтобы Тэсс одевалась так же… — Его лицо вытянулось, и сердце Арчери окатило сочувствие. — Если бы я даже мог указывать Тэсс, что носить, — меланхолически добавил Чарльз.

— Продолжай.

— Мы выпили. Миссис Примьеро была не слишком разговорчива, но ее муж оказался более откровенен. Мне не пришлось много просить его, так что тебе не нужно разводить пары по поводу моей совести, и он вполне естественно добрался до убийства. Примьеро продолжал говорить, как ему жаль, что он так рано покинул «Дом мира» тем воскресным вечером. Он легко мог остаться. «Я только должен был встретиться с двумя парнями в пабе в Суинбери, — сказал он. — И так получилось, что это оказалось чистым недоразумением, потому что они так и не появились. Или, точнее сказать, они появились, но мне назвали не тот паб. Так что я ждал около часа, а потом возвратился в свое жилище. Удивительно, сколько раз я проклинал себя за то, что не остался в «Доме мира». Что ты думаешь об этом? Я подумал, что это сомнительно, — заключил Чарльз.

— Он не обязан был рассказывать тебе, — возразил Арчери. — В любом случае полиция, скорее всего, допросила его.

— Может быть, допросила, может быть, нет. Он не сказал. — Чарльз откинулся на спинку, покачивая ногой, просунутой сквозь решетку. — Потом мы перешли к деньгам, — сказал он. — Могу сказать, деньги являются главной пружиной его существования.

Необъяснимо, Арчери чувствовал себя предназначенным в защитники Примьеро. Алиса Флауэр рисовала его в таких ярких тонах.

— У меня создалось впечатление, что он был скорее прекрасных качеств человеком, — сказал викарий.

— Он в порядке, — сказал Чарльз равнодушно. — Он очень современен в том, что касается его успеха и его денег, — он хмыкнул, — тот тип характера, который всегда поносит банк. Как бы то ни было, теперь мы дошли до самой сути дела. Как раз перед тем, как миссис Примьеро была убита, некий тип спрашивал его, не хочет ли он войти в дело. Импорт или экспорт. Я точно не знаю, что это было, но не имеет значения. Товарищ должен вложить в дело десять тысяч, и Примьеро — тоже. Ну, Примьеро денег не достал, даже частично. Потом умирает миссис Примьеро.

— Нам это все известно, — сказал Арчери, — Алиса Флауэр рассказала мне, как много…

— Хорошо, подожди. Алиса Флауэр не знала этой малости. «Это было моим становлением», — сказал он очень прохладно. «Не то чтобы я не терзался смертью моей бабушки», — добавил он, как бы спохватившись. Его жена сидела там все время с безразличным видом. Он не спускал с нее беспокойного взгляда. «Я получил деньги, и мы уехали, — сказал он поспешно, — и с тех пор я никогда не оглядывался на прошлое». Я стоял перед небольшой дилеммой. Все шло так гладко, мне не хотелось испортить дело. Я все думал, почему он так вызывающе себя ведет, и вдруг понял. Он не знал, как много мне известно о деньгах миссис Примьеро! Она умерла, не оставив завещания, это было шестнадцать лет назад, я был газетным репортером, и, насколько он понял, меня интересовал мистер, а не миссис Примьеро.

— Надеюсь, у тебя был достаточно вызывающий для газетчика вид, — вставил Арчери.

— Подожди минутку. Потом я задал вопрос. Выстрел вслепую, но имел успех. «Так что вы получили ваши десять тысяч, как раз когда нуждались в них?» — небрежно спросил я. Примьеро ничего не ответил, но его жена посмотрела на меня и сказала: «Именно такую сумму после налога на наследство. Вам следовало бы спросить меня. Роджер рассказывал мне об этом так часто, что я знаю всю историю лучше его». Ну, я не мог это так оставить. Я настаивал. «Я так понял, что у вас есть две сестры, мистер Примьеро, — сказал я, — полагаю, они унаследовали такие же суммы?» Он начал смотреть очень подозрительно. В конце концов, это не мое дело и не имеет отношения к той истории, которую, как предполагалось, я пишу. «Они тоже удачливы в бизнесе?» — спросил я, пытаясь оправдать свои вопросы. Это был штрих гения. Извини, если это кажется самодовольством, но я в самом деле увидел, что Примьеро расслабился. «Мы на самом деле не часто их видим», — сказал он. «Ах, Роджер, — сказала его жена, — ты же знаешь, что мы никогда не встречались с ними». Примьеро бросил на нее холодный взгляд. «Одна замужем, — сказал он, — другая работает в Лондоне. Они много моложе меня». — «Это, наверное, прекрасно — унаследовать десять тысяч фунтов, будучи еще ребенком», — сказал я. «Мне представляется, что это всегда прекрасно, — сказал он, — но я никогда больше не имел удовольствия наследовать. Оставим эту тему и займемся историей моей жизни». Я притворялся, что записываю. Я действительно машинально выводил каракули, но он думал, что это стенография. Когда мы закончили, он встал, пожал мне руку и сказал, что он просматривает «Санди планет». Я при этом почувствовал некоторую неловкость и просто не знал, что сказать, но его жена спасла меня, пригласив на ленч. Я принял приглашение. Ленч был роскошный, с конченым лососем и огромными бифштексами, большим говяжьим боком и малиной в ликере.

— Ты нахал, — сказал Арчери со сдержанным восхищением. — Это было неуместно. Просто неэтично.

— Все в интересах дела. Разве ты не понял, отец?

Почему дети всегда думают, что старый — значит еще и несерьезный, сугубо практичный и все же нерациональный, годный на то, чтобы поддерживать их, но тупой до слабоумия?

— Конечно, я понял, — раздраженно сказал Арчери. — Алиса Флауэр и миссис Крайлинг обе говорили, что миссис Примьеро оставила всего десять тысяч, но очевидно, что Роджер Примьеро получил не просто треть от них, он получил все десять тысяч.

Чарльз резко повернулся к нему, сбросив с решетки еще больше лепестков:

— Но почему? Завещания определенно не было. Я это проверил. И существовало именно три наследника: Роджер, Анджела и Изабель. У миссис Примьеро не имелось других родственников в мире, и согласно закону деньги должны были быть разделены между тремя внуками. Но Роджер получил все.

— Этого я не понимаю.

— Я тоже. Может быть, пойму, когда увижу сестер. Я не мог спросить Роджера, где они живут, но Примьеро — нечастое имя и может оказаться единственным в лондонской телефонной книге. Я еще не совсем составил мнение насчет того, какую линию разговора с ними выбрать, но есть кое-какие идеи. Я мог бы сказать, что я из налоговой службы…

— Благими намерениями дорога в ад вымощена.

— В вопросах такого рода, — категорично заявил Чарльз, — нужно быть кровожадным, смелым и решительным. Можно я завтра опять возьму машину?

— Если нужно.

— Я думаю, тебе понравилось бы съездить в «Дом мира», — сказал Чарльз полным надежды тоном, — и просто осмотреться. Погляди, не мог ли Примьеро где-нибудь спрятаться и прокрасться как-нибудь по лестнице, вместо того чтобы выйти через входную дверь в тот воскресный вечер.

— А ты не позволяешь своему воображению выходить из-под контроля?

— Фамильная слабость. — Его глаза вдруг затуманились, и, к ужасу Арчери, он упал головой на руки. — Тэсс не говорила со мной уже два дня, — застонал юноша. — Я не могу потерять ее, не могу.

Если бы он был лет на десять моложе, отец взял бы его на руки. Но если бы он был на десять лет моложе, такая вещь просто не могла бы случиться.

— Я не проклинаю того, — сказал Чарльз, взяв себя в руки, — кем был ее отец или что он делал. Мне не важно, даже если все ее предки были повешены. Но ты что-то делаешь, и она что-то делает… И что пользы? — Он встал. — Извини, что устроил спектакль. — Все еще глядя вниз, Чарльз возил ногой по водовороту лепестков. — Ты делаешь что можешь, — сказал он с ужасной чопорностью, — но в твоем возрасте всего не понять. — Не глядя на отца, Чарльз повернулся и ушел в отель.

Глава 11

От прелюбодейства и всякого иного смертного греха; и от обманов мира, плоти и дьявола, Господи, спаси и помилуй.

Литания

Анджела Примьеро жила в квартире в Осуэстри-Меншнс, Баронс-Корт. Ей было двадцать шесть лет, и она была старшей из внучек миссис Примьеро. Это и все, что Чарльз Арчери о ней знал, если не считать телефонного номера, который он легко отыскал. Он позвонил ей и спросил, не может ли увидеться с ней на следующее утро. Продумав глубже свой первоначальный план, Чарльз сказал, что представляет «Санди планет» и что смерть Алисы Флауэр еще раз напомнила об известном убийстве миссис Примьеро. Его газета делает большую статью о судьбе людей, имевших отношение к этому происшествию. Своей выдумкой он был более или менее доволен, потому что звучала она правдоподобно.

У мисс Примьеро был жесткий для такой молодой женщины голос. Низкий отрывистый, почти мужской. Она была бы рада видеть его, но он должен понимать — не правда ли? — что ее воспоминания о бабушке не глубоки. Ему хотелось бы всего несколько детских воспоминаний, мисс Примьеро, несколько мазков, чтобы добавить красок в статью.

Мисс так быстро открыла дверь, что он удивился, не ждет ли она кого после него. Ее внешний вид удивил Чарльза, потому что в его памяти еще держался образ ее брата, и он, следовательно, ожидал увидеть кого-нибудь невысокого и смуглого с правильными чертами лица. Кроме того, он видел фотографию бабушки, и, хотя ее старое лицо было морщинистым и стертым от возраста, на нем все еще можно было заметить остатки гордой красоты и большого сходства с Роджером.

У девушки, которой принадлежала эта квартира, было строгое простое лицо с плохой кожей и большим выдающимся подбородком. Тусклые каштановые волосы тщательно прилизаны. Она носила скромное темно-синее платье, купленное в дешевом магазине, но ее фигура, хотя и крупная, была хороша.

— Мистер Боуман?

Чарльз был доволен выбранным именем. Он подарил ей приятную улыбку:

— Как поживаете, мисс Примьеро?

Она проводила его в небольшую, скудно обставленную комнату. Он не мог не добавить к тайне и этот контраст с библиотекой в Форби-Холл. Здесь не было книг, не было цветов, единственным украшением служили фотографии в рамках, около полудюжины, с изображением молодой светловолосой девушки и младенца.

Она проследила его заинтересованный взгляд. Выше камина висел студийный портрет той же девушки.

— Моя сестра, — пояснила она, и ее некрасивое лицо смягчилось. В это время из соседней комнаты донеслись тонкий вопль и приглушенный голос. — Сестра сейчас в моей спальне, меняет пеленки малышу. Она всегда приходит в субботу утром.

Чарльза интересовало, чем Анджела Примьеро зарабатывает на жизнь. Машинистка или, может быть, клерк? В любом случае жизненный уклад казался слишком скудным и бедным. Обстановка ярких цветов выглядела дешевой и недолговечной. Перед очагом лежал коврик, какие ткут из шерстяных тряпок. Нищий не отказывает себе ни в каких радостях…

— Садитесь, пожалуйста, — пригласила Анджела Примьеро.

Маленькое оранжевое кресло скрипнуло под его тяжестью. Как далеко, подумал он, от роскошной черной кожи у ее брата. Какая пропасть между звуками музыки там и работающим выше этажом пылесосом.

— Что вы хотите от меня услышать?

— Во-первых, что вы помните о бабушке?

— Не много. Я уже говорила. — Ее речь была резкой и грубой. — Несколько раз мы пили у нее чай. Это был большой темный дом, и я помню, что боялась ходить в ванную одна. Приходилось брать с собой служанку. — Она выдала стаккато безрадостного смеха, и ему потребовалось усилие, чтобы вспомнить, что ей всего двадцать шесть. — Я никогда даже не видела Пейнтера, если вы это имеете в виду. Там, через дорогу, был ребенок, с которым мы иногда играли, и я придавала большое значение тому, что у Пейнтера имелась дочь. Я однажды спросила о ней, но бабушка сказала, что она вульгарна и мы не должны иметь с ней ничего общего.

Чарльз стиснул руки. Он вдруг почувствовал отчаянную тоску по Тэсс.

Дверь открылась, и вошла девушка с фотографии. Анджела Примьеро сразу подскочила и забрала ребенка из ее рук. Чарльз мало что знал о детях. Он решил, что этому около полугода. Он казался маленьким и неинтересным.

— Это мистер Боуман, дорогая. Моя сестра Изабель Фейрест.

Миссис Фейрест оказалась только на год моложе сестры, но выглядела не более чем на восемнадцать. Она была очень маленькой и хрупкой, с розовато-белой кожей лица, с огромными голубыми глазами. Чарльз подумал, что она похожа на хорошенького кролика. У нее были яркие волосы цвета желтовато-красного золота.

У Роджера глаза и волосы темные, у Анджелы волосы каштановые и карие глаза. Ни один из них не походил на другого. Здесь больше генетики, чем видно глазу, подумал Чарльз.

Миссис Фейрест села. Она не скрестила ноги, но, как маленькая девочка, сложила руки на коленях. Трудно было представить ее замужем, невозможно было поверить, что у нее родился ребенок.

Ее сестра с трудом отводила от нее глаза. Когда же отводила, то только для того, чтобы поворковать с ребенком. Миссис Фейрест говорила тихим, мягким голосом с акцентом кокни:

— Не позволяй ему надоедать тебе, дорогая. Положи его в кроватку.

— Знаешь, я люблю держать его, дорогая. Разве он не прекрасен? Улыбнись тетушке. Ты не узнаешь свою тетушку, нет? Потому что не видел ее целую неделю?

Миссис Фейрест поднялась и встала за креслом сестры. Они обе забавлялись с младенцем, поглаживая его щечки и поигрывая его пальчиками. Было очевидно, что они преданны друг другу, но, тогда как любовь Анджелы была материнской и к сестре, и к племяннику, Изабель, казалось, цеплялась за старшую сестру. Чарльз почувствовал, что они забыли о его присутствии. Он кашлянул.

— О вашей юности, мисс Примьеро…

— О да… Не плачь, мой сладкий. Он перепеленут, дорогая… Я действительно не могу ничего больше вспомнить о моей бабушке. Моя мать снова вышла замуж, когда мне было шестнадцать. Это то, что вы хотели знать?