Помоги проекту - поделись книгой:
Успокоенный дух
Удивление
… И изумятся и затрепещут от всех благодеяний…
В начале любой богословской мысли, любого богословского поиска, у истоков любой попытки богословского осмысления реальности находится удивление; именно оно дает жизнь каждому слову о Боге. Природа его загадочна. Его отсутствие превращает в карточный домик величественные мыслительные построения лучших религиозных философов; но самый незначительный богослов еще не потерян для своей задачи, если его не покинула способность удивляться. Что мы обычно называем удивлением? Чувство, которое мы испытываем, впервые столкнувшись с чем-то незнакомым, будь то духовное или физическое явление: мы не знаем ни его происхождения, ни сути, мы не можем сразу вписать его в круг наших представлений; пока мы не поймем его, оно кажется нам странным и таит в себе угрозу. Удивление, которое охватывает нас, когда мы задумываемся о Боге, совсем иное, хотя и оно побуждает нас к познанию. Мы знаем, что нам никогда не будет по силам постичь то, что всегда непостигаемо, привыкнуть к тому, что всегда ново, приручить то, что всегда сильнее нас. Если мы позовем на помощь науку и прогресс, то увидим, что вопросов о природе этого явления становится все больше, а удивление не покидает нас, но наоборот — все сильнее и сильнее овладевает нами. Тот, кто хоть раз ощутил всеми силами души это удивление, будет потом не таким, как прежде; он сохранит в себе это удивление, это изумление и трепет, навсегда.
Великий Бог
… Величит душа Моя Господа…
Бог хочет, чтобы мы его возвеличили в нашей тяжелой жизни, наполненной невзгодами и нуждой. Что же мы должны сделать, чтобы «возвеличить Бога»? В простом ответе на этот вопрос содержится великое и бесконечное чудо: в каждый момент нашего земного пути — неразличимого мгновения в вечности, в каждый момент нашей короткой жизни, среди забот, борьбы и тревог Бог призывает нас почувствовать Его Господом нашим.
Почему? Потому что Он есть Бог! Только поэтому; вовсе не потому, что мы считаем это полезным для нашей жизни, но потому что Он есть Господь Бог наш. Считать Его нашим Господом в мыслях, чувствах, «при свете совести»; не уставать говорить себе: «Он — Господь Бог, Он хочет быть Господом Богом в моей жизни; я могу в каждый — большой или маленький, важный или будничный — момент моего пути признать его Господом моим» — именно это и значит «величит моя душа Господа».
Тогда Он будет и для нас Тем, кто Он есть в действительности. В этом — Его милость; быть твоим или моим Богом, быть возвеличенным нами — Он не считает это мелким для Себя.
Смех, который утешает
Кто обращал взор к Нему, те просвещались.
С теми, кто обращает взгляд к Нему, к Иисусу Христу, происходит изменение, рядом с которым любая из революций кажется незначительной. Те, кто с верой и надеждой обращает к Нему взгляд, становятся детьми Его здесь, на земле. Изменение это внутреннее, но природа его такова, что оно не может оставаться только внутри человека; оно обязательно проявляется и наружно. Человек начинает светиться — ровным, добрым светом. Этот свет отражается на лице, в глазах, в словах и поступках. Что бы не случилось с таким человеком, какие бы страдания не было суждено ему пережить — наперекор всему ему дана великая радость. Это не пустая легкомысленная веселость, которая легко приходит, но и уходит без следа; это глубокая, постоянная, осознанная радость. Она проглядывает сквозь все невзгоды, сквозь печаль — даже если такой человек печален. Каким бы ни был этот человек по характеру, по нему заметно, что в глубинной своей основе это человек радостный. Он обрел — не будем робеть перед этим словом — смех; этот смех он не в силах сдержать и тогда, когда обстоятельства, казалось бы, вовсе к смеху не располагают. Смех его не злой, но добрый, не глумливый, но щедрый и утешающий; это не хитрый и лицемерный дипломатический смех — неотъемлемая принадлежность политики — но смех искренний, исходящий из глубины сердца.
Юмор
… Ибо воссмеетесь.
Если у человека есть чувство юмора, значит, душа его не заснула, не застыла; она живет и находится в движении. Юмор возникает тогда, когда мы с особой отчетливостью чувствуем двойственность нашей природы: как дети Божьи мы принадлежим вечности; как люди мы живем и действуем во времени. Юмор выносит за скобки всю серьезность настоящего; юмор появляется в борьбе с серьезностью настоящего. Но в этой борьбе мы — дети Божьи — не можем всегда оставаться серьезными. Будущее, уготованное нам Богом, проявляется улыбкой — улыбкой грустной, улыбкой сквозь слезы; веселостью, с которой мы должны принимать серьезное и грустное настоящее — то, что находится в скобках. Эта улыбка, эта веселость — они несут в себе будущее. Поэтому настоящий юмор отличается от ненастоящего именно тем, что в начале его находятся знание и страдание. Мы внезапно видим скобки, в которых сами и находимся, — так начинается юмор; поэтому вполне естественно прежде всего обращать юмор на самих себя и только потом — на других. Тогда и только тогда в нашем юморе не будет яда и желчи, но будет утешение и освобождение, даже если мы обратим его на других. Только тот, кто от души посмеялся над самим собой, имеет право смеяться над другими; а тот, кто искренне смеялся, когда смеялись над ним, выдержал последний, самый трудный экзамен. На
этом экзамене с позором проваливаются многие из тех, кто с гордостью называли себя юмористами.
Сила и слабость
… Начав утопать, закричал: Господи! Спаси меня.
Иисус тотчас простер руку, поддержал его…
Петр тонет в море, по которому ходит Иисус. Но пока злые волны бессильны перед Иисусом, у Петра есть надежда на спасение. Он должен сделать только одно: целиком и полностью довериться Иисусу. Когда христиане, возлюбленные дети Божьи, теряют силы и мужество, они все же остаются призванными. Это их судьба, их миссия, их долг. И великие слуги Божьи совершали недостойные поступки, предавали Бога, но Он не оставил их, как не оставляет никого из тех, кто верит в Него. Когда мы совершаем предательство, Он остается верным, и мы не должны забывать об этом. Когда мы гибнем, нам остается только одно — всем сердцем призвать Его: «Господи, помоги мне!» В этом отчаянном призыве «из глубины», призыве к милости Божьей — единственная наша надежда на спасение. Теперь не нужно никуда спешить, нужно лишь ждать. Ждать новых сил для новых дел. Мы теряем силы, мы начинаем тонуть, и Господь позволяет это, чтобы затем мы смогли стать сильнее — сильнее, чем были когда-либо. Иисус «поддержал его». Его поддержка — величайший дар; надежда на нее всегда остается у того, кто ослабел. Ощутив ее, он станет самым сильным, сильнее
любых силачей. Господи! Помоги нам научиться обращать все наши надежды, всю нашу веру только на одно: «Истинно Ты сын Божий», Ты наш Спаситель!
Под покровительством
… Я успокою вас.
Спокоен не тот, кто ни о чем не беспокоится; не тот, кто ленив и эгоистичен и гонит от себя все заботы. Подавленное беспокойство — это не спокойствие. Спокоен тот, кто среди забот и волнений всегда ощущает, что он не один, что он под защитой. Такой человек вовсе не обязательно должен быть безрассудным и бросаться стремглав навстречу всевозможным опасностям — нет; но он твердо знает, что ему не нужно беспокоиться, ибо он находится под покровительством. Спокоен и тот, кто знает, что всегда свободен — какими бы неспокойными ни были его обстоятельства. Свободен же тот, кто, видя со всех сторон вокруг себя преграды — множество преград, барьеров и ограничений, — одновременно может увидеть, как все они рушатся, и огромный мир — мир Божий — открывается перед его глазами и радостно приветствует его. Он — обитатель Божьего мира, ибо уже сегодня ему дано увидеть, как ничтожна и недолговечна его темница и как безграничен и вечен этот мир. Спокоен и тот, кто среди тревог никогда не забывает о своем месте, о своем пути в жизни — том пути, который ему предназначен. Спо
коен тот, кто знает, что в мире есть нечто бесконечно более важное — и более высокое, — чем его собственные желания и мечты, чем все чужие выдумки, пустые и навязчивые, чем слепой случай, который влечет его в разные стороны. Кто из нас спокоен в этом смысле? Иисус говорит: «Я успокою вас».
Покой
И дал им Господь покой со всех сторон…
Тому, кто ищет покоя, в этом занятии не помогут ни психология, ни астрология; ничему не научат его пособия по воспитанию и самовоспитанию; не будет толка ни от каких экспериментов — словом, он может смело отказаться от всего этого хлама, который так мил нашему сердцу. Все это может лишь немного приоткрыть завесу над этой тайной — тайной покоя. Только когда мы узнаем, что такое настоящий покой, эти вспомогательные средства смогут пригодиться — во всяком случае, не смогут навредить; так детям приносит радость и пользу игра, когда она своевременна и уместна. Но все эти милые пустяки никогда не заменят нам настоящего покоя. Почему? Потому что мы должны знать о Боге, помнить о Боге, чтобы среди волнений и сумятицы нашей жизни знать, что мы под защитой (а это и значит — обрести покой). О Боге же мы можем узнать только от Бога, и никак иначе. Только Бог ясно говорит Сам о Себе; воплотившись во Христе, Он обращается к каждому из нас и обещает нам отпущение грехов и жизнь вечную.
Итак: только Христос может дать нам покой. Именно об этом Он и говорит: «Я хочу дать вам покой». Нам позволено услышать это от Него Самого, от Господа, сшедшего с небес. То, что Он дает нам — это покой. И тот, кто принял Его дар, тот обрел покой.
Быть довольным
Господь — Пастырь мой, я ни в чем не буду нуждаться.
У кого в сердце есть Бог, у того есть все. Мы можем заблуждаться, нас часто охватывают суетные желания, но Господь всегда рядом с нами; Он знает, что нам нужно на самом деле. Только в Боге мы должны искать успокоения и радости. Человек не самодостаточен по природе; он не может найти радость и спокойствие в себе самом, ибо он всего лишь человек, но не Бог. Но тот, кто всегда и везде, во всех бедах и невзгодах, видит величие Бога, того не сломят никакие угрозы и испытания; он получил утешение, утешение действенное и верное, ибо в нем заключена истина. Из этого чувства и рождается настоящая радость. Величие Господа состоит в том, что Он не остается «Богом в Себе», но являет Свою сущность и нам, что и на нас Он проливает Свой свет; Он находит радость в том, чтобы быть нашим Пастырем. Тот, кто ощутил это, может сказать о себе: «Я ни в чем не буду нуждаться». Чувство, что мы в чем-то нуждаемся — это проявление нашей закрытости, нашей неспособности увидеть величие Бога; это сопротивление власти Бога — власти нашего
Пастыря. Как мы можем быть такими упрямыми и неблагодарными? Господь — мой Пастырь, и поэтому я ни в чем не буду нуждаться — прежде всего, в том, чтобы быть упрямым и неблагодарным.
Не заботиться
… Не заботьтесь…
Невозможно одновременно верить и заботиться; если мы верим, мы отдаем все наши заботы Господу. Тот, кто живет иначе, не верит в Бога по-настоящему. Душа такого человека гибнет; жизнь его рушится, он теряет мужество и волю; он ни в чем не находит опоры. Он не знает, как спастись, как свернуть с этого пути, который ведет в пропасть. Он мечется и не находит себе места. Силы — внешние и внутренние — силы, данные ему Богом, покидают его, и он становится тем, кем был в самом начале своего пути — маленьким человечком, немного безрассудным, немного непрактичным во всем, за что берется. И тогда — тогда все кончено. Трагедия церкви — всегдашнее маловерие людей. Ах, люди всегда верили так сильно и смело! Но трагедия всегда и заключалась именно в том, что в своей вере они смотрели не в ту сторону — в сторону, где не было Иисуса, но были тактика и практика, было собственное «я» и его сложные переживания, были люди и мировое развитие. Если бы они верили — и только, тогда им не нужно было бы верить так смело. Тогда бы и горчичное зерно могло сдвинуть с места горы.
Не бояться
… Не бойтесь…
Что мы должны делать, чтобы на земле был мир, чтобы люди не стремились к войне? Прежде всего: мы не должны бояться — бояться тех, кто окружает нас. Вполне естественно, что в нынешнее время многие испытывают такого рода страх; это понятно, но тем не менее неправильно, более того — разрушительно! Те, кто живут так, как будто Господь не воскрес из мертвых и не преодолел смерть, те, кто видят в каждом человеке хищника, готового наброситься в любую секунду — те люди никак не помогают делу мира. Второе: кто не хочет бояться, должен твердо решить для себя: «Я буду жить своим умом, доверять своим глазам и ушам и не позволю ввести себя в заблуждение; никакая пропаганда, никакое общественное мнение не смогут обезличить меня и сделать меня частью толпы». В мире сейчас слишком мало свободных людей — поэтому слишком много опасностей и угроз. И третье: тот, кто принимает в сердце страдания и беды других людей, тот, кто помогает, но делает это, не ожидая славы — или даже благодарности; тот, кто не носится со своими поступками, идеями — со всеми проявлениями своей драгоценной персоны, — тот тоже не боится. Опасность войны происходит и оттого, что слишком много людей относятся к самим себе слишком серьезно, страшно серьезно… Тот, кто не способен
жалеть других и — хотя бы немного — смеяться над собой, и есть один из пресловутых «разжигателей войны». И еще одно: чтобы всеми силами хотеть мира, нужен великий страх — страх Божий.
Радость о Боге
И возрадовался дух Мой о Боге, Спасителе Моем…
Что мы имеем в виду, когда мы говорим о Боге и Его творении? Некие таинственные силы, действие которых мы ощущаем? — Нет. Судьбу, железным обручем охватывающую весь мир? — Нет. Наши собственные представления о том, что лучше всего, выше всего, ценнее всего? — Тоже нет. Про всех этих богов мы никогда не скажем, что дух наш радуется о них. Мы радуемся только о Том, Кого называем «Бог, Спаситель мой». О Том, Кто пришел, чтобы помочь нам, и одним Своим присутствием говорит нам, что мы нуждаемся в помощи. О Том, Кто несет спасение в нашу горестную жизнь. Это Бог Спаситель. Об этом Боге мы можем — и должны — радоваться. Случается, что люди думают о других богах, горестно склоняются перед неумолимой судьбой, тешат себя своими идеями — или фанатично воплощают их в жизнь. Но они не радуются. В нашем мире почти нет радости; фанатичная серьезность, мрачное рвение в злом деле — вот этого в нашем мире слишком много. О чем это говорит? О том, что мы почти разучились верить в Бога живаго и исповедовать Его. О Боге, нашем
Спасителе, радуемся мы, если мы найдем Его — или Он нас найдет.
Слава Богу!
Благослови, душа моя, Господа!
Многие из христиан часто ходят с понурым, угрюмым видом. У тебя нет никакого повода для брюзжания; это не приносит тебе никакой пользы. Ты — творение Божье. Господь всегда заботится о тебе. Твоя задача — быть таким, каким Он сотворил тебя, сохранять то, чем Он одарил тебя. Будь же Его творением, Его сыном и не забывай славить Его — даже если голос твой не особенно внушителен — и жить в радости, которая тебе подарена — даже если ты не можешь полностью выразить ее. Это не так трудно; тебе это по силам. Всемогущий Боже, сделай так, чтобы всем нам это оказалось по силам!
Господи Боже наш, если Ты не вложишь нам в сердце и уста хвалы Тебе, как мы восславим Тебя? Если Ты не пожелаешь, чтобы вся наша жизнь, все наши мысли, слова и поступки были хвалой Тебе, как мы восславим Тебя? Мы просим, чтобы Ты пожелал этого. Еще мы просим, чтобы всем христианам было дано славить Тебя лучше, честнее, сильнее, чем это было до сих пор. Мы просим Тебя о великом милосердии — научи нас, заблудших, измученных людей, погрязших в распрях, — славить Тебя. У нас нет другой помощи, кроме Тебя. Аминь.
Живой Бог
Живой Бог
… Жаждет душа моя к Богу крепкому, живому…
Живой Бог — это истинный Бог. Не пятое колесо, но то, что приводит все колеса в движение. Не отдаленное святилище, но Тот, Кто всегда в центре. Не таинственная заоблачная власть, которая побуждает человека к рабству (или от которой он убегает, как озорной школьник от злого учителя), но ясная сила, которая находится надо всем — и во всем; сила, призывающая человека одновременно к поклонению и свободе. Не мысль, не мнение, но сила жизни, преодолевшая силу смерти, столь же реальная, как сила электричества. Не украшение мира, но рычаг, сдвигающий его с места. Не призрачное ощущение, но реальность, которая всегда с тобой. Она дает силы, как хлеб; она как крепость, в которую возвращаются после бесстрашных вылазок во враждебный мир. Вот что значит живой Бог. Ты удивляешься, что все это возможно? Ты будешь еще многому удивляться. Мы не знаем живого Бога; все, что мы можем — это чувствовать Его присутствие. Как беспомощны все наши попытки хоть что-то сказать о Нем!
Бог в вышних
Слава в вышних Богу…
Бог христианского вероисповедания, в отличие от всех других богов, не был придуман людьми; в отличие от других богов, Он не был результатом напряженного духовного поиска того или иного народа, некоей ветвью духовного развития. Мы, христиане, говорим о Боге, Который утверждает, что только Он — истинный Бог, и вытесняет все то, что претендовало на это название раньше. Перед Ним обращаются в прах все другие боги; Он остается Богом единым. Он находится над нами и надо всеми нашими чувствами, стремлениями, прозрениями, над всеми — даже самыми великими — проявлениями человеческого духа. Он не только недоказуем, но и непостижим. «Бог в вышних» — это Тот, Кто обладает абсолютной реальностью; это Тот, Кто снова и снова открывается нам. Находясь «в вышних», Он находится и с нами. «Бог в вышних» значит не «Тот, Кто бесконечно далек от нас», но «Тот, Кто спускается к нам с высоты». «Бог в вышних» — это истинный Бог. Тот, Кого мы никогда не сможем постигнуть; Тот, Кто принимает каждого из нас.
Его сила
… Ибо Твое есть Царство и сила…
Сила Божья в корне отличается от любой мирской силы, мирской власти. В то же время она совершенно
чужда какому-либо бессилию (а в нашем мире присутствует и такое явление, как власть бессилия!). Богу подвластно все, чего бы Он ни пожелал; Он находится над любой иной силой, любой иной властью. Все эти «иные силы» проявляются по отношению к нам совершенно иначе, чем Его сила. Бога нельзя назвать «самой главной силой», ибо по Своей природе Он несопоставим с другими силами. Он — Господь, над Которым ничто не властно. Однако Бог — вовсе не «сила в себе»; понятие «высшей силы» никак не поможет нам продвинуться хоть на шаг к ответу на вопрос «Кто есть Бог?». Страшно ошибается тот, для кого всемогущество — главный атрибут Бога; ибо «всемогущ» дьявол. Где власть существует и устанавливает правила для и во имя самой себя, там можно говорить о «революции нигилизма», но не о Боге. Власть во имя власти — это зло. Власть Бога противоположна власти для себя, власти как таковой. Сила Бога — это сила справедливости; справедливость находится в основании Его власти. Божественная сила, могущество справедливости — это могущество Бога, Который есть любовь. То, что восстает против этой любви, есть несправедливость по сути своей и поэтому не может быть истинной властью. Могущество Бога, могущество Его любви и свободы — истинное могущество; оно воплощается и открывается нам во Христе.
Его выбор
… Я вас избрал…
Величайший Божий дар, Божья милость — Его выбор; это тайна, которая определяет жизнь каждого Его создания. Создавая нас, Господь принимает нас, признает нас. Это самое важное; это то, что предшествует любому самоопределению человека — согласие Бога, которое дает нам право и силы жить в любых обстоятельствах. Оно побуждает к нас к движению, к развитию, но не нарушает мира в нашей душе, не отнимает покоя. Понятие беспокойства находится за пределами божественной милости человеку, божественного выбора: беспокойство присуще созданию, восставшему против воли Божьей. Такое восстание гибельно, ибо оно отнимает единственную возможную опору и не дает взамен ничего. Но божественный выбор, божественное согласие дает нам истинный покой: оно не знает ни условий, ни сомнений. Верность Господа вечна, а не временна. Все заботы, тревоги, сомнения, которые проистекают от очевидной невозможности жить лишь собственными силами — все они остались для нас позади, ибо божественный выбор свершился. Его согласие — основа и причина нашей жизни, ибо Господь есть Господь наш. Все, что требуется от нас — спокойно жить той жизнью, для которой Он нас предназначил. С восхищением, с благоговением мы должны принять этот великий дар, эту великую тайну — тайну Его выбора.
Его верность
Ибо дары и призвание Божие непреложны.
В 70 году нашей эры евреи не исчезли из мировой истории. Еврейский народ — единственный из больших и маленьких древних народов — существует и сейчас; более того, сейчас про евреев нельзя сказать, что это народ усталый, обессиленный многовековыми испытаниями. В Священном Писании мы находим ясную причину этого: Господь пожелал избрать именно этот народ и заключить с ним завет, а воля Божья пребывает вечной и неизменной. Евреи не всегда были верны Богу: когда- то они воспротивились своему предназначению и захотели быть такими же, как другие народы; они захотели обычного властителя и обычную историю. Однако это не повлияло на верность Бога Своему народу. Пока существуют воля Божья и завет, — не упраздненный, но исполненный Иисусом Христом! — существует в мировой истории и еврейский народ: народ, пребывающий в рассеянии, и тем не менее — благодаря этому! — народ Божий; народ, у которого пет государственной истории, но есть история общечеловеческая — история отношений человека с Богом. Слова, обращенные к евреям, «касающийся нас, касается зеницы ока Его» (Зах 2:8) имеют силу и сейчас. Никто не может касаться зеницы ока Его.
Его человечность
… Явилась благодать и человеколюбие Спасителя нашего, Бога…
Богу не нужно быть бесчеловечным, чтобы быть истинным Богом. Только в ложной божественности ложного бога мы не встречаемся с Его человечностью. Такие ложные боги были раз и навсегда разоблачены и повержены Христом — и во Христе. Именно в личности Христа мы видим волю Божью — волю всегда быть вместе с человеком. Причина этого — не в том, что Бог нуждается в человеке, чтобы с его помощью стать истинным Богом; не в том, что Он всегда одобряет людей (некоторые говорят, что было бы справедливо, если бы Он был против людей). Тайна, заключенная для нас во Иисусе Христе — это то, что в Своей свободе Он хочет быть не против, но за людей — Он действительно хочет быть Спутником, Утешителем и Спасителем людей. Во Христе, Каким мы видим Его в Священном Писании, истинная божественность соединилась с истинной человечностью. Он говорит нам об отце, который простил блудного сына; о царе, который смилостивился над должниками; о самаритянине, который пожалел жертву разбойников. И если Иисус — это глас истины, «зеркало отцовского сердца Бога», то слова Ницше о том, что человек — это то, что следует преодолеть, наглая ложь, ибо истина Бога — это Его человечность, Его «благодать и человеколюбие».
Его милосердие
… Жаль мне народа…
В переводе не сохраняется вся сила этого выражения: Иисус говорит о том, что нужда, страдание, страх, отчаяние и безнадежность народа не просто вызывают в Нем сочувствие, но пронизывают болью Его сердце. Он принял беды людей на Себя; они стали Его бедами, Его мучениями. Он не стал для людей доброжелателем, издали с симпатией наблюдающим за их жизнью; Он не стал для них проповедником, утешителем — и только (все эти слова слишком слабые для Него); Он стал — и был для них Надеждой, Помощью и Спасением; Творцом, подарившим им новую жизнь. Он пожалел их. Что такое «жалость»? Это готовность сразу прийти на помощь другому и действовать. Иисус был Человеком, творящим «жалость» в этом смысле. Именно в этом — Его человечность. Он пришел к нам, был с нами, принял смерть за нас, чтобы жить для нас — так Он исполнял волю Пославшего Его Отца. Он — с нами, ибо с нами Бог. И Бог с нами, ибо с нами Человек Иисус. В человечности Христа отражается природа Бога. Идея неразрывной общности, в которой каждый существует для другого, принадлежит Ему, Триединому Богу. Бог не просто любит — Он Сам есть Любовь. В человечности Иисуса Он являет Себя миру как Вечную Любовь.
Богочеловек
Искупитель
Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира…
Слова Иоанна Крестителя исполнились — исполнились и том, что сделал и делает сейчас Иисус — ибо Он — Сын Бога и Его Посланник, пришедший во имя Господа, чтобы примирить Его с миром и чтобы принести спасение каждому из нас. Он делал и делает это, беря на Себя великую ношу — ношу, тяжелее которой не может быть. Исполнилось то, что тяжесть всех грехов мира — всех проступков, заблуждений, ужасных нелепостей, происходивших во все времена и во всех странах (не исключая и нашей) была возложена на Него, как если бы Он был повинен в них. Он не жаловался и не протестовал, когда все это море зла обрушилось на Него; Он не отверг с негодованием этого неслыханного требования, но добровольно взял на Себя всю ношу, всю тяжесть, сделав наши грехи — Своими грехами, наши страдания — Своими страданиями. Исполнилось то, что Он нес это бремя — нес вплоть до креста. Исполнилось то, что Он уничтожил это бремя, искупил его Своей крестной смертью — и избавил от него весь мир и каждого из нас. Исполнилось и то, что Он — Агнец Божий, принесший нам любовь Господа — воскрес из мертвых; в небесном свете и славе Он правит миром — навсегда, во веки веков. Он правит миром не как безжалостный завоеватель, но как Агнец Божий, как Искупитель; Он зовет в соправители каждого из нас. Он наш Освободитель, поэтому Он наш Законодатель. Закон Его требует от нас только одного: чтобы мы жили как возлюбленные дети Его, которых Он освободил, искупив все грехи.
Рождество
… И положила Его в ясли…
Спасителю не нужно рождаться еще раз — Он родился раз и навсегда. Но — снова и снова — Он хочет прийти к нам. Место, куда Спаситель приходит, чтобы быть с нами, похоже на загон для скота в Вифлееме: в нем нет красоты и убранства, но царствует беспорядок; это не надежное убежище, но тревожное пристанище, не способное защитить от опасностей; оно предназначено не для людей, но находится рядом с животными. Роскошные или скромные жилища, в которых мы обитаем — это лишь фасад нашей жизни; за ним скрывается глубокая пропасть. Мы находимся именно там, в этой пропасти — мы, погибшие грешники, несчастные создания, обреченные на смерть; мы, люди, сбившиеся с пути. И туда, именно туда приходит к нам Иисус; вернее, Он уже пришел к нам — к каждому из нас. Слава Богу за это темное место, за эти ясли, за этот хлев в нашей жизни! Там мы зовем Его, ищем Его — там и Он ищет нас — каждого из нас и взывает к нам. Именно там Он ждет, что мы увидим Его, узнаем Его, уверуем в Него, полюбим Его. Там Он приветствует
нас. Там нам не остается ничего другого, кроме как ответить на Его приветствие и пригласить Его к себе. Не будем стыдиться того, что рядом с нами бык и осел, ибо ясли были первым жилищем нашего Спасителя.
Страстная пятница
В девятом часу возопил Иисус громким голосом: «Элои, Элои! ламма савахфани?» что значит: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?»
Что это был за путь, который привел Его туда — к ужасу этого мгновения? Это был путь Иисуса, путь Господа к нам — к нам, в темноту, где мы живем, ибо мы оставили Бога и оставляем Его снова и снова. По воле Отца Иисус пришел к нам — в мир, на который Бог разгневался; в мир, оставленный Богом. Зачем? Ответ прост и ясен — затем, чтобы Божий гнев пал на Него, а не на нас; затем, чтобы Бог оставил Его, а не нас; чтобы ни один из нас не испытал этого! Он пошел навстречу этому страшному чувству — чувству богооставленности, — которое должны были испытать мы; Он принял его, чтобы данной Ему властью освободить от него нас. Он воскликнул: «Боже Мой, почему Ты Меня оставил?», чтобы нам никогда не приходилось обращать к Богу эти слова. В жизни каждого из нас бывают мгновения, нет, часы, дни, недели, может быть, годы, когда нас неотвязно преследует ужасная мысль: нам кажется, что Бог оставил нас — нас, оставлявших Его так часто. Но мы
целиком и полностью заблуждаемся, если так чувствуем и думаем. Богооставленность стала после дня Страстной пятницы лишь тенью, ужасным воспоминанием, страшным сном. То, что Бог нас оставил, могло бы стать реальностью; но это не стало реальностью — ни для тебя, ни для меня, ни для кого.
Пасха
… Пришел Иисус, и стал посреди…
Он пришел. Пришел из темного царства смерти, поджидающей каждого человека; пришел из могилы! Он стал посреди Своих учеников — и в этот момент Он взошел на престол, предназначенный Ему — на престол в центре мировой истории. Он сказал: «Мир вам!», и слова Его были обращены к людям, жившим во все времена на земле, ко всем видимым и невидимым обитателям вселенной. Он пожелал мира; Он принес мир. Распятый и воскресший Иисус стал посреди всех людей — ликующих и удрученных; в тот день Он пришел к ним как Господь их. Он пришел и стал посреди всех болезней и природных бедствий, всех войн и революций, заключений мира и нарушений мира, посреди прогресса, застоя и регресса, посреди заслуженных и незаслуженных несчастий; Он открылся людям в Своей настоящей природе, открылся Таким, Каким Он был, есть и будет: «Мир вам!» Случившееся в тот день стало (и остается сейчас) центром, серединой, сердцевиной всего. Ибо у всего есть начало и конец, а любовь Господа,
которая открылась в Воскресении Иисуса из мертвых, вечна. Это случилось — и потому нет никаких причин для отчаяния, но есть причина — веская, верная причина — для надежды. Не будем об этом забывать, даже когда мы читаем газеты и приходим в ужас (или тягостное недоумение) от тамошних новостей.
Его присутствие
… Я с вами все дни до скончания века.
Иисус Христос всегда с нами; Его сущность и предназначение — быть с нами, быть среди нас; быть Центром, из которого проливается благодатный, спасительный свет на тех, кто окружает Его. Не может быть, чтобы нам было дано обрести свободу лишь в той плоскости, где наше отношение к Иисусу сводится к тому, что мы либо оглядываемся на прошлое — на те события, когда Он был среди людей — либо пытаемся заглянуть в будущее — в мир Его зримого присутствия. Тем более не может быть, что Иисус не всегда, а только в краткое время Его земной жизни нуждался в верных учениках, живущих и творящих добро во Имя Его. Человек не предоставлен себе самому; все его дела находят отклик у Господа, Который в Своей высшей и вечной свободе вновь и вновь возвращается к нему. Даже когда человек спорит с Ним, Он поддерживает его, утешает, умиротворяет, направляет на путь истинный — на Свой путь. Он с нами в нашем настоящем, в каждом
мгновении нашей жизни, и поэтому Он — наша Надежда. И этот день, сегодняшний день нашей жизни — день живого Иисуса Христа; даже если в этот день мы сильно грешим, даже если земля наполнена горем, даже если это день дьявола и демонов. Самое главное — это день Иисуса. Он ближе нам, чем самый близкий человек, Он — добрый Самаритянин для всех нас. Его сегодняшний день — это наш сегодняшний день; наше «сегодня», «сейчас» принадлежит Ему.
Его милость
… Милость Моя не отступит от тебя…
Что значат эти слова? Я, Господь, добр к тебе. Доброта Моя не бездеятельна; Я прихожу к тебе не с пустыми руками. Я, Господь, принимаю попечение о тебе — и не только; Я хочу взять всю твою жизнь в Свои руки, сделать все, что составляет твою жизнь, Своим — это значит: Я хочу сделать твою жизнь хорошей. Почему? Потому что ты этого заслужил, потому что ты — хороший человек? Нет, совсем не поэтому. Но потому, что таков Мой выбор и Моя воля — быть милостивым к тебе. «Моя милость» значит: ты никчемный раб, но, зная это (именно потому, что Я знаю это), Я беру тебя на службу; ты неверный друг, — чаще Мой враг, чем Мой друг! — но Я хочу быть тебе хорошим Другом, хочу быть твоим лучшим Другом. Ты непослушный ребенок — ах, ведь все мы — Его непослушные дети, — но Я буду тебе
верным Отцом. Это Моя милость, которая не отступит от тебя. Почему? Потому что она — милость, и поэтому никак не зависит от тебя — потому что это Моя милость, милость Божья, а не милость человека. Поэтому она не может отступиться и не отступится от тебя. Возможно, она скрыта от тебя, непонятна тебе, но она не отступит от тебя. Она строга, даже жестока к тебе, она принесет тебе боль и слезы — но она не отступит от тебя. Мы все — неблагодарные, нелепые люди, но она не отступит — ни от тебя, ни от Меня, ни от кого.
Его закон
… Ибо закон Твой — утешение мое.
Божьи заповеди отличаются от всех других законов прежде всего по форме: заповедь Божья — это разрешение; она дает определенную свободу. Смысл всех других законов состоит в том, что человеку внушается — если не сказать, навязывается — извне, что он может быть жестоко наказан (самое ужасное, когда человек сам себе устанавливает законы и запреты). Все они выказывают человеку недоверие, ибо свободу человека они рассматривают как источник опасности; невозможно, говорят они, чтобы человек не злоупотребил ею. Они внушают ему страх по поводу самых разных вещей. Они говорят с ним на языке страха; они сами по себе внушают человеку страх и так подчиняют его. Эти законы — по сути своей запреты; они — отказ в
стремлении человека к свободе. Закон Божий призывает человека к свободе. Закон Божий не запрещает, но разрешает; только так — и не иначе — он приказывает. Даже если смысл Божьего закона и других законов — один и тот же, суть их совершенно различна. Божий закон не принуждает; наоборот, он стремится избавить человека от всякого принуждения. Он доверяет человеку; он обращается не к страху, но к силам и мужеству человека и внушает ему не страх, но силы. Ибо Божий закон, Божьи заповеди — образ милости Божьей: нежное ярмо и легкое бремя, принять которое для нас спасительно и отрадно. Эту радость дает нам Господь в Своем законе.
Возлюбленное творение
Травы и деревья
Поделиться книгой: