Шива из стали

– Что вы этим хотите сказать, комендант? Что если на нас снова нападут, вы воздержитесь от помощи?

– Я хочу сказать, что если вы не окажете мне никакой помощи сейчас, в следующий раз меня может здесь просто не быть. И базы тоже. Не утруждайтесь спрашивать меня, почему и как, потому что отвечать я не стану. Просто поверьте мне на слово.

– Я бы назвал это низким шантажом!

– Называйте как хотите. Но факт есть факт. Вероятно, нам не выиграть войны с тем, что мы сможем наскрести здесь или где-нибудь ещё за ближайшие пару дней. Но если мы не попытаемся, то проиграем наверняка.

– Вы ожидаете нового нападения?

– Я только что дала отбой тревоги. Я не располагаю специфическими сведениями о приближении более массированной атаки, а строить догадки умею ничуть не лучше вашего.

На что Гильденстерн дрожащим от гнева голосом выразил надежду, что она поладит с императором.

– Простите, вы не могли бы это объяснить? Я не поняла, что это за император, которого вы то и дело упоминаете?

У неё сложилось отчетливое впечатление, что оба её эфирных собеседника изумились её неосведомленности.

– Другие растолкуют вам это лучше, чем мы, – изрёк мэр Розенкранц.

Как только шестеро добровольцев переправились на катер, корабль с Розенкранцем и Гильденстерном снялся с орбиты, и его пилот лаконично доложил, что ложится на обратный курс.

– Спасибо за визит, господа, – вежливо произнесла комендант Норманди. – До связи.

– Удачи, комендант. – Пожелание высказал один мэр; у неё сложилось впечатление, что шеф службы общественного порядка настолько зол на неё, что боится раскрыть рот, чтобы не ляпнуть чего-то лишнего.

Как только головы посетителей исчезли с головизора, комендант Норманди сказала Гарри Сильверу:

– Им наплевать, что на оборону целой планеты нам просто-напросто не хватит сил. Конечно, не считая нашего крохотного астероида.

– Хотите, в следующий раз с ними поговорю я?

– Спасибо, нет, мистер Сильвер.

– Зовите меня Гарри. По крайней мере, пока я не надел форму.

– Лучше сохраним деловые отношения, мистер Сильвер. Называйте меня комендантом Норманди. Кстати, о форме – когда вы собираетесь заполнить бумаги?

Гарри набрал в грудь побольше воздуха, но отвечать ему не пришлось: в этот самый миг на дисплее появилась виртуальная голова адъютанта Сэйди.

Сэйди, как всегда, отрапортовала чётко и ясно, но доклад её показался полнейшей белибердой. Только что на расстояние прямой радиовидимости с базой вышел изношенный, устаревший курьер, и незамедлительно передал открытым текстом записанное сообщение от неизвестного, именующего себя Гектором, приписывающего себе ранг адмирала и якобы выступающего от имени императора.

– Мне ужасно не хотелось тревожить вас сейчас, комендант, но…

– Ничего страшного. Покажи мне запись.

Но как только запись пошла, энтузиазм коменданта стремительно сменился недоумением.

На головизоре появился человек в блистательном мундире, в самом деле назвавшийся адмиралом Гектором. Суть сказанного им действительно подтверждала слова вождей Бани, суля благородным воинам Военно-космического флота в их героической борьбе существенную поддержку.

Послание ни одним словом не объясняло, с какой стати его отправитель счел необходимым использовать для связи в пределах системы курьер.

По базе тотчас же поползли слухи. Скоро прибудет существенная помощь. Надежда пустила прочные корни – во всяком случае, в сердцах наиболее простодушных. Обычно, появление адмирала означает, что на подходе самый настоящий военный флот.

Служащие Военно-космического флота на Гиперборее, понятия не имевшие ни о каком императоре, поначалу даже не догадывались, что курьер прибыл с Благих Намерений – они-то думали, что он отправлен из какой-то другой звёздной системы, пусть даже весьма отдалённой. Или с пролетавшего мимо в подпространстве корабля.

Но система раннего обнаружения не выявила подобных кораблей.

Воодушевление тут же уступило место недоумению.

– Минуточку… Может, эта чепуха насчёт адмиралов и императоров – какой-то условный код?

– Если и да, то нашим шифровальщикам таковой неизвестен. Нет, по-моему, всё это надо принимать за чистую монету.

– Он утверждает, что его флот летит сюда? И сколько же в нём кораблей?

– В послании дословно сказано только это. Просто «флот». Сколько именно, не уточняется.

– Самое время услыхать добрые вести. Ожидайте подхода какого-либо военного соединения. Прикажите ему остановиться на орбите не ниже тысячи кэмэ.

Но никакой флот не прибыл. Быстрый компьютерный поиск по картам ныне опустошённого сектора Омикрон не выявил ни одной политической группировки, провозгласившей себя империей либо управлявшейся должностным лицом, наделённым титулом императора.

Остальные обитатели Гипербореи, знавшие источник слухов или догадывавшиеся о нём, особых иллюзий не питали. Радость, доставленная посланием, оказалась недолговечной. Достоверные сведения об императоре Юлии можно было получить из ряда источников. Даже от Гарри Сильвера, как только коменданту выпал случай переговорить с ним.

8

Победа просто опьянила членов команды Марута, попадавшихся Гарри на глаза после стычки. Не сей раз человеческая сторона понесла в бою минимальные потери. На астероид вернулся только один патрульный катер, но второй не подбили – просто он остался для сбора обломков; Военно-космический флот взял за правило по возможности собирать материалы берсеркеров для тщательного исследования.

В космос поднялась и пара бронекатеров, чтобы принять участие в перестрелке, и теперь они тоже вернулись на базу.

Комендант Норманди с нетерпением ждала встречи с шестёркой добровольцев, доставленных Розенкранцем и Гильденстерном, чтобы поприветствовать их на базе. Их проводили к ней в кабинет.

Общим счетом пятеро мужчин и одна женщина – из десяти тысяч – соответствующие элементарным критериям отбора и притом добровольно вызвавшиеся принять участие в сражении.

Краткий список гласил:

Франс Кордин

Карл Эномото

Кристофер Гавот

Хонан-Фу

Шерри Равено

Шандор Тенцин

Шестеро искусных, решительных бойцов могут перевесить чашу весов в пользу нового экспедиционного корпуса, и эти шестеро добровольцев обладают полезным опытом, если верить их личным делам. Они выстроились неровной шеренгой для знакомства с комендантом.

Следуя инструкции, каждый принёс с собой одну сумку или чемоданчик с личным имуществом, так что у их ног неровным рядом лежал багаж.

Трое из добровольцев явились в форме – должно быть, сохранившейся у них с тех времён, когда они служили в регулярной армии, и теперь отдали честь приблизившемуся командиру. В любом случае всем шестерым выдадут новую форму; как раз сейчас прибыл робот, чтобы снять с них мерки. Двое – ветераны Военно-космического флота, а один, Шандор Тенцин, когда-то служил во всегалактической организации, посвятившей себя борьбе против берсеркеров, прозванной орденом тамплиеров. Почему он вышел из её рядов, пока неясно.

– Вольно, – скомандовала комендант.

Несмотря на большой разброс в возрасте, все шестеро производили впечатление людей крепких и надёжных.

Франс Кордин, отставной звездоплаватель – немногословный старик, окружённый аурой уверенности бывалого человека, явно предпочёл, чтобы его волосы поседели самым натуральным образом. Не слишком длинные усы того же цвета аккуратно уложены плавными волнами.

Карл Эномото – темноволосый, круглолицый, наделённый серьёзными повадками, вполне уместными при его серьёзной решимости добиться финансового успеха, как отмечено в его личном деле. Выйдя живым и невредимым из ряда боев, Эномото ушёл с административной работы в Военно-космическом флоте, решительно настроившись провести следующий этап биографии в погоне за богатством. Согласно досье, даже добился на этом поприще первых успехов.

Кристофер Гавот, один из троих чисто штатских, встретил её приход с наибольшим энтузиазмом. Хорошо сложённый молодой человек – впрочем, если приглядеться, не такой уж молодой – с открытым, привлекательным лицом и обаятельной улыбкой.

Мужчина по имени Хонан-Фу – его народ, раскиданный по множеству планет, предпочитает обходиться без фамилий, зато зачастую даёт составные имена – наименее воинственный из компании, всем видом будто извиняется за вторжение. На общем языке говорит с необычным акцентом.

На первый взгляд, громадные голубые глаза придают Шерри Равено сходство с напуганным ребёнком. Но это впечатление почти сразу опровергает её осанка – кулаки в боки – и непристойность, сорвавшаяся с губ при появлении начальства. Но непристойность скорее ритуальная, женщина сама вызвалась послужить в час опасности, – чтобы защитить своего ребёнка. На силы самообороны Бани она не слишком полагается; настоящую защиту может обеспечить кто угодно, только не они.

– Хочу вас уведомить, что дома у меня остался маленький ребёнок, – сверкнув громадными, дивными голубыми глазами, заявила мисс Равено, когда комендант остановилась перед ней, чтобы пожать руку.

«Тогда зачем же ты здесь?» – тотчас же подумала комендант, но вслух сказала лишь:

– Спасибо, что пошли добровольцем, мисс Равено.

В общем и целом, настрой шестерых новоприбывших, читавшийся у них на лицах, колебался между стоицизмом и фатализмом. Явный энтузиазм демонстрировал один только Гавот, ни разу не служивший ни в каких вооружённых силах. Зато его боевой послужной список – с ручным оружием против абордажных машин берсеркеров – выглядел достаточно впечатляюще. В небольшой анкете, заполненной каждым из добровольцев, в графе «Род занятий» он указал, что торгует учебными материалами. Боевой опыт он приобрёл случайно. Лет пять назад, будучи гражданским лицом, он оказался в центре вооружённого конфликта и поневоле принял участие в боевых действиях. В личном деле обо всём было сказано буквально парой слов, но складывалось впечатление, что он зарекомендовал себя прирождённым воином.

Двое или трое из шестерых более-менее давно познакомились ещё в главном поселении на Бане. Клер Норманди пришло на ум, что они могли бы просветить её на предмет императора Юлия, адмирала Гектора и их флота, но от вопросов воздержалась, решив, что сейчас не время.

Боевой опыт шестёрки разнился в довольно широких пределах. Послужной список Эномото свидетельствовал, что тот провёл в боях разной тяжести немало времени, но ничем выдающимся себя не зарекомендовал. Один или двое вообще располагали лишь символическим опытом.

Даже по воинским званиям у ветеранов обнаружился большой разброс. Пилотов среди них не обнаружилось. Согласно документам один – Хонан-Фу, субъект со скорбным, извиняющимся лицом – зарекомендовал себя в боевых действиях, как выдающийся артиллерист.

Каждому из шестерых выделили комнату, дали двадцать минут на обустройство и сказали, куда и когда прибыть по окончании этого срока.

Приветственная речь, услышанная шестёркой добровольцев двадцать минут спустя из уст капитана Марута, звучала куда более деловито, чем речь Норманди.

– У нас на подготовку всего двое-трое суток, и потому мы обойдёмся без традиционной муштры касательно воинской вежливости. – Поглядев на Гавота, цивильного до мозга костей, капитан пояснил: – Я имею в виду такие материи, как правила ношения воинских знаков различия, а также когда и как следует отдавать честь. Видимо, нет необходимости напоминать, но я всё-таки хочу ещё раз подчеркнуть, что требования воинской дисциплины при этом не отменяются.

Покинув клуб, Гарри твердил себе, что должен сейчас же явиться в кабинет коменданта и покончить с бумажной работой по поводу призыва, чтобы тоже надеть форму. Но ноги несли его в совершенно противоположном направлении. Он и сам не понимал причин собственной неохоты покончить с формальностями, но ничего поделать с собой не мог. И вообще, так приятно просто прогуляться без скафандра.

По пути Гарри встретил капитана Марута, возвращавшегося после провозглашения перед добровольцами своей версии приветственной речи. Повязки капитана, если его раны на руке ещё и не затянулись, уменьшились настолько, что стали не видны из-под рукава.

Теперь Марут буквально пылал энтузиазмом, особенно ликуя оттого, что его единственный исправный эсминец выступил настолько успешно, даже полуразбитый, с недоукомплектованным экипажем.

Даже присутствие Гарри он снёс довольно терпимо.

– Я слыхал, вы наконец-то записались в добровольцы, Сильвер.

– На всякого иной раз находит умопомрачение.

Сам Гарри считал, что поводов поумерить ликование более чем достаточно. Одно дело – погнать разношёрстную флотилию на истребление единственного разведывательного берсеркера, а бросить её против Шивы, да против опекающего Шиву конвоя – совсем другое.

– Комендант говорила мне, – не смутился Марут, – что вы немного знакомы с материальной частью берсеркеров.

– Доводилось видеть обломки тут и там. Экспертом меня не назовёшь.

– Всё равно, глядишь, чем-нибудь да поможете. Надо сообразить, как сделать наших поддельных берсеркеров как можно более убедительными.

– Ага, – утвердительно склонил голову Сильвер. – Раз уж вы решительно настроились использовать липовых берсеркеров, это не помешало бы. Сиречь, вы не раздумали украдкой подобраться к базе берсеркеров и просочиться на неё?

– А вам приходит в голову более удачный способ выполнить нашу миссию?

Гарри оставалось лишь головой покачать.

– Тогда я бы попросил вас уделить мне несколько минут. Вы не слишком заняты? Комендант дала мне соизволение немного покопаться в зале трофеев.

Марут стремительно зашагал впереди, словно прекрасно знал дорогу. И остановился в дальнем конце коридора, окончившегося просторным, напоминающим пещеру залом с необработанными каменными стенами – небольшим складом, забитым разнообразнейшими образчиками техники берсеркеров.

Единственный способ добраться до зала трофеев изнутри станции – через воздушный шлюз, хотя давление воздуха внутри немногим ниже нормального. В конце единственного длиннющего коридора, ведущего сюда, яркие знаки, выписанные на стенах и двери, предупреждали всякого, что входить без бронескафандра запрещается. Персонал, входящий сюда, считается пребывающим в открытом космосе перед лицом врага. Каждый экспонат зала как минимум дважды проверен на отсутствие мин-ловушек и прочих опасностей, и всё же…

Как предписано правилами, у двери стоял вооружённый часовой, – на случай, если доставленные останки берсеркеров проявят признаки какой-либо нежелательной деятельности.

Стандартный карабин часового, бесспорно, настроен по частоте так, чтобы не причинить вреда ни одному дружественному, знакомому телу.

По сути подобное оружие представляет собой энергомёт, чей луч сокрушает самую прочную броню, но не вредит мягким тканям живого организма. Луч вызывает интенсивные вибрации во всём, к чему ни прикоснётся, но в мягких тканях колебания быстро и безвредно гаснут. Твёрдые поверхности тоже можно защитить, оросив их соответствующим химсоставом. В боевых условиях формулу состава меняют ежедневно или от боя к бою, чтобы враг не сумел воспроизвести её и сделаться неуязвимым. Именно в это время вспомогательный агрегат с опознавательными знаками компонента системы обороны на борту занимался тем, что перекрашивал стены, полы и потолки коридора защитной краской в новый цвет.

При желании стрелок может держать энерговинтовку подобного типа одной рукой, упирая её откидным прикладом в плечо. Ствол оружия представляет собой сплошной выпуклый излучатель. Но гораздо чаще оружие монтируется на спину скафандра, как ранец, в комплекте с собственной миниатюрной термоядерной силовой установкой, обеспечивающей мощь удара, способную остановить локомотив, а если повезёт – десантного или абордажного берсеркера.

Большинство опытных снайперов мигательному спуску предпочитают систему альфа-спуска, поскольку даваемый ею выигрыш в пару наносекунд может сыграть в бою решающую роль. Вдобавок она чуть более надёжна, хотя и научиться применять её немного труднее. Она наводится на цель визуально – на точку, куда устремлён взгляд стрелка, но запускается управляемым альфа-ритмом органического мозга оператора.

Прицеливанием и стрельбой оружия с мигательным спуском тоже управляют глаза стрелка. Прицел отслеживает движения зрачков оператора и ориентирует оружие по линии взгляда, но чтобы оно сработало, тот должен резко моргнуть. Вероятность непреднамеренного выстрела с МС тоже выше, чем с АС; опытные стрелки и той, и другой системы избегают смотреть прямо на того или то, что хотят уберечь.

Комендант Норманди, покамест закончившая свои дела с добровольцами, присоединилась к Маруту и Сильверу почти сразу же после их прихода в зал трофеев.

Так эта пещера с ровными стенами именуется лишь неофициально. Есть у неё и какое-то официальное название, – такое-то и такое-то складское помещение, – но оно никогда не употребляется в разговорах, потому что никто не в состоянии его запомнить.

– Чертовски много хлама, – задумчиво оглядевшись, заметил Гарри, – для рядовой метеостанции.

– Изрядная его часть доставлена с Летнего Края, – пояснила комендант, – когда стало ясно, что тамошнюю базу необходимо эвакуировать.

– Ясно.

За многие годы Сильверу довелось хорошо узнать, как выглядят залы трофеев. Ему доводилось видеть залы побольше и побогаче, чем этот. Они есть на всех базах форпостов человечества, хотя во многих нет ни единого обломка вражеской аппаратуры.

Сильвер давным-давно решил для себя, что где-то, хотя бы в одном из залов трофеев баз освоенной людьми части Галактики должна работать команда лучших умов человечества, занятых тщательнейшим изучением берсеркеров в попытке выжать хотя бы капельку знаний из каждой крупицы вражеской аппаратуры, выстраивающих из всех известных о тех фактов всё новые и новые конструкции в надежде наткнуться на открытие, способное окончательно перевесить чашу весов в пользу всего живого.

Гарри, не посвящённый в тайны главных стратегов человечества, даже не догадывался, где проводится основная часть этой грязной работы. Если бы его заставили строить такие догадки, он заявил бы, что главная лаборатория подобного рода почти наверняка размещается в Порт-Даймонде, и скорее всего, ещё одна, почти не уступающая первой – на Земле или Луне, хотя самые опасные эксперименты обычно проводятся на значительном удалении от Земли.

Покопавшись в памяти, Гарри сумел мысленно восстановить облик зала трофеев на базе в Летнем Краю; местами здешний металлолом очень напоминал тамошний. Не исключено, что захватившие базу берсеркеры теперь используют помещение для аналогичных нужд, то бишь для изучения вражеской техники. И фантазия Гарри услужливо нарисовала ему зал трофеев, забитый всяческими человеческими вещами – от оружия до садового инвентаря и детских игрушек.